bannerbannerbanner
Моя семья: Горький и Берия

Сергей Пешков
Моя семья: Горький и Берия

Полная версия

Новая русская школа

Пятнадцатого июля 1907 года А.М. писал Екатерине Павловне в Париж: «Вот что: говорят, московский директор гимназии – той, которую расстреляли в декабре, – я забыл его фамилию, – открывает в Женеве или Лозанне учебное заведение, к[ото]рое он – будто бы – хочет поставить образцово. Что ты думаешь о том, чтобы посещать это заведение? Учиться ему надо систематически, пора уже, мне кажется».

Директор гимназии, о которой пишет Горький, – Иван Иванович Фидлер – либеральный общественный деятель, левый кадет. Во время Декабрьского вооруженного восстания 1905 года в его училище работал революционный штаб, с согласия Фидлера выступали с лекциями большевики. 5 декабря в помещении училища прошла общегородская конференция, на которой большевики постановили объявить 7 декабря всеобщую стачку с тем, что затем она перерастет в вооруженное восстание. 9 декабря училище, в котором находились отряды дружинников, подверглось артиллерийскому обстрелу со стороны правительственных войск. Здание было полностью разрушено, свыше ста дружинников арестовано.

Иван Иванович был вынужден эмигрировать в Швейцарию, там, в окрестностях Женевы, он открыл Новую русскую школу. Чуть позже школа переехала во Францию, в предместье Парижа – Плесси-Пике и, наконец, в Фонтенэ-о-Роз. В школе практиковалось совместное обучение, между учителями и учениками установились товарищеские отношения. Школа рассматривалась как единая семья – никаких начальников и подчиненных, а лишь старшие и младшие члены семьи. В то время это было делом новым, можно сказать революционным. Поэтому, хотя в основном школа была рассчитана на детей эмигрантов, многие родители, не довольные «казенщиной» учебного дела в России, посылали своих детей к Фидлеру. Неудивительно, что и А.М. настоятельно рекомендовал определить Максима именно в эту школу.

Из письма А.М. Екатерине Павловне: «Я против русской школы, совершенно сбитой с толку, пагубной теперь для всех детей вообще, для Мак[сима] – мальчика нервного, в особенности…То, что творится в наших гимназиях, обеспечивает стране тысячи больных анархистов, хулиганов, всячески искалеченных людей. Я думаю, что Фидлер с его практическим опытом и – как я слышал – горячей любовью к детям может организовать приличную школу. Мак[симу] нужно общество детей, вероятно он найдет его в этой школе, это общество – самое главное. Затем я слышал, что Фидлер хочет ставить дело на почву опытного воспитания, т. е. прогулки, изучение природы, естественные науки и т. д.».

Екатерина Павловна, правда, считала, что мальчика все же лучше отдать в парижскую школу, где он мог бы в совершенстве освоить французский язык. Ей не нравились некоторые методики преподавания у Фидлера, к примеру, заучивание наизусть больших отрывков прозы, но в конце концов вопрос был решен в пользу Новой русской школы.

Учительский состав целиком состоял из эмигрантов, представителей различных партий и направлений: большевики и меньшевики, анархисты, эсеры от крайне правых до террористов. Такой «пестрый» состав вынудил Фидлера просить учителей не вносить партийных разногласий в ученическую среду. Учителя заключили между собой договор об исключении «партийности» из стен школы и соблюдали его довольно строго, так что школа представляла собой некий «либеральный остров», куда не доходили партийные распри эмигрантской среды.

Среди учителей было много людей с интересными биографиями. Учитель математики и физики Александр Коваленко – инженер-механик на знаменитом броненосце «Потемкин». Во время восстания он был единственным из офицеров, кто перешел на сторону матросов, затем бежал в Румынию, оттуда в Швейцарию. Учи́теля истории вывезли с места ссылки в Сибири в книжном шкафу, учитель химии – организатор подпольной лаборатории взрывчатых веществ. Школьный врач и воспитатель Николай Семашко – один из видных нижегородских большевиков, в 1907 году он эмигрировал в Швейцарию, затем уехал в Париж и работал в Новой русской школе, в ней же учились его дети.

