Сергей Мусаниф
Понты и волшебство
Глава четвертая,
в которой стычка заканчивается, герой теряет одного соратника и размышляет о литературных персонажах и о собственной роли в эпосе жизни
Должен признать, что в вышеописанном эпизоде я повел себя вопреки классическим канонам поведения героя фэнтези в кризисной ситуации. Классический герой фэнтези при первых же признаках появления врага должен почувствовать необъяснимый прилив сил, построить своих соратников громким командным голосом и возглавить сей атакующий строй, размахивая своим магическим артефактом.
Но я себя подобным образом не повел.
Вообще, мне кажется, что в тот момент я не до конца верил в реальность происходящего вокруг моей скромной персоны. Слишком много вокруг было крови и смерти. Не сказать, что я не сталкивался с насилием в своей предыдущей жизни, сталкивался, и даже очень, и в моей хулиганской юности, и в бурной молодости, протекавшей в водоворотах большого бизнеса, но столь крупных актов насилия, при участии такого количества народа на моей памяти не было.
Магия оказалась страшным оружием. Конечно, до атомной бомбы ей было далеко, но ведь я еще не все видел.
Что касается сэра Реджи… Сэр Реджи вообще ни в какие рамки не лез. Теперь я понимал, что все его прозвища заслужены, но вряд ли они отражали то, кем он был на самом деле. Виртуоз меча, маэстро шпаги, Паганини кинжала. Морган мог быть прототипом любого из литературных волшебников, начиная с Мерлина и заканчивая Гендальфом Серым, разве что те больше говорили, чем делали, но фигуру, схожую с сэром Реджи, мне трудно было вспомнить. Самым близким аналогом был Бенедикт, старший брат Корвина из «Янтарных хроник», который, цитирую почти слово в слово, способен был одной рукой сражаться с десятком человек, а другой делать примечания к Клаузевицу.
Если Темный Властелин в своем искусстве фехтования хоть на десять процентов столь же виртуозен, то мне против него ловить нечего. Даже после года тренировок под руководством сэра Реджи я не смогу драться так, как он. Для этого надо родиться с мечом в руках.
Что самое удивительное, несмотря на царящие здесь порядки, мир этот начинал мне нравится. Конечно, я уверен, что и здесь не обходятся без двурушничества и интриганства, однако тут привыкли встречать врага лицом к лицу и улаживать свои проблемы лично, не прибегая к услугам профессионалов. Люди здесь, по крайней мере, те, кого мне довелось встретить, были именно теми, за кого себя выдавали. Маги были магами, воины – воинами, братаны – братанами, а негодяи – негодяями.
Примитивно, скажете вы. Примитивно, согласен. Но играть в «угадайку» в своем мире мне порядком надоело. Вот если вы видите перед собой молодого, коротко стриженного человека со спортивной фигурой, одетого в джинсы и в кожаную куртку, вам ни за что не угадать, кто он на самом деле. Такой индивидуум может оказаться, конечно, и тем, за кого его все принимают, то есть братком, но с равной долей вероятности может быть сотрудником милиции, налоговым полицейским, мелким частным предпринимателем или учителем физкультуры в средней школе.
Здесь все проще. Если ты носишь рясу, под которой прячешь меч, – значит, ты монах воинствующего ордена, а не переодетый сотрудник службы имперской безопасности.
Если у тебя есть волшебный посох, способный изменять свои размеры, то ты маг, а не шарлатанствующий гипнотизер, снимающий запои по фотографии. Если ты носишь на себе много оружия, то должен уметь им пользоваться. Если ты называешь себя бардом, то должен уметь петь и играть без «фанеры».
А если у тебя есть магический меч – то ты герой, вот и надо вести себя подобно герою.
Тогда чего же я сижу в укрытий на пару с местным паханом, потерявшим связь с реальностью, и странствующим поэтом?
Да потому что герой и идиот – это разные слова, а отнюдь не синонимы, как считают некоторые авторы фантастических произведений. В словах барда была истина. Я не чувствовал, что могу принести много пользы на поле боя, тем более что поле боя было за нами.
