Сергей Николаевич Пшеничников
Охотничьи рассказы, или Крылатые баксы
Рассказ про рассказ
«Вот именно здесь они его и терзали, а сынок, значит, наверху, на крыше был.
Успел его папаша туда затолкать, а сам им на харч пошёл», – шофёр махнул головой в сторону автобусной остановки. Андрей с интересом взглянул туда же. На скорости из движущейся машины многое он не успел рассмотреть. Так, обычная загородная остановка.
Для защиты пассажиров от ненастья на ней сооружена будка не будка, а именно сооружение – три стены и крыша, под ней стоит обычно скамейка, недолго правда стоит. Таких остановок по всей стране – море. Вот на одной из них зимним вечером ждали автобус отец и сын. Ждали автобус, а в темноте подошли волки. Отец успел сына на крышу подсадить, а его самого волки разорвали. Особых подробностей водитель не знал, но Андрей ему верил, так как историю эту слышал уже не раз.
Пока он добирался на попутной машине до Сильвы, они ещё о многом поболтали с шофёром.
Андрей всё больше нажимал на природу и охоту: долгих три года предстояло ему дослуживать до пенсии уже во внутренних войсках вблизи этого таёжного посёлка.
В самой Сильве, стоящей на берегу одноимённой реки, встретили нормально: дали хорошую должность, жильё, время и возможность обустроиться.
Дом был крепкий, бревенчатый и состоял из двух половинок. С торца вход и живёт одна семья, с другого торца вход и другая семья. Во дворе – сарай, баня, дровник и даже собачья конура с цепью и пустым ошейником. «А самого Бобика недавно с цепи волки сняли», – пояснила словоохотливая соседка. Новость эта лишила на некоторое время Андрея дара речи.
Он только слушал и хлопал глазами, пока она несла разное про жизнь в Сильве. Ещё через некоторое время, когда Андрей уже обжился и начал привыкать к особенностям местной жизни, волки задрали «жулика».
«Жулик» – это осуждённый поселенец, на местном диалекте. Две трети своего срока он проводит, как правило, за решёткой, а на оставшуюся треть его переводят в колонию – поселение. Там больше свободы, даже семья может приехать к нему жить. Вот такой «жулик» понёс в тайгу, на лесоповал, отремонтированный топливный насос для трелёвочного трактора и нарвался на волков. Андрею самому пришлось принимать участие в розыске пропавшего поселенца, и ему показали остатки одежды и этот топливный насос. На нём даже шерсть была, видимо этим агрегатом человек отбивался от зверей, жить очень хотел. И все эти подробности, эти детали и сама эта такая простая смерть так поразили Андрея, что он за один вечер в школьной тетрадке написал рассказ. Получилось немного коряво и слишком эмоционально. «Зато правда», – сказал он жене в ответ на её критику. В следующие две недели ему предстояло побывать в краевом центре, и он надеялся пристроить рассказ в местный литературный журнал.
Редактор того журнала оказался именно таким, как его и представлял себе Андрей.
Примерно его возраста, в очках, с козлиной бородкой и длинными волосами. Его манеры сразу же не понравились Андрею : манеры редактора – как выходки лиц нетрадиционной сексуальной ориентации. Чутьё не подвело автора. Ему прочитали лекцию о литературе вообще и его вкусе в частности. В конце концов, немного поспорив, они сошлись на том, что редактор ему просто не поверил: в наше время, когда люди на Марс собрались, разве такое возможно?
И если Андрею так хочется писать и уж если ему выпала такая возможность работать в системе бывшего «ГУЛАГа», то пусть он напишет что-либо в духе воспоминаний о сталинских репрессиях. Вероятно, есть в посёлке люди, которые служили в те годы. Будет очень интересно воспоминание не репрессированного лица, а человека, так сказать с другой стороны баррикады. «Самое главное, – заключил редактор, – это будет очень актуально».
Потом он взглянул на Андрея, помолчал и добавил: «То есть, злободневно, проще сказать».
Уже на пороге редакции Андрей понял, что редактор просто решил, что автор не понимает значение слова «актуально».