Количество учеников было невелико – в лучшие годы человек 40–45, иногда в старших классах училось всего по 2–3 ученика. Материальное положение школы было достаточно тяжелым, существовала она в основном на деньги, поступающие от богатых родителей из России. Многие учителя не обладали профессиональным опытом и смотрели на свою педагогическую деятельность как на временную, но к делу своему относились ответственно, а вне школы, как вспоминал Семашко, посильно помогали своим партиям в России.

Большое внимание в Новой русской школе уделяли изучению естественной истории, литературы, географии, там организовывали литературные кружки, устраивали совместные чтения, ученики писали рефераты, не забывали и о спортивных играх. Двухэтажное здание школы располагалось в обширном старинном парке. Тенистые аллеи сменялись солнечными лужайками – места для детских игр и прогулок было более чем достаточно. Ученики работали в собственном фруктовом саду и огороде, вообще приучались многое делать своими руками.

Максим писал отцу: «У нас в школе только и думают, как бы устроить лаун-теннис, все мы очищаем от дерна площадку. Мы уже кончили снимать его и теперь будем посыпать его известкой, утрамбуем и посыпем песком и опять утрамбуем… Сегодня воскресенье, все соберутся в школе работать…»

Ученики издавали собственный журнал, печатали на гектографе газету, материалы для которой получали от «собственных корреспондентов» из русских гимназий. Все бывшие ученики с теплотой вспоминали годы, проведенные в школе, не омраченные «казенщиной».

Максим, по отзывам учителей, был трудным ребенком. Хорошее общее развитие и природные способности сочетались с большой впечатлительностью, нервностью, рассеянностью. Невероятная застенчивость порой сменялась безудержной шаловливостью. В детстве Максим часто болел, пропускал уроки, что также вредило занятиям. «Живость» мешала ему сосредоточиться на занятиях, то, что было ему интересно, – он схватывал на лету, и хотя занимался вполне удовлетворительно, не стремился стать первым учеником. Возможно, права была Екатерина Павловна насчет занятий в обычной парижской школе, где и дисциплина, и требования к ученикам были строже.

У Максима с детства обнаружились хорошие способности к рисованию, и он с увлечением делал зарисовки для школьной газеты. Интересовался историей, а изучение географии России и других стран пробудило в нем интерес к коллекционированию марок. А.М. поощрял это увлечение и посылал ему интересные экземпляры. Горькому приходило много писем от детей из России с просьбой прислать им марки, и он просит сына составить из лишних экземпляров, которых к тому времени скопилось довольно много, несколько маленьких коллекций и отправить их российским ребятишкам. Он пишет: «Пусть лучше этим невинным делом, чем играть в “экспроприаторов”, “военный суд” и убивать друг друга да и вешать, как они это делают». Так он ненавязчиво учил сына умению делиться и помогать другим. Увлечение коллекционированием у Максима продолжалось долгие годы, и уже в зрелом возрасте он составил очень интересную коллекцию, включавшую в себя и редчайшие экземпляры.

Еще одно увлечение, уже из области спорта, – велосипед. Как и все мальчишки, Максим живо интересовался французской борьбой, боксом, футболом, научился очень хорошо играть в теннис, но велосипед – его новая страсть! Поначалу родители отнеслись к этому увлечению с большим беспокойством. А.М. писал Екатерине Павловне: «Уговори сына, чтобы он бросил мечту о велосипеде, это для него безусловно вредно с его слабым сердцем и порывистым характером. Ведь, уж если он поедет, то – конечно – стрелой! А это приведет его к пороку сердца». Пришлось Максиму на время отложить мечту о велосипеде. Отец писал ему: «Ты страшно обрадовал меня тем, что отказался ездить на велосипеде – поверь мне, это для тебя было бы вредно, и я очень боялся бы за твое здоровье». Только года через два родители сдались и приобрели Максиму велосипед. Теперь почти каждое воскресенье он со школьными товарищами устраивал велопробеги по окрестностям Парижа.