По крайней мере, я так думал.
– Опа, – сказал Гармон.
Это было совсем не радостное «опа», не «опа», означающее: «Посмотрите, там все зашибись». Напротив, это «опа» было выражением неприятного удивления. И я тут же посмотрел, что же его вызвало.
Со стороны ворот приближалась очередная группа нападающих. Не намного многочисленнее предыдущей, поэтому непонятно было, что именно встревожило барда. Однако он не сводил с нападавших глаз, и, проследив за его взглядом, я понял, что, а точнее, кто именно его встревожил.
Был в этой разномастной толпе оборванцев один человек, который в общую картину никак не вписывался.
Он был хорошо одет. Темно-зеленый камзол, расшитый золотом, элегантная шляпа с пером, именно так в моем представлении выглядели дворяне в романах Александра Дюма, пока я пребывал в нежном возрасте, необходимом для их прочтения. На перевязи у него висело два меча. Но выпадал он из толпы по другой причине.
Все бежали, он – нет. Он шел прогулочным шагом, с любопытством глазея по сторонам, словно приближался не к полю брани, на котором полегло уже больше сотни его людей, а прогуливался по загородному саду своих близких друзей. Все кричали, подбадривая себя, он шел молча. На его лице блуждала беззаботная улыбка. И по всему было видно, что он здесь главный. Жестами он намечал направления атаки для своих подчиненных.
Сэр Реджи тоже его увидел, потому что улыбка, не покидавшая его в течение всего боя, тут же куда-то исчезла, и он торопливо стал перестраивать братанов, давая им какие-то указания, смысла которых на расстоянии я уловить не мог. Морган вытащил из воздуха свой посох и обхватил его двумя руками.
– Кто это? – спросил я. На моих спутников он явно произвел впечатление.
– Тот, о ком ты спрашивал, – сказал Гармон. – Тот, кто заплатил этим наемникам и натравил их на нас.
– Об этом я уже догадался, – сказал я. – Более конкретно ты ответить можешь?
– Могу, – сказал Гармон и замолчал.
Будь я на пару лет моложе, я потерял бы терпение и вытряс бы из него ответ, держа за ноги и подвесив вниз головой. Но я не был на пару лет моложе, и жизнь научила меня сдержанности. Так что я просто посмотрел ему в глаза.
– Ну и?..
– Это Келлен, – сказал он.
– Просто здорово, – сказал я. – И кто такой этот Келлен?
– Ты не знаешь? – удивился бард.
– Я не знаю, – констатировал я. – Я прибыл в ваш мир недавно и почти никого не знаю. Просвети меня.
– Сэр Реджи успел рассказать тебе о Черных Лордах?
– В общих чертах, – сказал я, и сердце у меня упало.
Из того немногого, что рассказывал сэр Реджи по интересующему меня сейчас вопросу, следовало, что еще никто не мог побить их в честном бою. Или в нечестном.
– Это Черный Лорд Келлен, – сказал Гармон. – Один из Шести.
Разумом я понимал, что слово «черный» в их названии – это лишь метафора и дань традиции, однако все равно представлял их несколько по-другому. Мне рисовалось что-то вроде Дарта Вейдера, что-то по-настоящему черное, мрачное и зловещее. Этот парень, как я уже упоминал, был больше похож на друзей Д’Артаньяна, чем на отца Люка Скайуокера, но имидж у него был тот еще.
Внезапно он остановился и поднял руку. Толпа наемников сразу же замерла.
– Я готов к переговорам, – заявил он. Голос у него был приятный.
– Нам не о чем разговаривать, – заявил в ответ маг.
– Вот как? – Келлен искренне удивился. – Старым друзьям, особенно после того, как они не виделись много лет, всегда есть о чем поговорить, Морган. Для начала я хочу тебя поздравить. Наконец-то твои поиски увенчались успехом и ты нашел Избранного, который вытащил меч. Могу я на него посмотреть?