Что, мол, с него взять – серость, офицер внутренних войск это тебе не офицер царской армии со знанием французского и светскими манерами. Поняв это, Андрей обиделся и решил непременно добиться, чтобы рассказ напечатали. И в следующий свой приезд в краевой центр показал в придачу к рассказу свидетельство о смерти и об отказе в возбуждении уголовного дела по факту побега поселенца.«Да, любопытный документ, я подумаю», – пообещал редактор. Ещё через неделю Андрею пришлось испытать всю горечь и обиду поражения. «Поймите, мой дорогой, – редактор мило и мягко, слащаво улыбнулся. Ваш рассказ не представляет литературной ценности. Он слаб в художественном смысле, это скорее школьное сочинение. И написан простым, казённым, я бы даже сказал, казарменным языком.
Отредактировать его просто невозможно, проще переписать его другими словами, по-новому и, вероятно, другому автору. Поймите это, дорогой».
Андрей понял. Он вспомнил, чего ему стоило достать копии документов о смерти и отказе. Конечно, редактор был человек тёртый и слышал многое в своём кабинете, эмоции обиженных авторов часто бывали на грани приличного.
Вероятно, он не очень бы удивился, если бы Андрей заругался или вообще повёл себя некультурно. Но Андрей тоже сказал просто: «Ладно, дорогой, от тюрьмы и от сумы, как известно, не зарекайся. Попадёшь к нам, я тебе устрою сталинские репрессии.
Материалов для воспоминаний хватит, будешь мемуары писать, если сможешь. И самое главное, будет очень актуально и высокохудожественно». И ушёл. Впереди был отпуск и недолгая остановка в Москве, у сестры.
В столице Андрей нашёл редакцию охотничьего журнала и долго стоял у входа, не мог решиться. Затем зашёл. Там обошлись с ним получше, чем в крае. Он сумел поговорить с ответственным по литературной части. Тот его не критиковал и даже не стал смотреть справки о съедении. Но печатать рассказ не взял. Объяснив: «Напишите о своём, о том, что произошло конкретно с вами.
И пусть это будет не воспоминание о событии, а само событие. Я думаю, это мы напечатаем».
Андрей отгулял отпуск и забыл о своём рассказе. Почти на год. Зимой ему пришлось побывать в тайге на лесоповале.
Приехали они группой, но свою часть работы он завершил быстро и уже через сутки решал, как теперь быть? Можно было ждать всех. А можно было дожидаться лесовоза и долго ехать. Или рвануть пешком по старому заброшенному зимнику. Так было намного быстрее и проще.
Утро было хорошее. Зимнее, с начинающим крепчать морозцем, синим небом и слепящее белым снегом. И он пошёл пешком.
Старая лесовозная дорога была не такая уж и старая, а самое главное – она была запасным вариантом и её иногда чистили грейдером.
Шагалось легко. Андрей шёл и вспоминал как удачно и ловко он сработал на лесоповале, представлял, как доберётся до Сильвы и так неожиданно ввалится в дом к жене, ввалится очень усталый; голодный и совсем продрогший в тёплую и сытую хату. Так размеренно шёл он, мечтая о своём. Впереди был небольшой подъём и поворот. Мороз крепчал, и снег стал поскрипывать под валенками с галошами. Андрей шагал, изредка приглядываясь к обочине, там иногда встречались следы ночной лесной жизни. Зайцы интенсивно эксплуатировали ровную площадь дороги и изредка её пересекали белки. Так понимал следы Андрей, он уже поднялся наполовину по склону и взглянул вперёд на открывшуюся часть трассы.
Там впереди стояли волки. То, что это были именно волки, он понял сразу. Они были именно такими, как должны быть волки зимой: серые с тёмными спинами и с хорошей пушистой шерстью.
Они стояли и смотрели на него, все пятеро. Конечно, звери давно услышали скрип его шагов, конечно, и увидели его раньше, чем он их. А теперь просто стояли и смотрели на него. Ждали. Андрей сделал по инерции два шага и тоже встал. Он ещё не успел ни испугаться, ни удивиться. Остановился и весь мир сразу мгновенно сузился до места встречи.
