Сергей Мусаниф
Темная сторона медали
– Хм, – укоризненно хмыкнул граф.
– Извините, – поправился Палыч. – Не изволите ли откушать, лорд Кевин?
– Брось придуриваться, Палыч, – сказал я. – Я изволю кофе с сахаром и сигарету.
Граф дождался, пока я сооружу себе утренний бодрящий коктейль из коричневого порошка и кипятка, закурю сигарету, а потом подошел ко мне и протянул конверт.
– Что это? – спросил я.
– Откройте.
В конверте оказался десяток снимков, сделанных «поляроидом». Нет, граф все-таки отвратительный психолог. Стоило мне взглянуть на снимок, лежащий сверху, как чашка выскользнула из моих пальцев и разбилась об пол.
На фотографии был человек, которого я всю жизнь считал своим отцом. Чуть постаревший по сравнению с тем, каким я его помнил. Семь лет прошло все-таки.
Он был мертв. У него не было правой руки, а на груди зияла огромнейшая рана. Отец лежал в луже крови. Рядом с ним лежала газета.
На следующем снимке, сделанном с более близкого расстояния, можно было рассмотреть ее название: «Московский комсомолец».
На третьем снимке можно было даже разобрать дату. Вчерашнее число.
На четвертом снимке была моя мать.
На пятый я не стал даже смотреть. Трясущимися руками засунул фотографии в конверт, обнаружил, что сигарета потухла, и долго не мог зажечь следующую.
– Все-таки ты дурак, хотя и граф, – ровным голосом произнес Палыч. – Нельзя было пацану так, без подготовки, эти фотки подсовывать. Чего ты добиваешься, а?
Высший вампир выглядел смущенным.
– Извините меня, милорд, – сказал он. – Я не мог предположить…
– Что он любит своих родителей? – уточнил Палыч. – И что для него такие фотки будут шоком? Нет, не зря вас все-таки нежитью называют.
Я наконец-то раскурил сигарету.
– Кто? – спросил я.
– Не знаю, – сказал граф. – Видите ли, милорд, я подумал, что, если представлю вам ваших приемных родителей живыми, это поможет вам окончательно поверить в то, что я говорю, и отправился к ним. По просьбе вашего отца они изменили имена и жили в другой стране, чтобы вы даже случайно не могли на них наткнуться, но у меня была возможность доставить их сюда и разрешить все ваши сомнения. Но когда я прибыл, то обнаружил их мертвыми… Тогда я добыл фотоаппарат, свежую газету, чтобы сразу было понятно, когда это произошло, и сделал данные снимки. Мне это показалось хорошей идеей. А потом я отправился за Палычем.
– И это было самое разумное из того, что ты сделал минувшей ночью, – сказал Палыч.
– А пошли вы все, – сказал я.
Но они не пошли. Напротив, остались и продолжали на меня пялиться: Палыч – сочувствующе, а граф – бесстрастно.
Тогда я сам ушел наверх.
Я, как и всякий нормальный человек, любил своих родителей. Даже если бы я знал, что на самом деле они не мои родители, а люди, которые согласились меня растить, я бы все равно их любил. И когда они погибли, я испытал настоящую боль. Несколько дней я не мог разговаривать.
Похороны организовали дядины адвокаты. Трупов не было. Мне объяснили, что самолет взорвался от удара о землю и все пассажиры сгорели. К этому моменту они уже должны были быть мертвы.
На кладбище закапывали пустые гробы. Я помню этот день. Была осень, собралось много людей, часть из которых я толком не знал, шел дождь, и это было кстати, потому что никто не мог рассмотреть моих слез.
Сейчас я тоже плакал.
Прошло семь лет, боль притупилась, я научился жить, сознавая, что мои родители умерли, и смирился с этим. И теперь вот узнаю, что на самом деле все это время они жили в другой стране и кто-то убил их этой ночью.
И боль потери вернулась, как будто никогда и не уходила.
Часа через два ко мне поднялся Палыч.
Наверное, правильно, что это был именно он, а не граф. Все-таки Палыча я знал уже давно, и, наверное, он был самым близким мне человеком на тот период жизни.