– Тебе придется пройти мимо меня, – сказал сэр Реджи. Это не прозвучало как угроза. Он просто констатировал факт.
– А, Ястреб. – Черный Лорд улыбнулся. – Мне следовало догадаться, что ты здесь, слишком много людей я потерял. Сладкая парочка снова вместе? Жаль, что ты не Избранный, Ястреб, сражаться с тобой всегда было сплошным удовольствием.
А сэр Реджи говорил мне, что никогда не встречал ни одного из Черных Лордов! Почему?
– Я могу предоставить тебе его прямо сейчас.
– Избранного? – изумился Келлен.
– Удовольствие сразиться со мной, – сказал сэр Реджи. – Только это будет последним удовольствием в твоей жизни.
– May be, may be, – сказал Келлен. – Но я предпочел бы не тебя. Разве Избранный не хочет проверить свои силы на слуге прежде, чем примется за господина?
– Он не хочет размениваться по пустякам.
С одной стороны, такая постановка вопроса сэром Реджи была оскорбительна для Келлена, с другой – он оценивал мои шансы победить в этой схватке так же, как и я. Как никакие.
– Я готов пойти на уступки, – сказал Келлен. – Мне нужен только меч, и я получу его в любом случае. Отдайте его мне сами, и тогда я сохраню ваши жизни и жизни этих монахов. Но я на этом не слишком настаиваю. Я могу и по-плохому.
– В качестве ответного предложения я рекомендую тебе убраться отсюда, – сказал сэр Реджи. – Обещаю, что в этом случае не буду тебя преследовать.
– Преследовать меня? На пару с престарелым заклинателем? Это даже не смешно. Раньше твой юмор был куда более тонким, Ястреб. Похоже, что ты вырождаешься. Где вы прячете своего Избранного, Морган? Или вам повезло, и он один из этих монахов? – Келлен оглядел толпу. – Но я не вижу Валькирии. Или он в той беседке? – Мне показалось, что он смотрит мне прямо в глаза, и я отпрянул от бойницы. Инстинктивно. – Наверное, так. Применим силовой вариант. Attack.
Они и атаковали.
Толпа наемников бросилась вперед и схлестнулась с монахами и сэром Реджи. Зазвенели мечи.
Шестеро остались рядом с Келленом, и только тогда я рассмотрел, что они были одеты в одинаковые черные балахоны, а лица их скрывали глубокие капюшоны. Они организовали шестиконечную звезду Давида, и из центра этой звезды в сторону Моргана потянулись фиолетовые щупальца тумана. Морган покрепче сжал свой посох и приготовился к отражению магической атаки.
Келлен же, находясь в стороне от этого безобразия, вытянул вперед правую руку и нацелил на беседку указующий перст.
Дверь, а я уже упоминал выше, что это была правильная, массивная и тяжелая дверь, которая могла бы прийтись бабушкой любой из наших современных металлических дверей, вынесло вместе с коробкой, протащило сквозь всю беседку в облаке пыли и с гулким звуком впечатало в мужественную скульптуру. Скульптура рассыпалась в прах.
Разрушение предмета искусства вывело пахана из состояния ступора. Он залез руками под рясу, вытащил из-под нее весьма нехилый ножичек и с боевым кличем: «Совсем рамсы попутали, падлы!» – бросился на врага.
До врага он не добежал. В проеме он словно наткнулся на невидимую стену, по крайней мере, на вид удар был весьма чувствительным, и застыл на месте. Стоя в проеме, он представлял собой просто замечательную мишень, и я попытался оттащить его в сторону, совсем упустив из виду, что, стоя рядом с ним, являюсь такой же, если не более замечательной ввиду большего размера, мишенью.
– Староват для героя! – крикнул Черный Лорд Келлен, своим голосом перекрывая шум битвы. В каждой его руке уже было по арбалету.
Хороший трюк. Старина Десперадыч, у которого стволы выскакивали из рукавов, рядом с ним просто отдыхал. В принципе, засунуть пистолет в узкий рукав джинсовой куртки довольно проблематично, но вполне решаемо, а вот где можно прятать два заряженных арбалета? Уж не в складках камзола, это точно.