Пропали прочь посторонние звуки, уплыли из поля зрения ненужные предметы: деревья, облака, солнце. Осталась и выросла, заняв весь обзор, только одна эта пятёрка. Наступила тишина.
Андрей оцепенел и не двигался. Откуда-то сверху сыпанул снег. Напряжение почти достигло максимума. Обе стороны молча стояли и ожидали. Андрей физически стал ощущать это напряжение – воздух стал плотным и вязким, стало тяжело дышать, тишина громадным прессом давила через уши на мозг. Он ясно видел, что волки чего-то ждут, они внимательно и напряжённо всматривались в него и ожидают. Напряжение достигло максимума. Дальше уже ждать было физически невозможно: так напряглись слух, зрение и воля в этой молчаливой борьбе.
Неожиданно крайний слева зверь громко зевнул. Он зевнул и в конце своего зевка чуть взвизгнул. Вероятно, это был самый молодой или самый трусливый волк и взвизгнул он совсем как щенок.
И тут же стоящий рядом зверь сел, сел совсем как собака – поджав задние лапы и оставив прямые передние. События эти немного разрядили обстановку, вернув Андрею способность слышать, видеть и думать. Он мгновенно оценил ситуацию. Бежать – бесполезно и бессмысленно. Во-первых, некуда. Во-вторых, они только этого и ждут, сразу рванут в погоню. В-третьих, даже если он и сможет добежать до дерева, то в бушлате, ватных штанах и валенках на него не залезет. Он понял, что эти волки раньше вот так не встречались с человеком. Они оценивают его, стараясь понять – в чём тут опасность. Инстинкт им подсказывает, что человека надо бояться, но саму опасность они не видят – нет ни рогов, ни копыт, ни зубов. Понимая, что необходимо брать инициативу в свои руки, показать им, кто контролирует ситуацию, Андрей решил грозно взмахнуть рукой и крикнуть. Взмахнуть рукой он сумел, а вот заорать нет. Просто он не успел сообразить, что именно надо прокричать и в последний момент выдохнул: «Ну, вы…» и замолк. Рука так и застыла вверху.
Именно в этот момент вожак чуть приподнял верхнюю губу так, что стали видны ослепительно белые зубы, сморщил морду и, чуть приоткрыв пасть, зарычал.
Вначале звук был негромкий, но затем всё его напряжённое тело как-то мгновенно опустело и расширилось, превратившись в живой резонатор и глухое рычание закончилось басовитым, грозным, мощным и пугающим рёвом.
Андрей успел увидеть, как в пасти волка от верхнего к нижнему клыку протянулась тоненькая ниточка слюны, она чуть повибрировала в такт звуку и затем лопнула. И человек сразу и мгновенно испугался. Страх был и до этого, но он был какой-то ненастоящий, он был основан на ситуации, на интересе – какие они, эти вольные волки, как они себя ведут, а как он сам себя поведёт и выберется из этого переплёта? Теперь был уже другой страх, страх, основанный на реальности жуткой перспективы – да они его сейчас сожрут! Скорее это был уже животный ужас жертвы перед палачом.
Вожак прекрасно разобрался в ситуации: человек хотел их напугать, а он сам сумел испугать человека. И этот испуг человека мгновенно поняла вся стая. Они просто до этого не встречали человека так близко. Опыт предков предостерегал о возможной опасности, но они уже видели объект атаки -испуганное двуногое существо с характерным поведением и запахом страха. Вот сейчас вожак первым пойдёт в атаку и завалит на снег очередную жертву, как бывало уже не раз с лосями, телятами и прочей живностью.
А они навалятся позже и окончательно добьют жертву.
Вожак был коренастый, крепкий, плотный телом. Совершенно безбоязненно смотрел в глаза человеку. И взгляд свой не отводил. Он весь был какой-то смелый, уверенный в себе, нахраписто-наглый. Типичный «дембель» в солдатской среде.
Андрею стало совсем плохо, рука стремительно свалилась вниз с высоты взмаха и безвольно повисла вдоль тела, касаясь бушлата.
