Сергей Милушкин
Заражение

Глава 11

2014 год

– Глянь, Марцелов, какой дружок пристроился в арке. Берем?

Двое полицейских, пряча подбородки в форменных куртках, остановились, глядя перед собой.

За углом бара «Свобода», в тусклой подворотне, покачиваясь, стоял человек в темном плаще. Левой рукой он держал сумку на ремешке, правой упирался в стену. Одного взгляда было достаточно, чтобы определить нетрезвого гражданина, только что покинувшего кафе и забывшего там справить нужду – у хорошо выпивших мужчин, а это, конечно, же был мужчина, отключается центр в мозгу, отвечающий за рациональность. Покинув кафе, стоя на пронизывающем ветру, он вспомнил, что забыл зайти в туалет, но возвращаться не хотелось.

– Ну его в жопу, пойдем. Дежурство заканчивается через полчаса, на него придется протокол составлять, ты что ли будешь это делать?

– Он еле стоит, – ответил второй полицейский. – Замерзнет еще. Ночью заморозки обещали.

– И хрен с ним. Кафе закрывать будут, найдут. Пойдем.

Однако Марцелов, склонив голову на бок, приблизился к мужчине.

На вид – неплохо одет, хотя и не по погоде, держит спортивную сумку. Что там у него, интересно? Полицейский медленно положил руку в перчатке на рукоять резиновой дубинки, готовый выхватить ее в одно мгновение.

– Эй, гражданин! Документики имеются?

В ответ человек, стоящий к ним спиной, лишь качнулся волной. Полы его плаща были в снегу, вероятно, он уже несколько раз падал. На голове была черная шляпа с полями. В свете тусклого фонаря на дороге она отбрасывала глубокую тень на лицо.

Такие сейчас никто не носит, машинально отметил Марцелов, разве что в кино. Ему показалось, что глаза человека едва заметно блеснули – неприятным болезненным светом. Конечно же, это был отблеск лампы фонаря.

– Уважаемый… вы меня слышите? Документы предъявите.

Сержант Гаврилюк, старший группы, с золоченым значком на груди, сверху которого полукругом было написано «Патрульно-постовая служба», а ниже, под гербом – «Полиция, №015036» стоял позади, переминаясь с ноги на ногу. Он, конечно, мог прикрикнуть на Марцелова, чтобы тот не маялся дурью, в конце концов, план по задержаниям и штрафом они на сегодня с лихвой выполнили, покрутившись возле цветочного рынка, где заезжие спекулянты продавали запрещенные китайские петарды, хлопушки и ракеты – к Хэллоуину.

«У нас нет такого праздника, сматываем удочки и шуруем в участок. Продукция будет изъята, заплатите штраф за торговлю в неположенном месте запрещенным товаром. Это если еще что-нибудь не найдем». Хитрые торговцы сдавали часть товара, ту, что непосредственно была выложена, с радостью платили штраф на месте и продолжили торговлю.

– Они как тараканы, – сказал Гаврилюк. – Прихлопнешь тут, а они уже там. И что ты сделаешь? Все равно будут продавать, так хоть под нашим присмотром.

Марцелов не возражал. Эти чертовы штуковины, свистящие так, что уши закладывало, настоящие ракеты, стоили приличных денег. Может, официально и нет такого праздника, а вся страна неминуемо будет в тыквенных оскалах.

– Говорю тебе, пошли. Пятнадцать минут осталось. Пока дойдем, смена кончится.

– Погоди… что-то с ним… – Марцелов отстегнул резиновую дубинку, вытянул ее перед собой и ткнул человека в спину – тот подался чуть вперед, но не произнес ни слова.

– Оглох что ли? – повысил голос младший сержант, закипая. – Зашел за угол поссать и уши отморозил? Отвечай! – Он снова ткнул в колышущуюся ткань пальто – уже сильнее, чувствительнее.

На другой стороне улицы семенили редкие прохожие – они старались не смотреть в сторону арки и полицейского наряда – никто не хотел встревать не в свое дело. За углом, в кафе, хлопнула дверь, послышался девичий смех.