Гармон сорвался со своего места и бросился ко мне. Размышляя над его поступком задним числом, я пришел к выводу, что вряд ли он на самом деле рассчитывал вытолкнуть меня из проема, слишком уж велика была разница масс наших тел, и он должен был это понимать. И от этого его поступок становился еще более героическим.
Он прикрыл меня собой.
Один арбалетный болт вонзился в грудь пахана, другой – в спину барда. Его глаза широко распахнулись, когда он принял предназначенный мне удар, и он подался вперед, падая на меня.
– Вот и сам я попал в балладу, – прошептал он, падая к моим ногам.
Келлен бросил арбалеты на землю и вытащил меч. Сэр Реджи рвался к нему, но его сдерживали силы наемников. Монахи сражались отчаянно, однако враги превосходили их числом, и даже Морган был слишком занят, чтобы помочь.
Время для меня остановилось. Ну, не совсем чтобы остановилось, но крайне замедлилось. Глаза смотрели на битву и выхватывали из нее только фрагменты. Вот падает братан, сраженный мечом, вот сэр Реджи медленно, почти театрально проводит мечом по горлу какого-то парня, и из раны начинает струиться кровь. Звезда Давида уже разрушена, ибо двое вражеских магов валяются на земле.
Морган держит посох в левой руке, а правой делает какие-то пассы. Келлен заносит ногу для очередного шага. В этот момент я окончательно уверовал в реальность этого мира. Я видел барда, видел его поступок, и наконец-то я понял, что я действительно означаю для местного населения и чего местное население от меня ждет. Эти парни не знали меня и полных двух дней, но они были готовы отдать свои жизни ради спасения моей. Возможно, Моргану и сэру Реджи не обязательно было жертвовать собой, чтобы отвести удар, но Гармон не был воином и сделал только то, что было в его силах.
И именно тогда я решил, что сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь людям этого мира.
Я сделал шаг вперед и наткнулся на невидимую стену, которая остановила пахана. На ощупь она была гладкой и холодной, не пружинила и не отталкивала руку назад, как это на ее месте делало бы всякое уважающее себя силовое поле. Просто невидимая стена. Магия, черт бы ее драл!
Вспомнив старую пословицу,[8] я вынул из ножен свой магический артефакт (Валькирия не запела песню битвы, или что она там еще могла бы запеть) и рубанул им невидимое препятствие. Лезвие не встретило сопротивления. Держа меч перед собой, я сделал шаг вперед. Ничто не остановило моего продвижения.
Выйдя из беседки, я обнаружил, что вынул меч весьма своевременно, ибо монахи бились в окружении и уже не могли сдерживать врага. От общей свалки ко мне летели двое оборванцев. Я приготовился к первому в своей жизни фехтовальному поединку, который мог закончиться смертью.
Я держал меч в правой руке, чуть согнув ее в локте и выведя вперед. Это было мое единственное преимущество перед ними: длина меча, дополненная длиной руки. Их преимущество было куда более весомым: они знали, как своими мечами пользоваться.
Подлетев, они остановились в нерешительности. Наверное, их смутили мои габариты, а также то, что как-никак я все же был Избранным и владел зачарованным мечом. Потом один из них оглянулся и увидел медленно приближающегося Лорда Келлена. Страх перед собственным руководством, как это и должно быть в любой уважающей себя организации, пересилил страх перед физической смертью, и они ринулись в атаку.
Я сделал шаг назад и скрестил меч с первым из них. Удар был не слишком сильным, но меч моего противника сразу же переломился и он остался безоружным. Инерция не слишком унесла в сторону мое собственное оружие, и, возвращая его на позицию перед собой, я сделал короткий выпад, пронзая противнику горло. Он булькнул что-то не слишком разборчивое и упал на колени.
