Публичные чтения о Петре Великом – Сергей Соловьев

Кем был и кем является для нас Петр? Изменилось ли что-то в оценках его деятельности? Точнее – меняются ли наши взгляды на то, что сумел сделать (и не сделать) Петр? Раскол народа на тех, для кого Петр – антихрист, и тех, кому он – наместник Господа на земле, пройдет ли? Или рассосется, как и вопрос нужно ли Ленина оставлять там, где он сейчас, сам собой? По причине пофигизма даже в научных кругах, не говоря уже об обывателях – кто на кого там что-то разделил и проч.

Эта работа предшествовала для меня Ключевскому о Петре, вообще была первой по теме, так случилось. Сказать, что принцип историзма в рассмотрении фигуры Петра, был каким-то особо значимым – нет, я не могу так сказать. То, что Соловьев по сути предлагает рассматривать историю реформатора контекстуально, в органике всей исторической ткани русского народа, да, ум это отмечал, но эмоционально впечатления не оставило. Осталось в памяти эмоционально яркое. А это, разумеется, какие- то особые факты. Например, что в столицу нельзя было заехать с товаром или грузом, не везя с собой определенного количества камней для мощения улиц.

Тут вот, какое дело. Почему Грозный и Петр – фигуры наиболее яркие в «лицографии» рюриковичей-романовых? Такая мысль пришла в голову: невероятное количество событий в сонной русской жизни, хотя никогда она не была таковой. От классиков, что вещали: всё та же убогая картина жизни народной, не меняющаяся столетиями, до «Машины времени», что вещала, что «в нашей жизни ничего не происходит и вряд ли что-нибудь произойдет». Или, что «влекут меня сонной державою, что распухла парам-барам от сна».

Достаточно самому постоять «на берегу пустынных волн», чтобы оценить решимость и решительность Петра (и самодурство? «хочу вот тутова – рубите дверь по мне» – Евтушенко о другом персонаже). Да, дело-то оказалось – мама не горюй! А коль скоро эмоций в отношении царственного ньюсмейкера было выше шпиля Петропавловки, то и науки, то есть объективного взгляда на Петра не было, – пишет Соловьев. Не отдельный герой и его поступки, где народ – глина, воск(или песок?), делают историю, но народ с историческим прошлым во главе с помазанником Божиим творят собственное предназначение (христианство и наука – так у Соловьева).

Мне нравятся такие понятия, как «святоотеческая литература», «святоотеческое наследие», «святоотеческое предание». Безусловно: научные труды Сергея Михайловича не подходят под эти определения. Но у него святость иного характера: глубочайшее уважение-приятие всего, что было в нашей исторической жизни, как бы прошедшие события не «смотрелись» ныне. Вот ведь крепостное право. Уж сколько говорено-переговорено о рабском-де нашем национальном характере. Почитайте «Чтения»: несколькими предложениями, ясно и логично о причинах его возникновения и вообще – обо всем, что с ним связано. Остается чеканной строкой в памяти навсегда.

Рекомендую настоятельно к прочтению. Книга на много лет вперед определила национальный взгляд на Петра – реформатора, плоть от плоти своего народа.