У всех азиатов есть хорошая черта. Стоит одному неплохо устроиться, и он начинает усиленно стягивать к себе родню и друзей. Не успеешь оглянуться – уже образовалось землячество из узбеков или таджиков, киргизов или армян, и тому подобных. Вместе с Андреем служил курд. Вначале он был один, затем появился его брат, на подъезде был ещё один. На лесоповале Андрей встретился с одним из братьев и тот передал для другого брата одну маленькую штучку. Она была небольшая, но могла вытянуть на большой срок. Братья начали заниматься коммерцией, время было смутное и они сумели переделать обычный газовый пистолет в боевой, под мелкокалиберный патрон. Брат в лесу довёл его до ума, пристрелял и с помощью Андрея, хотел передать другому брату, для уверенности в коммерческих расчётах. Андрей взял пистолет, без всякого сомнения, и даже с чувством идиотской радости в душе.
Понимая, что ему доверяют, в него верят, как в порядочного человека, в своего парня. Он пообещал всё передать и сунул чёрную штуковину в карман бушлата. Сунул и забыл. Забыл именно до момента прихода в посёлок. Там бы память сработала, и всё прошло как надо.
А сейчас ватная рука, свалившаяся, казалось, с небесной высоты, почувствовала в кармане бушлата что-то и мгновенно вспомнила, что такое это «что-то». И уже стала наливаться силой и желанием лезть в карман.
Одновременно с падением руки на Андрея пошёл вожак. Зверь весь как-то подобрался, подпружинил лапы, приоткрыл пасть, чуть прижал уши и начал разбег для прыжка. Мягкими стелющимися шагами, твёрдо уставившись в глаза человеку, он шёл, ускоряя свой ход. Уже в середине пути зверь почувствовал, что-то произошло. В глазах его противника мелькнул странный блеск, пропал страх, и появилась радость и уверенность. Вся фигура жертвы, за секунду до этого проблеска безнадёжно ожидающая своей участи, теперь излучала спокойную и разумную смелость. Расстояние сократилось, пора было делать последний, всё решавший рывок. И в это мгновение в протянутой навстречу его бегу руке что-то негромко щёлкнуло, он почувствовал крепкий удар по теменной кости и боль от сорванной меж ушей кожи. От неожиданной боли, он взвизгнул и прыгнул, но не вперёд и вверх, а вперёд и максимально в сторону. Тело само знало, как надо убегать, куда прыгать и нестись. Сзади раздавались щелчки и человеческий крик.
Что-то ещё раз больно рвануло его за правое ухо, заставив ускорить бег. В партийной характеристике на Андрея указывалось как недостаток – его излишняя эмоциональность и склонность к нецензурной брани. Стреляя вслед вожаку, он орал голосом бывшего ротного во всю мощь своих лёгких.
В выражениях он не стеснялся, пережитый страх и позор унижения вылетели вместе с матом.
Закончились патроны, закончились такие привычные слова и словосочетания. Но желая продолжения своего торжества, человек сорвал с руки меховую перчатку, вставил в рот пальцы, кончики мизинца и указательного сошлись сами собой, привычно легли на подогнутый язык и громкий, и пронзительный, прогоняющий все страхи и утверждающий его окончательную победу хулиганистый свист раздался в глубине лесной чащи.
Почти через год Андрей опять собирался в отпуск. И, планируя заехать в столицу, он опять написал рассказ.
О том, как вначале писал о чужой встрече с волками, а его не хотели печатать, советовали писать о своём личном, своём пережитом. И как он сам встретил волков и написал про это. Получился рассказ про рассказ.
Уже в вагоне Андрей решил, что и эту его писанину не будут печатать. Что там интересного – вот если бы его погрызли, но окончательно не съели, было бы интересно. А так – рассказ про рассказ.
Мишутка
В конце августа 200… года по Москве болтался совершенно очумевший от везения человек.