Второй атаковал сбоку, я едва успел увернуться и прикрыться мечом. Лезвие вражеского клинка тоже лопнуло от первого же соприкосновения с Валькирией, и противник обратился в бегство. Помня о том, что негоже оставлять за своей спиной живого врага, я рубанул его спину.
Мне доводилось служить в армии, полгода из двух я провел в горячей точке на Кавказе, так что убивать врага на войне не было для меня чем-то из ряда вон выходящим и никаких эмоций я не испытывал. Война – это не мирная жизнь, и вопрос всегда стоит так: либо ты, либо тебя. Нравится тебе это или не нравится, но выбор твой ограничен только этими двумя вариантами, и я свой сделал еще в Аргунском ущелье.
Ко мне бежал еще один, но бежал он слишком быстро и не успел вовремя остановиться. Я сделал шаг в сторону, пропуская его, и рубанул сбоку. Он успел блокировать удар своим мечом, но то ли интенданты противника подсунули своим солдатам некачественную сталь, то ли это было одним из свойств Валькирии, меч его тут же развалился пополам и мое лезвие вошло врагу в бок.
Келлен был все ближе. Он обходил основную схватку стороной, лишь изредка останавливаясь, чтобы отразить удар атакующего его братана. Я огляделся в поисках поддержки.
Против Моргана стояло уже только двое вражеских магов, и воздух между ними сверкал и искрился. Сэр Реджи был в самой гуще сражения, и мне пришло в голову, что именно такова тактическая задумка Келлена. Не то чтобы он всерьез опасался Кантардского Ястреба, однако тот мог отнять время, необходимое Черному Лорду для овладения мечом.
Мне тоже следовало выработать свою стратегию выживания в предстоящем бою. Я успел убедиться, что мечи противника не выдерживают соприкосновения с Валькирией, а мои руки длиннее рук любого из местных супостатов, значит, надо просто пофехтовать с Черным Лордом с безопасного расстояния, и он останется без оружия. В данной стратегии было только одно уязвимое место: я не сомневался, что Келлен наверняка найдет способ прирезать меня, не касаясь своим мечом моего.
Келлен подходил ко мне все тем же прогулочным шагом. Вблизи его камзол, расшитый золотыми розами, казался еще роскошнее, чем издалека. Келлен был больше похож на этакого столичного щеголя, комильфо, чем на сподвижника Темного Властелина, мечника и убийцу.
Метрах в четырех от меня он остановился и окинул меня оценивающим взглядом. Я постарался держать меч с видом матерого рубаки, но, судя по искривившимся губам Черного Лорда, на записного бретера я не тянул.
– Значит, ты и есть Избранный? – проговорил Келлен. Странное дело, но его слова заглушали шум схватки. – Выглядишь довольно внушительно, не спорю, но так же ли ты хорош в деле?
– Подойди и узнаешь, – сказал я.
Если бы эта фраза слетела с уст сэра Реджи, она могла бы быть угрозой, но поскольку произнес ее я, как таковая она не прозвучала. Подойди и узнаешь.
– Непременно подойду, – сказал Келлен. – Иначе зачем я вообще сюда пришел?
– Померяться в остроумии с сэром Реджи, – сказал я, готовясь принять героическую смерть.
– В этом удовольствии я не могу себе отказать, – сказал Келлен. – Но удовольствие удовольствиями, а дело прежде всего.
И он пошел на меня. В его легкой походке грациозного танцора читалась неотвратимость надвигающегося на шлагбаум бронепоезда. И я не сомневался, что Черный Лорд Келлен был опаснее, чем танковая бригада.
Но тут произошло неожиданное. Последний противник Моргана рухнул на землю, извиваясь в конвульсиях и затихая, волшебник поднял посох двумя руками и с силой обрушил его на землю. Над местом схватки мгновенно повисло облачко тумана, и все сражающиеся рухнули замертво. Лишь сэр Реджи возвышался над ними.
– Вот она, настоящая, истинная магия, – прокомментировал Черный Лорд Келлен. – Своих и чужих не разбирающая. А у тебя, Ястреб, я так понимаю, иммунитет против Громового Тумана?