– Мне жаль, Костя, – сказал он, присаживаясь на край моей кровати.
– Мне тоже, Палыч, – сказал я. – Семь.
– Что «семь»?
– Семь трупов начиная с вчерашнего утра.
– Восемь, – сказал Палыч. – Думаю, ты должен знать. У твоих приемных родителей, когда они оставили тебя, родился ребенок. Мальчик. Ему было пять лет.
– Его… тоже?
– Да. Правда, граф додумался не делать фотографий.
– Но за что?
Палыч пожал плечами.
– Таковы правила игры. Живыми не оставляют никого.
Палыч подошел к окну.
– Я знаю тебя достаточно хорошо, Костя, и понимаю, что тебе сейчас очень нелегко. Нелегко поверить в то, что рассказал тебе граф. Но он рассказал правду.
– И что мне делать, Палыч?
– Это очень непростая ситуация, – сказал он. – За тобой сейчас откроют охоту много опасных личностей. Конечно, я помогу тебе всем, чем смогу, но решение останется за тобой.
– Граф говорит, что у меня нет выбора.
– Ты не можешь отказаться от Браслета, – сказал Палыч. – Но только ты можешь решить, что тебе с ним делать.
– А что с ним вообще можно делать?
– Не знаю, – сказал Палыч. – Вот ты и разберись. Хочешь, я расскажу тебе о моем племени?
– Это зависит от того, что именно ты собираешься мне рассказать.
– Орки были диким народом и почти не владели человеческой речью. Мы жили в горах и занимались охотой, а охота – ненадежный источник пищи. Бывало, наши охотники не могли найти дичи, и тогда племена жили впроголодь. Кроме того, мы делились на множество кланов и постоянно грызлись между собой. Мы были настоящими дикарями. И остальные народы, населяющие наш мир, относились к нам, как к настоящим дикарям. Это было смутное время. Из всех достижений цивилизации мы знали только огонь и каменные топоры, а это, согласись, даже для нашего мира, отсталого по сравнению с этим, не так уж и много.
– Да, – сказал я. – Это почти ничего.
– Твой предок, основатель Империи, сделал для нас многое. Он собрал вождей всех кланов за единый костер и заставил их договориться о мире между племенами и выбрать единого правителя. Так у орков появились ханы. Орки перестали убивать друг друга, и это уже значило очень много. Хотя все мы понимали, что Лорд использует нас в своих целях, мы принимали его дары. В горах есть несколько небольших долин, и он научил нас обрабатывать землю и выращивать плоды, разводить скот, и орки перестали умирать от голода. Он научил нас работе с металлами, и у орков появилось настоящее оружие, и соседи стали задумываться, прежде чем связаться с нами. Многие мои соплеменники полегли в войнах Империи, но мы все равно благодарны твоей семье, Костя. Вы стали первыми из неорков, кто обращался с нами, как с равными. Вы подарили оркам уважение к себе.
– Насколько я понимаю, моя семья подарила вашему народу еще и смерть.
– Война – это наше любимое занятие, и она была таковой и до прихода твоего предка. Изменились только враги.
– Вас же всех поубивают.
– Всех не поубивают, – возразил Палыч. – Горы большие, и никто не знает их лучше нас.
– Партизанить будете? – спросил я.
– Будем, – сказал он на полном серьезе.
– Понятно. – Кивнул я. – Где граф?
– Отбыл домой на время, – ответил Палыч. – Сказал, что ему необходимо посоветоваться с маркизом Моро.
– Кто такой маркиз Моро?
– Шеф разведки Черной Цитадели.
– Главный шпион?
– Ага, – сказал Палыч. – Главный шпион. Мы с графом разговаривали о событиях этой ночи и пришли к выводу, что Хранители обнаружили тебя слишком быстро и слишком легко. И вычислили твоих приемных родителей тоже слишком быстро. Граф подозревает, что у нас может возникнуть внутренний кризис.
– Утечка информации, – догадался я.
– Кто-то стучит, – подтвердил Палыч. – Хотелось бы знать кто.