И хоть столица своими высокими ценами, ненавязчивым сервисом и хамством коренных жителей систематически пыталась сбить с него эту радостную спесь, надолго ей это не удавалось. Отменить основную причину быть счастливым она не могла. Вообще-то причин было три. Первая: счастливчик Андрей восстановил связи с двумя одноклассниками и как типичный провинциал откровенно и искренно порадовался их успехам в бизнесе и остальной жизни соответственно. И такая его нетипичная реакция окончательно растопила лёд их осторожного недоверия. Хорошие, дружеские отношения были установлены, несмотря на разницу в материальном достатке. Во-вторых, он помирился с сестрой.
Три года они даже не переписывались. Дурь прошла, и всё вернулось в нормальное русло. В-третьих, Андрей наконец-то вырвался на охоту в тайгу. И остановка в Москве – это просто пересадка в пути. Пути на северный Урал. Во время этой остановки ему привалил фарт: в редакции пообещали напечатать некоторые рассказы.
В охотмагазине взяли на реализацию кое-что из трофеев, а в таксодермиской мастерской пообещали взять шкуру ещё пока не добытого медведя.
Но Андрей был тёртый жизнью жук и твёрдо знал, что за светлой идёт тёмная полоса, поэтому надо решительно брать ноги в руки и быстро сматывать из жутко дорогой и негостеприимной столицы.
В конце сентября уже по тайге болтался совершенно усталый и измотанный человек. Он полностью насытился жизнью в тайге, сплыла острота ощущений и чувство новизны. Пришли усталость и желание вернуться в семью. Можно было уезжать, но не было обещанной медвежьей шкуры. Знакомый охотник Павел, у которого гостевал Андрей, три дня как уехал навестить дочь студентку в Пермь, ничего не пообещав. Он собрал таёжных гостинцев: варенье из морошки, клюкву с сахаром и прочее, доверил Андрею собаку «Пальму» сказав: «Ружье увидит и пойдёт за тобой в тайгу. – и добавил: Решай сам. Хочешь – жди, будем пробовать добыть медведя. А хочешь – уезжай». Андрей решил подождать, Павел должен на днях вернуться.Всеобщее потепление коснулось и этих северных краёв. И пока они на лодке спускались вниз по реке, Павел вслух вспоминал.
В былые года в сентябре снег уже прочно ложился, а сейчас по реке плывут как летом. Так в беседах о погоде и природе добрались до таёжной избушки.
И там уже после ужина Павел стал инструктировать. Просто и ясно, без выпендривания объяснил, что холодов, считай, не было, толковый медведь сейчас в раздумье. Он жир уже нагулял, место для берлоги присмотрел – вот-вот заляжет. Поэтому держится в одном районе и покидать его без особой нужды не будет. И собаки должны хорошо его держать. Это если он местный, а коли проходной, тогда, возможно придётся побегать до коликов в боку.
Вместе со знакомой по прежним охотам «Пальмой» был ещё кобель «Яшка». На него Павел возлагал особые надежды, хотя внешне тот особым героем не смотрелся – был рыж, неладно скроен, лохмат и напоминал скорее орангутанга с хвостом, а не зверовую собаку. Про себя Андрей назвал его Чубайсом. Но ясно было, что дармоедов Павел бы не держал и не всегда внешний вид определяет внутреннее содержание. «Ты будешь меня страховать. Я всё сделаю сам.
Собаки найдут, остановят и будут держать до нашего подхода. Подходить надо быстро и осторожно, без лишнего шума. Стрелять буду я. Ты – только после меня, только по моей команде и только в крайнем случае. Вот такая примерно схема. Пойми главное сам медведь, его шкура и мясо собак не заменит. Не добудем зверя: не беда, а мне собак постреляешь – это горе!»
Так закончил инструктаж.
Медведя они, вероятно, встретили проходного или очень хитрого, или умного, но надолго остановить его собаки не могли.
Мужики набегались до кликов в боку, и Павел заявил «Вернее всего, он жмёт к реке. Ты давай так, чтобы солнце было сзади и выйдешь на старую насыпь. По ней влево до моста, ну не мост, а его остатки, да поймёшь!
От него вниз по реке метров двадцать и поворот. Там вначале отмель, он может туда, там переход. И в любом случае жди у моста. Сутки, двое, трое – сколько надо, столько и жди, тебя найдут.