– Дэн, ты такой смешной, когда выпьешь пива! Завтра, между прочим, педиатрия, а я ничего не выучила… по твоей милости. Что мне теперь делать? – видимо, девушка тоже слегка выпила, голос ее был громче обычного, звонкий и счастливый, он перекрывал завывания ветра.

– Я вызвал такси, – сказал парень. – Как раз успеем до одиннадцати, пока общагу не закрыли. Могу написать тебе в чат, помочь с рефератом.

Она засмеялась.

– Как будто не знаешь Базелевича. Его ничем не проймешь. Я уже и юбки меняла, и блузку расстегивала, ни фига не действует на него. Ты уж точно ничем не поможешь. О-ох, как мне хорошо…

Послышался шум мотора, машина затормозила напротив входа в бар. Женские каблучки застучали по тротуару, хлопнула дверь, через минуту все стихло.

– Короче, вызывай карету, – сказал Марцелов. – Я сам его оформлю, пусть лучше у нас посидит, чем тут околеет. – Впрочем Марцелова интересовало не здоровье клиента, а его сумка.

Гаврилюк покачал головой, нехотя достал рацию, из которой периодически раздавались шипящие звуки переговоров экипажей с дежуркой. С одной стороны, город небольшой, хорошо бы сперва узнать, кто это, чтобы не совершать необдуманных действий. С другой… жертва на блюдечке – раздевай тепленького, даже сопротивляться не будет. В конце месяца Климов, начальник ОВД, будет тыкать в отчет и орать: «Где показатели, мне из-за вас краснеть приходится! Как халтуру на базаре ловить, так они тут как тут, а как работой заняться, мать вашу, мне потом за вас отдуваться на коллегии! С каждого шкуру спущу заживо, если работать не начнете!»

– Центральная, это сто пятый, у нас пьяный возле «Свободы». Слева от входа, в арке. Пришлите патрульную.

Рация ответила через мгновение:

– Какой еще пьяный, вы что там, мозги отморозили? Нахрена он тут?

Гаврилюк ковырнул ногой снег.

– У него большая сумка, а сам на ногах не стоит.

– Ладно, там сейчас Жирнов будет возвращаться, передам ему.

– Спасибо, отбой.

Тем временем, Марцелов достал фонарь и обошел мужчину сбоку, держа наготове палку.

Рука Гаврилюка автоматически нащупала холодную резину – все это ему не нравилось хотя бы тем, что мужик никак не отзывался.

– Эй, ты! Слышишь?! У тебя имя… – Марцелов направил белый луч света в лицо человека. – Черт! – Фонарь дернулся в его руке. – Что с тобой…

Гаврилюк напрягся, чувствуя, как бешено застучало сердце. Им не так часто приходилось участвовать в чем-то рискованном. Обычная рутина, привычный маршрут, все свои – общение и столкновения с людьми хоть и не слишком приятными, но вполне себе безопасными, – будь то торговцы петардами или алкаши возле «Пятерочки». К тому же, мало кто горел желанием пообщаться с представителем закона, и тем более продолжить это общение в отделении. Постепенно свыкаешься, что тебя боятся по определению, расслабляешься… вот тогда и может прилететь неожиданная оплеуха судьбы.

В марте этого года скинули с крыши пятиэтажного дома Витю Левинсона – наряд вызвали жильцы с жалобой на то, что кто-то веселится на крыше, орет песни, – все как обычно. Левинсон прибыл с напарником. Увидев компанию выпивающей молодежи, не воспринял всерьез, к тому же оказалось, среди них был и бывший одноклассник Левинсона. Им с напарником предложили выпить, когда Левинсон отказался, смеха ради его схватили за руки и ноги и принялись раскачивать – никто ничего толком не понял, только тяжелый, почти в центнер весом, Витя камнем полетел к земле – ни единого шанса выжить у него не было.

– Что?! Что там, Димон? – Гаврилюк вытянул дубину, не решаясь подойти ближе.

Марцелов тоже сделал шаг назад, продолжая светить в лицо мужчине.

Тот не предпринимал попыток закрыть лицо, не делал резких движений – просто стоял, глядя стеклянным взглядом перед собой, что тоже выглядело подозрительно. Обычно пьяные ведут себя довольно агрессивно, но может это какой-нибудь офисный клерк или похожий на него, из тех, что дай ему сто граммов водки, он и говорить уже не может внятно.

