Сергей Нечаев
Всемирная история глазами кошек
Антуан-Бартелеми Клот о котах и кошках
А вот что писал в своей книге «Египет в прежнем и нынешнем своем состоянии» француз Антуан-Бартелеми Клот, который был врачом, и в 1836 году его назначили начальником всех медицинских учреждений в Египте (его книгу перевели и издали в Санкт-Петербурге в 1843 году):
Кошка всегда почти пользовалась в Египте неограниченными привилегиями. Почести, которые оказывали ей в древние времена, и нынешнее положение ее одинаково доказывают это. В древности политические виды могли заставить законодателей прилагать о кошках такие попечения, которые потом перешли к народу. Без сомнения, религиозные предания внушили новейшим владетелям земли фараонов такое же обращение с этим животным. <…>
Кошка в Египте всюду имеет свободный доступ. Везде принимают ее отлично – в гареме и в мечети, у феллаха и у шейха, у кадия и у аги.
В Древнем Египте смерть кошки была предметом продолжительной скорби, которая выражалась различными обрядами и знаками. Кошек бальзамировали с благоговением и хоронили торжественно; нынче египтяне ограничиваются только тем, что расточают им нежнейшие попечения в продолжение краткого периода деятельной их жизни, и ухаживают за больными кошками в особо учрежденных для этого госпиталях, которые основаны и содержатся на особые капиталы, внесенные благочестивыми вкладчиками.
Таким образом, кошка в Египте всегда наслаждалась прекрасной жизнью, посреди других животных, принужденных влачить жизнь бедственную и страдальческую.
Фрагмент романа Георга Эберса «Дочь фараона»
Роман Георга Эберса «Дочь фараона» был переведен на русский язык в 1899 году. В нем немецкий писатель и ученый-египтолог описывает роскошь фараонов, религиозный фанатизм жрецов и повседневную жизнь обычных воинов, ремесленников и рабов. Там действие происходит в 528 году до н. э., и герой книги грек Фанес рассказывает следующее:
Со времен первого Псамметиха цари имеют свою резиденцию в Саисе, и поэтому другие дворцы несколько запущены. Мое помещение было само по себе прекрасно, отлично устроено и не оставляло бы ничего желать во всех отношениях, если бы тотчас же по моем водворении не открылось одно страшное неудобство.
Днем, когда я вообще редко бываю дома, мое жилище, по-видимому, было безукоризненно хорошо, но ночью невозможно было даже помышлять о сне, такой страшный шум поднимали тысячи мышей и крыс под старыми полами, за обоями и под кроватями.
Я не знал, каким образом помочь этой беде, пока один египетский солдат не продал мне двух прекрасных больших кошек, которые действительно по прошествии нескольких недель отчасти освободили меня от моих мучителей и дали возможность спокойно спать по ночам.
Всем вам известно, что один из законов этого удивительного народа, образованностью и мудростью которого вы, мои милетские друзья, не можете достаточно нахвалиться, объявляет кошек священными животными. Этим счастливым четвероногим, наравне со многими другими животными, воздаются божеские почести, и убийство их наказывается так же строго, как убийство человека. <…>
Все шло хорошо <…> пока мы два года тому назад не уехали из Мемфиса.
Я поручил своих кошек попечению египетского дворцового прислужника и знал, что враждебные крысам животные избавят мое жилище от их нашествия, и даже начинал чувствовать некоторого рода уважение к моим спасителям.
В прошлом году Амазис заболел прежде, нежели двор успел переселиться в Мемфис, и мы остались в Саисе.
Наконец, около шести недель тому назад мы двинулись в путь, к городу пирамид. Я поселился в своей старой квартире и не нашел в ней и тени мышиного хвоста; но вместо крыс три комнаты были наполнены другой породой животных, которая была мне так же неприятна, как и ее предшественники. А именно, кошачья чета удесятерилась в течение моего двухлетнего отсутствия. Я старался изгнать несносное кошачье поколение всех возрастов и мастей; но мне это не удалось, и я каждую ночь просыпался от ужасного хора этих четвероногих – от воинственного мяуканья кошек и песен котов.
