Сергей Николаевич Тихорадов
Хочу быть живым
С письмом этим можете поступить, как вам
заблагорассудится, только бы не пострадало
уважение базельцев ко мне.
Фридрих Ницше
Не будьте наивны. В супермаркете продается
мертвый матричный корм. Цель его
производителей – ваши деньги.
Вадим Зеланд
Посвящается моей семье, и особенно жене Мире,
поддержавшей моё литературное служение.
Начало
Эта книжка очень правдивая, но не грустная, скорее наоборот. В ней изложен наш с женой опыт по переходу на живое, то есть – натуральное, питание. Сразу скажу: это не пособие по переходу, это откровенный рассказ о том, как с нами было. Сейчас, по прошествии нескольких лет, мы знаем гораздо больше, и многое сделали бы иначе. В интернете не проблема найти толковое руководство по совместимости продуктов, по йоге или медитации. Но как мотивационное пособие эта книжка прекрасно "заходит" – пользуйтесь, и будьте здоровы!
Еще эта книга об окончании травматического опыта. Сейчас вообще модно писать про травматический опыт: откуда он берётся и что с ним делать, если он не понравился. Например, абсолютно все знают, что травматический опыт можно заесть. Случилось у тебя что неприятное, ты прыг в холодильник – и сосиску за сосиской в себя, поверх опыта. И знаешь ведь, что не полезно – зато опыт заедается.
На самом деле он не заедается, а продолжается в виде телесного недоразумения внутри организма, потому что сосиска эта тяжёлая, как вода в атомном реакторе. Ладно, не будем про сосиски, будем про мой опыт.
Опыт длился почти пятьдесят лет, из них пять в малолетстве и потом сорок лет блужданий, а потом еще пять лет попыток выхода. Так оно и есть – вышел в пять лет и пошёл, сорок лет проводя себя самого через неживую пустыню, пока впереди не забрезжило… что?
Пока не забрезжило настоящее. Это забавно, когда идёшь в будущее, а приходишь в настоящее, не так ли? Я ещё объясню, что это значит, но потом.
Начинаем?
Нормальный человек книгу начинает с благодарности, но я на нормальность, в общем-то, не претендую. С привычной для большинства точки зрения, такие как я ненормальны. Однако, с моей (и таких, как я) точки зрения ненормальным является большинство окружающих. Так для кого тогда эта книга?
Эта книга написана скорее всего не для молодых, они сами справятся. Эта книга для тех, кто постарше. Вообще, самое уязвимое поколение – это пятидесятилетние, потому что молодым они не верят, а те, кому они верили, уже умерли. Так что пришлось мне браться за эту книгу для своих ровесников. Именно поэтому я в ней «тыкаю», а не «выкаю», на правах сверстника. Причём, когда захочу – «тыкаю», а когда захочу – «выкаю». Эта книга, ребята и девчата, для тех кому за сорок. На самом деле она для тех, кому за пятьдесят, но я написал «за сорок», чтобы продать больше экземпляров. Эта книга, скорее, не учебник, а лёгкое откровение, выданное наружу в целях вашей мотивации. Читайте и работайте, на себя и для себя.
Иногда в этой книге я прибегаю к воспоминаниям. Они посещают меня нежданно, без спроса. Компьютеры нынче тоже обнаглели, стали сами решать вопросы жизни и смерти: раньше спрашивали, когда очищаться, обновляться и перезагружаться, теперь не спрашивают. Так и воспоминания, сами решают, когда всплывать. Полагаю, у вас та же история.
Обратите внимание, что на себя нынешнего, сиюсекундного, работать невозможно, потому что работать можно только на себя будущего. Вот в этот самый квант времени, в эту секунду, я что-то делаю, но результат проявится лишь в следующую секунду. Понимаете? Не прямо сейчас, а в следующий квант времени, если у времени есть кванты. Но через секунду это буду уже не я, это будет на целую секунду другой человек – значит, я никогда не работаю на себя настоящего.
Какой буду я в будущем, я не знаю, меня в будущем (того меня, который будет через секунду), ещё нет. Получается, что работаю я, в каком-то смысле, не на себя, а на совершенно неизвестное пока существо, которым я стану через секунду. Понятно объяснил?