– У него… вся харя в чем-то… и глаза… белые, вот же говно! Я таких уродов в жизни не видел, – Гаврилюк заметил, что Марцелов поднес руку с дубинкой к лицу, прикрывая рот и нос. – И воняет от него дерьмом…

– Обосрался? Тогда наши не возьмут.

– Нет, что-то другое, – Марцелов потянул носом морозный воздух. – Сладкое, тошниловка какая-то… Эй, мужик, ты меня слышишь? Что у тебя в сумке? Ну-ка повернись-ка, пока я…

– Слушай, – раздался голос Гаврилюка. Он обращался к Марцелову. – Пошел он на хер. Пусть стоит и обсирается, какое нам дело. Каждого тащить в отдел, обезьянника не хватит.

– Надо посмотреть, что у него в сумке, – сказал Марцелов. – Если ничего такого, пусть стоит, – согласился он. – Но, если что, потом же нас по головке не погладят, сам знаешь. Подстрахуй лучше.

Марцелов был крупнее и сильнее Гаврилюка, хотя и младше по званию. Гаврилюк к своим тридцати годам уже отрастил приличное пузо и мечтал о бумажной работе где-нибудь в отделе миграции.

– Ладно, только давай быстрее. Сейчас Жирнов приедет.

Марцелов поднял дубинку. Сделав пару шагов назад, он передал фонарь напарнику.

– Ты свети, а я гляну. Дернется, сразу вали. – Потом он ткнул стоящего мужика. – Эй, опусти руку и поставь сумку на асфальт. Медленно, без резких движений.

Тот повиновался, хотя слова до него, видимо, доходили с трудом. Мужчина покачивался, запах от него и правда, был крайне мерзкий, напоминающий трупный – по крайне мере очень похоже воняло в моргах, подумал Гаврилюк, подсвечивая напарника и одновременно косясь в сторону дороги.

– Что-то морда мне твоя знакомой кажется… – задумчиво пробормотал Марцелов.

Где же эта чертова машина? Почему так долго? Когда не надо, они тут как тут.

Он поймал себя на мысли, что думает с позиции человека, попавшего в беду – с чего бы это, когда пистолет лежал в кобуре, а дубинка описывала в его руке замысловатые фигуры, готовая в любой момент обрушиться на спину потенциального преступника.

Длинные ручки сумки соскочили с руки мужчины, она плюхнулась на запорошенный снегом асфальт. Рука плетью повисла вдоль тела, вторая же, как и прежде, опиралась о стену.

– Что в сумке? – неприязненным тоном спросил Марцелов и Гаврилюк узнал этот тон – еще чуть-чуть и младший сержант заведется, маховик ярости раскрутится, пелена падет на глаза и тогда – берегись: успокоить беснующегося полицейского будет трудно – только выдохшись, намахавшись вдоволь дубиной, только тогда он вновь становился самим собой.

Не дождавшись ответа, Марцелов присел на корточки и ручкой дубинки подтянул сумку поближе, не сводя при этом глаз со странного парня. Где же я его мог видеть, – не мог вспомнить полицейский.

Выглядел парень очень, очень болезненно, будто только что сбежал из инфекционной больницы – лицо покрывала белесая слизь с крупными красными пятнами, глаза… тоже белые, словно без зрачков – это больше всего напугало сержанта, из-под черной шляпы торчат тонкие, совершенно седые клочья волос – как у куклы на помойке.

Сумка оказалась между ног Марцелова. Он нащупал собачку замка и потянул ее – с характерным звуком молния расстегнулась. До самого верха спортивная сумка была наполнена картонными держателями со множеством стеклянных пузырьков. Это походило… – Марцелов почувствовал, как заколотилось его сердце. Невероятная удача! Тут даже и думать не нужно, на что это, мать его, походило. Чистая 228-я. Хранение, перевозка наркотических средств в особо крупных. Может быть, партия метамфетамина, или еще какой-нибудь гадости, – промелькнула у него мысль и азарт охотника, наконец выследившего крупную, очень крупную дичь, накрыл его с головой.

