Сергей Николаевич ПРОКОПЬЕВ
На службе Богу и прогрессу
Почти по Евангелию
Рассказ матушки
Мама учила меня:
– Доченька, начинаешь дело, попроси: Господи, благослови! А если плохо тебе: Господи, помоги.
Я работала экономистом в плановом отделе, у нас была женщина, звали Мариной. Всегда с искренней улыбкой, приветливая, располагающая к себе. В двадцать два года вышла замуж. Мужа её видела несколько раз, приезжал за ней на машине, лет на пять старше, интересный мужчина, широко поставленные глаза, большой лоб. Есть люди, которые всегда что-то ищут. Из таких. Поработал в конструкторском бюро на моторостроительном заводе, перешёл в научно-исследовательский институт, с год там побыл, потом уволился, начал ездить на вахты в Сургут. Полмесяца на Севере, две недели дома.
Привозил хорошие деньги. Питались они с рынка. Мы с мужем неплохо зарабатывали, но я себе не могла позволить такого. Первые ягоды, первые фрукты Марина всегда покупала. В тот раз муж принёс дыню, они только появились на базаре. Съели за ужином. Оксанке, ей было два с половиной годика, стало плохо. Температура поднялась под сорок, и всё хуже и хуже. Вызвали «скорую». Тут же увезли в стационар, а там не знают, что с ребёнком. Скорее всего, какую-то химию торговцы вводили шприцем в дыню для ускоренного созревания. Взрослым ничего, а у ребёнка жестокое отравление.
Марина рассказывала: Оксанка лежит в палате, пальчиками локон своих волос дёргает-дёргает, вдруг глаза начинают закатываться… На глазах сгорал ребёнок…
Марина, взмолилась: «Господи, помоги». Была неверующей, даже некрещёной.
С этого момента началась цепь событий, в результате которых девочка осталась жива.
Медсестра подходит к Марине и тихо говорит:
– Она здесь умрёт, везите её в Нефтяники в детскую больницу. Просите, чтобы врач (назвала фамилию) осмотрел ребёнка. Очень хороший доктор.
Марина пишет расписку, что забирает ребёнка, и едет на такси в городок Нефтяников.
Доктор осмотрел Оксану и говорит:
– У неё отказывают почки, нужно срочно в Москву. Здесь не спасём.
Звонит в аэропорт, узнаёт, когда ближайший рейс, и вместе с ними летит в Москву. У доктора были в столице друзья врачи. Едут в клинику, Оксанке подключают искусственную почку. Тогда такой аппаратуры в Омске не было. Но всё равно кардинальных улучшений нет.
Убитая горем Марина идёт по Москве, видит храм, заходит. Служба недавно окончилась.
– Стою, – рассказывала, – и плачу. Старушка подошла:
– Что с тобой, дочка?
– Ребёнок умирает.
– Ты проси, – бабушка настойчиво посоветовала, – у Господа Бога помощи. Всё в Его власти.
– Да я некрещёная, – Марина ей. – Молитв не знаю, Оксанка у меня тоже не крещёная.
– Своими словами проси Бога. Дай обещание, сама покрестишься, ребёнка окрестишь.
Как рассказывала Марина, она стояла перед какой-то иконой, плакала и говорила-говорила Богу. Потом вдруг слышит голос: «Дочь твоя выздоровеет».
И как в Евангелии, где царедворец из Капернаума умоляет Господа Иисуса Христа исцелить сына, лежащего при смерти. Иисус говорит: «Пойди, сын твой здоров». Царедворец пошёл, а на дороге встретил своих слуг, которые сказали: сын твой здоров, вчера в седьмом часу горячка прекратилась. Это был час, когда Иисус сказал: «Сын твой здоров».
Марина услышала голос: «Дочь твоя выздоровеет…» И что-то ещё было сказано, да не разобрала всю фразу, одно слово осталось в памяти – «потеряешь»… Выходя из храма, бросила взгляд на часы, боялась опоздать в больницу – на часах двенадцать с небольшим…
Приезжает в больницу, выходит лечащий врач и говорит:
– Вы знаете, мамаша, ребёнку в двенадцать часов стало лучше.
Почки заработали, Оксанка быстро пошла на поправку.
Марина не стала откладывать до возвращения в Омск исполнения взятого обета. Как только Оксанку выписали, вместе с ней окрестились.
С крестиками на шее прилетели в Омск. Что там говорить, сердце пело: доченька выздоровела, они дома. А дома ждал удар: муж ушёл из семьи. Оказывается, у него женщина была в Сургуте.
И она поняла, что в церкви не расслышала – «мужа потеряешь».
С той поры Марина стала ходить в церковь, уверовала в Бога.
Крещение
Рассказ батюшки
Наше научно-производственное объединение относилось к Министерству приборостроения СССР, участвовало в создании автоматизированной системы контроля параметров стартового комплекса космического корабля «Буран». Были заказы для Военно-морского флота. Из гражданских – автоматизированная система продажи авиабилетов «Сирена», которая была внедрена по всему Советскому Союзу. Про систему регулировки дорожного движения «Зелёная волна» уже говорил. Мне, как начальнику отдела, приходилось мотаться по командировкам по всему Союзу.