– Ты здорово насобачился в местном сленге, – сказал я. – Или у вас тоже есть стукачи?
– Нет, ты не понял, – сказал Палыч. – Кто-то стучит в калитку.
– Хранители? – спросил я.
– Хранители стучат в ворота, – сказал Палыч. – Тараном.
Местного участкового звали Васей.
Именно Васей и никак иначе. И звали его только для того, чтобы выпить.
Мятая форма всегда висела мешком на его угловатой фигуре, фуражка, несмотря на все усилия, постоянно съезжала на затылок, а пистолета с собой он не носил, потому что боялся потерять.
В общем, типичный деревенский мент. Главная Васина беда заключалась в том, что деревня находилась слишком близко к Москве. Начальству было на него наплевать, а дачникам нравилось спаивать представителя закона. Думаю, что через пару лет Васю уволят за профнепригодность. Если только «белочка» не посетит его раньше.
Именно он ломился в мою калитку. И поскольку был уже навеселе, ломиться мог хоть до вечера. Тем более что через щели в заборе он прекрасно мог видеть мою машину и понять, что я на даче.
– Это местный мент, – сказал я Палычу, забыв, что он прожил в этом мире достаточно долго для того, чтобы знать милицейскую форму. – Я с ним поговорю.
– Хорошо, – сказал Палыч.
Он проводил меня до веранды, достал из-под стола большую спортивную сумку, которую, очевидно, привез с собой ночью, и вытащил из нее тяжелый топор. Причем не плотницкий или, скажем, для колки дров, а обоюдоострый боевой топор, предназначенный для проламывания чужих голов и отсечения конечностей. Я присвистнул.
– Прикрою, – пояснил Палыч, устраиваясь около двери.
– Ну-ну, – сказал я и пошел открывать калитку. Из-за нее так пахнуло перегаром, что мне захотелось закусить.
– О, – воскликнул Вася. – Костик! Ты здесь?
– Здесь.
– Выпить есть?
– Нету.
– А полтинник до зарплаты?
– Это пожалуйста, – сказал я и полез в карман. Если дать ему выпить, он никогда не уйдет, а если дать ему денег, то сразу же свалит в магазин.
– Спасибо. – Полтинник сразу же исчез в пустой кобуре. – Ты меня фактически спас.
– Ага. – Согласно кивнул я в ответ.
– Я отдам, не сомневайся.
Я и не сомневался. Вася, сколь бы пьяным ни был, всегда помнил, сколько и у кого брал, и исправно возвращал долги. Это всех настолько удивляло, что одалживали Васе охотно. Наверное, ждали, когда его память наконец-то даст осечку.
– Ладно, – сказал я. – Бывай, Вася.
– Не, – сказал он, – постой. Чего-то я еще хотел.
– Да ну?
– Точно, хотел. Только забыл.
– Так заходи, когда вспомнишь, – сказал я и попытался закрыть калитку, но в щель тут же вклинилась Васина нога в неуставной кроссовке.
– Убери ногу, – сказал я, опасаясь, как бы Палыч не счел эту выходку за угрозу и не отчекрыжил бы Васе вышеупомянутую нижнюю конечность. Или еще чего-нибудь не менее ценное.
– Я вспомнил, – сказал Вася. – Мне звонили.
– Очень рад.
– Из Москвы, – сказал он, как будто мы находились не в двадцати километрах от города, а где-нибудь на Чукотке.
– Рад вдвойне.
– Из убойного отдела, – сказал Вася. – У них есть к тебе вопросы. Кого ты убил?
– Это их вопрос или лично ты интересуешься?
– Это лично я, – сказал Вася. – Меня просили узнать, нет ли тебя на даче. А я шел мимо, смотрю, тачка твоя стоит. Вот и узнал.
– Топай, звони в свой отдел, – сказал я.
– И потопаю, – сказал Вася. – И позвоню. Только это не мой отдел, а убойный. Костик, ты что, пьяный?
– Нет.
– А чего тогда тупишь?
– Я не туплю.
– Тупишь. Кого ты грохнул?
– Никого.