– Возьми-ка его на мушку, – сказал он напарнику, – пока наши не приедут. – Тут черт знает, что, в этой сумке. Похоже на наркоту. – Он встал на ноги и мыском отпихнул сумку в сторону Гаврилюка. – Глянь!

Тот уже доставал табельное оружие.

– Эй, как там тебя. Тебе же будет лучше, если скажешь, что это за херня. Потому что в отделении мы будем разговаривать с тобой по-другому. Ты меня слышишь, мудила?

– Может, он глухой? – предположил Гаврилюк, вытирая внезапно выступивший пот на лбу. Ему вдруг стало жарко, так жарко, что захотелось немедленно сбежать. Такую крупную партию наркоты (а что еще это могло быть, совершенно очевидно, наркотики!), он видел только по Первому каналу.

– Он же отдал сумку, значит слышал, – ответил Марцелов. – Мой тебе совет, приятель – начать говорить прямо сейчас.

Мужчина или парень, трудно было сказать, сколько ему лет на самом деле, подался чуть вбок, переместив массу тела на другую ногу. Его по-прежнему качало, и, кажется, он совершенно не понимал, кто он и то с ним происходит. Губы шевелились, лицо, сдавленное каким-то спазмом – ходило вверх-вниз, то ли от переохлаждения, то ли от дозы.

– Найдите ее… – прохрипел он, но порыв ветра сорвал слова с его синюшных губ и вместе со снежной крупой бросил их в зияющую темноту арки.

– Ну ладно… – тихо сказал Марцелов, поднимая дубинку. – Сам напросил…

По тройке мужчин полоснул свет фар. Выхватив на мгновение ярким лучом утробу арки, на тротуар, громыхая, въехал полицейский УАЗ. Двигатель поперхнулся, машина вздрогнула и замерла. В ярком световом пятне на стене застыли три тени, между которыми мельтешили юркие снежинки.

Одна из дверей открылась, оттуда показалось лицо старшего смены лейтенанта Жирнова.

– Этот что ли? Давай, загружай его. Только быстрее, холодно.

Из водительской двери выскочил верзила под два метра и распахнул заднюю дверь бобика – там располагалась клетка.

– Сами справитесь или помочь? – крикнул он.

– Одно лишнее движение, и я сделаю из тебя холодец, – предупредил Марцелов мужика и схватил его за шиворот. – А ну, пошел!

Гаврилюк подхватил сумку и сел позади водительского сиденья.

– Что там? – спросил лейтенант.

– Хрен его знает, склянки какие-то. Похоже на наркоту или лекарство. В любом случае, такого в магазине не купишь.

– Много?

– Полная сумка.

Лейтенант присвистнул.

– Тогда и меня в рапорт запиши. Ясно?

– Так точно, – ответил Гаврилюк, а сам подумал – «Вот жлоб, ни хрена не сделал, а премию урвет! Мы тут жизнями рисковали, а он просто так все получит… жизнь несправедлива, мать ее!»

На удивление задержанный не оказал никого сопротивления – он едва держался на ногах, но не пытался сбежать или хотя бы вырваться из мертвой хватки Марцелова.

– Фу ты жаба, это от него так воняет? – водитель заткнул нос.

– Ага, – сказал Марцелов. – Точно наркот, от них вечно такой шмон, хоть ты освежитель воздуха с собой вози.

– А это идея, – отозвался водитель, захлопывая заднюю дверь. Внезапно столкнувшись со взглядом задержанного, он чертыхнулся: – Что у него со зрачками? Больной что ли? Или слепой?

– Говорю же, наркоман. Полная сумка химии, – ответил Марцелов.

– Урод какой-то, точно, – сказал водитель, стараясь не смотреть в окошко задней двери.

Марцелов кивнул.

– Все они уроды.

Двигатель уазика взревел в темноте рано наступившего сумрака. Подпрыгивая на ухабах, он направился по Советской улице к зданию городского отдела внутренних дел.

Одинокие прохожие видели тень человека, застывшего у окошка задней двери автомобиля. Человек смотрел на дорогу и губы его беззвучно шевелись.

Глава 12

2014 год

– Итак, у нас есть локальная сеть с выходом на каждую камеру института, хороший запас спиртного, а также бандюга на месте Веры Ильиничны. Кстати, ее сумка висит на стуле, – заметил Золотов. – Насколько я помню, она берет ее с собой, даже если отходит к шкафу с документами.