Сэр Реджи ответил не словом, но делом. Три мощных прыжка потребовались ему, чтобы выбраться из круга лежащих тел и оказаться с Келленом лицом к лицу.
Они сошлись. На несколько мгновений их руки с мечами исчезли в неясном облаке, из которого доносился лязг и сыпались искры. Это тоже было магией, но магией другого рода. Магией битвы.
Уследить за схваткой простым человеческим зрением я не мог.
Они разошлись. Сэр Реджи был ранен в бедро, довольно сильно, ибо движения его замедлились и он припадал на правую ногу, Келлен потерял перо со своей шляпы.
– Ты, как вино, Ястреб, – проговорил он. – С годами становишься все лучше и лучше. Постижение боевого искусства – суть вечное учение, и через пару веков ты выучишься настолько, что сможешь биться со мной на равных. Если тебе посчастливится пережить день сегодняшний.
– Я очень способный ученик, Келлен, – ответил сэр Реджи. – Думаю, что столько времени мне не понадобиться.
Вторая схватка была медленнее, и я успевал выхватить из нее отдельные движения. Но и только. Помочь сэру Реджи я не мог. Не мог этого сделать и маг, стоящий поодаль, но внимательно наблюдающий – слишком уж близко противники были друг к другу, слишком быстро они двигались и слишком часто менялись местами. Мечи звенели. Они пели свою любимую песню, песню боя, они аккомпанировали двум лучшим музыкантам, они создавали спецэффекты в виде снопов искр, выбиваемых ударами стали о сталь.
Сэр Реджи упал на одно колено, и мне показалось, что ему конец, но это был лишь финт, который закончился ударом в ступню, и Келлен тоже охромел.
Больше они не разговаривали.
Темп поединка спал, и у меня появился план помощи.
Я перехватил Валькирию, аки копье, и, выбрав момент, когда противники замерли в относительной неподвижности, метнул ее в Черного Лорда.
Как впоследствии объяснит мне сэр Реджи, если и есть в мире более глупый способ распроститься со своим оружием, чем выпустить его из рук по собственной воле, то ему, сэру Реджи, такой способ незнаком. Брошенный меч не представляет никакой опасности. Он гораздо больше стрелы или арбалетного болта, летит со значительно меньшей скоростью, и отбить его так же просто, как самый неумелый выпад, зато ты в итоге лишаешься своей единственной защиты. «Никогда больше так не делай», – скажет мне впоследствии сэр Реджи.
Но тогда я этого не знал, поэтому мой план сработал. Конечно же Келлен отбил брошенный меч. Это было инстинктивное движение, условный рефлекс, я уверен, что в тот момент Черный Лорд не задумывался, что именно он сейчас делает. Он просто повел своим клинком в сторону и ударил по летящей к нему Валькирии.
Естественно, его собственный меч сразу же переломился пополам.
Оба они были профессионалами, и исход схватки могла решить любая мелочь. И именно этой мелочью оказался перевес ровно в один меч в пользу сэра Реджи.
Затаившийся Змей мгновенно увидел брешь в обороне противника и атаковал с удвоенной силой. И уже на втором выпаде его меч вонзился в плечо Черного Лорда.
Келлен отшатнулся назад, сползая с клинка, на который он был насажан, как кабан на вертел, и расстояние, отделяющее его от противника, увеличилось до полутора метров. Чего оказалось достаточно для того, чтобы Морган нанес свой удар.
Огненный шар, уже виденный мною ранее, прокатился по грунту и ударил Черного Лорда в грудь.
Последнее, что я помню об окончании этой схватки, была дьявольская улыбка на лице Черного Лорда и отчаянный крик Моргана:
– Нет!
И шар и Келлен исчезли, не оставив следов, кроме выжженной земли под ногами.
– Проклятье! – крикнул сэр Реджи, оборачиваясь к волшебнику. – Он был у меня в руках!
Маг виновато развел руками.
