Сергей Кулагин
Сборник рассказов «Ужасы Абсурда»

Много лет с тех пор прошло. Воспитала Марфа приёмную дочь в набожности и кротости, но ведьмовская сила нашла выход, когда один из деревенских парней разбил ей сердце. Сразу нечисть шептать стала, да науськивать девушку. Ушла она из дома Марфы, поселилась на окраине деревни, где на перекрёстке старый обветшалый дом её бабки Ефросиньи стоял.

Приёмная мать поначалу ходила к ней, вразумляла. Софья один раз глянула на неё чёрными глазами-угольками и сказала, что если та хочет жить, пусть больше не ходит к ней. Прошипела, словно змея подколодная, что Марфа не дала ей сгинуть, потому и жива до сих пор, а теперь, говорит, не мешай мне жить по-своему.

Так и повелось в селении, проросли колдовские корни на краю села в доме, где жила Ефросинья. Из поколения в поколение рождались дочки у ведьм, и у каждой отсутствовал безымянный палец на правой руке.

– Бабуля, а почему они без пальцев рождались? И что же стало с тем самым зайчиком? – спросила Варенька.

Прасковья Никифоровна включила газ на плите и поставила чайник греться, помыла чашки и, вздохнув, снова села напротив внучки за стол.

– Это была метка Микитки, чтобы ясно было, кто здесь ведьма. Если девушка после четырнадцати не начинала колдовать, то когда ей исполнялось двадцать лет, в ночь на Ивана Купалу тёмные силы принуждали её. Нашёптывали слова, которые молодая ведьма принимала за свои мысли. Так что выбора у потомков Ефросиньи не было. Однажды у колдуньи, в третьем поколении от Софьи, родились две девочки – Елизавета и Прасковья. Умерла она при родах, так как тяжело было ей двоих родить, голодное время тогда было, суровое. Шёл сорок первый год, война началась. Воспитывала девочек бабка, была она не особо зловредной, как её мать и прабабки, но приняла силу умирающей матери с лёгкостью. Одна из девочек, когда выросла, взяла на себя всё тёмное от мира, а вторая, наоборот, обладала силой, но не делала зла людям, лечила их, помогала найти счастье.

В ночь на Ивана Купалу встретился Прасковье заяц на мосту. Она слышала о нём, но никогда раньше не видела. По поверью, приходил он в это место каждый год с шестого на седьмое июля.

Закончилась война, шёл 1955 год, и девочке тогда было столько же лет, как тебе. Худенькая, в старой одежде, жили тогда люди бедно на селе, что говорить, война многих унесла в могилы: и любимых, и кормильцев. Оставила лишь желание жить и надежду.

Увидела Прасковья зайчика, села на корточки, как это сделал Степан, когда впервые увидел Микитку в образе зверька, и ласково позвала его. Подбежал он к ней, девочка смотрит, а у него в зубах палец. Вдруг голос она услышала, испугалась и упала даже навзничь. Поднялась, а зайчик так и не уходил, ждал её. « Кто говорил со мной?» – испуганно спросила Прасковья, а сама в глаза зайцу смотрит. У того слёзы катятся, а в зубах пальчик. Положил он его на бревенчатый мостик и посмотрел на девчушку. Что-то заставило её подойти ближе и поднять его. Родилась она тоже, как и её сестра, с изъяном. В голове закружилось, и девочка увидела, как на месте, где никогда не было пальца, вырос новый. Испугалась она, точно появился он не на своём месте. «Ты добрая девочка, – услышала она снова голос в голове, он принадлежал мальчику и был сильным и чистым. – Если твоя сестра придёт, я ей тоже верну пальчик, и не станет она больше колдовать и зла людям желать». Прасковья осмелела немного и спросила, а кто же он, неужели тот самый Микитка? Зайчик закивал, но ничего не ответил. Тогда девочке стало любопытно, как же помочь мальчишке снова стать человеком, на что зайчик ответил, что спасти его сможет ведьма, добровольно отказавшаяся от чёрных чар. Сделать это, добавил он, почти невозможно, потому что нечисть туманит рассудок, застилает мраком глаза. Кажется ведьме всё прекрасное уродливым, хорошие поступки слабостью, честность – глупостью, а любовь – желанием получить удовольствия. «Вот если найдётся когда-нибудь колдунья, которая откажется от тьмы и придёт ко мне на мост в ночь на Ивана Купалу, я верну ей пальчик, она станет обычной девушкой, а я снова верну себе прежний облик».