– Ну… не утрируй, – сказал Трошин. – Хотя в целом так и есть, без сумки из кабинета она точно не выйдет.

– Включи-ка мой кабинет. Там же есть камера? – Золотов посмотрел на Трошина.

– Ты на меня так не смотри, – директор уже немного оклемался и говорил почти твердо, как и раньше. – Не я ставил эти камеры, этим занималась служба безопасности. И не я разглядывал чужие задницы, вместо того, чтобы работать, – он покосился на Лукина.

– Я понятия не имею, – откликнулся Лукин, – на что вы намекаете. А если по делу… какой у тебя номер кабинета?

– Двадцать третий. Пора бы знать.

Лукин провел пальцем по бумаге, нашел номер кабинета и записанный рядом цифровой адрес видеокамеры. Ввел его в компьютер. Через пару секунд перед ними появилось изображение – кабинет заместителя директора, снятый по диагонали сверху – от входа.

– Вот же черт! – ругнулся Золотов. – Надо же, какие гниды!

– Что? – разом спросили Лукин и Трошин.

– Пожарный извещатель, прямо над дверью висит. Когда ставили его, долго возились, полдня потратили, что-то там у них не ладилось. А это, оказывается, никакой не извещатель.

– Разве у тебя есть секреты? – пожал плечами Трошин. – Если ты не принял предложение…

– У меня нет секретов, но секреты есть у нас, у института. Посмотрите, сколько у вас бумаг сейчас на столе с грифом «Для служебного пользования» и «Совершенно секретно». Хотя бы вот эта стопка о недельных результатах испытаний, наверняка вы открывали ее и вчера, и позавчера.

Трошин посмотрел на потолок. В его кабинете было установлено целых три пожарных извещателя – и один из них прямо над рабочим столом.

– Они могут сейчас видеть, чем мы тут занимаемся?

– Виски пьем.

– Подвинь монитор, чтобы его не было видно оттуда, легким кивком Трошин показал на потолок.

– Я просто перепишу трансляцию на ваши адреса и пущу их по кругу. Если конечно, они еще ничего не заметили. Сядьте как сидели, когда этот козел вышел из кабинета.

Все расселись по местам.

– Посидим на дорожку, – тихо сказал Лукин. – Минуты хватит. Леонид Маркович, рисуйте что-нибудь в блокноте. Звук они не слышат, слава богу. Все, теперь обрежу запись, закольцую и пущу трансляцию. Береженого бог бережет.

– Откуда ты все это знаешь? – изумился Золотов.

– Ночами сидел на дежурствах – делать было нечего, изучал программирование и сети. Мало ли, запасной вариант сегодня каждый должен иметь.

– Верни-ка назад мой кабинет, – сказал Золотов, когда они вновь сгрудились возле стола Трошина.

Появилось цветное и очень качественное изображение. Дорогая обстановка, качественная мебель, у правой стены – длинный книжный шкаф, заставленный специальной литературой, на широком столе посередине – распахнутый кожаный портфель, из которого торчат бумаги.

– Так спешил, что забыл портфель захватить, – сказал Золотов. У меня, кстати, над столом нет извещателя. Я послал их нахрен. Сказал, одного достаточно. Они долго спорили, но я уже хотел набрать директору фирмы, что выполняла монтаж и тогда они резко успокоились. А что это такое на ковре? – Он показал пальцем на темные пятна. – Нина Павловна убирала с вечера, не мог же я так наследить? – Они всмотрелись в пятна, тянущиеся от самого входа к столу и скрывающиеся за ним.

– Похоже это… не грязь… – медленно сказал Трошин.

Они переглянулись.

– Посмотрите, за столом, внизу… – Золотов показал пальцем. – Из-за нижней кромки стола торчал едва заметный полукруглый предмет красноватого цвета.

– Приблизить нельзя?

– Секунду… – Лукин минуту возился с настройками, потом камера наехала на нужный участок, и они отшатнулись от монитора. Сомнений не оставалось. Это был краешек женской туфли. Красной туфли Веры Ильиничны.