В школе у Максима была масса приятелей, но, пожалуй, только один настоящий «закадычный» друг – Костя Блеклов. Максим был довольно замкнутым мальчиком и говорить обо всем мог только с отцом. Но фантазия и энергия у него были поистине неистощимы, и все ребята боготворили его. Он постоянно выдумывал то одни, то другие игры: сражение вражеских армий, игры в «диких» с лазаньем по деревьям в парке, но никогда мальчишеские шалости не перерастали в хулиганство. Все учителя отмечали его искренность и простоту. Не выучив урока, никогда не «вилял», а, глядя в глаза учителя, честно признавался: «Я сегодня урока не приготовил». Максим никогда не позволял себе выдать товарища по своим шалостям, предпочитая взять всю вину на себя.

Годы учения в Новой русской школе совпали с зарождением авиации во Франции, и Максим «заболел» небом. Все свободное время он с друзьями проводил на аэродромах Парижа, видел первые полеты Уилбера Райта в Жювизи, наблюдал, как строятся новые аэродромы, как один за другим устанавливаются новые рекорды высоты и скорости полетов крылатых машин, как появляются новые национальные герои – летчики.

Макс мечтал стать авиатором, в письмах отцу с восторгом делился впечатлением от полетов «Блерио», «Стрекоз», «Антуанет», с увлечением описывал их технические характеристики. Он строил модели планеров с двигателем-резинкой: резина туго закручивается, ее отпускают, и «она крутит винт с такой быстротой, что аэроплан летит». Его интересовало все: конструкция планеров, моторов, их мощность и т. д. Он собирал фотографии, вырезки из газет и специальных журналов, тщательно следил за литературой. Максим подписался на журнал «Ла Ви эн гранд эр» («Жизнь на открытом воздухе») и другие, даже специально стал изучать английский, чтобы читать техническую литературу в подлиннике. Он внимательно следил за всеми авиационными новостями, посещал выставки авиатехники в Париже. На рисунке Максима 1911 года – самолет с двумя фюзеляжами, очень похож на «Ньюпор», модель, появившуюся только в 1913 году. В дневнике он записывает: «Читал в старом журнале “La Vie en grandair”, какое сопротивление оказывают тяжи и шасси. Вот если бы сделать его выдвижным. Недурная идея. Посоветуюсь с К[остей Блекловым], но раньше сам попробую». Почти в каждом письме своему другу он писал об авиации, посылал рисунки с подробными описаниями различных конструкций самолетов.

 

А.М. поддерживал интерес сына к авиации, но в письмах аккуратно и с юмором советовал не забывать и о других увлечениях: «Дорогой мой, это хорошо, что тебя интересует воздухоплавание, а не воздушных замков построение, но я тебе скажу: воздушные замки тоже хорошая штука, когда их строишь. Живи мальчуган, интересуясь всем, все и будет интересно. Жизнь пойдет стремглав, и не увидишь, как станешь сед, хром на обе ноги, плешив и т. д. Читай побольше, музыке учись…»

Из другого письма:

Дорогой мой дирижабельщик и планерщик!

Прочитал я твое воздухоплавательное письмо и подумал: приеду я в Париж, выйдет на встречу мне сын мой, одна нога у него деревянная, рука на перевязи, нос – вывихнут, ухо отсечено пропеллером, вместо ребер – вставлены косточки от мамина корсета – вообще весь человек растерялся в воздухе, а на земле совсем немножко осталось.

Смешно, но – не утешительно, ибо цельный человек всегда лучше изломанного, право же!

Вообще говоря – воздухоплавание – чудесная вещь, однако, когда собственноручный сын воздухоплавать собирается – жутко.

Дружище мой – если тебя дело это увлекает, если ты хочешь заняться им серьезно – прежде всего учись! Надо знать физику, механику, математику, познакомься с премудростями этими, выстрой аппарат своей системы и – летим в Японию…

А пока – будь осторожен и не прыгай с крыш, хотя бы и в сопровождении планера. Береги нос, эту выдающуюся черту лица.

