Сергей Медовый
Железный Гулаг
Мы прошли мой «колодец». Кольца, измазанные грязью, сливались с землёй. Келли даже не обратила на них внимания. С каждым километром надежда угасала. Ничего, напоминающее человека или вещи, принадлежавшие ему, не попадалось. Других бетонных колец так же не было видно. Расщелина повернула в сторону гор, стала уменьшаться и вскоре закончилась.
– Есть здесь кто-нибудь! – я крикнул из-за всех сил и прислушался.
Тишина. Потом крикнула Келли. И тоже безмолвие. Не думаю, что кто-то из наших ребят мог испугаться английского языка и не откликнуться, нуждаясь в помощи. Ответ напрашивался сам собой – выжил я один.
– Привиделся мне друг. Не было никого. Я даже имени его не помню или не знаю. Зря день потратили, – ложь звучала из моих уст с неподдельным отчаянием.
– Думаю, Алекс, Вас надо по телевизору показать, потом, когда всё наладится. Кто-нибудь должен узнать.
– Может быть.
Обратно в Санта-Круз шли молча. Келли, видела моё удручающее настроение и тактично не заводила беседу. Хотелось пить и есть. С собой мы ничего не брали. Уже ближе к городу она вдруг спросила:
– Алекс, Вы поможете мне зайти в дом? Мне надо взять документы и деньги. Я одна боюсь.
– Конечно. Без проблем.
Время подходило к четырём часам вечера, когда мы вновь подошли к дому Келли. Я попросил её подождать во дворе, а сам обошёл вокруг здания, затем, открыл дверь и проник внутрь. По большому счёту, вся основная конструкция была цела. Комната на втором этаже, кухня и ванная на первом не пострадали. По фундаменту, по сохранившимся стенам трещины отсутствовали. Деревянная лестница, ведущая на второй этаж, казалась крепкой. Вся обстановка, мебель, картины, посуда находились на своих местах. Отвалился только большой кусок фасада, как будто в него специально прицельно кто-то выпустил снаряд из пушки. Я позвал Келли:
– Идём. Здесь безопасно. Только не ходи около разрушенной стены.
Она поднялась на второй этаж, оценивающе озираясь вокруг, и спустилась через минуту, держа в руке сумочку.
– Нам надо поесть. Обед в ночлежке мы пропустили. Я угощаю, – Келли бесцеремонно взяла меня под руку.
– У меня есть немного денег. Отец Джозеф пожертвовал десять долларов. Так, что я не совсем бедный.
Мы посидели за столиком на улице в каком-то небольшом кафе. Ели бургеры, пили кофе, болтали. Вернее Келли рассказывала про свою жизнь, а я молчал. Говорить оказалось нечего из-за отсутствия памяти. Но мне приятно было слушать её истории из детства, наслаждаться её голосом, смотреть на неё вблизи. Затем мы пошли на утёс берега Тихого океана, на то место, куда вчера приходил я. Мы сидели на траве и смотрели на закат солнца. Она положила голову мне на плечо, как старому знакомому. А я постеснялся её обнять, лишь взял руку Келли в свои ладони. Сердце бешеным ритмом отдавалось в ушах, голова кружилась от наслаждения. Романтический вечер в осеннем курортном городе! Разве я мог себе представить подобное ещё двое суток назад. Я знал, я был уверен, что до конца своей жизни буду видеть и ощущать любовь только на экране в клубе или в книжках. Казалось, мой ангел хранитель, очень сильный, прилетел на пару последних дней и разогнал весь негатив вокруг меня. Так хорошо мне не было никогда. А если когда-то и было, то я уже давно забыл об этом.
Солнце зашло. Келли подняла голову и сказала:
– Я сегодня поеду ночевать к подруге. Неудобно жить в спортзале, если есть знакомые в городе. Ты завтра придёшь на похороны?
– Конечно. Хочешь, я провожу тебя?
– Не надо. Сейчас позвоню Эшли, она приедет за мной на машине.