Я подошел к месту их схватки и поднял свой меч. Он нисколько не пострадал, на лезвии не было даже зазубрин, которые имеют обыкновение появляться после использования холодного оружия по прямому назначению.
– Никогда больше так не делай, – сказал сэр Реджи и сделал мне то самое внушение, которое я привел вам чуть раньше. В его речи не было и намека на благодарность.
Потом я сидел на земле и задумчиво грыз травинку, осмысливая свое новое положение в этом мире, а маг и воин бродили по полю битвы, оказывая помощь живым монахам и нанося короткие, милосердные удары кинжалами живым врагам. В этой войне пленных брать не будут, подумал я. Никто не просит пощады, и никто не ждет ее от других.
Конечно, нам пришлось задержаться в монастыре, оказывая посильную помощь оставшимся в живых монахам и ликвидируя последствия нападения.
Заклинание Моргана, решившее исход битвы, было одной из мощных разновидностей сонных чар, которые погружали жертву в глубокий сон, но не убивали. Их применение напомнило мне трагический и повергший мир в шок захват заложников в театральном центре на Дубровке. Российские спецслужбы применили там какой-то сверхсуперпуперсекретный газ, вынесли заложников на свежий воздух и пристрелили террористов. Только они сначала пристрелили террористов, а потом начали выносить заложников.
Заклинание Моргана выгодно отличалось от того газа абсолютным отсутствием вредных для здоровья последствий. Как вы помните, все погибшие заложники, за исключением одной женщины, застреленной террористами, умерли от отравления газом, и большая их часть скончалась в больницах уже после штурма.
У братанов не было даже головной боли.
Трупы наемников они обезглавили и свалили в большую кучу за наружной стеной. Головы они насадили на пики и выставили на стены. Акт устрашения, надо думать. Хотя они имели на это полное право, и насаженные на пики головы врага заставят следующую партию искателей приключений дважды подумать, прежде чем связаться с Орденом Святых Понятий.
Трупов братанов было куда меньше. Братан Лавр ошибся, когда говорил о ста пятидесяти послушниках, на самом деле монахов внутри монастыря было около восьмидесяти. Очевидно, он не принял во внимание тот факт, что значительное количество его единоверцев ночью выступило в поход в одну из отдаленных деревень на предмет взимания с крестьян налога и платы за защиту.
Вместе с настоятелем и Гармоном погибли около сорока человек. Их тела братаны сложили на огромном, наспех сколоченном помосте в центре монастыря. Вечером их ждал погребальный костер.
Братан Лавр, оставшийся за старшего, подошел к сэру Реджи и поинтересовался, не был ли Гармон приверженцем какой-то религии, дабы они могли похоронить его с соответствующими ритуалами, на что Парящий Ястреб пожал плечами и рекомендовал похоронить барда по местным обычаям. На том и порешили.
Братан Лавр не был дураком, он был способен учиться на ошибках, как на своих собственных, так и на чужих. На время нашего пребывания в монастыре он приказал наглухо закрыть ворота и выставил удвоенные караулы. Поэтому людей для других работ не хватало, и нам тоже пришлось засучить рукава. Я думал, сэр Реджи вызовется добровольцем в команду, создающую монастырю мрачный пиар, однако этого не произошло. К мертвым врагам сэр Реджи был равнодушен.
Под вечер с мертвецами было покончено, и братан Лавр распорядился накормить живых, а сам заперся с Морганом в своих покоях. Очевидно, ему требовались консультации относительно дальнейших действий.
Я совершил вылазку за ворота, где стояла моя машина. В этом предприятии меня сопровождали сэр Реджи, до сих пор не отмывшийся от своей и чужой крови, которой он был залит по самые брови, и пятеро братанов.
«Гелендваген» принял первый удар. Колеса его были спущены, выбиты все стекла, кое-где кузов украшали рваные дыры, оставшиеся после ударов мечами. Но содержимое багажника не пострадало. Я нашел два блока курева, бросил их в дорожную сумку, потом оторвал двойное дно багажника, взял из ящика с инструментами отвертку и открутил два винта. В нарисовавшемся вслед за этими действиями тайничке покоился небольшой железный ящик с кодовым замком, который я тоже прибрал. Больше ничего интересного в машине не было, и мы вернулись под надежную защиту стен, сказав немецкому скакуну последнее «прости».