– Опять тупишь. Если ты никого не грохнул, с какой радости убойный тебя ищет?
– Тебе чего от меня надо, Вася? Ты меня арестовывать пришел?
– Не, – сказал Вася. – Ты опять тупишь. Я пришел узнать, здесь ли ты.
– Узнал?
– Узнал.
– Так и вали отсюда.
– Грубо, – сказал Вася.
– Разве это грубо? – спросил я. – Вот сейчас будет грубо. Пошел к черту.
Я толкнул его в грудь, и, видимо, это спасло нас обоих.
Я почувствовал жжение в правой руке в том месте, где ее охватывал Браслет, что-то сиреневое пронеслось рядом с моей головой и прожгло дыру в калитке. Если бы я не дернулся, такая дыра могла бы быть в моем черепе. Впрочем, если судить по ее размерам, черепа бы у меня просто не было вообще.
Палыч крутанулся на крыльце, и топор тяжелой хищной птицей покинул его руку и отправился в полет. Он легко пробил трухлявые доски забора и исчез на улице. Судя по хрусту и последовавшему вскрику, он во что-то попал.
Второй сгусток энергии должен был проделать дыру в моей груди, но к тому моменту, как он достиг места, где я стоял, я уже лежал в высоких сорняках и соображал, что делать дальше.
И тут мне на спину бросился Вася.
Ни разу в моей жизни я не сталкивался с ситуацией, когда драться приходилось всерьез. Я имею в виду, когда мой противник пытался не показать мне, что он круче, сильнее или трезвее, но стремился меня убить.
Именно этим занимался сейчас Вася. Он схватил меня за горло, по-прежнему сидя у меня на спине, и пытался то ли задушить, то ли свернуть шею. Хватка у этого щуплого на вид паренька была железная.
Первым делом я ударил его затылком в лицо. Три раза, пока не услышал хруст ломающегося носа. Потом пару раз наугад ткнул локтем в ребра, уперся руками в землю и со второй попытки перевернулся. Вася оказался между мной и землей, я еще дважды боднул его в лицо, и пальцы на моей шее ослабили хватку. Тогда я вцепился в них руками и принялся отрывать от себя. Над головой трижды коротко просвистели метательные ножи Палыча. Вася охнул и выпустил меня. Посчитав, что подниматься во весь рост еще рановато, я скатился с него и отполз в сторону. Вася же явно был не в себе, поскольку за мной не пополз, а, наоборот, поднялся. Только для того, чтобы сразу же рухнуть обратно в траву с рукояткой ножа моего учителя, торчащей между глаз.
– Вставай, Костя, – сказал подошедший Палыч. – Надо отсюда валить.
Я был с ним совершенно согласен. Как бы то ни было, дача явно перестала быть безопасным местом.
Палыч вышел за калитку, подобрал два метательных ножа, третий был оплавлен и превратился просто в кусок металла, и поднял с земли топор. Он был весь в крови, и земля под ним – тоже. Но трупов на улице не было.
Засыпав лужицу песком из соседней строительной кучи, Палыч закрыл за собой калитку, затащил на веранду тело участкового, побросал в сумку все свои причиндалы, кинул ее на заднее сиденье «порше», и мы отбыли.
Второй раз за последние два дня я покидал принадлежащее мне жилище, оставляя за спиной трупы. Только в этот раз я понятия не имел, куда ехать.
Глава 4
Трудная работа у Хранителя любого из Семи мечей.
Во-первых, надо беречь сам меч. Хранитель отвечает за его сохранность чуть ли не своей жизнью, поэтому большая часть великолепной семерки вынуждена либо таскать железяку с собой, либо тратить на охранные заклинания процентов семьдесят своего магического потенциала, что превращает их из великих и могущественных магов во вполне посредственных.
Во-вторых, следует избегать искушений. Мечей всего семь, а государств на континенте гораздо больше, и каждое хочет, чтобы один из могущественных артефактов хранился на его территории. Обладание мечом – это некий показатель влиятельности государства и его престижа. Поэтому Хранители проживают на территории самых богатых и могущественных держав.
В ход идет все, кроме силовых методов, ибо волшебники крайне отрицательно относятся к покушениям или попыткам давления на своих коллег по цеху. Зато никто не мешает политикам подкупать магов деньгами, властью, должностями, башнями, замками, титулами и всем прочим. Когда один из Хранителей умирает, а такое случается даже с магами, Совет Высших Волшебников, или как их там еще, выбирает преемника из числа самых достойных, и свистопляска начинается заново.
Пятеро из ныне действующих Хранителей живут в собственных замках, пожалованных им короной, являются дворянами, не ниже графского титула, двое возглавляют собственные оккультные университеты, и шестерым еще при жизни поставили памятники.
Да, один маг является личным советником короля Иллирии, самого влиятельного государства на континенте.
Третья проблема, с которой сталкиваются Хранители, это подбор персонала. Когда для очередного волшебника настает его черед бросить вызов господству зла, он, прежде всего, должен найти героя, которому вручит меч на время выполнения миссии. И который потом вернет меч Хранителю безо всяких колебаний. А то, как говорит Палыч, были прецеденты, когда сразивший очередного моего предка герой отказывался расставаться с принесшим ему пожизненную славу и пенсию оружием, и выцарапывать железку из его загребущих лап приходилось чуть ли не силой.
В герои рвутся многие. Еще бы, работенка у героев достаточно халявная, ибо большая ее часть падает опять же на плечи самого Хранителя.
Темный Лорд не может убить героя с помощью своего основного оружия – Браслета Власти. Более того, номерной меч экранирует героя от любого магического воздействия, и героя даже невозможно обнаружить с помощью магических средств слежения. Цель у героя одна – добраться живым до Темного Лорда и поставить его на нож.
Убить героя с помощью холодного оружия может кто угодно, ибо принадлежащий ему магический артефакт не обладает свойствами бронежилета. Поэтому в задачу Хранителя входит не только поиск самого героя, но и доставка его на место преступле… подвига.
Поскольку Темные Лорды тоже не идиоты, они стараются Хранителю всячески в этом помешать, и редко, какой Хранитель тащит героя навстречу подвигу в одиночку. Герой, видите ли, не должен быть один. Их должна быть целая толпа.
Обычно мобильная группа по истреблению злодеев насчитывает от пяти до пятнадцати человек, маги не отказались бы и от большего числа спутников, однако крупные вооруженные отряды привлекают к себе слишком много внимания. В спутники героя может попасть кто угодно, независимо от пола или расовой принадлежности, лишь бы он был полезен в походе или бою. К самому герою предъявляются более жесткие требования.
Он должен быть молод, силен и искусен в обращении с мечами, ведь именно ему предстоит финальная схватка. Он должен обладать приятной наружностью, ведь впоследствии его будут изображать на множестве картин и памятников.
У него должна быть незапятнанная репутация, ибо негодяй не должен войти в историю.
Еще он должен быть женат или, по крайней мере, морально устойчив, ибо на его примере будут воспитывать следующие поколения. Он не должен иметь дурных привычек, нежелательных родственников, не должен быть чрезмерно богат или титулован, чтобы не затруднять короне процесс осыпания героя милостями, и прочее, прочее, прочее.
В общем, когда очередной Хранитель объявляет о поисках героя, на собеседование является целая толпа, а пригодных к работе людей в ней, как и в любой толпе, считаные единицы. И именно из них Хранитель должен выбрать парня, из которого ему будет легче всего вылепить настоящего героя.
Четвертая сложность работы Хранителя заключается в том, что, даже когда поход закончен и мир в очередной раз спасен, его жизни все равно может угрожать опасность, если не от прихвостней убитого Лорда, сгорающих от жажды мести, то от всяческих психопатов, страдающих синдромом Герострата. Один из Хранителей был банально зарезан местечковым сумасшедшим во время торжественного выступления на площади, так что с тех пор Хранители избегают людных мест.
Машину мы бросили в лесу километрах в пяти от города и остальной путь проделали пешком. Что ни говори, а «порше» – слишком заметный летательный аппарат, и вычислить его в общем потоке машин очень легко.
Если у убойного отдела имелись ко мне вопросы после посещения моей квартиры, то уж после стычки на даче интерес к моей персоне со стороны правоохранительных органов должен был вырасти в разы. Вполне возможно, что я уже объявлен во всероссийский розыск и мои фотографии украшают все стенды «Их разыскивает милиция». Ибо теперь на меня можно повесить еще и убийство милиционера, ведь Вася, хоть он и был придурком и алкоголиком, все равно носил форму, и нож в его черепе явно не сойдет мне с рук.
Получалось, что у меня не было иного выбора, как отправиться в свой «родной» мир и сделаться его пугалом, однако и этот вариант мне активно не нравился.
По словам Палыча, на даче произошли следующие события.
Связка Хранитель – герой подобралась к калитке одновременно с Васей или чуть раньше. Пока мы беседовали с ныне покойным ментом, Хранитель окопался в кустах напротив моего участка, а герой, с мечом в руках, естественно, пытался подкрасться ко мне вдоль забора. Вася находился под частичным контролем мага, а посему этого передвижения заметить не мог.
Когда Палыч почувствовал опасность своим орочьим чутьем и вышел на крыльцо, Хранитель попытался атаковать меня, дабы отвлечь внимание от героя. Палыч говорит, что, даже если бы я не уклонялся от выпада, он все равно не смог бы причинить мне никакого вреда, ибо на моей руке был Браслет. И с помощью этого Браслета я мог бы размазать атаковавшего меня мага по стенке. Расчет Хранителя строился на том, что я, как злодей молодой и начинающий, еще не умею вовсю пользоваться Браслетом, а потому ответного удара не нанесу.
Палыч, которого такими детскими штучками не проймешь, реально оценил, что непосредственная опасность для моей драгоценной персоны исходит отнюдь не от клоуна в балахоне, которого я так и не увидел, а от парня с железкой, и своим эффектным броском топора сквозь забор вывел героя из игры. По словам Палыча, топор героя не прикончил, но вывел из строя, по крайней мере, на пару дней, пока Хранитель не залижет его раны.
Потеряв основную ударную силу, Хранитель впал в ярость, захватил безобидного алкаша Васю под свой полный контроль и натравил на меня. Возможно, он рассчитывал, что, пока мы будем барахтаться в траве, раненый герой доползет и ткнет меня мечом под ребро, а возможно, просто запаниковал. Палыч атаковал Хранителя, тот расплавил в полете один из его ножей, а потом, определив, что гамбит с Васей был проигрышным ходом, прихватил своего героя и свалил в неизвестном направлении с помощью магического портала.
А Палыч убил Васю, потому что, по его словам, после такого грубого вмешательства в его мозг он уже никогда не стал бы нормальным человеком. А психопатов, одержимых манией убийства, в этом мире и так полно.
Кроме того, и эта причина гораздо весомее, орки не оставляют за своей спиной живых врагов.
В общем, число трупов в нашей игре дошло до девяти, и не было никаких оснований предполагать, что на этом счет и закончится.
К вечеру мы устроились на привал в лесополосе в паре сотен метров от МКАД, я плюхнулся на траву и закурил сигарету, Палыч же просто бросил свою объемную сумку рядом и прислонился спиной к стволу.
– Куда дальше-то? – спросил я.
– Не знаю, – ответил Палыч. – Тебе решать.
– Может, к тебе?
– Нет, у меня тоже могут ждать, – сказал Палыч. – Думаю, что все места, где ты часто бывал раньше, сейчас под наблюдением.
– Значит, надо пойти туда, где я раньше не был, – сказал я. – Например, в Горы Скорби.
– Как хочешь, – пожал плечами Палыч.
– И ты не настаиваешь на этом варианте?
– Нет.
– Почему? Или ты не считаешь, что там мне будет безопаснее?
– Может, и будет. А может, и нет.
– Странно, – сказал я. – Граф спит и видит, как бы затащить меня туда.
– Нет смысла, – оптимистично сказал Палыч. – Рано или поздно ты сам туда попадешь.
– Даже так?
– Я не имею в виду, что ты в обязательном порядке сядешь на место твоего отца в Черной Цитадели, – сказал Палыч. – Но ты носишь Браслет, и снять его ты уже не сможешь до самой смерти. И рано или поздно либо Браслет, либо твое любопытство, либо что-то еще приведет тебя туда, где жили и умирали твои предки.
– Но не прямо сейчас?
Палыч снова пожал плечами. Плечи у него были широкие и бугристые.
– Я не только твой учитель, но и твой подданный, – сообщил он. – И не собираюсь оспаривать твои решения. Хочешь в Горы Скорби – я сделаю все, чтобы ты туда попал, не хочешь – буду всеми силами защищать тебя здесь.
– Граф считает, что данный вопрос принадлежит не к категории «хочешь – не хочешь», – заметил я, – а к категории «должен».
Третье пожатие.
– Граф – потомственный дворянин. У него свои представления о… обо всем. И его мировоззрение сильно отличается от мировоззрения любого другого живого существа. Но, – сказал Палыч, – граф предан твоему роду всем телом, ибо души у него нет. Просто… Он не видит за титулом человека, носящего Браслет, самого человека, и иногда это раздражает. Но он такой, какой есть. Нежить.
Да, в свете представленных доказательств трудно было не поверить всему, что мне рассказывали. Даже у психов, я думаю, не бывает таких четких, детально проработанных и последовательных галлюцинаций.
Мне активно навязывали роль, которая не могла мне понравиться и которую я не хотел играть. Причем навязывали прямо, в лоб, не пытаясь замаскировать настоящее положение дел или хоть как-то сгладить углы. Меня вынудили принять Браслет. Меня выжили из моей квартиры и с моей дачи, более того, поставили вне закона. Мне показали, что моя предыдущая жизнь была всего лишь прикрытием для того, что начиналось теперь. На пальцах объяснили, кто мне враг, а кто друг. Нарисовали всю картину. Только я в нее никак не вписывался и вписываться не хотел.
Идея власти над миром кажется абсурдной любому нормальному человеку, так что уж говорить о власти над миром, в котором я никогда не был. Я не желал такой власти и понятия не имел, как ее добиваться и что с ней делать потом. Меня вполне устраивала моя жизнь до вчерашнего утра. Только было чертовски похоже, что вернуться туда я уже не смогу.
Не дадут.
На игру Хранителей и Браслета, несмотря на то, что она успела коснуться и лично меня, я все равно смотрел как-то со стороны. Не мог мой жалкий мозг осознать все факты, и, хотя рассудок уже смирился с ними, подсознание упорно все отрицало. Не может быть, чтобы все это было правдой, говорило оно. Просто не может быть, потому что не может быть никогда.
Мы вошли в город пешком и остановились на ночлег в небольшой частной гостинице, где не надо было предъявлять документы, чтобы получить комнату. Первым делом Палыч запер дверь, а потом проверил вид из окна на предмет поиска альтернативных путей отхода. Номер располагался на втором этаже, и до земли было совсем недалеко. Под окном находилась клумба, так что падение будет довольно приятным. Не в пример приятнее того, что мне пришлось пережить не так давно.
Хотя я не испытывал особого аппетита, Палыч настоял на ужине, и мы перекусили на скорую руку приготовленными бутербродами. Потом он завалился в койку и захрапел нечеловеческим образом, а я налил в ванну воды, прихватил с собой пачку сигарет, пепельницу, бутылку пива и отправился размышлять.
Обсудив ситуацию еще в лесу, мы с Палычем пришли к единому мнению, что, прежде чем предпринимать какие-то шаги, следует дождаться возвращения графа и выслушать информацию, которую он может добыть.
Меня этот вариант устраивал как нельзя больше, потому что позволял оттянуть момент принятия каких бы то ни было решений на неопределенный срок. Неизвестно, когда граф вернется в этот мир и сколько времени у него уйдет на наш поиск. Правда, Палыч утверждал, что с этим у графа проблем не возникнет. Ориентирование на местности у вампиров в крови. Наверное, не одного туриста на этом съели.