Жена потихонечку пилила: когда покрестишься? Я и сам созрел. Но где? Омск однозначно отпадал. Каждая собака меня знает. Если креститься, только в командировке. В свободное время в других городах никогда в гостинице на кровати не валялся. Чуть свободное время – на экскурсию или в свободном режиме бродил по городу. Любил своими ногами изучать достопримечательности. В Ленинграде вот так же иду по маршруту «куда глаза глядят» и на Петроградской стороне вижу храм, поинтересовался, что за церковь? Князь-Владимирский собор. Захожу – служба. Постоял и определил для себя: здесь покрещусь, хватит тянуть. Собор красивый, никто меня не знает. В свечной лавке спросил, когда крестят, сказали: завтра в двенадцать. Подъехал к двенадцати, а мне:
– Ваш паспорт.
У меня естественный вопрос:
– Паспорт-то зачем?
– Положено.
– Не знал, – мгновенно слукавил, – не захватил. Ехать далеко. Неужели нельзя без паспорта? Это ведь не на самолёте лететь.
– Привезёте паспорт, тогда и покрестим.
Церковный формализм мне категорически не понравился. Данные перепишут: фамилия, имя-отчество, адрес, номер и серия паспорта. А дальше дело техники разыскать гражданина. Придёт в контору бумага, греха не оберёшься. Я уже сталкивался с этим, начальник отдела кадров вызвал:
– А что это ты, Александр Иванович, сына крестил?
Я ни сном ни духом. Тёща провернула операцию. Жена знала и промолчала.
– Это, – говорю, – без меня крестила тёща, больше некому.
– Неужели ты не знал?
– Можете не верить, но тёща у меня старорежимная женщина, в церковь ходит. Взяла и покрестила внука.
Ещё две церкви обошёл в Ленинграде. Везде паспорт требуют перед совершением таинства.
Если мне говорят, что в семидесятые, восьмидесятые годы гонений в Советском Союзе на верующих уже не было – я свой пример привожу. Конечно, к стенке не поставили бы, не расстреляли, даже не уволили, но парторг объединения порезвился бы, помотал нервы. Из молодых и рьяных – из кожи лез, карьеру партийную делал. Я наперёд предвидел его действия, приди бумага в контору о моём крещении. Открытое партийное собрание, обличительная речь: вы, начальник отдела, уважаемый специалист, какой пример подаёте нашей молодёжи?
После Ленинграда, месяца через два, отправили меня в Москву. Там я знал действующую церковь на Большой Черкизовской – Пророка Илии. Надеялся, раз не центр Москвы, может, сквозь пальцы смотрят на наличие-отсутствие паспорта. Ничего подобного – предъяви! Слушать не захотели про «забыл». Я тоже упрямый, сажусь на трамвай и в другой храм. Ездил однажды в «Богородские бани», неподалёку там фабрика «Красный богатырь», возле неё старая деревянная церквушка – Преображения Господня. Почти деревенская на вид, явно не Елоховский Богоявленский собор, тогда, кстати, кафедральный. Однако и здесь вынь да положь документ, удостоверяющий личность.
Опять не удалось выйти из статуса нехристей.
Прошло с полгода, в сентябре отправили на две недели в командировку в Армению. В выходной по своему обыкновению поехал на экскурсию – выбрал древнюю столицу Армении Эчмиадзин. Там мужской монастырь Эчмиадзин. Среди его святынь частицы Ноева ковчега, Креста Господня, тернового венца Спасителя, наконечник копья, которым был пронзён Иисус Христос легионером Лонгиным.
Экскурсия окончилась, в свободном режиме иду по монастырю, а навстречу иеромонах. На голову выше меня, да ещё клобук. Мощный человек. Обращаюсь к нему:
– Покреститься в вашем монастыре можно?
– Можно, – пробасил, – только крёстный нужен.
Я опешил – опять двадцать пять. В Ленинграде в Князь-Владимирском соборе спросил про крёстных, нужны мне или нет? Сказали: вы взрослый, не обязательно. Им главное – паспорт предъяви.
– Зачем, – спрашиваю армянского монаха, – мне крёстный? Я считал, только детям…
– Это у вас в России детям, у нас и взрослым.
– Да откуда его взять? Я из Сибири, никого не знаю.
Он показывает на людей:
– Вон сколько, попроси. Лишь бы крещёный был.
Вижу, муж с женой, она армянка, он русский. Лет по сорок. Подхожу –
выручайте. Они из Адлера. Мы долго потом переписывались, пока Неля с Борисом в Минск не переехали.
– Почему бы и нет, – сразу согласился Борис. – У меня армейский друг в Омске. Гена Вихров. Хороший парень.
Доложил монаху, что нашёл крёстного.
– Ты подожди здесь, – попросил, – минут через десять вернусь и покрещу. Как звать?
– Александр, – говорю.
– Хорошо.
Перед крещением спросил:
– Крестик есть?
Я носил его в нагрудном кармане. Жена как-то положила и наказала:
– Хоть и нехристь, а носи.
Достал из кармана, показал.
– Хорошо, – говорит.
Ни паспорта не спросил, ни фамилию.
При крещении крестик я держал в руках. Монах совершил таинство и сказал:
– Если на шее не можешь носить крестик, пусть в кармане будет.
Только в 1988 году надел я крест на шею.
В монастыре стояла деревянная бочка со святой водой, метра два высотой. Рядом с ней две подставки со ступеньками. Я на одну встал, монах – на другую. Набрал он из бочки пригоршню святой воды и щедро мне на голову вылил. Я в рубашке, лёгких брюках, погода тёплая, весь мокрый стою.
– Ничего! – улыбается.
Три раза окатил меня, миропомазал.
Так я крестился. Дома никому не сказал. Два года в тайне держал. Утром, обычно, поднимусь с постели, если один в комнате – перекрещусь. Сын в тот день заметил, к матери на кухню прибежал:
– Папа крестится.
Пришлось рассказать. Жена говорит:
