Сергей Леонидович Ясинский
Облако
– Так это «цыганские» новостройки что ли? – очнулся вдруг Федяй.
– Почему цыганские? – не понял Миха.
– Там раньше какие-то цыганские захоронения были или вроде того. Когда стройка началась, вдруг откуда-то целый цыганский табор нарисовался. Протесты организовывали, но только спохватились они поздно. Стройку, говорят, сам городской глава крышевал, ну в смысле бывший – Пиманов – коней который недавно двинул. Строительная компания скоренько туда технику нагнала, котлованы под фундамент начала рыть, и только тогда эти цыганские протесты начались. Да где уж там!
Генка слушал приятеля внимательно. Он жил от этого места ещё дальше Михи, а Федяй, наверное, наоборот ближе всех, и поэтому мог знать подробности. Он тоже что-то такое припоминал про цыганские протесты.
– А мне кажется, там речь была о скотомогильнике? – Димыч по праву фельдшера имел у них в команде возможность подвергать сомнению любые версии санитаров, особенно Федяя.
– Ой, да это цыгане же и придумали! – отмахнулся Федяй. – Я и про захоронение, и про скотомогильник, и про священное место тогда историй наслушался. Они как могли народ пугали, а бабки потом возле подъездов на лавочках от нечего делать всё это обсасывали по кругу. Одна старая цыганка даже по телевиденью местному выступала. Ну как выступала – их барон выступал и её притащил. Мол, ей больше ста лет, и она живёт на краю этого кладбища и будто бы его охраняет. Так она уже такая старая была, что и говорить почти не могла, ну а толстый барон всё байку затирал про какого-то древнего злого духа, который душами людей питается и в том месте его несколько веков назад пленила цыганская колдунья. Место, значит, теперь там священное – злого духа как бы на привязи держит…
И тогда Генка тоже вспомнил, что сам видел это в новостях. Он как раз пришёл домой и включил телевизор на середине сюжета. Ему запомнилась словно для контраста стоявшая рядом с толстым бородатым детиной – наверное, самим бароном – маленькая седая старушка в цветастом платке с большими светлыми глазами. Обычно, когда показывают таких бабулек, они любят без умолку рассказывать о своём житье-бытье, держа в руках икону или пышный каравай на традиционном вышитом рушнике. Эта старушка в руках держала не рушник, а какую-то тряпицу, больше похожую на старый кусок кожи. Эту фиговину оператор взял крупным планом. Там был корявый рисунок – изображение напомнило Генке клубок извивающихся змей, только вместо змеиных голов безымянный художник изобразил человеческие черепа. Почти человеческие, потому что глазниц на черепах Гена не заметил, а почти всю поверхность лицевого черепа занимали зияющие пустыми чёрными провалами распахнутые рты. Детина рядом всё говорил и говорил, а старушка молча показывала свою тряпку в камеру.
– Байка про бабайку? – хохотнул Миха. – А если стройку начнут, то разрушат сдерживающие чары, и вылезет тот демон, так что ли?
– Да, что-то такое, я уж и не помню толком. – признал рассказчик.
– Но дома ведь всё равно строят. Успокоились цыгане значит? – уточнил Димыч.
– Да кто их спрашивать бы стал? – отозвался Миха. – Они скорее всего просто денег хотели или квартирки себе в новом доме выбить на халяву!
– Я тоже не в курсах, как это всё разрулилось. Цыгане, когда стало известно о предстоящей стройке, налетели целым табором. Я и не знал, что у нас их в городе столько есть. А как стройка началась, куда-то исчезли. Девятиэтажки всё равно возводят. Слушок ходил, что там вроде и правда вырыли кости какие-то, но замяли дело, а саму стройку забором сплошным обнесли, чтобы не лазил никто. И вообще место нехорошее оказалось – несколько строителей там погибли.
– Может быть, народ там селиться не станет? – предположил Димыч.
– Ещё как станут! Там ведь и лес ещё рядом – природа, красиво…
«Буханка» тем временем приехала на улицу Залесскую и шустро пробралась к видневшимся впереди раскрашенным «а-ля что-то весёленькое» высоткам. И вот тут начались затруднения. Трио новеньких девятиэтажек на нечётной стороне улицы имело номера «187», «189» и «191». Накатанная грузовиками грунтовая дорога в сотне метров после сто девяносто первого дома подводила грязную жирную черту под территорией города, после которой как-то сразу начинался лес. Затёртая карта всё же была извлечена из бардачка, но и она не пролила свет на ситуацию – два года назад, когда её печатали, нумерация домов на Залесской улице вообще заканчивалась на номере сто восемьдесят пять. В ответ на Михины расспросы немногочисленные прохожие недоумённо пожимали плечами и с любопытством провожали взглядом карету скорой помощи.
