Полтора кролика. Несколько историй о странностях жизни – Сергей Носов

Сергей Носов это так: читаешь, и не то чтобы всё искрится, ну так, хорошо, конечно; а когда читаешь последний рассказ и последнюю страницу, то хочется, чтобы это никогда не кончалось, кажется, отдал бы полдуши, чтобы это никогда не кончалось. Вообще мне почему-то кажется, что у С.А. малая форма интереснее, как-то ёмче. Легче улавливается абсурдный налет на реальности, полнее всё воспринимается (когда съедаешь целиком, за раз, сложную еду – скажем, печенье, или умудряешься взять на вилку понемножку сразу их всех слоев селедки под шубой, то вкус получается полнее, чётче, есть и то, и это, и еще штук пятьдесят того и этого). Что я хочу сказать – хороши носовские рассказы! ***

И, конечно, эта его реальность. С, например, разными финалами реальность – на самом деле, она такая же не только в «Балладе о возвращении», где это прямо так и написано: «вариант финала», она такая и в «Полутора кроликах», и в «Бельведере», и «За стеклом» (да и за стеклом она тоже такая – не могла удержаться от каламбура, простите), и в каждом рассказе. Потому что спроси, читатель, себя: в чем ты уверен? во что, ты уверен, автор с тобой не поиграл? В принципе, тут реальности, по-моему, как пластилин: едешь с автобусе, читаешь – лепи, перед сном на подушке читаешь – лепи, отложил книгу с прочитанным текстом – и продолжай лепить. С внезапными концовками тоже. Ну новеллист, ну пуантёр! Хорошо же, ей-богу, как хорошо переживать этот прыжок чего-то внутри, первые секунды туповатого недоумения, когда вдруг всё резко меняется в рассказе. Такое это чувство: будто ты шёл, шёл спокойно за автором, под ноги себе смотрел и повернул за следующий угол, а там натыкаешься – он, автор, стоит и на тебя смотрит. С деталечками и прожилочками всеми. Гудок с Невы, хлопья за окном, рекомендация лучших стоматологов, фонтан, «Эрудит», трамвайное кольцо, худощавый субъект, испугался за детей, Владимир Мономах, «Эльбрус»-«Котлетная», пельмени, жевательная резинка на звонке, два куска торта. Наша такая, человеческая, реальность. Иногда питерская, сенная, иногда беспространственная. Но очень человеческая. ***

– Нет, то есть да, то есть нет, – заговорил Рудаков с внезапной горячностью. – Я под абсурдом понимаю другое. Допускаю, что у меня умозрительные схемы, искусственные конструкции, игры ума, это не есть абсурд… Абсурд – это реальность, реальность, увиденная под определенным углом. Он здесь. Он повсюду. Все зависит от ракурса – как взглянуть.

Вот так живешь и думаешь, что Носов – такой милый господин, автор «Петербургских памятников», славный такой писатель, читать и читать бы еще, потому что делает магию… и заблуждаешься, ох как заблуждаешься (но это, скорее всего, лично мое, я все время ошибаюсь в людях).

А Носов, оказывается, может рассказать темное, мрачное, страшное. Его проза наполнена ночью, холодом, отчаяньем. Вот кому в спину дули наши любимые затертые до дыр «космические сквозняки вселенной». Жить больно и тяжело, читатель, знаешь. #невесело и #несмешно. А все, что есть хорошего, читатель, оно обернется плохим, не заставит себя долго ждать. Как переговаривались голоса в одном рассказе:Фомич: Какую же историю вам рассказать?

Первый: Любую, Фомич, только не страшную.

Второй: Не надо страшных историй, хорошо, Фомич?

Фомич: Все истории страшные. Я только страшные знаю.И здесь четырнадцать страшных историй, здесь не до абсурда, здесь нет той веселой легкости автора «Памятников». Здесь жутко. Здесь рушатся надежды, здесь сюжеты, стремящиеся к хорошему концу, заканчиваются правдой. Так может работать с прозой только одно поколение писателей, по преимуществу питерских, из века двадцатого. Кто хоть с одним знаком, тот сразу поймет, о чем я. И хочется думать, что все не так, и хочется просить «не надо страшных историй», прямо у Носова просить. Но я видела гораздо меньше. И жила меньше. Может, все действительно только так и бывает. А я тут во что-то пыталась верить. Но больше не буду, это все по глупости.

Петербургская проза всегда немного выделяется среди остальной российской прозы, в ней есть что-то особенное, какое-то легкое питерское безумие: неопасное, но ощутимое.

Это очень отчетливо ощущается в рассказах из сборника «Полтора кролика» петербургского писателя Сергея Носова. Здесь смешивается довольно унылая обыденность и мистика, без которой не обходится ни одна история о Петербурге. В каждом рассказе происходит что-то необычное, но фон для этого выбран самый банальный: кафе с невкусными пирожными, где герои пьют кофе, перекресток, где собралась огромная автомобильная пробка, неприбранная кухня, где уже приготовлена веревка, так как герой решает повеситься (дело происходит в ноябре, когда желание повеситься одолевает каждого второго жителя города на Неве).

В истории, давшей название сборнику, говорится о писателе, который в дождливый ноябрьский день приходит на встречу с читателями библиотеки и прямо во время встречи сочиняет новый рассказ. В «Старый рассказ в „Бельведер“ – о предприимчивых молодых людях, которые покупают у писателя его рассказ, но оценивают его не с литературной точки зрения, а как исторический документ и все, во что писатель верил, вдруг оказывается перевернуто с ног на голову.

Герои рассказа «Белые ленточки» (безусловно одного из самых интересных в сборнике) мирно проводят отпуск в лесу. Но одну из героинь кусает клещ, и они вынуждены вернуться в город, где их не принимают в больнице и не могут поселить в гостинице, пока они не примут участие в сугубо добровольной акции покаяния (раскаяться нужно в различных исторических преступлениях, вроде тоталитаризма, коммунизма и т.д.).

Раскаяние должно быть добровольным, но без белой ленточки, которую выдают покаявшимся, никто не может выйти на улицу. Персонажей не смущает это явное противоречие, зато читатель немедленно вспоминает «1984. Скотный Двор (сборник)» Джордж Оруэлл и другие знаменитые антиутопии ХХ века, например «Москва 2042» Владимир Войнович и «Мы» Е. И. Замятин .

Книга «Полтора кролика» написана очень богатым литературным языком, в ней много интересных моментов и особенного петербургского слегка печального юмора.

Небольшая по объему и очень разнообразная по содержанию книга поможет скрасить несколько дождливых вечеров, когда за окном с неба будет лить поток воды, а ветер будет «дуть со всех четырех сторон», как это обыкновенно бывает в Петербурге.