Любовь к авиации Максим сохранил на всю жизнь. Кто знает, если бы обстоятельства сложились иначе, он мог бы стать авиационным конструктором…

Каждый год на летние каникулы Максим с матерью отправлялся в Алассио – небольшой итальянский курортный городок, посередине между Ниццей и Генуей. Место для летнего отдыха чудесное: прекрасные чистые песчаные пляжи, стоянки парусных лодок, площадки для игры в теннис. Здесь Макс научился плавать, управлять небольшой лодкой (сандолино), много и хорошо играл в теннис. В компании с детьми рыбаков учился ловить рыбу, подружился и со взрослыми рыбаками, и те, видя неподдельный интерес мальчика к их ремеслу, раскрывали свои секреты мастерства. В письмах отцу он рассказывает о своих успехах: «В теннис я побил француженку 6–0, сражались мы около 2 1/2 часов. Я каждый день от 7 до 101/2 в море, ловлю рыбу. Вчера поймал 9, сегодня 2. […] Каждый день езжу с моими знакомыми на парусной лодке».

Каждое лето Максим с нетерпением ожидал приезда отца – столько вопросов накопилось, столько нужно рассказать, ведь невозможно обсудить всё в письмах. Он писал:

Дорогой мой, любимый.

Я еще теперь не могу опомниться от твоего письма, а о том, как я обрадовался, когда узнал, что ты скоро приедешь, – и говорить нечего. Я рассудил, что письмо твое ты послал на той неделе, и поэтому можешь приехать на этой.

Я уже чувствую, что ты приближаешься к нам, и скоро мы встретимся. Тогда нам обоим будет хорошо и весело… У нас ты отдохнешь и поправишься. Я теперь буду ждать от тебя письма или телеграммы. Ты напиши, когда решишь, в какой день выедешь. Ладно?..

Ну, пока до свидания, дорогой мой, целую, обнимаю, жду. Написал так мало и не связно, потому что ты у меня в голове и все другое вытеснил. Думаю, что это последнее письмо, потому, что ты скоро ведь выедешь, а тогда, когда мы будем вместе, будем разговаривать не через письмо, что не удобно, да и не всегда выскажешь письмом то, что хочешь сказать словами. Правда?

Ну, значит, целую, хороший мой, до скорого.

Жду письма, в котором напиши, когда приедешь.

Пока обнимаю, дорогой.
Ждущий сын
Максим.

А.М., если позволяли дела и здоровье, начиная с 1907 года приезжал и в Алассио, и в Париж, а Максим навещал отца на Капри. Юридически не оформив развод, А.М. сохранил с Екатериной Павловной самые теплые дружеские отношения. Он писал: «Мне нестерпимо знать, что я причиняю боль человеку, который ничего худого мне не сделал, которого я внутренне уважаю…»

Горький старался, чтобы сын ни в коем случае не чувствовал себя обделенным отцовской любовью, чтобы Максим постоянно ощущал его заботу и внимание. Он подбирал и присылал сыну книги, а при встречах и в письмах обсуждал с ним прочитанное, старался привить интерес к хорошей, полезной книге. Развивая интерес сына к окружающему миру, посылает «Среди цветов» Сергея Порецкого, «Жизнь моря» Конрада Келлера, «Царство растений и Царство минералов» Петра Шмидта. Подбирает интересную историческую библиотеку, романы Алексея Толстого, книги Пантелеймона Кулиша, Евгения Гребёнки, но советует прочесть их после ознакомления с начальным курсом русской истории.

Понимая, что сын, как и все мальчишки его возраста, неизбежно увлечется приключенческими авантюрными романами, А.М. выписывает 18-томное собрание сочинений Жюля Верна, сочинения Томаса Майн Рида, Луи Буссенара, Герберта Уэллса. Сообразно возрасту он рекомендует прочесть некоторые книги Владимира Короленко, Сергея Аксакова, Льва Толстого, Ивана Тургенева и Николая Гоголя.