– Господи, – прошептал Трошин. Его губы побелели, только появившийся румянец враз схлынул. – Это ее туфли. Я точно знаю. – «Я сам их покупал», – хотел он добавить, но с трудом сдержался.

Они переглянулись. Никто не мог произнести ни слова. Положение из серьезного в одном мгновение стало угрожающим, опасным для жизни. Все трое в эту секунду осознали, что, скорее всего, институт захвачен террористами. Вера Ильинична, конечно же, пыталась вызвать подмогу – об этом говорили разбросанные документы на столе секретаря, лежащие по полу листы бумаги, перевернутая мусорка и распахнутая дверца шкафа для документов. Поэтому ее убили. Конечно, существовала ничтожная возможность, что она ранена или обездвижена, но… пятна… вероятно, это была кровь и крови было много.

– Мы должны узнать… что они замышляют. И установить связь. Любую связь с городом.

– Разве в нашем институте есть что-то опасное? – едва слышно сказал Золотов, косясь на дверь. – Что им может тут понадобиться?

– В небольших количествах штаммы наиболее распространенных вирусов… но эти штаммы можно при желании в интернете заказать, зачем так рисковать… – пожал плечами Лукин. Он единственный был в изрядно помятом костюме, с которым не расставался никогда, и белой рубашке, правда без галстука. Расстегнув ворот, он посмотрел на окна кабинета.

– Очень жарко тут у вас. Не против, если я открою?

– Да, проветри, – сказал Трошин, тоже обливаясь потом. – Только тихо.

Лукин поднялся с директорского кресла, подошел к окну, но почти сразу отскочил.

– Смотрите, – зашипел он. – На проходной…

Мужчины подскочили.

Через открытые ворота на территорию института въехало несколько больших черных микроавтобусов. Ворота за ними закрылись, но ни одного человека так и не показалось.

– Значит, на проходной кто-то есть. Скорее всего, их люди, – сказал Трошин. – Может быть, это твои работодатели рассердились, что ты отверг их предложение? – он посмотрел на Золотова.

Тот скривился.

– Фармапром? Они конечно, те еще скоты и способы на любую подлость, но… захват. Террористы или как их назвать, рейдеры… сильно сомневаюсь. Резать курицу, даже нет, крокодила, несущего золотые яйца – и опасно и просто невыгодно. Крокодил ведь может и руку отхватить.

– Однако наша служба безопасности под их контролем, или они ее завербовали или…

– Вряд ли Рената можно завербовать, – сказал Золотов.

Ренат Газзаев возглавлял службу безопасности НИИ с начала перестройки. Даже в самые трудные времена, когда не хватало денег на зарплату, он неизменно пресекал любые попытки завладеть имуществом предприятия и крайне эффективно разбирался с теми, кто угрожал лично руководству или любому работнику НИИ. Бывший афганец, человек старой закалки, они были правы – купить его было невозможно. Только убить.

Три микроавтобуса, миновав административное здание, со второго этажа которого они следили за колонной, остановились возле третьего корпуса, в котором располагалась лаборатория и палаты испытуемых. Сквозь тонированные стекла было невозможно разглядеть, кто скрывается в машинах.

– Нужно что-то делать, – сказал Лукин. – Чем скорей, тем лучше.

– Вера Ильинична тоже так думала, – ответил Золотов.

– Давайте по крайней мере найдем, где они сейчас. Виталий Сергеевич, я буду вводить адреса камер, а вы диктуйте мне их, чтобы быстрее было. Пока они не обращают на нас внимание, вдруг удастся что-то понять.

Они начали с административного корпуса, где находились сами. Однако, прочесывая кабинеты – один за одним – не обнаружили никого, ни единого человека. Корпус был абсолютно пуст, хотя такое случалось крайне редко, может быть только на Новый год и, судя по камерам, единственный охранник сидел за дверью.

– Значит, то что им нужно не здесь… – прошептал Трошин.

Лукин продолжал методично вводить диктуемые адреса. Изображения с камер выскакивали одно за одним – цветные и очень качественные, правда иногда с рябью и полосками, словно от помех.

– Весь институт как на ладони… – пробормотал Золотов, продолжая диктовать. – А вы знали, что все это выглядело именно так? – спросил он Трошина.