Как обращаться с женщинами, как ухаживать, как прощаться, – все навыки, весь опыт исчезли за последние четырнадцать лет. Моё целомудренное поведение находилось на инстинктивном уровне. Я чувствовал себя школьником, первый раз пошедшим на свидание со своей одноклассницей. Мне было не понятно, нравлюсь я Келли или нет. «Может, я сделал что-нибудь не так? Может, не нужно её сейчас отпускать?» – Мысли бегали в голове, перегоняя друг друга. Мы стояли около телефонного автомата и молча ждали Эшли. Она прижалась ко мне, сложив ладошки на моей груди, а я держал её за плечи. Конечно, это говорило о многом, но я боялся поверить, что в меня тоже влюбились, и списывал наши лёгкие прикосновения на дружескую защиту от прохладного ветра, разыгравшегося под вечер.
Стоящий около нас автомобиль мы заметили, когда Эшли посигналила. Она вылезла из-за руля и через крышу игриво удивлённо посмотрела на меня. Брюнетка, вроде не страшная. Единственное, что можно было разглядеть в темноте.
– До завтра, – Келли чмокнула меня в щеку и прыгнула на переднее сидение машины. Через минуту они скрылись в темноте ночного города.
Снова я лежал на раскладушке в ночлежке и не мог заснуть. Бездомные играли в карты. От трёх семей осталась одна. Зал был почти пустой. Подложив руки под голову и глядя в побеленный потолок, я размышлял: «Нельзя мне сейчас заводить роман. Ну, совсем нельзя. Да, порыв страсти, да, любовь с первого взгляда, – всё это хорошо. А что дальше? Ни одна женщина не сможет жить с мужчиной без прошлого. С человеком, которому даже рассказать нечего о себе. Она сама скоро это поймёт и возненавидит меня. Так зачем начинать то, чему нет продолжения. Одна беда – я не могу отказаться от неё. Когда она рядом, вся моя воля, все мои трезвые рассуждения куда-то улетучиваются. Надо бежать. В другой город на попутках. У них автостопом называется. Поднял руку большим пальцем вверх, и кто-то да подвезёт». – Вновь мои заочные задумки принимали решительный оттенок. – «Мужик я или нет? Пройти сущий ад подземелья, и не совладать с какими-то мимолётными чувствами? Утром рано на дорогу и вперёд, за пресловутой американской мечтой».
Я встал, взял сигареты и вышел покурить на улицу. Во дворе стояла Келли. Она приблизилась ко мне вплотную.
– Я же не сказала тебе, где будут проходить похороны, – прошептала она.
Её зелёные большие глаза смотрели на меня снизу вверх, совсем близко, поглощая всё моё естество без остатка.
– Алекс, как ты думаешь, мы сможем переночевать в моем доме, в сохранившейся комнате? На нас не обрушится всё остальное?
– Даже если обрушится, я умру счастливым.
Мягкие чуть влажные губы Келли и теплота её тела в моих объятиях лишили меня ощущения реальности и способности двигаться. Я целовал её и не мог остановиться. Весь мир, прошлый и настоящий, как будто исчез, оставив нас одних на земле. Чувство любви окутало наши тела невесомым облаком и, подхватив, закружило под звёздным небом.
Глава 6.
Дом выдержал. Наступившее утро в мягкой кровати, с нежным обнажённым созданием, мирно сопевшим у меня на груди, показалось очередным обманчивым сном. Оглядев залитую солнцем комнату и боясь пошевелиться, что бы ни разбудить Келли, я вновь закрыл глаза. Воспоминания вчерашнего вечера и сегодняшней ночи потихоньку возвращались ко мне, наполняя мою душу блаженством. Хотелось лежать в обнимку с ней и не вставать весь день. «Зачем нужна повседневная жизненная суета, когда нам так хорошо вдвоём в постели? Зачем разговаривать, если мы молча наслаждаемся друг другом? И вообще, зачем нужны другие люди вокруг нас? Они только мешают нашему счастью». Я представил, будто мы находимся на необитаемом острове и никого вокруг на тысячи километров. Просыпаемся под открытым небом, и после неземных ощущений от утренних любовных объятий, купаемся в теплом океане. Затем готовим завтрак на костре. Келли молчит и ни о чём меня не спрашивает. Я тоже молчу. Мы понимаем друг друга без слов на телепатическом уровне. Как Адам и Ева в раю…. Хотя, нет, не получается. По библейским законам грех уже окутал нас, и в Эдеме нет нам больше места. Неправильный закон. Люди страстно любящие друг друга должны жить в раю. А вот когда любовь поутихнет и перейдёт почти в родственные отношения или совсем пройдёт, вот тогда милости просим на выход….
Мои мечты прервались. Ангел, отдыхающий у меня на груди, просыпался. Бессмысленно описывать пробуждение двух влюблённых. Сотни тысяч писателей всего мира сделали это за меня намного красочней и поэтичней. Но у любой сказки есть конец. Наступает время реальной жизни. Вновь сигнал машины Эшли под окном вернул нас в этот бренный мир. Взглянув на часы, мы поняли, что чертовски опаздываем на похороны.
Как сторонний свидетель сегодняшних событий, я сел на заднее сидение автомобиля. Келли представила нас друг другу. Лет тридцати, чуть повыше подруги, полненькая, Эшли была приятной на внешность. Небольшой прямой нос и короткая причёска, типа каре могли незнакомого человека ввести в заблуждение, что перед ним – серьёзная девушка, но игривый огонёк в глазах и не закрывающийся рот представляли её в противоположенном свете. После нескончаемого потока упрёков в адрес Келли за опоздание, она переключилась на меня:
– Сколько Вам лет, Алекс, если не секрет?
– Сорок шесть вроде.
– А почему Вы такой бледный?
Келли предательски молчала. Бесцеремонность её подруги не застала меня врасплох. Я, учитывая возраст и легкомыслие собеседницы, наполовину шутя наполовину всерьёз, стал придумывать всякие небылицы. Ведь всегда можно было сослаться на шутку.
– Понимаешь, Эшли, я три года безвылазно ходил в море на подводной лодке. И вот в связи с землетрясением нам пришлось пришвартоваться к берегу. Отсюда и бледность лица, сказались нехватка кислорода и солнечного света.
– А разве так подолгу служат?
– У нас было спецзадание по всему миру. Секретное.
Наступила пауза. Серьёзность, с какой прозвучал ответ, обескуражили не только Эшли, но и Келли. Многозначительный взгляд последней привёл меня в смущение, но я не улыбнулся, давая понять, что пошутил. Наоборот, принял задумчивый вид, в уме рассуждая о неплохой «легенде», пришедшей случайно мне в голову.
Кладбище находилось за городом и отличалось от нашего погоста отсутствием ограждений могил. Это было ровное поле с надгробиями из одинаковых прямоугольных гранитных плит. Хоронили несколько человек. Мы шли под руку с Келли, а Эшли впереди. Подойдя ближе к церемонии, я остался в её конце. Подруги прошли дальше к открытым гробам, где священник читал проповедь. Человек сорок пятьдесят присутствующих граждан городка закрывали видимость происходящего. Но мне, по большому счёту, было всё это не интересно. Хоронили незнакомых людей, отдавая почести и отпевая, как положено, а мои товарищи сгинули под землёй в полной неизвестности и забвении. И нельзя даже святого отца попросить помолиться за их души. Обида и отчаяние сверлили мою совесть тогда и сверлят по сегодняшний день.
Моё самобичевание прервал мужчина, лет шестидесяти, среднего роста, худощавый, чуть ниже меня с вьющимися с проседью волосами до плеч и открытыми ушами. Он подошёл неожиданно откуда-то из толпы. Его волевое лицо с аккуратно постриженной бородой и усами, выражали силу характера и привычку не подчиняться общепринятым правилам. Хотя умный и проницательный взгляд зеленоватых глаз говорил о его достаточной интеллигенции. Ярко выделяющиеся мешки под глазами делали его старше своих лет. На нем была короткая кожаная куртка и джинсы.
– Здравствуйте. Вы друг Келли? Заметил вас вместе. Я её отец.
«Перебор со знакомствами в один день, – пронеслось в мыслях. – И ему врать придётся». Но вслух, поздоровавшись, сказал:
– Не знаю, могу ли считать себя полноценным другом Вашей дочери, так как мы знакомы всего два дня, но Келли мне очень нравится.
– Жаль. Я надеялся, у Вас есть влияние на неё. Дело в том, что мы, мягко выражаясь, не дружим. Конечно, это полностью моя вина. Так сложились обстоятельства. Уже много лет я пытаюсь примириться с ней, но она до сих пор держит на меня обиду. И дед её, отец матери Келли, тоже меня недолюбливал. Поэтому не хочу там близко стоять. Попрощаюсь отсюда.
– Я тоже не был знаком ни с кем из усопших, – не знаю зачем, сказал я, скорее для поддержания разговора.
– Как Вас зовут?
– Алекс.
– Меня Джим Адамс, – он протянул руку для знакомства.
Я пожал её. Заметно было, что этот человек не привык подавать руку первым. Но ради дочери приходилось пренебрегать своими принципами.
– Алекс, я хочу помочь Келли хотя бы отремонтировать дом. Сегодня был там, видел его состояние. Но она же, горделивая девчонка, не возьмёт у меня деньги. Как Вы думаете, можно что-то придумать?
На мгновение, задумавшись и посмотрев в сторону толпы, где затерялись девушки, я ответил:
– Джим, мы знакомы совсем немного, но у нас как бы завязались отношения. Я попробую поговорить с ней с позиции Вашей защиты, но ничего не обещаю. Вы же понимаете?
– Хорошо, Алекс, если Вы уговорите её сегодня со мной встретиться, я буду Вашим должником. Честно. Постарайтесь прийти с ней к трём часам в Beach Boardwalk на набережную, в нашу с ней кафешку. Она знает это место. Я там буду до четырёх, а после уеду домой. Скажите, буквально на пять десять минут.
– Я постараюсь, Джим.
Мы попрощались рукопожатием. Уверенной походкой отец Келли прошёл на стоянку машин, где его ожидали двое коренастых парней, которые внимательно смотрели по сторонам, как бы охраняя его, пока отец Келли садился на заднее сидение автомобиля. «Серьёзный папаша, – подумал я, – Неплохо такого в должниках иметь».
Церемония похорон длилась около двух часов. Я стоял, облокотившись на дерево, терпеливо ожидая Келли и Эшли. Люди стали расходиться, многие пешком, несколько семей уехало на машинах. Келли держалась молодцом, лишь заплаканные глаза и тёмная косынка на голове говорили о трауре сегодняшнего дня. Она подошла ко мне вплотную и прижалась к груди. Я обнял её.
– Нужно где-то посидеть, помянуть деда, – предложила Эшли.
– Может вечером. Мне бы в мэрию попасть по поводу стройматериалов, – Келли сняла косынку и приободрилась.
– А в три часа у нас знакомство с родителями, – выпалил я с полной серьёзностью.
Обе девушки вопросительно посмотрели на меня в упор.
– Да. Я намереваюсь предложить Келли руку и сердце… ну, и как положено надо встретиться с родными, получить благословение.
Они как будто застыли, и не отводили от меня взгляда, молчаливо требуя больше пояснений. Смущало их моё лицо, которое не выражало никаких эмоций.
– Правда, Келли, ты должна познакомить меня с отцом.
– Какой отец?! – Возмутилась Эшли, – Он даже на похороны не пришёл.
– Алекс, у тебя всё нормально? – неподдельный испуг в глазах Келли заставил меня улыбнуться.
– Джим был на похоронах, и попрощался с дедом отсюда издалека. Не хотел смущать дочь. Он видел, как мы подходили вместе к кладбищу, и подошёл познакомиться.
– Фу. Слава Богу. Я подумала, что у тебя ко всему прочему ещё и ум помутнел.
– Смотри, сволочь какая, к тебе не подошёл, решил через Алекса на тебя повлиять, – зло произнесла Эшли.
– Надо быть снисходительней, девочки. Господь завещал нам прощать друг друга. Тем более в такой траурный день, который напоминает нам, что жизнь коротка и все мы смертны. Люди грешат и совершают ошибки, никто от этого не застрахован. У Келли остался, как я понял, единственный родной человек. Пусть плохой, пусть не правильный, с вашей точки зрения, но всё же он отец, который стремится наладить отношения. Ведь он не подошёл ко мне, и, в приказном тоне назначил встречу. Он вежливо попросил, повлиять на Келли, встретиться, можно сказать, слёзно попросил. Хотя, как мне показалось, это не в его характере. И я пообещал ему. Сказал, что знаком с его дочерью всего два дня, но в жизни не видел таких мудрых и добрых, как она.
– Алекс, ты случайно не проповедником был до того, как… ну, ты понимаешь? – Келли засунула руки в карманы джинсов, взгляд её смягчился. Это было хорошим знаком.
– Не помню. Может, капелланом на подводной лодке.
– А как насчёт руки и сердца? – Эшли тоже, под влиянием моих сентенций и глядя на подругу, сменила гнев на милость.
– Хоть сейчас под венец. Если я, конечно, не женат на ком-нибудь другом.
Эшли выпучила глаза.
– У вас там, на подводной лодке память теряется что ли?
– Конечно. Перед каждым выходом в океан, военные гипнотизёры стирают нам память, что бы ни «раскололись», если в плен попадём. А потом восстанавливают. Но в этот раз не успели в связи с произошедшими событиями.
– Ну, ты и врать мастер. Даже я так не умею, – Эшли махнула рукой. – Поехали, подвезу вас к мэрии.
Глава 7.
Отношение чиновников к своим гражданам меня приятно удивило. Оперативность, с которой они организовали при мэрии штаб для помощи пострадавшим от землетрясения, вызывало уважение. Немалое количество людей, входивших и выходивших из здания, не создавали очередь, так как обслуживались быстро и чётко, естественно с положительным решением в их пользу.
Нас приняла женщина, латиноамериканка средних лет в строгом костюме и в очках. Выслушав проблему Келли, и записав её адрес, она сказала:
– Дорогие мои, у города сейчас две проблемы: это «наличка» для выплаты компенсаций и рабочие руки. Остальное всё есть. Стройматериалы мы вам хоть завтра подвезём. А вот с ремонтом придётся подождать. Если вы сами найдёте строителей, мы готовы оплатить их работу. Конечно, не в полной мере, но долларов двадцать в день будем выделять.
– У нас есть рабочие, – бесцеремонно вмешался я. – Нужны только кирпичи, цемент, песок и несколько двадцатифутовых двухдюймовых досок для начала.
– Отлично. Сегодня вечером подъедет наш прораб…, давайте к шести часам, оценит ущерб, составит смету, запишет рабочих, и завтра утром всё будет у вас во дворе.
Мы попрощались. На выходе Келли остановилась и развернула меня к себе.
– Это чего сейчас было?
– Ничего. Тебе дали стройматериалы, а я нашёл рабочих. Между прочим, квалифицированных рабочих.
– И где же ты их взял, если даже самого себя не помнишь?
– Нигде я их не брал. Они все присутствуют в моём лице, – я шуточно провёл рукой от головы до колен и поклонился. – Вдруг вспомнил, что когда-то в молодости приходилось работать каменщиком. Выкладывал кирпичами стенки размером больше твоей.
– Где?
– Где-то под землёй, огромные тоннели закладывали. А вот где не помню, – я снова повесил на лицо серьёзную «мину». – Келли, выгода очевидна. Так бы ждать пришлось, и ночевать, боясь обвала в любой момент. А я за три дня все восстановлю, плюс мне за это город ещё и деньги заплатит.
– Да я, не против, того, что б ты работал. Даже помогать буду. Просто, тяжело привыкнуть к твоим резким скачкам памяти. Ты хоть предупреждай, если вновь чего вспомнишь.
– Договорились. Пойдём, навестим папу, – я взял её за плечи и поцеловал.
«Beach Boardwalk» переводился, как пляж из досок. Он находился на самом берегу океана и представлял собой большой парк аттракционов, растянувшийся вдоль побережья. Здесь были деревянные американские горки, карусели, качели, тир и многое другое. Землетрясение обошло его стороной. Мы не торопились. Время на моих золотых показывало по-местному два тридцать вечера. Свежий океанский ветерок приятно освежал тело. Наслаждение свободой и любимой девушкой навалилось на меня тяжким грузом. Как бы ни парадоксально это звучало, много счастья и много горя, если приходят неожиданно, действует на человека одинаково плохо. Горе – понятно почему. А вот счастье боишься потерять. Кажется, сейчас сделаешь что-нибудь не так, и не будет его. Кто-то отнимет или сам отдашь невзначай. И этот страх исчезновения, совсем редко выпадающих в жизни человека хороших часов и дней, давит на психику очень сильно.
Передо мной стояла первостепенная задача – придумать себе более или менее правдоподобную историю моей жизни. Постоянная ложь неизбежно приведёт к провалу. Я не разведчик, которому создают «легенду» на протяжении долгих лет и на уровне возможностей государства. Скорее всего, Келли тоже не верит мне до конца, но в силу влюблённости пока не придаёт этому большого значения. Раз я вступил в общество, завязал отношения с девушкой, значит обязательно, будут появляться новые знакомые, друзья, родственники. И моя сегодняшняя амнезия не выдерживает никакой критики. Нет, опровергнуть её невозможно, но у каждого человека будет создаваться комплекс по отношению ко мне. А вдруг я какой-нибудь разыскиваемый убийца, или скрываюсь от алиментов, или, наконец, шпион. Что бы начать нормальную жизнь, нужно хотя бы основательно убедить в своём прошлом Келли. Правду рассказывать нельзя никому, это прямой путь в психиатрическую клинику, подобно тому, если признаться, что я – инопланетянин. Надо развить тему с подводной лодкой, что-нибудь секретное, что нельзя выносить на люди.
Время подходило к трём. Я так и ничего не придумал. Мы зашли в небольшую закусочную на территории парка. Джим сидел в одиночестве за сервированным столиком около окна в середине зала. Двое его друзей или охранников расположились за столом напротив входа. Больше в кафе никого не было. Келли спокойно и уверенно подошла к отцу. Он встал, слегка приобнял и поцеловал её в щеку.
– Здравствуй, дочка, – неловкость проглядывалась в каждом движении обоих. – Очень сожалею по поводу дедушки. Присаживайтесь, вы, наверное, проголодались.
– Привет. – Келли вела себя миролюбиво, в её лице не было даже намёка на агрессию.
Искорка благодарности промелькнула в мимолётном взгляде Джима на меня. Мы сели. Я решил отмалчиваться до последнего.
– Давайте помянем деда, – отец Келли разлил в бокалы вино из открытой непочатой бутылки, – Он был хорошим человеком, прошёл войну, воспитал мою дочь. Как бы это грустно не звучало, но это правда. Оставался добрым и отзывчивым до конца своих дней. Я думаю, у него никогда не было врагов.
Мы чокнулись и отглотнули вина. Келли съела одну очищенную креветку. Я, как попугай, в точности повторил её движение и тоже закусил креветкой.
– Ребята, вы ешьте, не стесняйтесь, – Джим долил вино в бокалы, – Я сам чувствую себя, как на первом свидании. Потому, что почти не видимся уже двадцать лет. Конечно по моей вине. Келли, может, скажешь несколько слов.
Она произнесла тост в память деда. Потом принесли вторую бутылку. Отец с дочерью разговорились. Создавалось такое впечатление, будто они познакомились впервые. Он рассказывал о своей жизни. Келли слушала. Потом начала говорить о себе. Дело шло на мировую, да и, как мне показалось, никакой войны и не было. Просто, не общались люди долгое время по разным причинам. Меня не замечали. Ну, и, Слава Богу. Я сидел, попивал вино и думал о своём. Почему-то вспомнилась жена, первые наши свидания, поцелуи в подъезде. Она сидела на подоконнике, а я стоял вплотную к ней. Конечно, нас объединяла любовь, и поженились мы потому, что лучше неё никого было. Но как-то всё происходило по-другому, чем с Келли. Может, в силу возраста. Не знаю. Мне помимо жены нравились и другие девушки, и я не гнушался искушением изменять с ними, и не один раз. Но не остывал к ней после этого, а наоборот ещё больше хотелось её. А с Келли всё иначе. Я даже подумать не могу о близости с другой женщиной, не говоря уже о каких-то действиях. Что это? Более сильная любовь? Или что-то другое? Во всяком случае, сегодня я, наверное, не смог бы лечь в постель со своей женой. Она превратилась в чужого человека. Не из-за Келли, из-за тех долгих лет, проведённых в разлуке.
– Ну, а у тебя как дела, Алекс? Где работаешь? – Джим спрашивал целенаправленно, не праздно, как обычно делают все американцы при встрече.
«Началось», – пронеслось в голове.
– Дела не очень…, а вот на работу вроде устроился… к Келли. У меня, Джим, с мозгами не всё в порядке.
– У Алекса амнезия, провалился под землю во время землетрясения, сильно ударился головой, – вступилась за меня Келли.
– Ничего не помнишь совсем? И документов нет?
– Из прошлого ничего, и документов нет, – я, как мог, старался повесить «грустную мину» на лицо.
– Мне бы такую болезнь. Забыть бы своё прошлое навсегда, начать всё заново, – Джим говорил серьёзно, но маленькая нотка сарказма промелькнула в его словах, или мне показалось.
– Мы хотим его по телевизору показать. Может, кто узнает, – Келли снова пришла на помощь.
– И ты не против стать героем новостей?
– Не знаю. Я полюбил Келли. А вдруг после показа приедет какая-нибудь толстая, старая и ворчливая латиноамериканка и скажет, что я её муж. И как мне дальше потом жить?
Джим рассмеялся. Келли грустно улыбнулась, она тоже, скорее всего, думала об этом.
– С чувством юмора у тебя в порядке, значит, и память скоро восстановится, – отец Келли все ещё продолжал смеяться, – А вообще, я могу помочь. Ты мне сейчас напечатаешь пальчики, а я попрошу своих «копов» неофициально пробить тебя по всем базам, и военным и криминальным. Что-нибудь да всплывёт. Ты наверняка служил.
– Я согласен. Всё лучше, чем в кино сниматься.
Положительный ответ, данный с такой лёгкостью, снимал всю напряжённость, все вопросы относительно моей честности. Своим согласием я давал понять, что мне нечего скрывать, и что амнезия это единственная причина, по которой исчезло моё прошлое. Конечно, мои отпечатки пальцев не могли всплыть на другом континенте, ни при каких обстоятельствах. И я об этом знал точно.
Джим подозвал официанта и попросил принести лист бумаги и чёрный фломастер. Затушевали три пальца на моей правой руке и отпечатали на бумаге. Получилось, как на Лубянке при моём аресте. Опыта ему было не занимать.
Прощались на хорошей ноте. Деньги Келли, конечно, не взяла. Но вот грузовой пикап с пробегом, который пылился без дела в гараже, предложенный Джимом для помощи в строительстве, по моему настоянию был принят.
Глава 8.
Тремя днями ремонт не закончился. Власти привезли всё, что обещали, даже больше. Знакомый Джима пригнал тёмно-синий пикап. Келли помогала мне около недели, заодно и обучала ездить на машине, затем уехала на работу в Сан-Франциско. Я остался за хозяина. Мы перезванивались, но виделись только по выходным. Но какие это были выходные! Стенка у меня получилась ровная, оставалось только заштукатурить. «Профессиональная работа», – однажды сказал прораб, в очередной раз заехавший узнать, не нужно ли мне ещё стройматериалов. Он заочно принял меня в свою бригаду. «Здесь закончишь, приходи к нам работать. Каменщики сейчас на вес золота». Я обещал подумать.
Прошёл месяц. Однажды посреди недели заехал Джим на мотоцикле. Я клеил обои в гостиной.
– Привет, марсианин! – шутливо поздоровался он.
– Чего ты меня так обидно обзываешь?
– На земле тебя не существует, на луну наши летали, там жизни нет. Вот и остаётся только Марс.
– Отпечатки не дали результата? – я усердно изобразил грустное лицо.
– Не дали. Чист, как младенец. Странно.
– Почему странно? Разве в нашей стране все проходят процедуру снятия отпечатков? Вот, если пальчики Келли запустить в базу, что бы она выдала?
– Ну, Келли женщина…, – Джим на мгновение смутился. – Ладно, Алекс, мне всё равно, откуда ты прилетел. Главное, что ты не преступник. Не обижайся, но ты живёшь с моей дочерью, и мне не безразлична её судьба. Что собираешься делать по поводу своей личности?
– Не знаю. Но мне нужны документы. Меня местный прораб пригласил на постоянную работу. Но он же не знает моих проблем. Неизвестно когда я вспомню что-нибудь, а жить надо сейчас. Я подумал, если у тебя есть знакомые полицейские, может можно сделать водительское удостоверение, паспорт. Я заплачу, сколько скажут.
– Полный пакет документов стоит тысячу долларов. У тебя есть такая сумма?
– Нет. Но у меня есть золотые часы. Уникальные, их во всем мире четырнадцать штук, – я снял часы с руки, и протянул Джиму.
Он покрутил их в руках, пригляделся к надписи.
– Здесь по-русски написано. Как переводится?
– Iron ice, – перевёл я. – Что означает надпись, не помню.
– А то, что их всего четырнадцать, помнишь?
– Да, помню. Я понимаю тебя, Джим. Был бы на твоём месте, даже общаться бы не стал с таким типом, как я. Не буду оправдываться и пытаться доказать, что не марсианин, но скажу одно: долгов у меня перед этой страной нет и совесть моя чиста по отношению к людям. А самое главное, я люблю Келли и никогда её не подставлю, даже перед страхом смерти.
– Хорошо, Алекс. Завтра в полдень жду тебя в Окленде. Спросишь штаб центр «Hells Angels».
– Ангелы ада? Что это?
– Официальный клуб байкеров.
Джим убрал мои часы в карман куртки и уже собрался уходить, как вдруг вспомнил:
– Кстати, какую фамилию предпочитаете? – шутливо официально спросил он.
– Адамс, конечно. Мы же всё равно скоро породнимся, так чего двадцать раз фамилию менять. Тем более мне нравится название вашего клуба: Ангел ада – звучит очень даже актуально.
Джим посмотрел прямо мне в глаза, и, не увидев там намёка на шутку, почесал затылок и молча вышел из дома.
Отец Келли был старше меня на лет двенадцать четырнадцать, и, конечно, нельзя было держать его за простака, верящего во всякие небылицы типа амнезии. Продолжать гнуть свою политику непомнящего дурачка, значит унижать человека обманом, и, соответственно оттолкнуть от себя. Поэтому я выбрал позицию, которую можно обозначить так: «Понимаю, что ты не веришь мне, знаю об этом, но сказать правду пока не могу. Не хочешь, что б я врал, не задавай лишних вопросов».
Окленд оказался большим городом и пострадал от землетрясения не в такой мере, как Санта-Круз, но разрушенные остатки домов попадались. Проезжая по улицам на пикапе без документов, я пожалел, что не взял у Джима точного адреса. На углу большого трёхэтажного дома я заметил молодых парней на мотоциклах, и, остановившись, спросил, как найти штаб центр «Ангелов Ада». К моему удивлению, ребята охотно и подробно рассказали путь. Один даже вызвался проводить меня на мотоцикле. Поведение подростков казалось не в меру услужливым.
Мы подъехали к огороженной территории, на которой находилось двухэтажное здание из красного кирпича с большими воротами для заезда автомобилей, похожее на автосервис. На фасаде красовалась нарисованная краской эмблема клуба: череп с крылом. Во дворе стояли несколько мотоциклов и пару сломанных машин. Парнишка уехал. Я подошёл к шлагбауму. Рядом с внутренней стороны сидел в кресле, с задранными на небольшой столик ногами, здоровый бородатый мужик лет сорока в кожаной куртке, как у Джима и курил.
– Чего надо? – грубым басом спросил он.
– Хотелось бы Джима Адамса увидеть.
Он резко опустил ноги и подскочил со своего места.
– Ты Алекс?
– Да.
– Поехали. Ты на машине?
Мы сели в мой пикап и уже через пять минут были у полицейского участка. Моего провожатого звали Билли. В полиции его все знали. Проходя мимо столиков офицеров, он здоровался с каждым и вёл себя по-свойски. Меня, ни о чем, не спрашивая, сфотографировали в какой-то маленькой комнатке, и вскоре мы вернулись в клуб.
Джима на месте не было. Как сказал Билли, завтра или он сам или кто-то из ребят подвезут мне документы. «Коррупция по хлеще, чем в нашей стране», – подумал я, возвращаясь, домой.