Сергей Николаевич Полторак
Как правильно таранить «Бентли». Трилогия. Часть 1

– А группа крови и цвет глаз их не интересовали? – поучаствовал в разговоре Фрол.

– Не смешно. У кадровиков и прочих начальников были свои критерии. Да и сейчас, наверное, ничего не изменилось.

– Ну, вы, мужики, даете! – завозмущался Майонез. – Орденов, как грязи на сандалях, а еще фыркаете. А меня вот, году в восьмидесятом, к какому-то значку комсомольскому представили. Был какой-то почетный знак ЦК ВЛКСМ. Я, гордый такой, уже дырку на кителе просверлил, а знак этот – фигаг и какому-то мелкому кадровику отдали. Сказали, он достойней – с людьми работает, а у тебя, говорят, не люди, а склад «чугунных болванок». Вот если бы мои «нелюди» – бойцы моего взвода по пьянке или по халатности тот склад подпалили, – хоть в Питере, хоть в какой-нибудь Лаперанте – без спичек прикуривать можно было бы.

– Да ладно, Мишаня, не заводись! – улыбнулся Олег. – Мы с Фролычем дадим тебе своих железок поносить. Все девки будут твои. Кстати, о них. Ты что же, Фрол, получается двоеженец? Ольга – тут. Та многодетная мадам – в Штатах.

– Нет, – мотнул головой Женька. – Из Москвы мне сообщили еще в ЮАР, что Ольга живет с новым мужем и даже ребенка ждет. А общих у нас не было – не хотела она. Но в заграницах жена для фасада нужна была. Мне ее ЦРУ навязало. Не столько даже для ширмы, а чтобы приглядывала за мной.

– Ну, это ладно. А теперь-то ты где? – засуетился Майонез. Если надо, давай я тебя взводным к нам в ГАИ пристрою. Ты по званию до кого дослужился?

– До полковника, Миша, до полковника. ГАИ – организация авторитетная. Боюсь, что после ГРУ и ЦРУ у меня квалификации не хватит. Если же серьезно, то я уже работаю по другой специальности. По своей первой…

– Где-то в тире тренером? – уточнил Мишка.

– Майонезом ты был, Майонезом и останешься, – вдруг разозлился Фрол. Ну, какой на хрен я тренер?! Мое дело – стрелять!!

– В того, кого закажут, да, Фролик? – почти шепотом спросил Олег.

– Да, батюшка, каюсь, в того самого…

Какое-то время друзья сидели молча. Зал потихоньку наполнялся страждущими. Под потолком висел сигаретный дым, перемешанный с монотонным гулом нетрезвых разговоров. Но он не мешал общению друзей, а наоборот, словно обволакивал их какой-то защитной пленкой.

– Ну и почем нынче грохнуть? – со спокойным любопытством поинтересовался Олег.

– Разброс цен значителен, – тоном преподавателя торгового техникума заговорил Женька. – За плохонького и слабенького типа тебя – от трехсот баксов до штуки, за лоха типа Мишки – до трех тысяч, а с учетом его гаишной принадлежности могут и пятачок предложить. Для банкиров, братанов, воров в законе, бизнесменов разного калибра диапазон тоже довольно широкий от тысячи до сотни тысяч.

– От тысячи чего? – напрягся Майонез.

– Тугриков зеленых, морда твоя брянская, – вспыхнул Фрол. – Но в основном для специалиста моей квалификации заказы идут с «зарплаты» от двадцати до сорока тысяч.

– Слушай, – вдруг развеселился отец Олег, – а твоя «Ока» часом не из золота сделана? Или простой в работе приключился?

– Нет, промахивается часто, – подгыгыкнул Майонез.

– «Ока» обычная, но с форсированным движком, – невозмутимо произнес Фрол. – Если интересно, то у меня есть еще несколько машин – от нового БМВ, до «лохматки» четыреста седьмого москвича с передним приводом.

– А что, бывает и такой? – профессионально изумился Мишка.

– За деньги, Мишаня, и не такое бывает, – авторитетно изрек отец Олег.

– Так все же, как ты дошел до жизни такой?

Фрол немного помолчал, не зная, что сказать в ответ. Вернее, ответ был, но куда труднее удавалось подобрать правильные слова:

– В чем-то от безденежья, больше – от обиды, наверное. За границей я, конечно, жил другими мерками. Не в деньгах даже дело. Там все другое: быт другой, мотивация поступков другая, другая система ценностных координат. Знаете, как в жизни: пока палец не порезал, вроде он тебе и не нужен, а чуть поцарапал – оказалось, что все на нем и держится. Так и тут. Я больше маялся от унижения «ненужностью». Как же, еще несколько месяцев назад для нашей страны миллиарды отворовывал, а теперь на сто пятьдесят баксов живи и не горюй. Боялся сойти с ума от безделья. Куда мне девать свою квалификацию? Я ведь, простите, мужики, за нескромность, разведчик мирового класса. А меня на пенсию. Это ведь все равно что академика направить учиться в первый класс в школу для умственно отсталых. Сначала это развлекало и забавляло. На выходное пособие купил себе в комиссионке ружьишко зауэр, завел собаку и стал по лесам шастать, душу отводить.

– Ну да, то грибничок одинокий, то бабулька какая по ягоды пойдет, – в тон ему продолжал отец Олег.

– Заткнись, богохульник! – серьезно сказал Женька Фролов. – Худо мне было. Откисал я в лесу. Пострелял, конечно. Форму набрал. Собаку воспитал по-своему. Она ведь у меня не охотничья, она, точнее, он – бульмастиф. В Англии ее специально выводили для борьбы с браконьерами. Там эту породу до сих пор называют «собака лесника». Психика – потрясающая. Собака спокойная, как слон после ведра снотворного. Но если доходит до дела, реакция, как у ракеты.

– У той, что ты американским ВВС втюхивал? – вежливо поинтересовался Олег.

– Ну и придурок же ты, Лось, хотя и батюшка, – сердечно сказал Фролов.

– Ну а потом-то что было? – голосом завороженного школьника спросил Мишка Майонез.

– А что дальше… Дальше меня нашел тот самый кадровик, что в академию сосватал. Столкнулись мы с ним нос к носу на Витебском вокзале, когда я к себе в Шушары ехать собирался. В случайные встречи я уже много лет не верю.

– А сегодняшняя наша встреча – это тоже чьи-то происки? – возмутился Мишка.

– Исключение, как известно, лишь подтверждает правило. На это – воля Божья, – отец Олег высоко поднял перст, похожий на огурец средних размеров.

– Пусть будет так, – согласился Фрол. – Но та встреча была не случайной. Кадровик пригласил меня в кафе, что возле вокзала, в подвальчике на Загородном. Мы потолковали и пришли, как говорится, к консенсусу. Условия сотрудничества очень демократичные. Мне передается информация о потенциальном клиенте, но информация – усеченная: род занятий, возраст, привычки и обязательно сведения о том, в чем провинился перед заказчиком. Ну и размеры гонорара, конечно.

– Так этот твой кадровик и есть заказчик? – поинтересовался Мишка.

– Не думаю, – не очень уверенно сказал Фролов. – Хотя, возможно, один из руководителей «проекта». Я всю картинку представляю себе так. Жил себе грушный кадровик. Ездил по частям. Подбирал кандидатов в агентурную разведку. Кое-что, а может и все, брал на заметку. Память тренированная, записи вести не надо. Настала пора – уволился в запас, а тут и вольные постсоветские хлеба подоспели. Открыть свой бизнес? Нет проблем. Начальный капитал? Так вот он, в головушке. Собери с пяток профессионалов, давай задания и делись доходами. Вот тебе и ООО и ЗАО в одном флаконе. Конечно, не все так просто, но схема в принципе верная. Судя по всему, его фирма контролирует как минимум весь Северо-Запад России… Да, так вот. Я знакомлюсь с этой информацией и оперативно даю ответ: согласен или нет. Если нет, то вопрос снимается без всяких объяснений и последствий для меня. Это нормально, ведь я не знаю конкретного фигуранта. Так у нас уже несколько раз было и, как говорится, без взаимных претензий.

– И по каким же ты причинам отказывал? – с любопытством спросил Олег.

– По разным. Чаще по техническим. Либо задание очень уж примитивное, либо на охоту в лес собираюсь или с женщиной хорошей познакомлюсь – не хочется душу теребить. Отказываюсь, когда заказывают бывших или действующих вояк. Среди них, конечно, тоже дерьма хватает, но все-таки свой брат, военный. Волк волку глотку грызть не должен. Кадровик мои причуды знает и такую работу мне уже давно не предлагает.

– А женщины бывали? – с напряжением в голосе спросил Мишка.

– Да, два раза. Только трудно было их считать женщинами. Одна до этого «заказала» мужа и дочь – бизнес с ними не поделила, а другая разорила и отправила в «дурку» старшую сестру, которая, кстати, воспитывала ее лет пятнадцать после смерти родителей.

– А вдруг тебе кадровик «дезу» подсовывал, – съехидничал Олег.

– Исключено. Во-первых, это не профессионально, во-вторых, после дачи согласия я всегда брал клиентов в разработку и копал на них информацию по своему усмотрению.

– Да ты, Фрол, прямо ангел, – вдруг съязвил невозмутимый Майонез. – Ты как тот мужик с луком, который из того же леса, что и твоя английская собака.

– Нет, Мишка, я не Робин Гуд, а если и ангел, то падший. Да и, знаешь, все относительно. У ангелов – свои черти есть, а у чертей, возможно, свои ангелы… Приличных людей среди моей клиентуры не было. Но это были люди. Утешает лишь то, что все они сами акулы разной величины. Так получилось, Мишка. Ничего другого делать я не умею, да и не хочу.

– Но ведь ты же умел дурить головы умникам из ЦРУ, – удивился капитан.

– Это в бывшей жизни. А теперь я наемный убийца и не более того. Я бы поверил даже в то, что в силу своей подготовки не уязвим. Но на то я и профи, чтобы понимать: каждый из нас – смертник. Вопрос только один: когда?!

…Пиво опять закончилось. И снова миловидная официантка любезно поставила на стол новые кружки, полные до краев по-прежнему желанной влагой.

– А теперь, товарищи бывшие офицеры, о главном, – тоном опытного конферансье произнес Фрол. – Неделю назад я получил очередной заказ. Очередной, да необычный. Во-первых, за клиента была предложена небывалая сумма – полмиллиона долларов. Такого у меня еще не бывало. Во-вторых, он из военных, хотя из армии уволился еще курсантом, а это почти что чужой. Я подумал-подумал и сказал «да». И вот сегодня я получил информацию второго уровня, то есть с указанием конкретных сведений. Короче, ребята, это наш Цубербиллер.

… Цубербиллером Генку Смирнова прозвал еще на первом курсе военного училища язвительный Олег Лосев. Это произошло вскоре после начала их первого учебного года.

Их курсантская спортрота в училище была подразделением привилегированным. В 1972 году, в год очередного набора курсантов, начальник училища генерал Корабейников задумал собрать в одном подразделении всех хороших спортсменов, чтобы раз и навсегда покончить с критикой в свой адрес со стороны командующего войсками Ленинградского военного округа. Так получилось, что в целом хорошее военное училище, готовившее не «ванек-взводных», а инженеров-электронщиков, на разных окружных соревнованиях занимало последние места. Если по самоволкам и пьянству показатели училища не выбивались из общего ряда, то спорт был своеобразной ахиллесовой пятой. Генерал Корабейников два раза в год на традиционных совещаниях, проводимых командующим с руководством военных заведений, по его собственному образному выражению становился «в позу рака» и только успевал говорить «есть, товарищ командующий», когда тот прилюдно клеймил его позором. Спортивная немощь курсантов училища порождала, по мнению командующего, и другие недостатки, особенно сказываясь на их внешнем виде. «Развели богадельню, – проникновенно говорил он. – Электронщики у них – головастики ушастые, соплей перешибешь! А где будущие командиры?! Курсанты позарастали все, как Карл Маркс – на бандитов стали похожи! А еще комсомольцы! Гнать их из этого гребаного комсомола!!»

От такой тирады сидевший с командующим рядом начальник политуправления бледнел и доходил почти до обморочного состояния. Однажды после такого выступления командующего в перерыве начальник политуправления подозвал к себе генерала Коробейникова:

– Иван Филимоныч, надо срочно что-то делать!

Начальник училища понял, что ни главный окружной политработник, ни он сам еще одного такого выступления не переживут. Так родилась идея создания в училище спортроты. Тогда у нас еще не знали слова «менеджер», но все офицеры кафедры физподготовки и другие офицеры училища рыскали по городским и областным школам, по воинским частям и техникумам, выискивая спортивные таланты. Агитация велась индивидуально – со спортсменами, массово – с коллективами, в которые спортсмены могли потенциально затереться. Больше всех старался преподаватель кафедры физподготовки майор Лапин (за глаза – Леша Лисапет). Однажды он добрался до физико-математической школы при университете. В нее собирали вундеркиндов со всего Советского Союза. Найти с ними общее можно было только языком формул, но Леша Лисапет потряс всех старшеклассников косноязычием. Грозно оглядев аудиторию из 20— 30 юных гениев, он начал свое выступление:

– Вот вы тут водку пьянствуете и дисциплину хулиганите, а люди в полеты летают! Вам бы все формулы лоботрясничать, а на амбразуры пусть Павка Корчагин бросается? На хрен сдалась ему эта амбразура?!

После такой убедительной речи к нему подошли сразу три вундеркинда, готовые хоть сей момент надеть курсантские погоны и лечь на амбразуру вместо бедного Павки.

Сурово глянув на гениев, Леша Лисапет отчеканил:

– Беру только спортсменов!

– Я спортсмен, – прошептал очкастенький мальчик, большая голова которого, как на ниточке, едва держалась на хилых плечиках. – Я мастер спорта по…

– Не важно по чему, – веско изрек Лисапет. – Нам нужны разные спортсмены. А мастера спорта – тем более. Считай, что ты уже зачислен!

Так вологодский гений Генка Смирнов – мастер спорта по шахматам и второй призер всесоюзной физико-математической олимпиады школьников начал свою военную карьеру.

Вступительные экзамены он сдал на «ура» и сразу же был зачислен в спортроту. Всегда улыбающийся улыбкой ангела, тихий, но фантастически коммуникабельный, он в считанные дни сроднился с коллективом, а коллектив сроднился с ним.

Конфуз произошел на первом занятии по физподготовке. Генка не мог допрыгнуть до перекладины. Когда же ему помогли, он тут же брякнулся вниз: тонкие пальчики не удержали в воздухе его цыплячью тушку.

– Хилое дитя каменных джунглей, – тут же отмежевался от своей находки майор Лапин.

Вид распластанного под перекладиной Генки и вдохновил его на очередной экспромт. Глядя в глаза спортсменов, в которых в общем-то не угадывались будущие светила радиоэлектроники, он изрек:

– Для вас, товарищи спортсмены, училище радиоэлектроники – это деревообрабатывающий комбинат: принимаем дубов, выпускаем – липу. Вас, курсант Смирнов, это не касается…

Курсанты спортроты учились, если брать формальную сторону учебы, по общей программе со всеми курсантами училища. Но реально большую часть занятий занимали кроссы, гимнастика и полоса препятствий, также специализация в соответствии с «родным» видом спорта. Генке «родным» из вредности назначили гимнастику. До этого его дважды пытались перевести в «нормальную» роту, но спортсмены затеяли скандал. Олег Лосев в поисках аргументов против перевода Генку в другую роту зачем-то сорвал в казарме «с корнем» чугунную батарею парового отопления и грозился прибить любого, кто посмеет перевести Смирнова в другую роту.

Командир роты капитан Алексеенко при виде этого буянства покрутил у виска и заявил:

– Что ж. Не хотите жить по-людски, будете жить, как положено!

Трудно сказать, что имел в виду ротный, но Олег получил пять суток ареста, а от Генки отстали, взяв с него обязательство, что к концу второго года учебы он станет второразрядником по гимнастике. Чудес на свете не бывает, но через девять месяцев Смирнов выполнял на перекладине, на кольцах и на брусьях программные упражнения кандидата в мастера. А по упражнениям на коне стал чемпионом училища и округа.

– Я сразу разглядел этого джигита! – удовлетворенно констатировал майор Лапин.