Ежегодно, во время праздника в Бубастисе, позволяется сдавать всех лишних кошек в храм богини Баст, имеющей кошачью голову; там за ними ухаживают и, как мне кажется, устраняют их в случае слишком сильного размножения. Ведь жрецы – мошенники!
К несчастью, время нашего пребывания у пирамид не совпало с великим путешествием к вышеназванному святилищу, но у меня не было сил долее терпеть это полчище мучителей, и когда две кошки подарили мне еще дюжину здоровых потомков, я решился спровадить хоть этих последних. Мой старый раб Мюс, уже по одному имени своему прирожденный враг кошачьей породы, получил приказание убить юных животных, спрятать в мешок и бросить в Нил.
Это избиение было необходимо, так как иначе мяуканье котят выдало бы содержимое мешка дворцовым слугам. Когда стало смеркаться, бедный Мюс отправился со своею опасной ношей через рощу Хатор к Нилу. Но дворцовый слуга, египтянин, обыкновенно кормивший моих животных и знавший каждую кошку по имени, догадался о нашем плане.
Мой раб спокойно шел по большой сфинксовой аллее мимо храма Пта; мешок он спрятал под плащом. Уже в священной роще он обнаружил, что за ним следуют, но не обратил на это внимания и совершенно спокойно продолжал идти дальше, заметив, что люди, шедшие за ним, остановились у храма Пта и начали разговаривать там с жрецами.
Он уже стоял на берегу Нила. Тут он услыхал, что его зовут и что множество людей бегут за ним, и брошенный в него камень пролетел близехонько от его головы.
Мюс понял угрожавшую ему опасность. Собрав все силы, он добежал до реки, бросил мешок в воду и с сильно бьющимся сердцем, но, как ему казалось, без всякой улики в своей вине, остался стоять на берегу. Несколько минут спустя он был окружен сотней служителей при храме. Верховный жрец бога Пта, Птаотеп, мой старый враг, не счел ниже своего достоинства лично последовать за ними.
Многие из них, и в том числе вероломный дворцовый слуга, тотчас же бросились в Нил и нашли, на наше несчастье, мешок с двенадцатью трупами, который, нисколько не поврежденный, запутался в папирусовом тростнике у берега. В присутствии главного жреца, толпы прислужников при храме и по крайней мере тысячи мемфисцев был открыт гроб из бумажной ткани. Когда они увидали его ужасное содержимое, то поднялся такой отчаянный вой, что я слышал его в самом дворце. Разъяренная толпа в диком бешенстве бросилась на моего бедного слугу, сбила его с ног, топтала его ногами и тут же лишила бы его жизни, если бы всемогущий верховный жрец не удержал ее и не приказал заключить в тюрьму страшно изувеченного преступника, имея намерения погубить меня, так как во мне он подозревал зачинщика святотатства.
По прошествии получаса был арестован и я.
Мой старый Мюс взял на себя всю вину, но верховный жрец, посредством пытки, вынудил его признаться, что это я приказал ему убить кошек, и он, как верный слуга, принужден был повиноваться.
Верховное судилище, против приговоров которого даже сам царь не имеет никакой власти, составлено из жрецов Мемфиса, Гелиополя и Фив; поэтому вы можете себе представить, что как бедного Мюса, так и мою ничтожную эллинскую особу, не задумываясь, приговорили к смерти. Раба приговорили за два уголовных преступления: во-первых, за убийство священных животных, во-вторых, за двенадцатикратное осквернение трупами священного Нила; меня же – за то, что я был зачинщиком этого, как они называли, двадцатичетырехкратного уголовного преступления. Мюса казнили в тот же день. Мир праху его! В моей памяти воспоминание о нем будет жить как воспоминание о друге и благодетеле. Перед его трупом и мне был прочтен смертный приговор; и я уже стал приготовляться к длинному путешествию в подземный мир, когда царь приказал отложить мою казнь.
Меня снова отвели в тюрьму.
Аркадийский таксиарх, находившийся в числе моих стражей, сообщил мне, что все греческие офицеры из числа телохранителей и множество солдат, в числе более четырех тысяч человек, грозили выйти в отставку, если не помилуют меня, их начальника.