Поскольку Максим живо интересовался географией и историей разных стран, отец посылал ему книги Эрнста фон Гессе-Вартеге о Китае и Японии, «Кавказские легенды» Веры Желяховской, «Сказание о Древней Японии» Сандзанами Судзина, «Сердце Азии» Свена Гедина, книги с народными сказаниями, очерки истории Древней Греции. А.М. шлет даже такую сложную книгу, как «Первобытная культура» Эдуарда Тайлора, но при этом просит Екатерину Павловну отчеркнуть по собственному усмотрению некоторые места и дать их почитать Максиму, так как вся книга может показаться ему скучной.

А.М. учил сына не только наслаждаться красотой природы, но беречь и защищать ее, любить все живое, благоустраивать и украшать землю: «Ты уехал, а цветы, посаженные тобою, остались и растут. Я смотрю на них, и мне приятно думать, что мой сынишка оставил после себя на Капри нечто хорошее – цветы. Вот если бы ты всегда и везде, всю твою жизнь оставлял для людей только хорошее – цветы, мысли, славные воспоминания о тебе, – легка и приятна была бы твоя жизнь. Тогда ты чувствовал бы себя всем людям нужным и это чувство сделало бы тебя богатым душой. Знай, что всегда приятнее отдать, чем взять».

На Капри у А.М. долгое время жил попугай Пепитка – его купили вместе со связкой бананов. Видя увлечение сына живой природой, А.М. купил еще одного попугая и подарил его Максиму, дав совет, как правильно с ним обращаться: «Будь ласков с твоей птицей, не давай ее мучить и раздражать товарищам твоим, и она привыкнет к тебе, полюбит тебя. Помни, что все и всякие животные имеют и ум, и то, что мы называем душой, и что все они превосходно понимают, как к ним относятся». Постепенно на Капри образовался целый зоопарк, и в 1913 году Максим писал своему другу Косте Блеклову: «У нас дома целый зверинец: 3 собаки, одна фокстерьер “Топка”, дочь ее неизвестной породы (больше матери величиной) “Рыжка” и похожая на медведя “Надька”. Потом два попугая, которые весь день ругаются и поют. Есть еще много голубей и певчих птиц».

А.М. беспокоился, чтобы сын за годы жизни за границей не забывал родной язык, старался привить ему любовь к Родине, чувство патриотизма. А.М. присылал Максиму хрестоматию «Живое слово» – лучшее на то время пособие по художественной литературе для детей. Он писал: «Маленький ты еще у меня и, живя за границей можешь разучиться говорить по-русски, а это было бы худо. Родной язык надо любить, как мать, как музыку, и надо уметь хорошо говорить, чтобы при случае передать свою мысль другому человеку ясно и просто. […] Мы с тобой люди хорошей страны и надо ее горячо любить, хорошо знать».

А.М. хорошо понимал, как необходимо быстро растущему сыну общение с отцом, но загруженность работой не позволяла им видеться часто.

Из писем А.М. сыну:

Я все думаю, как бы попасть к вам, да вот – не выходит у меня: праздники неотрывно просидел за столом, оканчивая «Кожемякина», теперь работаю над статьей о писателях из народа, что возьмет недели три, месяц.

Милый мой мальчик – в Париж я не поеду, против этого и здоровье мое и то, что я не мог бы работать там так успешно, как работаю здесь. Мне очень грустно сказать это, но – видишь ли что: жизнь человечья только тогда имеет смысл и оправдание, когда после нее что-нибудь остается. Мне же есть, что оставить после себя, я много взял от жизни и много должен отдать ей. Я – сильно старею, надо торопиться, надо дорожить временем, его – немного осталось. И тратить дни на переезды с места на место, да на разные пустяки – нельзя мне.

Мы будем видеть друг друга изредка, как было до сей поры. Больше же я не буду говорить об этом. Не говори и ты, прошу.

До свидания, дорогой мой мальчик, любимый мой, хороший!

Горький на Капри

Остров Капри, «Жемчужина Средиземного моря», как назвал его Горький, – небольшой островок, расположенный всего в 18 морских милях от Неаполя. Древнее название Капреа (Caprea), превратившееся в Капри, возможно, произошло от слова capra – коза, как дань далекому прошлому, когда основным занятием обитателей острова было разведение коз.

На острове расположены два городка, возникшие еще при древних греках: на горе высоко над морем скорее большое село – Анакапри, ниже и восточнее – столица острова с тем же названием – Капри. Крутые улочки спускаются к небольшой естественной бухте Марина-Гранде, к порту и небольшой красочной набережной. С противоположной южной стороны острова находится еще одна маленькая гавань – Марина-Пиккола. Остальные скальные берега практически неприступны.

С Капри связаны многочисленные легенды и мифы: здесь Одиссей ослепил циклопа Полифема, здесь же, если верить Гомеру, проживали коварные сирены, завораживающие своим пением моряков, заставляя поворачивать корабли на смертельно опасные рифы. Недалеко мифические чудовища Сцилла и Харибда стерегли пролив между Калабрией и Сицилией, а к северу на небольшом одиноком острове обитала еще одна малоприятная персона – Медуза Горгона.

Да и подлинная, а не мифическая история острова поражает: на таком небольшом известняковом клочке суши археологи обнаружили остатки поселений людей, датируемые X веком до н. э. В культурном слое Грота Папоротника обнаружили артефакты и Римского периода, и Бронзового века, и палеолита, что свидетельствует о непрерывности существования поселений начиная с каменного века.

С точностью установлено начало Римского периода Капри – 29 год до н. э., когда первый римский император Октавиан Август останавливался здесь по пути из Греции. Очарованный красотой острова в 31 году до н. э., он выменял его у Неаполя на остров Искья, знаменитый своими лечебными теплыми источниками. Император повелел построить большую виллу к западу от Марина-Гранде – Морской дворец (Palazzo a Mare) и превратил остров в свою летнюю резиденцию.

За свою долгую историю остров многократно подвергался набегам завоевателей. Крестоносцы, солдаты Наполеона, пираты, англичане и испанцы сменяли друг друга, превращая в руины античные постройки, и только необыкновенная, чарующая красота природы Капри оставалась неизменной.

Буквально на следующий день после прибытия А.М. отправился на прогулку. Вскоре он исходил все тропки и заглянул во все уголки сказочно красивого острова. Один из любимых маршрутов вел на вершину Солнечной горы (Monte Solaro). Дорога из нижнего городка серпантином поднималась до Анакапри. Можно было подняться и по 800 каменным ступеням знаменитой Финикийской лестницы, и некоторые каприйцы пользовались этим более коротким маршрутом. От Анакапри горной тропой А.М. поднимался до самой вершины – небольшого каменистого плато. Отсюда разворачивалась панорама удивительной красоты. На Монте-Соларо А.М. любил встречать восход солнца, сюда же приводил гостивших на Капри своих друзей любоваться закатом.

С плато по тропинке А.М. часто спускался к крошечному средневековому монастырю Санта-Мария-ди-Четрелла, по преданию, построенному на месте древнеримского храма. Свое название монастырь получил от прозвища богини Венеры – Citrea, здесь возле каприйских скал она любила ловить рыбу. Заброшенная, полуразрушенная обитель, старинное кладбище монахов-картезианцев, заросшее кипарисами, – А.М. любил бывать здесь один, подолгу отдыхая в тишине. Он не любил сутолоку каприйской набережной и центра Капри с главной площадью – Пьяца Умберто I, которую все называли просто Пьяцетта. Он уходил по виа Тиберио и дальше, все выше до самой восточной оконечности острова к руинам дворца императора Тиберия – виллы Тиберия – самого роскошного из двенадцати построенных преемником Октавиана Августа. Отсюда император с 27 по 37 год н. э. правил Римской империей. Сохранился уступ скалы, откуда, по преданию, сбрасывали в море приговоренных к смерти по приказу жестокого властителя.