…В конце первой учебной недели состоялась первая контрольная по математике. Преподаватель майор Френкель подбадривал:

– К вам, спортсменам, требования специальные. Кто запомнит, как изображается интеграл – троечка обеспечена; кто вразумительно объяснит, что такое факториал, получит хорошую оценку. А уж кто выговорит с первого раза фамилию автора учебника по высшей математике, получит оценку «пять».

– Я никогда не стану отличником, – тоскливо ворчал Мишка Корнеев. Фамилия автора учебника была Цубербиллер.

Преподаватель соврал: за контрольную по математике все в роте получили двойки. Генка Смирнов получил «пять» с плюсом и восклицательный знак (как выяснилось позже обозначающий в математике тот самый факториал).

– Ну, ты и Цубербиллер, – восхищенно глядя на него, тщательно выговаривал Олег Лосев. Но обещанную математиком пятерку так и не получил. Зато получил, как уже было сказано, «пять» – пять суток за размахивание батареей.

Генка Цубербиллер стал в роте и даже в училище звездой первой величины – круглый отличник, прекрасный гимнаст, он был любимчиком генерала Коробейникова. Иногда тот «срочно» вызывал с занятий курсанта Смирнова к себе в кабинет, закрывал дверь изнутри и с одержимостью фанатика «рубился» с ним в шахматы. Но не выиграл ни одного раза. Генка – прекрасный дипломат – не снисходил даже до ничьей. Адъютант генерала татарин прапорщик Рашид Гараев с улыбкой мудреца резюмировал:

– В шахматы-картишки не может быть братишки!

Но перед началом госэкзаменов – за месяц до долгожданного выпуска – джигиту Цубербиллеру словно шлея под хвост попала. Он правдами и неправдами решил отчислиться из училища. Сделать это было сложно, поскольку был пройден курс дисциплин с грифом «секретно» и «сов. секретно». Выход был один – «косить под дурака». Генка начал за обедом в курсантской столовой прилежно выливать себе на голову компот, прилюдно выпивал пару раз чернила из пузырьков для авторучек. Чашу терпения переполнила его новая прическа: он сам очень тщательно выбрил голову, оставив чуть-чуть волос над ушами и на затылке.

– Я – папа Коробейников, – объяснял он степенно очумевшим от выходки офицерам училища. Вместо госэкзаменов он сдавал анализы в клинике на Пряжке.

С тех пор следы его затерялись. Кто-то рассказывал, что он окончил университет, работал завклубом, а через какое-то время ни много ни мало – директором Института генетики в Челябинске. И вот тебе – здрасте. Цубербиллер в Питере. Он – крупный теневик, корни дел которого уходят ни то в высшие эшелоны власти, ни то в преисподнюю, что в принципе одно и то же…

Олег Лосев по прозвищу Сохатый, Михаил Корнеев – он же Мишка Майонез, Женька Фролов, или просто Фрол, – тертые жизнью мужики, офицеры по духу и долгой своей работе, сидели в питейном заведении на Лесном проспекте и ломали мозги над сюрпризом судьбы: думали о своих перекореженных судьбах, о неожиданной, но такой счастливой встрече, о друге Цубербиллере, который – будь он трижды сволочь – родной им человек.

– Думать нечего, славяне, поехали к Цубербиллеру на хату, там и разберемся, – горячился Олег, – благо адресок у Фролыча есть. Кстати, Фрол, а чего это ты в мой «Бентли» въехал?

– A y тебя там на заднем стекле картинка прикольная и надпись мелкими буквами написана. Я хотел поближе подъехать – прочитать, да не рассчитал малость. Кстати, что там у тебя написано?

– Там написано: «Соблюдай дистанцию», торпедоносец ты хренов!

Третья глава. Господин Смирнов, или товарищ Цубербиллер

Богачи совсем другие, нежели мы. Они богаче.

Э. Хемингуэй

Поскольку «Бентли Мульсан» отца Олега и «Ока» Женьки Фролова стараниями капитана ГАИ Корнеева были оставлены «у своего человечка» на ближайшей от места происшествия автостоянке, друзья добирались к дому Генки Смирнова на такси. Жил Генка на Выборгском шоссе – ни то еще в городе, ни то уже в пригороде.