В сумерки меня привели к царю, который милостиво принял меня. Сам он подтвердил все сказанное таксиархом и выразил свое сожаление, что он должен лишиться столь любимого воина. Что же до меня, то я охотно признаюсь, что нисколько не сержусь на Амазиса, и прибавлю, что чувствую сожаление к нему, могущественному царю. Если бы вы послушали, как он жаловался, что ни в чем не может поступить, как хочет, и даже в своих личных делах не может избегнуть помехи со стороны жрецов! Если бы это зависело от него, говорил он, то он охотно простил бы мне, иноземцу, преступление против закона, который мне непонятен, который я, хотя и несправедливо, считаю бессмысленным суеверием. Но, чтобы не раздражать жрецов, он не может оставить меня без наказания. Изгнание из Египта есть самая легкая кара, которую он может наложить на меня.
– Ты даже не представляешь, – этими словами заключил он свои жалобы, – какие значительные уступки я принужден был сделать жрецам для того, чтобы выхлопотать тебе помилование! Ведь наш верховный суд независим даже от меня, царя!
Таким образом, я откланялся после того, как дал клятву покинуть Мемфис в тот же день и Египет – самое позднее – через три недели.
Восток – дело тонкое
Как бы то ни было, культ обоготворяемых котов и кошек в Египте продолжался более двух тысячелетий. Благодатное это было время…
И очень долго вывоз этих прекрасных животных из страны был категорически запрещен. Вывезти кошку из Древнего Египта – значило, что ее злодейски похитили у фараона, а это деяние считалось преступлением, наказуемым лютой смертью. Однако фараон Псамметих открыл финикийцам и грекам не только все гавани своего государства, но и разрешил им привозить товары с полной гарантией личной безопасности. При этом он в двух отношениях остался верен политике прочих фараонов: в сооружении памятников и в преследовании завоевательных планов, целью которых были Сирия и Месопотамия. Очевидно, именно из-за этого постепенно одомашненные коты и кошки из Египта все же начали проникать в иные земли. В частности, они появились в Вавилоне. Потом они попали в Древнюю Грецию и Древний Рим, а затем стали постепенно заселять остальную Европу.
Да, древние египтяне, жившие в долине Нила, долго препятствовали распространению котов и кошек за пределы своей страны. Более того, когда египетские путешественники находили в других странах домашних котов и кошек, они покупали или выкрадывали их, чтобы привезти обратно в Египет, которому, по их мнению, те принадлежали.
А вот финикийцы, которые вели торговлю с Египтом, понимая, что коты и кошки являются ценным товаром, тайно вывозили их из Египта и продавали богачам и правителям в других странах. Так домашние коты и кошки впервые появились на финикийских торговых путях, а потом распространились по всему миру.
Если посмотреть на карту, то логичнее всего котам и кошкам было бы пойти в Вавилон, а уже оттуда – в Индию, Китай и Японию.
Вавилон – это один из городов Древней Месопотамии, а Месопотамия находилась в долине Тигра и Евфрата, то есть там, где сейчас находятся современные государства Ирак, Северо-Восточная Сирия, а также периферийно Турция и Иран.
В этом смысле большой интерес представляет статья российского ученого В.В. Емельянова «Кошка в Древней Месопотамии». В этой статье говорится, что в клинописных текстах Древней Месопотамии существовало несколько обозначений кота: su-a, suranu (домашний кот), su-a-ri = murassu (дикий кот) и т. д. И что удивительно, до сих пор не удалось найти различие кошек по родам. В шумерском языке нет категории рода, а в аккадском ни в одном случае нет присоединенного к имени окончания женского рода – tu(m). Из этого ученый делает вывод, что домашних кошек воспринимали преимущественно в мужском роде, то есть как котов.
Оказалось, что древние тексты, в которых фигурируют коты и кошки, весьма немногочисленны. Кошки упоминаются в пословицах, баснях, гадательных текстах, сонниках. Сравнение врага с котом встречается в новоассирийской царской надписи. Но при этом ни одна богиня Древней Месопотамии не имела кошачьего облика. Зато в местной астрономии была и есть звезда с названием SA.RI (su-a-ri), и та получила название по имени дикого кота.