– Ну… я был знаком с основными параметрами системы видеонаблюдения, но посчитал эти возможности избыточными. Мы никогда ими не пользовались.

– Я пользовался, – сказал Лукин. – Для моих задач постоянно видеть испытуемых очень важно. К тому же камеры с датчиками движения. Кто-то ночью встал отлить, мне сразу сигнал на часы, я просыпаюсь – вдруг человеку плохо, и он не в состоянии нажать на кнопку помощи…

– Тоже верно, – ответил Золотов. – В этом смысле система нужна, конечно.

На экране компьютера неожиданно появились три микроавтобуса – так близко, что они отпрянули. Непроницаемые черные стекла скрывали происходящее внутри автомобилей. Автобусы были большие – каждый на 20-30 мест, забрызганные грязью по самые окна. На корпусе одного из них, несмотря на то, что буквы отсутствовали, можно было прочесть два слова, выделявшихся на фоне грязи: «Ритуальные услуги».

– Что за чертовщина? Какие еще ритуальные услуги, бога ради? – Трошин скрестил руки на груди. – У нас кто-то помер? – Но тут же он вспомнил про кусочек красной туфли в кабинете Золотова и осекся.

– Может, выскочить втроем и скрутить этого мордоворота? – осторожно предположил Золотов. – Если все сделать быстро…

– …то есть шанс оказаться рядом с Верой Ильиничной, – закончил Лукин. – Не глупи, Виталий Сергеевич. У него точно есть оружие, ты и двери открыть не успеешь.

– Слушайте… – сказал Трошин. – Мне пару месяцев назад Ренат подарил дрон. Сказал, будете запускать с внуком, Леонид Маркович. Я вообще понятия не имею, что это и как работает, а тут сроки по вакцине, испытания… короче я его так и не забрал домой.

– Дроном вряд ли до города долетишь, – медленно сказал Золотов.

– И не надо, – кажется, Лукин понял, что хочет предложить Трошин. – Мы отвлечем этого охранника и пока он будет думать, что там такое за окном, мы его… обезвредим.

– Вырубить человека сложнее, чем показывают в кино, – сказал Золотов.

Трошин кивнул.

– У меня есть шокер. А еще в наборе неотложной помощи полно эпинефрина. Если кто-то достанет его шокером, есть шанс вколоть собачью дозу этого вещества, тогда…

– Отек легких, инфаркт миокарда, смерть… – констатировал Лукин.

– Именно.

– Он сидит в куртке, пробьет ли шокер? Если нет… нам не поздоровится. От двери до окна метра три. Нужно быть очень быстрым… – сказал Золотов с сомнением.

Лукин посмотрел на остальных.

– Я могу попробовать. Мне приходилось гоняться за крысами и обезьянами, думаю… я могу попробовать. Он очень здоровый, к тому же скован курткой – вряд ли будет слишком уж проворным.

– Можно попробовать… – медленно сказал Золотов. – Хотя, слишком опасно.

– Еще опаснее ждать, пока они нас прикончат.

– Ладно, а что потом? Проходная, судя по всему, в их руках. То есть, выйти мы не сумеем.

– Найдем телефон. Это все, что нам нужно, – сказал Лукин. Через пятнадцать минут здесь будут вертолеты спецназа, а еще через час вся полиция и спецслужбы города.

– Это точно. Покажут вечером по новостям, – пробормотал Трошин, открывая одну из многочисленных створок большого, во всю стену, шкафа. – Вот он, кто справится? – он достал приличных размеров коробку с нарисованным на ней подобием вертолета, оснащенным четырьмя винтами.

– Откройте коробку, найдите аккумуляторы и поставьте на зарядку. Хотя бы минут на двадцать, этого должно хватить, – сказал Лукин, продолжая вводить адреса камер.

Трошин кивнул, порылся в коробке, выудил оттуда аккумуляторы и зарядное устройство.

– О-па… – вдруг сказал Лукин, глядя на экран. – Только посмотрите на это…

Трошин быстро опустил запчасти на пол, подошел к столу. Золотов замер перед монитором. Все смотрели на экран, словно там показывали последнюю серию сезона «Игры престолов». Впрочем, сходство имелось.

Камера располагалась над входом в актовый зал – туда, где по словам одного из террористов, согнали участников испытаний якобы для дачи показаний.