Перед обедом братанам выделили полчаса на то, чтобы привести себя в порядок. Если кто и не был испачкан кровью в самой битве, то после разделки трупов и уборки территории ею были заляпаны все. Я тоже ополоснулся и натянул принесенную братанами местную одежду. Единственное, чего у них не нашлось, это ботинок моего размера, так что я оставил собственные.
Одевшись, взглянул на себя в зеркало. Свободные кожаные штаны, которые в Москве носят только звезды эстрады, продвинутые модники и прочие отморозки, широкая кожаная рубаха и походная, явно знавшая и лучшие времена кожаная куртка с бахромой. Наряд венчала Валькирия, пристегнутая к поясу, и дорожная сумка на ремне, переброшенном через плечо. Ну чем не абориген?
До обеда у меня еще оставалась пара минут, и я занялся снаряжением другого толка. Конечно, спутники мои были крутыми перцами, и сэр Реджи обещал преподать мне пару уроков фехтования, но до тех пор чувствовать себя беззащитным мальчиком в компании взрослых парней мне не хотелось. Я набрал цифровой код и откинул крышку яшика. Под ней, как и следовало ожидать, оказался весьма нелишний в финансовых спорах аргумент, фигурирующий в анекдотах как калькулятор для окончательных расчетов.
Вообще у огнестрельного оружия много народных названий. Ствол, волына, пушка – самые распространенные из них, но есть и более редкие, встречающиеся только в узких кругах профессионалов и знатоков. Один мой знакомый называл его «обсуждателем для самых разных вопросов», другой «личным переносным артиллерийским оружием», третий именовал «проводником из этого мира». Мне же больше всего нравился «последний аргумент».
Мой аргумент был штатовского капиталистического производства, именовался «магнумом», имел сорок пятый калибр и пятнадцатизарядную обойму. Две запасные обоймы покоились в специальных углублениях. Я разобрал и собрал пистолет, убедившись, что с ним по-прежнему все в порядке и он не потерял своего предрабочего состояния, всунул на надлежащее место обойму, а запасные убрал в сумку. Ящичек был хорош, но тяжел, и таскать его на себе все время мне не особо улыбалось, так что я задвинул его под кровать.
В моем распоряжении было сорок пять выстрелов, так что пули предстояло экономить. Даже если в этом мире и изобрели порох, в чем я уверен не был, это еще не значит, что они умеют лить непонятно кому нужные маленькие ядра и чеканить гильзы.
Вы спросите, откуда я знал, что пистолет вообще будет стрелять в этом мире? Мои литературные предшественники оставили этот вопрос открытым. У кого-то из них принесенные с собой предметы отказывались выполнять свои прямые обязанности, превращаясь в украшения либо в предметы культа, у кого-то работали, но не так, как того от них ожидали, и лишь немногим счастливчикам удалось попользоваться плодами цивилизации.
Здесь вовсю практиковали магию, следовательно, физические законы вполне могли отличаться от действующих в моем мире, и порох способен был превратиться в сахарную пудру или в еще чего похлеще, но мне почему-то верилось, что это не так. Мой верный скакун заводился с полуоборота, бензин не потерял своих горючих свойств, «ронсон» с пожизненной гарантией продолжал зажигать мои сигареты, да и английский табак на вкус не отличался от того, к чему я привык, так что у меня оставалась надежда. Но все же я решил испытать оружие при первой же возможности. Жертвовать целым патроном, одной сорок пятой частью моего запаса, мне не хотелось. Однако лучше иметь сорок четыре патрона и знать, что они тебя не подведут, чем обнаружить, что «кис-кис» заело в самый неподходящий момент. Как только я окажусь за стенами монастыря, мне понадобится мишень.