Кроме того, в текстах всех эпох – как в шумерских, так и в аккадских – встречаются мужские имена собственные Суа и Шурану. А это Коты. Интерес представляет также должность, которая может быть переведена как «люди-коты правителя». Можно предположить, что эти «люди-коты» были друзьями или ближайшими советниками царя. А может быть, это были банальные специалисты по стрижке кошачьей шерсти?
В Древней Месопотамии кот был покровителем принца, то есть малолетнего сына царя. Следовательно, можно сделать вывод о том, что поскольку кот являлся хранителем младшего в царской семье, то тем самым он оберегал будущее страны.
В одном ассирийском соннике написано, что если человек (во сне) поймает кота – это к исполнению желаний. Он обретет защитника.
Как утверждает В.В. Емельянов, в литературных текстах Вавилона и Ассирии упоминания домашних котов и кошек были крайне редки. Так, в надписи Саргона II один из его врагов, счастливо избежавших расправы, сравнивается с котом («Он один упорхнул, карабкаясь, как кот, крепости своей достиг и вошел в город через вал»).
Вывод ученого такой:
В целом можно сказать, что отношение к кошкам в Древней Месопотамии было скорее нейтральным, чем позитивным или негативным. Никакой роли в религии кошка не играла. Для шумеров она представляется забавным зверьком, свойства которого пригождаются для обозначения различных социальных ситуаций. Для вавилонян и ассирийцев кошка является одним из источников предзнаменования (впрочем, наряду с другими животными вплоть до муравьев и тараканов, за поведением которых внимательно следили эти народы). Можно уверенно утверждать, что жители Месопотамии не отдавали кошке предпочтения перед более полезными домашними животными. Однако, если мы верно понимаем одну из шумерских пословиц и строчку ассирийского сонника, уже в то время кошку начинают ценить за какие-то особые ее свойства, которые не связаны с практической пользой, и которые человек до сих пор не умеет точно определить.
Итак, коты и кошки из своей «кошачьей колыбели», из Древнего Египта, перебрались в Западную Азию, а уже оттуда – в Индию, Китай и Японию.
Впрочем, есть и иная версия, которая гласит, что коты и кошки уже жили в Иерихоне – древнейшем городе планеты – в VI веке до н. э. Таким образом, кошачьи предки обитали на территории современных Палестины, Сирии и Ливана, то есть на Ближнем Востоке, а в Египет они были завезены как военные трофеи вкупе с золотом, рабами и слоновой костью.
Возьмем для примера Ассирию – древнее государство в Северном Междуречье, существовавшее почти 2000 лет до его уничтожения в VII веке до н. э. Это была первая империя в истории человечества. Ассирийцы захватили всю Месопотамию, Палестину, Кипр и многие другие территории, в том числе (на некоторое время) и Египет.
А ведь именно древние цивилизации Междуречья были связаны с переходом человечества от собирательства к земледелию. Там был для этого благоприятный климат, который давал такое обилие плодов, что древнему человеку пришла в голову мысль запасаться ими впрок. И тогда появились враги прогресса – отвратительные грызуны, а потом, как следствие, коты и кошки перешли к совместному сосуществованию и тесному сотрудничеству с озадаченными этой напастью людьми.
Легенды (эти «приемные дочери» истории) гласят, что древние шумеры, жившие в долине Тигра и Евфрата, придумали свою систему письма (клинопись на глиняных табличках), наблюдая за котами и кошками, царапавшими глину когтями. Если это действительно так, то люди обязаны котам и кошкам не только сохранностью своих припасов, но и письменностью!
В любом случае древние ассирийцы уважали котов и кошек, и в своих сонниках они различали их по цвету (белые, черные, красные и иные), и в зависимости от этого предсказания их получались благоприятными или неблагоприятными. Ассирийцы считали, что если во сне видится белая кошка, то это к успехам в делах или к примирению давних врагов. Если же снится пестрый кот – страна не будет в порядке. А если человек во сне поймает кота – это к исполнению желаний.