Не смогла Прасковьюшка вразумить сестру непокорную, Лизавету, разошлись их пути. Через пять лет обе вышли замуж и через год родили дочек. У Елизаветы всё двигалось по старому сценарию, а у Прасковьи началась светлая жизнь, наполненная любовью, заботой о близких. Уехали они с мужем в город, работали и жили в любви и радости.

Однако счастье не бывает бесконечным. Умер муж, дочка и сын разъехались, и потянуло бабушку Прасковью в родное село. Раньше, бывало, дочка с детьми собирались туда на лето. Купили дети домик небольшой и любили ездить туда отдыхать, в огороде копаться. Теперь старая женщина решила вернуться в посёлок, где прожила всё детство.

Не узнавала деревни, разрослась она. Скрюченный дом на окраине так и остался стоять на перекрёстке, жила там её внучатая племянница Маргарита. Жила одна, колдовала по старинке и не ведала, что совсем под боком в соседнем доме живёт её внучка. Ума не приложу, как она этого не узнала, ведь почти каждый день видела Леночку и то, что изъян у неё такой же, как у неё, пальца безымянного нет. Когда родилась Леночка, соседка, что принимала роды, сказала матери, что ребёнок умер, и забрала девочку себе. Знали не понаслышке, что если прервётся ведьминский род, то и зло уйдёт, не найдя в кого вцепиться. Зоя Николаевна акушеркой работала в райцентре, но помогала некоторым рожать на дому, как и Арине. После новости, что ребёнок умер, мать заболела, уж как ни выхаживала её Маргарита, но ничто не могло спасти угасающую ведьму.

– Неужели тётя Зоя могла так поступить? – горячо выпалила Варя. – Это получается, Лена не её дочка?

– Она спасла девочку от мучений ведьмы, которая изводит всех при жизни, а потом нечистая сила рвёт ей душу на клочья перед смертью. Поэтому колдунья и хочет передать свою силу кровинушке, чтобы силы ада отпустили её, перестали терзать чёрную душу. Сила Маргариты стала не та, странная она ведьма была, больше гадала да порчу наводила, к счастью, урожай не сжигала заклятиями, так как сама любила покушать, и колхоз, где она раньше работала, многим помог ей в своё время. В те годы не особо верили в колдовство, в нечистую силу, хотя все в деревне знали, чей дом стоял на окраине. Она его потом заново отстроила, огород, цветник развела.

– Бабушка, – в голосе Вари появилась догадка, – я ведь не глупая.

– Конечно же, нет, – улыбнулась Прасковья Никифоровна.

– Тогда скажи, почему ты не скажешь, что ты и есть та самая Прасковья, а Ленка, получается, моя двоюродная сестра? А Маргарита твоя племянница? И ты не хотела отпускать меня потому что Лене двадцать и она готовится ведьмой стать? Никак не пойму.

Бабуля ничего не сказала, а только глянула на часы, а потом вздохнула и продолжила:

– Как-то приходит ко мне Зоя Николаевна и говорит, что боится за Леночку, кажется ей, что в ней тёмные силы просыпаться начали. Я говорю, в церковь сходи, свечку во здравие поставь, Николая Угодника проси, закажи молебен. Она расплакалась и говорит, что боится, вдруг Маргарита узнает, что обманули её. Забрали внучку и вырастили в неведении. Вот теперь я тебя спрошу, заметила ли ты в Леночке перемены?

– Бабуль, все мы меняемся, возраст у нас такой!

– Но и пальцев у тебя десять, а у неё девять, – в тон внучке ответила Прасковья. – Завтра ночь Ивана Купалы, отведи её на мост, кто его знает, может, зайчика встретите. Вдруг вернёт он ей пальчик, и станет она обычным человеком. Или пойдёт по стопам своих бабок девонька. Не дай бог. – Прасковья Никифоровна осенила себя крёстным знамением.

– Твоя история, конечно, очень занятная, бабулечка, я верю тебе, но идти на мост, чтобы встретить зайца, мне кажется бредом. Прости, пожалуйста, я не хотела обидеть тебя, – тихо проговорила Варя, видя, как побледнела бабушка.

– У него остался один шанс, – тихо проговорила она. – У Микитки. Да и у вас с Леночкой единственный способ остаться подругами и сёстрами – отвадить от неё силу нечистую. Потом уже ничего не исправить.