 

Остатки древнейших памятников истории и культуры, средневековых замков, монастырей и старинных вилл, каменные стены домов, увитые цветущей бугенвиллеей, верхняя часть острова, покрытая лимонными и апельсиновыми рощами, виноградниками и оливами, причудливые утесы Фаральони, поднимавшиеся из лазурного моря…

А.М. был поражен красотой острова и восторженно отзывался о своем новом месте жительства. Своему другу писателю Леониду Андрееву в первые же дни пребывания на острове он писал: «Капри – кусок крошечный, но вкусный… Здесь пьянеешь, балдеешь и ничего не можешь делать. Все смотришь и улыбаешься». Сыну Максиму:

Я живу теперь на острове Капри в Средиземном море. Здесь очень красиво, похоже на Крым, но несравнимо лучше. Погода такая, что сейчас в ноябре, когда у вас снег, здесь летают бабочки и ящерицы греются на солнце. Мне это очень полезно – я немного нездоров и, должно быть проживу здесь всю зиму.

Очень разнообразны и красивы здесь рыбы – между прочим, рыбаки ловят спрутов – ты знаешь, что это такое? Пришлю тебе морскую звезду и раковин.

Из окна дома, где я живу, видно Везувий, но он теперь не дышит, как раньше, хотя дня три тому назад вдруг выкинул немного лавы и камней.

Восхищенный каприйскими видами, Горький писал Зиновию Пешкову: «Здесь удивительно красиво, какая-то сказка бесконечно разнообразная развертывается перед тобой. Красиво море, остров, его скалы, и люди не портят этого впечатления беспечной, веселой, пестрой красоты. Какие это музыканты, если б ты слышал!.. В них очень много природной веселости, наивной жажды красивого…»

Здесь, наверное, уместно сделать небольшое отступление и объяснить, кто такой Зиновий Алексеевич Пешков и какое отношение он имел к Горькому.

Зиновий – старший сын нижегородского владельца граверной мастерской Михаила Израилевича Свердлова. Младший сын Яков рано ушел из семьи, вступил в партию социал-демократов, участвовал в революционных событиях 1905 года, неоднократно отбывал ссылку, одно время вместе с И.В. Сталиным. В Петрограде участвовал в Октябрьском перевороте и с ноября 1917 года до своей смерти (от тяжелой формы гриппа, «испанки») занимал пост председателя Всесоюзного Центрального избирательного комитета – высшего законодательного, распорядительного и контролирующего органа государственной власти.

Горький познакомился с семьей Свердловых на ежегодной Всероссийской ярмарке в Нижнем Новгороде. Михаил Израилевич открыл на выставке свой киоск, где А.М. заказал себе визитные карточки. Хозяин чем-то ему понравился, и Горький стал часто бывать в его мастерской, иногда приводил к нему заказчиков. Там он познакомился с Зиновием, с которым у него вскоре сложились доверительные отношения. Горький, считая Зиновия юношей способным, следил за его развитием, направлял его, а обнаружив в нем склонность к драматическому искусству, решил помочь ему устроиться на драматические курсы в Москве. Однако иудеям, по существующим тогда правилам, проживать в Москве не разрешалось, тогда и решили Зиновия крестить. В Арзамасском загсе в метрической книге Троицкой церкви есть запись от 30 сентября 1902 года: «…Через таинство крещения и миропомазания присоединен к православию полоцкий мещанин Ешуа Золомон Мовшев Свердлов, 19 лет от рождения, с присвоением согласно его желанию отчества и фамилии восприемника Алексея Пешкова».

Горький должен был уехать и попросил заменить его в роли крестного отца инспектора народных училищ города Арзамаса Александра Михайловича Храброва. Крестной матерью Зиновия – рассказывала И.К. Гогуа – стала В.Н. Кольберг, близкий друг семьи Горького, принимавшая активное участие в революционной работе вместе с А.М. и Екатериной Павловной. Ирина Калистратовна была дочерью младшей сестры Веры Николаевны – Юлии.