Этот безусловный факт можно использовать тому, кто боится изменений, боится будущего. Выходит, что себя ты не изменяешь, ты… вообще непонятно что делаешь, и непонятно с кем, но с кем-то из будущего. Сразу заметим, что на себя прошлого работать тоже в принципе невозможно, того человека уже нет. Но раз невозможно работать и на себя прошлого, и на себя настоящего, значит, ты в любом случае работаешь на будущее, и выбор этого будущего ты делаешь для себя, либо лучше, либо хуже.
Ну, для того чтобы оно, будущее, стало хуже, можно вообще ничего не делать. Старение и деградация происходят автоматически. Река, знаете ли, она просто течёт, уносит вас куда-то, уносит… Ничего не делая, ты и в этом случае что-то делаешь для того, чтобы себя изменить. Будет лучше, если ты будешь делать это правильно. Это куда эффективней, чем просто плыть по течению. И вообще вопрос, куда несет тебя течение. Можно войти в свой поток, который будет любить тебя, и нести к лучшему, но можно быть и в том потоке, который будет тебя сносить назад, ухудшать и тебя, и твою жизнь.
Итак (это моё любимое слово, а ещё я люблю употреблять старорежимное «кушать»), эта книга почти вся посвящена еде. Еда бывает живая, и еда бывает мёртвая. Мёртвая еда, или пища (я буду говорить и так, и эдак) не делает тебя лучше или живее – она же мёртвая. Она ускоряет процесс деградации, значит, потребляя мёртвую пищу, ты стоишь не в своём потоке и вынужден плыть против течения, чтобы чего-то добиться.
Употребление живой пищи помогает войти в свой поток, который понесёт тебя к твоим настоящим, не навязанным социумом, целям. Разумеется, цели должны быть, как без них. Живая еда, живая вода в твоём потоке, она помогает двигаться к целям.
Как говорит один мой старый товарищ, особист в отставке: «у настоящего контрразведчика три полушария – правое, левое и особое». Это не только к особистам относится, у меня тоже есть, откуда брать для вас советы и наблюдения, которые на этих страницах выделены другим шрифтом.
СОВЕТ: Если у тебя не хватает мотивации продвигать себя по пути смены еды с привычной, мёртвой, на живую, тогда найди рядом кого-нибудь, кому это уж точно необходимо. Рядом с тобой обязательно есть человек, у которого или грыжа, или желудок болит, или ещё что-нибудь. А ты уже прочитал эту книгу, ты уже умеешь кое-что, ты уже знаешь, что надо делать. У тебя кто-то будет рядом, не совсем здоровый, это непременно. Забота о другом, о том, кто рядом, вытягивает человека наверх. Я даже так скажу – человек, который не заботится о ком-нибудь, не растёт. У него не растёт сознание, он не развивается, ибо поводов нет, нет ответственности.
Чтобы идея перехода на живое питание вкралась в вашу душу незаметно и надёжно, я буду вкраплять в текст всякие, не относящиеся к делу, истории. Ваша бдительность задремлет и благая мысль о живом питании проникнет в ваше голодное сердце.
Вы спросите меня прямо – а зачем мне нужно переходить на живое питание? И сами себе, наверняка, ответите – чтобы стать и быть здоровым. И будете, в каком-то смысле, не совсем правы. Потому что здоровье – это не только цель, это ещё и средство. И даже в первую очередь средство.
Так для кого, всё-таки, эта книга?
Вот вам рассказ. Однажды, уже много лет назад, я вернулся домой со срочной службы в Советской Армии. Это был интересный период, когда студентов немножко призывали на службу. Так и меня призвали после первого курса, я отслужил два года, вернулся и собирался продолжить учёбу в институте. Но хотелось работать, и у меня возникла мысль перевестись на вечернее или на заочное отделение, работать и учиться. Я пошёл искать место работы, благо, в советское время проблем с этим не было. Проблемы у тебя тогда были, если ты не работал.
Рядом воскурял свои промышленные дымы большой машиностроительный завод, и я естественным образом направил свои стопы через его проходную, а оттуда меня послали даже не в отдел кадров, а сразу в цех, посмотреть.
В цеху размером с полмира был простор, грохот и старый, по сравнению со мною тогдашним, мастер. Мастер посмотрел на студента не без иронии.
– Работать, говоришь…
– Да, – сказал я с уверенной интонацией вчерашнего дембеля, – и учиться.
– И учиться… – протянул задумчиво мастер, – ну, пошли.
И он подвёл меня к какой-то металлической конструкции, громоздящейся в центральной части цеха. Точно уже не припомню, но это было нечто метров двадцать на двадцать, и в высоту, наверное, пятнадцать, если не больше. Множество ферм, стоек, перекладин, огни сварки и какие-то трубы почти метрового диаметра, проходящие сквозь всю конструкцию, как инфернальный лейтмотив сквозь творчество Эдгара По.
Мастер подвёл меня к одной такой трубе, из неё летели искры сварки, пахло горелым и лился тонкий ручеёк русского мата. Мастер похлопал трубу, ручеёк отзывчиво усилился.
– Вот смотри, – сказал мастер, – в сборке двадцать семь труб. За смену нужно засунуть, и вварить, девять.
– Девять, – повторил я с таким видом, будто только этим в жизни и занимался, трубы засовывал в сборку, по девять штук за смену, и «вваривал».
– Девять, – подтвердил мастер, – ну, не в одиночку, понятное дело, бригадой…
– Понятно, – уверенно кивнул я.
– Ага, – загадочно произнёс мастер, – девять, значит, за смену. Только знаешь что?
– Что? – спросил я.
– А то, – сказал как-то слишком быстро мастер, будто долго в себе держал и вот, не выдержал, – что после смены ни в какой институт тебе идти уже не захочется.
Я посмотрел вокруг. Люди в рабочей одежде исполняли тяжёлую симфонию физического труда. Лица их были грубы, движения лишены плавности, речь, если она раздавалась, отнюдь не изобиловала цитатами из Шекспира. Труба в секцию заходила туго, ей помогали недовольные мирозданием работяги, счастье на их лицах если и светилось, то очень тускло. Вполне возможно, что это были отблески моего былого оптимизма, а не их внутренний свет.
Я восстановился на дневном отделении.
О чём это я вообще? Это я вообще о том, что всё зависит от того, чего вы от жизни хотите. Если вас устраивает запихивать каждый день девять метровых в диаметре, длиной по двадцать метров, труб в «секцию», то эта книга не для вас. Вам нужна грубая еда, лучше всего жареная картоха с мясом, вам нужно много пива, диван и телевизор. Тогда Родина может быть спокойна – трубы будут засунуты куда надо и в срок.
Если вы хотите стать, и быть, тоньше, вам нужна тонкая пища, йога и… и держитесь подальше от русского мата.
Короче, друзья, на этих страницах я поделюсь в вами своим опытом перехода на живое питание. Книжка, заманушка в другую жизнь, написана с точки зрения психолога. Понимаю, понимаю, психолог для вас не врач… Был бы какой-нибудь хирург с ножиком, патологоанатом с пилой, да хоть уролог, на худой конец. Ну хорошо, послушайте меня потому, что я дедушка трёх внуков, родился в Краснодаре и являюсь нормальным (простите, не очень нормальным, конечно же) кубанским казаком, мама моя краснодарская, отец станичник. Наверное, если бы я не провёл своё детство на этом прекрасном российском юге, то не получил бы такой заряд здоровья, который позволил мне пройти сквозь многие жизненные бури, и написать эту книгу.
Книга посвящается Таллину, Санкт-Петербургу, и моей любимой Кубани отдельно. И уж совсем отдельно жене и нашим родителям.
Мама
В нашей семье отношение к еде было простым – её любили, она была частью семьи. За столом сидели четверо – отец, мать, я и картошка. Или помидоры, или буженина, или что там приходилось на вечер. Родители мои пережили войну на Кубани, в относительной, по сравнению с Ленинградом, сытости, но и они помнили голодные годы. После войны бывало даже хуже, чем в войну. И бабушка тоже рассказывала:
– В войну в школе был штаб у немцев, нас туда гоняли работать, посуду мыть, убирать. Немцы добрые были, показывали рукой на полметра от земли: «Мал есть?». Есть, говорю, есть. Мама твоя маленькая была. Так они всегда картошку давали, сунут в руку, покажут – прячь. Ну, мы картошку в подол, и уносили домой вечером.
А маму мою пятилетнюю немцы однажды увезли на подводе купаться на Карасун, была такая речка в Краснодаре, сейчас её почти не осталось. Увезли, накормили, рыбу половили с ней, а вечером довольные домой приехали. Кто-то там у них в Германии такого возраста оставался, у кого пацан, у кого девчонка. А бабушка не знала, побежала к немцу, офицеру, у которого работала на кухне, и давай кричать, что ребёнка забрали. Рассказывала, что тем крепко досталось, когда они вечером заявились с моей мамой, все такие довольные, сытые.
Были и другие воспоминания, да эта книжка добрая, не про них.
Мать была всю жизнь не худая, полная, так и говорила:
– С войны не могу накушаться.
Кушала много, к тому времени, как ушла, совсем стала большая, болела. Ну ладно, у них, переживших войну и голод, свои объяснения, но среди моих современников сколько их, таких людей, раньше времени погасло из-за того, что им никто в своё время не объяснил, как надо кушать?
Помню, когда я учился в институте на психолога, была там у нас одна девушка, ей хотелось бегать по улицам и кричать: «Люди! Вы неправильно живёте!» Это когда она понимать стала про неврозы, проекции, защиты и прочее, что в людях есть, и на что они внимания не обращают, тащат с собой всю жизнь, полную невзгод. Потом, конечно, вылечилась, и ей расхотелось бегать и кричать. Сейчас в тюрьме работает, очень хороший психолог.
С едой та же история, даже похлеще. Тоже бегать и орать хочется. Знают же, вроде, как надо есть, но не едят. Как сказал В.И.Ленин в работе «Мировой кризис и грядущая разруха»: «Все всё знают, и никто ничего не делает».
Сила
Критическая масса прочитанного рано или поздно переводит на следующий уровень. И тогда вы благодарите жизнь за квантовый скачок, приговаривая:
– Как я раньше этого не сделал, ведь знал же!
Ничего ты не знал. Прочесть кучу книг про «матрицу», просмотреть море видео на «ютубе» про живую еду, это всё не называется словом «знать». Знать – это значит прожить на уровне ощущений. Можно посмотреть кино про американские горки, а можно взять и самому прокатиться – улавливаете разницу?
Вы можете прочитать эту книгу, а можете взять, да и перестать себя убивать мясом-молоком-сахаром-жареным-вареным, разница будет куда ощутимее.
Я не тешу себя особой надеждой, что после прочтения вы возьмёте и что-то сделаете, но добавить свои пять копеек в ваш будущий квантовый скачок очень хочу. Это будет мой скромный вклад в благополучие этой планеты.
Зачем мы с женой стали не такими, как все, и перестали кушать картошечку с мяском, попивать чаёк с сахарком да печеньками? Это хороший вопрос, и даже умный. Вы заметили, что я написал не «почему», а «зачем»? Ничто не происходит «почему». Всё, что делается, делается «ради», потому что «почему» уже прошло, оно в прошлом, его уже нет. «Почему», это вчерашнее, несвежее «зачем». Итак, зачем вся эта задумка с едой?
Изначально цель (моя, по крайней мере) была инфантильной, как у всех – вырваться из матрицы, из системы. Взрослый никуда не вырывается, он осознанно использует «систему» для своих целей и, таким образом, постепенно из неё выплывает.
Представьте себе, что вы за рулём большого армейского грузовика. Я гонял на таком в армии. Станет машина в колею по распутице, и можешь не крутить баранку – идёт по колее прочно, не своротишь.
Такова бывает и наша жизнь – знаешь, что не туда едешь, однако, вывернуть руль нету сил. А так хочется для начала хотя бы в сторону, прочь из колеи, а там посмотрим, там и цель замаячит за синими горами. И даже, бывает, что цель имеется, в полном соответствии с искусством целеполагания поставленная на тренингах – а не вывернуть из колеи никак.
Это потому, что нет свободной энергии, нет сил повернуть руль.
Вы позволите рассказать вам кое-что о своём детстве? В детстве со мной происходило, и весьма часто, неприятное явление, оно называется сонный паралич. Это когда тело немеет в постели, невозможно ни пошевелить ни чем, ни проснуться толком. Лежишь, осознаёшь свою беспомощность, и думаешь, думаешь страшную мысль, что сейчас совсем отключишься и умрёшь.