Частник вел машину, искоса поглядывая то на пропитанного пивом гаишника, то на не менее благоухавшего «шампанским для бедных» батюшку. На невзрачного Фрола он внимания не обращал – не интересно.

– Вся наша жизнь, – вслух рассуждал Олег, – это бесконечное множество причинно-следственных связей…

– Этому тебя в твоей богадельне научили? – уважительно спросил Майонез.

– В какой такой богадельне? – напрягся Лосев.

– Ну, в которой батюшек делают, ну, в смысле… учат, как в военном училище…

– Да, Мишаня, – расслабился отец Олег. – За что я тебя всегда любил, так это за девственное умище.

– За что? – не понял Майонез.

– За твой интеллект, короче, – пояснил Сохатый.

– Да ладно тебе, – засмущался Мишка. – Я, как Чапаев, академий не заканчивал…

– А тебя это не портит, – вступил в разговор Фрол. – Ты разве забыл, что Олег – батюшка-самоучка, по призванию, так сказать?

– Да, нет, помню. Но я думал, может у них там курсы повышения квалификации есть, – начал оправдываться он.

– Если Бог в душе, зачем еще какие-то курсы? – поучительно изрек Олег. – Мы сами для прихожан пастыри Божие.

– Ага, – подтвердил Фрол. – Я про это даже анекдот прикольный знаю.

– Какой еще? – насторожился батюшка.

Женька Фролов, старательно выговаривая слова, играя интонацией, как абитуриент театрального института, начал:

– Жила в одном захолустном местечке еврейская семья – Абрам с Сарой и куча детей. Все – девочки. И вдруг Сара родила сына Изю. Счастливый отец решил дать своему наследнику приличное образование, и когда тот подрос, отвез его в соседнее местечко на учебу к православному священнику. Пусть, думает, отец Филимон даст ему нужные знания и, главное, избавит от еврейского прононса, который так мешает карьере в России. Проходит год. Решил Абрам проведать сыночка. Набрал гостинцев всяких, бутылек самогона батюшке в благодарность. Приезжает. Стучит в дверь поповского дома. Ему поп из-за двери: «Кто там?». «Святой отец, мне бы Изю увидеть», – просит Абрам. «А и кто это таки его спгашивает», – интересуется отец Филимон…

У водителя чуть руль из рук не выпал от смеха.

– Следи за дорогой, ездюк, – укоризненно пробасил отец Олег. – Я этот анекдот знал, когда еще в спецназе духам бошки отвинчивал…

Притихший водитель с почтительным страхом посмотрел на батюшку. Мишка Майонез сидел сосредоточенный до предела.

– Мужики, – наконец выдавил он. Я что-то ничего не понял…

– Специально для тебя рассказываю еще раз, – радостным голосом сообщил Фрол.

Но и со второй попытки «вес» взят не был. Даже сто лет знавший Майонеза Сохатый начал сдержанно пофыркивать. Женька Фролов сохранял выдержку учителя младших классов интерната для слаборазвитых:

– Миша, дорогой, не волнуйся. Рассказываю в два раза медленнее, делая акценты на главном… Отец Филимон, понимаешь, Миша, отвечал Абраму с классическим еврейским выговором!!

…Напряжение с лица капитана ГАИ спало, как трусы с талии при лопнувшей резинке. Мишка Майонез затрясся, захрипел, стал судорожно хватать ртом воздух и начал от хохота медленно сползать с сидения такси. Слезы счастья и радости текли у него из глаз.

– Понял, я все понял! – радостно орал он. – Отец Филимон тоже был евреем!!

Водитель такси от изумления влетел в задний бампер притормозивших «жигулей». Это было последнее ДТП, совершенное на глазах капитана Коренева в тот день.

***

«Отмазав» бедолагу частника от претензий хозяина жигулей, благо ущерб ржавой «копейке» был нанесен минимальный, друзья дошли до дома Цубербиллера пешком. Это был симпатичный трехэтажный особняк, крытый красной черепицей, обнесенный трехметровым забором. Одной стороной участок выходил на шоссе, другой – на живописное озеро. Если не знать, что за спиной высятся родные питерские многоэтажки, можно было бы подумать, что это обычный уголок Швейцарии.

– Красота, – причмокнул губами Майонез. – Почти как у меня на острове.