По неподтвержденным данным, отец проклял Зиновия. Разругавшись с отцом, он еще больше сблизился с А.М., и до самой смерти писателя они относились друг к другу как близкие родственники. «Какой-то кусок моего сердца крепко сросся с тобою», – писал Горький своему крестнику. Екатерине Павловне он также сообщал: «Скоро вот стукнет мне сорок лет, людей за это время видел я – несть числа, а ныне чувствую, что всего ближе мне – Зиновий, сей маленький и сурово правдивый человек…»

Жизнь Зиновия детально описана в книге Михаила Пархомовского «Сын России, генерал Франции». Я же позволю себе только вкратце обозначить основные вехи его непростой судьбы.

В 1904 году Зиновий эмигрировал, работал в Канаде и США. Часто и подолгу бывал у Горького на Капри. С началом Первой мировой войны вступил в ряды французской армии, был зачислен в Иностранный легион, в сражении под Верденом тяжело ранен, потерял руку, но с военной службы не ушел. Во время революционных событий и Гражданской войны в России – член военной и дипломатической французских миссий, во время Второй мировой – участник движения «Свободная Франция». В 1944 году он получил звание бригадного генерала. После войны Зиновий Пешков – на дипломатической службе, корпусной генерал, кавалер более пятидесяти государственных наград…

Мягкий климат острова, отсутствие зимы, как нельзя более подходил для больных легких писателя, но главное – чарующая красота окружающей природы вызывала состояние душевного подъема, и А.М. чувствовал необыкновенный прилив творческих сил и потребность писать.

Первое время Горький на Капри жил на вилле «Сеттани». Но небольшой белый домик, расположенный на склоне горы, оказался слишком тесен, и в начале 1909 года А.М. и Мария Андреева переселились на виллу «Спинола», известную также как вилла «Беринг» – по фамилии владельца, изобретателя противодифтерийной сыворотки. И, наконец, с 1911-го по конец декабря 1913 года А.М. жил на вилле «Серафина». Конечно, появились слухи о том, что писатель одну за другой приобретает шикарные виллы. Об этом Андреева упоминает в письме Михаилу Коцюбинскому: «По “загранице”, конечно, опять сплетня поплыла: Горький купил себе новую виллу за 50 тысяч. По секрету – мы платим 1200 франков в год. Только Вы никому не говорите – пусть себе думают, что мы паны».

Многочисленные посетители Горького вместо роскоши, якобы окружавшей писателя, видели простоту и скромность жилища настоящего труженика. Его рабочий день мало изменился: вставал рано, писал до часу-двух. В жаркое время дня по местному обычаю соблюдал сиесту, а вечером, когда становилось прохладнее, снова писал и так иногда по 14 часов в сутки. Из письма сыну: «И я здоров, а как живу – не знаю: дни моей жизни прыгают мимо меня как блохи, не успеешь заметить – день исчез! А работы у меня на сто лет, не меньше». «Я живу как всегда, работаю точно вол», – писал А.М. художнику Вадиму Фалилееву. А вот Екатерине Павловне: «Я еще никогда не писал так охотно и легко и в этом – вся моя жизнь». Жена Ивана Бунина – Вера Николаевна, вспоминая дни, проведенные в гостях у Горького, писала, что А.М. любит литературу больше, чем себя, – он работает даже за едой.

Здесь, на острове, писатель закончил роман «Мать» – по определению первого советского наркома просвещения Анатолия Луначарского – настольную книгу пролетариата. Многие считали, что роман получился поверхностным и схематичным, однако только в Германии книга вышла тиражом более миллиона экземпляров, став одной из самых популярных в прошлом столетии.

Годы, проведенные на Капри, – одни из самых плодотворных в творческой жизни писателя. Повести «Шпион», «Исповедь», «Лето», «Городок Окуров», «Жизнь Матвея Кожемякина», замечательная книга «Детство», циклы «По Руси», «Русские сказки», «Сказки об Италии», много автобиографических рассказов, очерки «9 января», «Дело Николая Шмита», «О цинизме», «Разрушение личности» и многие другие – все это написано здесь, на острове. А еще работа над пьесами: «Фальшивая монета», «Последние», «Чудаки», «Васса Железнова», «Зыковы».

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24 
Рейтинг@Mail.ru