Звука не было, но… то что они увидели повергло их в состояние шока – зал действительно был заполнен людьми – Лукин со спины узнал многих из них – Алексея Ветрова, улыбчивого паренька, видимо студента, Софью Антонович, женщину лет тридцати пяти, мать двоих детей, она делала это, чтобы прокормить семью, Галину Петрушевскую – огненно-рыжую пенсионерку, полную и неторопливую, Гарика Саакяна – предпринимателя. Все они недвижно стояли, глядя на сцену и… ритмично кивали, с чем-то соглашаясь. При этом на сцене никого не было. Синхронные движения – точь-в-точь как у штатского, что который забрал их телефоны.

Никто из людей не пытался бежать, возмущаться, в конце концов – подать какой-то знак, заговорить с соседом, как это обычно бывает в очереди или даже церкви на богослужении – ничего такого. Они просто пялились на сцену и кивали черт знает кому или чему.

– Что это с ними? – спросил Золотов, глядя на Лукина.

– Похоже на массовый гипноз, но… боюсь, это не тот случай.

– Мы же не в цирке, и Мессинг давно умер, – сказал Трошин. – Какой еще гипноз?

– Тогда что это?

– Похоже на всеобщее помешательство, – Трошин вернулся к дрону, вставил аккумуляторы в зарядное устройство и воткнул устройство в сеть. – Илья, вчера ничего подобного не замечали? Странности, может какие-то…

Лукин покачал головой.

– Не только вчера, но и сегодня утром, до самого побега.

– Но когда он сбежал, точнее, испарился, с ними же было все нормально?

Лукин быстро взглянул на профессора.

– Вы намекаете на вакцину? Что это вакцина причина такого поведения?

Трошин кивнул.

– Других объяснений просто нет. Вполне возможно, тот что сбежал, был первой ласточкой – почуял неладное и решил свалить. Может быть, что-то его напугало. Хотя, я больше склоняюсь к мысли, что он прячется где-то здесь.

– Так-то это так… но зачем прятаться? В случае каких-то проблем, ему положена очень приличная страховка, которая аннулируется, если пациент решит покинуть место расположения.

– Не клеится, – согласился Золотов, продолжая смотреть на экран. – Мне кажется, они что-то говорят. Челюсти шевелятся, видно в зеркале справа.

– У нас в актовом зале микрофоны стоят, можно попробовать подключиться, – сказал Лукин. Правда, на это уйдет время.

– Попробуй, – ответил Трошин. – Пока зарядится аккумулятор дрона.

Лукин затараторил по клавишам.

В колонках пару раз что-то икнуло, послышались шорохи, сопение, монотонный гул, похожий на звук работающей трансформаторной будки.

– Это… они? – спросил Золотов, инстинктивно отодвигаясь от источника звука. – Они так мычат?

– Эм… – ответил Лукин. – Кажется… нет. Это компрессор в лаборатории, да. Оказывается, у меня в лаборатории тоже есть микрофоны. Вот уж не знал… – он продолжал поиск, набирая то один, то другой адрес.

Неожиданно, так что они все разом пригнулись, кабинет директора наполнил нестройный хор голосов, женских, мужских, юных и не очень, с хрипотцой, высоких и низких.

– Приглуши! Приглуши пока… где у тебя громкость?!

– Сейчас! – шикнул Лукин, но руки плохо его слушались и пока он сделал звук тише, им показалось, что прошла целая вечность и не услышать это в кабинете секретаря мог только абсолютно глухой человек.

Они замерли, вытянувшись возле кресла с вытянувшимся по струнке Лукиным – Трошин закрыл ладонью свой рот, а Золотов зачем-то втянул живот. Грудная клетка его не двигалась. Он смотрел на дверь и ждал, когда та распахнется. В голове прокручивались самые разные варианты, но самое сложное – как объяснить штатскому лежащий на столе дрон.

На стене, чуть выше торжественной линии правительственных грамот в золоченых рамках тикали огромные стрелочные часы – красная секундная стрелка, словно испытывая судьбу, отталкивалась от своей старой позиции – нехотя, с трудом, и с грохотом защелкивалась на новую, отмеряя всего лишь миг.