– У тебя такая же вилла? – уточнил Фрол.

– У меня – двухкомнатный барак блошно-щелевого типа, – буркнул капитан. – Но природа!..

– За природу мы еще выпьем, а пока надо найти, где же здесь вход, – прагматично изрек отец Олег.

– Не романтик ты, Сохатый! Ох, не романтик, – огорчился гаишник.

– Тебе лишь бы выпить, – проворчал Фрол.

– Так мы ж православные. Выпить вера не запрещает. У нас даже политик один во всеуслышанье подтвердил: «Лучше водки – хуже нет!».

– Так это он похвалил или поругал? – уточнил Мишка.

– А Бог его знает…

За приятной беседой о насущном друзья подтянулись к воротам, слева от которых стояло сооруженьеце, похожее на армейское КПП. Дверь была закрыта на замок, но оптимизма прибавляло переговорное устройство.

Олег бережно нажал на кнопку, находившуюся на уровне тонкого кожаного ремешка, подпоясывавшего его талию.

– Вы к кому, – осведомился приятный баритон.

– К Геннадию Петровичу Смирнову, – сообщил батюшка.

– По какому вопросу?

– По личному, сын мой. По очень личному.

– Господин Смирнов, к сожалению, принять вас не сможет. Извините.

– Это почему же не сможет, позвольте полюбопытствовать? – зловещим тихим голосом спросил Фрол, ввинчиваясь в пространство между дверью и святым отцом.

– Я не уполномочен давать ответ, – спокойно проинформировал баритон.

– Может ты и органам власти ничего не уполномочен?! – прорычал капитанистый Мишка Майонез, протискиваясь к невидимому объективу на дверях и тыча в пространство свое милицейское удостоверение.

– У вас есть ордер на обыск или на арест? – бесстрастно полюбопытствовал все тот же голос.

– У меня есть ордер на дать тебе по сусалам, – весомо заметил отец Олег.

– Какой высокий слог! – восхитился Фрол.

– Ага, как у попа из анекдота, – добавил Мишка…

Баритон обиженно молчал. За дверью КПП нависла тишина.

Троица друзей отошла в сторону, ускользая из поля зрения камер, размещенных на двери и вдоль ограды.

– Ну, что, мужики, – на «раз-два-три»? – кивнул в сторону забора Женька. Чур, я – «торпеда»!

– Ты на своей «Оке» уже работал сегодня торпедой, – проворчал Олег.

– Только китель казенный мне не изгадь, – согласился Мишка.

Не сговариваясь, будто делали это каждый день, батюшка и гаишник подошли к забору и встали в позу, как будто изготовились для игры в чехарду. Фрол почти без разбега в два касания мягко перескочил через спины друзей и исчез по ту сторону забора.

Олег и Мишка не спеша вернулись к КПП. Входная дверь плавно открылась. В дверях навытяжку стоял Фрол:

– Докладывает полковник запаса Фролов. Пост № 1, трехсменный.

Под охраной находится… а уже ничего не находится.

Олег и Мишка придирчиво осмотрели помещение. На полу в разных позах сидели и лежали трое охранников.

– Однако…– уважительно протянул Майонез.

– Нормально, – с легким оттенком ревности подтвердил Олег. – А где четвертый?

– Какой? – по инерции спросил Фрол.

– Ну, ты же сам сказал: «Пост трехсменный». Трое, понятно, патрулируют по очереди территорию, а еще один сидит у «телеков». У тебя тут «телевичок» и два патрульных – недостача.

– Виноват. Один, значит, на территории.

Фрол и Мишка, не сговариваясь, распихали по карманам магазины от автоматов, стоявших в пирамиде. Сами автоматы трогать не стали.

Женька Фролов посмотрел на друзей:

– Ну что, пошли потихоньку?

– Погоди, – попросил Олег. – Кто из них с нами через дверь разговоры разговаривал?

Фрол кивнул на парня, склонившего голову на стол, как не выспавшийся студент на лекции.

Олег поискал опытным взглядом аптечку, достал из нее нашатырь и щедрым движением сунул под нос парня. Тот отшатнулся, медленно приходя в себя:

– Вам чего?