Мы с мужиками там встречаемся, если здесь охотимся, такой договор. А начнёшь сам шариться – и с вертолётом не найдут. Да и где сейчас его взять. Беги!»
Продвигаясь в одиночку по тайге. Андрей сначала старательно выдерживал направление, а затем стал чаще думать о другом. О том, что, вернее всего, Павел просто от него избавился, мешал он ему тихо подойти, ведь держали же собаки медведя, о том, что было время и Андрей его застал, когда из посёлка летали «кукурузники» и был свой поселковый вертолёт. Вокруг были колонии и люди были все при деле: кто надо сидел, а кто надо охранял. Порядок был!
А сейчас – сплошной развал, из органов власти есть только один вечно навеселе участковый на три остатка населённых пункта. Какие тут лицензии – заикнись, и местные обхохочутся!
Так с размышлениями о судьбе простого народа-горемыки вроде и до места добрался. Вот и поворот река делает и видно, как у того берега отмель начинается – вода чуть по-другому себя ведёт, не так как здесь, на глубине.
Он начал оглядываться, примеряться, куда лучше встать и как лучше встать и вообще, как быть, если вдруг действительно медведь будет здесь преодолевать реку. Начался лёгкий мандраж, может смотаться, пока ещё есть время? А вернее всего Паша всё сделает сам, один.
Для успокоения и придания себе решимости Андрей решил проверить ружьё. Начал с ним возиться и услышал далёкий лай.
Он стал успокаиваться – всё идёт как надо, лают вроде в одном месте, скоро всему конец. Ему лично уготована роль статиста. Радостно грохнул ожидаемый выстрел. Странно, собаки не смолкли, лай вроде приближается. Андрей стал всматриваться в противоположный берег. Затем раздался крик человека. Крик повторился и почти сразу после него из тайги выкатил медведь. Был он совсем небольшим, почему-то совсем черным и именно катил к берегу – трава мешала видеть его лапы. Он уже добежал до воды, когда из леса выскочили собаки.
По отмели медведь скакал прыжками, как лошадь, но на середине реки залетел в глубину и поплыл. Собаки стали оббегать его по дуге, где было неглубоко и сумели его догнать и даже оказались впереди. На берег они выскочили раньше. И это было совсем недалеко от Андрея.
Он был просто выше, берег был пологий. Когда из воды вылезал медведь, Андрей уже не спускал с него глаз, он уже готовился к выстрелу, уже им начал управлять инстинкт и определённый опыт.
Боковым зрением он заметил движение на том берегу и услышал Павла: «Яшка, взять его, взять!»
Кобель как-то сразу оказался на пути медведя и твёрдо там встал. Он весь собрался, съёжился, превратился в плотный клубок, из которого торчали плотно расставленные передние лапы, подпружиненные задние и свирепая морда.
Медведь стал подниматься вверх по склону, и собака ринулась ему на встречу.
«Яшка» прыгал сразу всем телом, небольшими скачками, и зло лаял. Андрей сообразил, что надо стрелять – собака не отступит, хозяин рядом и он чувствует его поддержку. Ещё мгновение, и они схватятся, надо стрелять, но не видно «Пальмы».
Вдруг у зверя выросла ещё одна задняя нога, он взвизгнул и начал поворачиваться в сторону этой лишней ноги. Стали хорошо видны его шея, грудина, лопатка и, уже стреляя, Андрей понял, что всё делает правильно.
Одна собака перед зверем, другая схватила его сзади, за «штаны». Андрей стреляет сверху и зацепить собак не должен. После выстрела медведь стал валиться на бок и на него напали собаки. «Контрольный выстрел, надо добить» – пронеслось в голове у Андрея.
Он уже подбегал к этой куче тел и не мог сообразить, как это лучше сделать.
Решил зайти чуть сзади, со стороны спины. и уже, когда оказался на месте, понял, что всё кончено. Зверь агонизировал. Из реки вылезал Павел, он немного промок. Надо было разжигать костёр и разделывать добычу. Дело было сделано.