И тогда я начинал с того, что получалось. Где-то самым краешком сознания я нащупывал пальчик, обычно на ноге (на ножке, я же был тогда маленьким мальчиком), и пытался им пошевелить. Это не получалось, и тогда я просто пытался почувствовать пальчик, хотя бы почувствовать, хотя бы подумать даже о нём, о том, что он есть. Постепенно, очень медленно, у меня получалось пальчиком пошевелить, потом всё больше и больше, увеличивая амплитуду движений, пока невероятным решающим усилием я не пробуждался с ощущением освобождения и великого счастья.
Иногда всё, что вы можете сделать – это пошевелить пальчиком, а если и этого не можете сделать, попробуйте сменить питание, хоть немного.
Разница в цене между девяносто пятым бензином и девяносто восьмым невелика, и вы можете себе позволить разок его залить, хоть самую малость – машина поедет быстрее. У вас нет денег на новую машину, нет денег на ремонт нынешней и всё, что вы сейчас можете, это залить не обычное топливо, а чуть-чуть получше.
Сделайте это, измените своё питание. Цели подтянутся. Иногда бывает даже, что сил не хватает на то, чтобы помечтать, какие там цели. Тогда уж точно пора заниматься питанием. Просто мечтать здесь мало, мечтание ничего не изменит, здесь требуется только действие.
СОВЕТ: Когда нет никакой внешней помощи, всё, что ты можешь сделать самостоятельно, это слегка изменить питание. Изменить питание – это всё, на что может хватить сил.
У меня (точнее, у нас с женой) переход на другое питание произошёл спонтанно и очень быстро. Желая поделиться интересным, на мой взгляд, опытом, я написал эту книгу. Сама по себе она не переведёт вас на живую еду, но покажет вам, насколько это может быть важным для вашей жизни.
Впрочем, про спонтанность я слегка лукавлю.
Перейти на живое питание я решил сам. Не верьте тому, кто вам скажет, мол, высшие силы до тебя достучались, или время пришло, и так далее. Просто так было надо, и это было очень большое «надо».
Очень много о человеке говорит то, как он говорит о высшем. Для одного это «высшие силы», для другого «высший разум», для третьего «высшие сущности». Для меня когда как, под настроение. Я экзотичен, мягко говоря.
Однако, был такой психолог, Адлер, у него были проблемы с собой и он создал концепцию «самооценки». А другому психологу, Эриксону, достался полиомиелит, и он изобрёл свой гипноз. Полагаю, каждому человеку дано что-то несладкое, с чем приходиться жить – почему бы не сделать преодоление этого своим призванием? Ведь это тоже от Бога.
Специалисты по карьере, к которым обращается молодежь, выбирая свой путь, могут спросить:
– А о чём вы мечтали в детстве? Вот это и делайте.
Я не всегда с ними согласен. На мой взгляд, даже Лиз Бурбо ошибалась, утверждая, что вот эти самые детские «хотелки» и должны определить то, чем человеку стоит заниматься в жизни. Карьерные специалисты зря вспоминают детство, потому что там могут быть боль и её компенсация. Как утверждают психоаналитики, желание полететь в космос объясняется тягой к отцу, нереализованной потребностью в нём. Опять же, я не рискну утверждать, что у всех наших космонавтов наличествует эта проблема, я просто ставлю вопрос – а не правильнее ли посвятить эту жизнь искоренению своей боли?
Надо найти в себе большое «надо», разобраться в нём, победить и поставить свой опыт на службу людям. Так это работает. Это мой большой карьерный совет – заниматься тем, от чего зависит твоя жизнь. Напрямую зависит, самым конкретным образом.
Что это ещё, кроме еды? В любом случае еда в первой тройке.
СОВЕТ: Занимайтесь тем, от чего зависит ваша жизнь. Победите это, и передайте свой опыт людям. И лучше за деньги. Потому что мало «выжить», важно ещё и преуспеть.
Впрочем, вы можете и не слушать моих советов, это ваше неотъемлемое право.
НАБЛЮДЕНИЕ: После перехода на живое питание один очень интересный эффект бывает, когда погода такая, что раньше уже обязательно бы заболел. Это раньше, а сейчас еле на ногах стоишь – а всё никак не заболеть. Раньше уже давно бы свалился, а сейчас здоровье позволяет держаться на ногах. Сразу вспоминаешь рассказы психологов про то, что от заболевания человек получает вторичные выгоды, внимание окружающих, например. Сейчас внимание получаешь не за то, что болеешь, а за то, что не болеешь. Согласитесь, в этом что-то есть?