Гадский граф объявился сразу после ужина. Но откладывать принятие ванны я не стал. Чего бы там ни накопал истинный вампир, мы с ним потом поговорим.
Во время одной из бесед с Палычем и графом я затронул вопрос эльфов. Меня интересовало лишь, существуют ли они на самом деле. Раз уже есть орки, то почему бы не быть и эльфам?
Ответ я получил развернутый.
Вкратце его можно озвучить так.
Эльфы есть. Эльфов никто не любит.
А потом пошли подробности.
Высшие вампиры не любят эльфов, потому что те практически несъедобны.
Орки не любят эльфов. Говорят, невкусные они. А может, просто готовить не умеют.
Люди не любят эльфов, и корни этой неприязни лежат очень глубоко.
Эльфы появились на материке гораздо раньше людей, которые приплыли из-за моря. Эльфы поголовно красавцы и красавицы, живут очень долго, людским болезням не подвержены, своих не имеют, весьма искусны во всем, чем бы ни занимались, и поэтому относятся к людям как к низшей расе.
Примерно так же, как люди относятся к оркам.
Люди эльфам завидуют.
Эльфы людей презирают.
Правда, людей больше, ибо они имеют способность размножаться со скоростью, которая Дивному Народу и не снилась. Эльфы, если можно так выразиться, берут качеством, а люди – количеством, и количество рано или поздно возьмет верх. Эльфы и так уже уступили человечеству львиную долю своих территорий.
И гномы есть. И тоже не любят эльфов – из-за полного несоответствия жизненных приоритетов, должно быть.
Эльфы – дети природы. Они любят леса, луга, небо, звезды и прочие цветочки-лютики, а гномы предпочитают зарываться под землю, дышать спертым воздухом пещер и испытывают агорафобию, выходя на поверхность. Отношения эльфов и гномов можно уподобить отношениям гринписовцев и шахтеров. Не любят и не понимают друг друга, но и особо не конфликтуют, потому что территориально почти не пересекаются.
Орки не любят эльфов… это я уже говорил.
Эльфы любят вмешиваться в чужие политические игры. Плести интриги – вот искусство, которое они довели до совершенства.
Они всегда хранят непроницаемые лица, и ты никогда не поймешь, что им надо от тебя на самом деле. Они используют остальные расы как пешки в своей многоходовке. И заботят их только собственные, им одним понятные интересы.
Собственно, а за что их таких любить?
На ванную комнату хозяин гостиницы не поскупился.
Конечно, это была все-таки ванна, а не джакузи, но в емкости довольно большого размера можно было заниматься сексом втроем. А чтобы было еще интереснее, хозяин сотворил зеркальный потолок.
После второго глотка пива на этом потолке появилась незнакомая мне рожа.
Хорошее пиво, подумал я.
Поскольку было не слишком разумно бить зеркальный потолок, находясь непосредственно под ним, а также было жалко пива и лень вылезать из теплой воды, я принялся рассматривать рожу. Она принадлежала неопределенного возраста холеному созданию с длинными волосами, сильно смахивающему на педераста. Одетый в бесформенный балахон, скрывающий фигуру, незваный посетитель сидел на деревянном стуле, росшем прямо из земли, и за спиной его был зеленый лес. Ну деревья там всякие, кустарники, травка… В общем, экологически чистая атмосфера.
– Граф, – позвал я и только дошел до буквы «ф», как вампир уже был на пороге ванной. – Вы тоже это видите? – спросил я, показывая на потолок.
Лица графа и слащавого создания одновременно исказили презрительные гримасы.
– Значит, видите, – сказал я. – Кто этот парень?
– Это Эдвин, – пояснил граф. – Владыка эльфов, Пресветлый Король.
– Ага, – сказал я. – А чего это он отражается в моем зеркале? Не первый раз, кстати.
– Так эльфы общаются на расстоянии, милорд, – сказал граф.
– Попахивает вуайеризмом, – заметил я.
– Отошли свою нежить. – И голос у Эдвина был как у педераста. – Нам надо поговорить.
– Граф, – сказал я, – как вы считаете, мне есть о чем разговаривать с этим хамом?