– От тебя уже ничего, сын мой, – успокоил отец Олег. Свяжи нас с хозяином.

– Не уполномочен, – севшим голосом сказал охранник.

– Молодец, гуманоид! Уважаю службу, – сказал бывший спецназовец и коротким движением руки вновь отключил «телевичка».

Друзья походкой отдыхающих санатория направились по лужайке к дому. К ним навстречу спешил удивленный охранник с автоматом.

– Вы кто такие, – вытаращив глаза, крикнул он.

– Автоинспекция Святейшего синода, прости меня, Господи, – представился отец Олег, кивая на Мишкины погоны и одновременно отбирая у охранника автомат, как совочек в песочнице у годовалого карапуза.

– Вы к кому? – по инерции взвизгнул бывший часовой.

– Мы к товарищу Цубербиллеру, – важно заметил Майонез.

– Здесь такие не живут, – жалобно возразил охранник.

– Еще как живут! – послышался из-за его спины до боли знакомый голос. На пороге дома светилась счастьем очкастая рожа постаревшего гения Генки Смирнова. Он стоял, обнимая за талию ослепительной красоты молодую женщину. Стройная, черноволосая, но с пронзительными голубыми глазами, она, казалось, сошла с обложки модного журнала. Редкий случай: это была какая-то умная красота. Необычное сочетание красоты и ума привораживало.

Друзья обнялись.

– Знакомьтесь – это Людмила, моя жена. Почти жена. Свадьба через месяц, – уточнил Цубербиллер.

Неожиданно, расталкивая Людмилу и Генку ручонками, между ними протиснулась очаровательная большеглазая девчушка лет трех— четырех.

– Это наша Дашенька, – смущенно представил Цубер.

– Моя дочь, – с ударением на первое слово нарочито твердо добавила Людмила.

– Замечательный маленький приход, – подытожил отец Олег.

***

Если кто-то по наивности думает, что «маленькая» – это емкость объемом в двести пятьдесят граммов, то он может и ошибаться. Все зависит от соизмерения этой стеклянной тары с емкостями другого калибра. По твердому убеждению отца Олега, «маленькими» назывались посудины емкостью в 0,5 литра, потому что «нормальный грешник» причащается из литровых бутылок.

Так вот, когда на полу просторной Генкиной кухни скопился первый пяток этих самых «маленьких», вдруг выяснилось, что на этом запас спиртного в доме Цубербиллера исчерпан.

– Да не пью я, ребята, – оправдывался Генка. Вот держал на всякий случай для гостей…

– Для гостей? – клокотал отец Олег. – К тебе гости только с боями могут прорваться, сволочь ты засекреченная.

– Ну, ладно, не ругайся, – примирительно отвечал Цубер. – Сейчас пошлю кого-нибудь – привезут водки или другой какой текилы. Сколько покупать-то?

– Сколько ни купи, все равно потом еще два раза бежать, – обреченно изрек Мишка.

– А ты-то откуда знаешь, Робинзон Майонезыч? – удивился Фрол. – У тебя на твоем острове что, магазин есть?

– Магазина нет, врать не буду. Но запасец всегда имелся. Мы с тестем, пока тот был жив, да с командиром роты, что на острове стояла, после баньки в пятницу – святое дело!

– Ты свою пьянку святым делом не называй, – строго заметил отец Олег.

А сам-то, сам, – обиделся Мишка. – Как насос авиационный!

– Грешен, – потупился батюшка. – Но мне это по работе необходимо. Бренд такой. Паблик релейшенс, так сказать.

– Какой паблик? – изумился Майонез.

– Ну, связи с общественностью, с паствой, стало быть, – уточнил Олег.

– Да-а, – протянул Цубербиллер. – Про связи с общественностью ты это сильно заметил, в самую точку угодил, так сказать. Я когда в «дурке» на Пряжке лежал, помните, когда из училища слинять-то хотел, – он покосился на Людмилу, – встретил там одну симпатичную медсестру. Стал я к ней клинья подбивать. Молол всякую чушь, про училище рассказывал, про друзей, а она мне вдруг: «А ты случайно Олежека Лосева не знаешь?». Сохатого? – говорю, – как не знать. А она вдруг как расплачется! Жизнь ты ей сломал.