Питала нежные чувства к котам и кошкам и Семирамида (Семирамис), женщина редкой красоты и потрясающего ума. Кто не слышал об этой славной царице, с именем которой связано одно из чудес света – легендарные висячие сады Вавилона? Но она долгие годы была еще и владычицей Ассирии. И именно при ней гордый Вавилон признал покровительство Ассирии. А в ее знаменитых висячих садах, размещавшихся на широкой башне, состоявшей из четырех ярусов массивных каменных террас с толстым слоем плодородной почвы, не только пышно цвели редкие цветы и роскошные пальмы, но и гуляли многочисленные коты и кошки, принадлежавшие Семирамиде.
Могучий Вавилон существовал до 12 октября 539 года до н. э. Эта дата известна, ибо именно в тот день его заняли персидские войска, и наступил конец истории Древней Месопотамии как политически самостоятельной земли. Завоевал Вавилон Кир II, прозванный Великим. Его победы разрушали одно за другим царства Западной Азии, и правил этот основатель державы Ахеменидов в 559–530 годах до н. э. Он был персом, и создал царство, совершенно не похожее ни на египетское, ни на ассирийско-вавилонское.
Древнегреческий историк Геродот говорил о персах так: «Главная доблесть персов – мужество, а после военной доблести наибольшей заслугой у них считается иметь как можно больше сыновей».
Грациозные кошки постоянно жили во дворце Кира Великого, сына Камбиза I, в Пасаргадах, а стражники дворца, выстроившись в две шеренги, провожали их до бронзовых дверей, ведущих в царские покои.
Военная хитрость царя Камбиза
Сыном Кира Великого был Камбиз II, ему тоже пришлось следовать по пути завоеваний, а его главным подвигом стало покорение Египта, которого Кир Великий весьма благоразумно избегал. И потерпели поражение египтяне, как ни удивительно, именно из-за своего преклонения перед котами и кошками.
Войска персидского царя Камбиза II и войска фараона Псамметиха III встретились в 525 году до н. э. у пограничного города Пелузия. Но персы не умели штурмовать укрепленные города и были вынуждены остановиться у стен Пелузия, с древнейших времен защищавшего подступы к Египту и называвшегося «ключом Египта и для выхода, и для входа». Однако персидский царь прекрасно знал о господствовавшем у противника культе котов и кошек и повелел каждому идущему впереди солдату нести животное так, чтобы оно было хорошо видно. Когда армия персов двинулась вперед, защищенная такими «живыми щитами», фараон Псамметих III не осмелился приказать открыть стрельбу, и египтяне, не имея возможности использовать свои меткие копья и стрелы, вынуждены были сдаться без боя.
Персы осаждают Пелузий. Худ. Поль-Мари Ленуар (1872 г.)
По другой версии, Камбиз знал о египетской одержимости в почитании котов и кошек, но он не прикрывался живыми животными, а приказал просто расписать свои щиты изображениями богини Баст, тем самым психологически травмировав египтян.
А вот на живописном полотне более позднего времени художник Поль-Мари Ленуар предположил, что персы забрасывали несчастных котов и кошек (живыми или их трупы) во вражеское расположение.
Осажденные прекратили стрелять, опасаясь поранить животных (или из уважения к ним). Пелузий пал…
Дорика Люкачи, французская писательница
Согласимся, не зря персы говорили, что надо изготовить состав из свойств лисицы и тигра, чтобы получить настоящий персидский характер.
Впрочем, коварный Камбиз вскоре поплатился за свое вероломство. Весной 522 года до н. э. в Египет из Азии стали доходить тревожные слухи о появлении на персидском престоле некоего самозванца. Камбиз спешно двинулся в Персию для подавления восстания, но по пути он погиб при весьма загадочных и подозрительных обстоятельствах. Не будем уточнять, при каких. Но наивный в данном случае Геродот написал, что Камбиз «умер, умертвив себя». Сам себя? С чего бы это вдруг? Он якобы в ярости вскочил на коня, но при этом «отпал наконечник ножен его меча, и обнаженный меч рассек ему бедро», а через двадцать дней Камбиз умер. И вы поверите в подобную несуразицу?