Глянула Варя на часы, а времени почти час ночи. Не стала звонить маме, как обычно, показалось ей уже слишком поздно. Со странным чувством легла спать и всё думала об интересной и страшной истории, которую рассказала ей бабушка.

На следующий день после обеда побежала к Зерновым. Посмотрела на дом Маргариты, соседки: не похож он на ведьмовское логово. Облицован красным кирпичом, и крыша такая красивая, цветы у ограды растут. Разве может у злой ведьмы быть такой дом?

Погуляли с Леной, Варе так и хотелось ей рассказать историю бабушки, но что-то останавливало её.

– А ты знаешь легенду о зайце? – вдруг спросила Лена.

Варя замотала головой, делая вид, что слышит о ней впервые. Подруга вкратце рассказала знакомую историю о семействе Верещагиных и о том, что раз в году заяц приносит палец ведьме, которая не хочет больше творить зла.

– Так ты тоже ведьма? – прямо спросила Варя. – У тебя же нет пальца.

– Ага, – рассмеялась подруга, – это же заяц откусил.

Девушки рассмеялись, Варе стало легко на душе. Тёплый июльский ветер нёс с реки запах свежести и прохлады. Свет фонарей освещал дорожку.

Внезапно девушки заметили движение на мостике. Варя, чуть не вскрикнув, сжала руку подруги. Прошептала:

– Смотри, там кто-то есть.

Лена сначала подумала, что Варвара шутит, а потом и сама заметила тень, а в свете луны очертания зверька. Это был заяц, который остановился на середине моста, словно ожидая, когда его позовут.

– Глянь, какой хорошенький, – проговорила тихо Лена, подошла к краю мостика и, присев, поманила зайца. Он медленно перебирал лапками.

В зубах Лена заметила у него что-то светлое – это был палец. Стало ей страшно, глянула она на место, где не хватало безымянного пальца, в глазах у неё потемнело и сделалось вдруг дурно, замутило. Варя подошла к подруге, та обернулась и посмотрела таким взглядом, что девушка закрыла рот руками. Это был взгляд ведьмы. Неужели, подумала Варвара, всё, что рассказывала бабуля, правда.

– Ответ за тобой, – услышала Лена голос. Звук исходил от зайца, хотя тот не шевелил губами. – Решай сама, на чьей ты стороне? Тьма или свет поведут тебя.

Внутри Леночки точно боролись две сущности – одна хотела схватить и задушить посланца с пальчиком в зубах, вторая же чуть не плача умоляла отречься от мрака и стать по-настоящему счастливой.

– Лена, я не хочу, чтобы ты стала ведьмой! – вдруг заплакала Варя.

Что-то в душе Лены дрогнуло, она вспомнила маму Зою, хотя голос нашёптывал ей неоднократно, что эта женщина не её мать. Потом подумала о папе, о друзьях, и перед глазами возник образ кирпичного дома старухи Маргариты, которая жила одна. Одиночество пело ей песни, целовало в закрытые веки и шило саван для будущей смерти.

– Я хочу быть человеком, – со слезами в голосе выкрикнула Леночка.

– Так будь им! – прозвучал голос откуда-то сверху.

Варя видела, как рассказ бабушки из прошлого обретал реальные очертания. Зайчик подскочил к Лене, её рука словно вспыхнула, и на месте отсутствующего пальца появился новый.

Мост засиял голубым светом. Зайчик начал расти, пока не превратился в десятилетнего мальчика. На нём были холщовые штаны, простая льняная рубаха. Прямые волосы шапкой закрывали лоб, из-под чёлки на девушек смотрели добрые серые глаза Микитки. Он улыбался и отступал, пока не растаял в сияющем свете.

Сделалось темно, звёзды рассыпались по небу. Девушки вышли на середину моста и, обнявшись, плакали. Леночка знала, что родители ей не родные, а тут ещё Варя призналась, что они двоюродные сёстры.

– Всё будет хорошо. Идём ко мне, у бабушки всегда есть пирожки, самые вкусные. Она столько всего знает о наших предках, обо всём мне рассказала. Я слушала и думала, что всё это просто легенда, а мы, оказывается, самые настоящие участники этой истории.

– Да, – вздохнула, соглашаясь, Леночка и снова обняла подругу. – Сейчас позвоню маме и скажу, что пойду к тебе.

– С ночёвкой?

– А можно?

– Конечно, бабуля будет только счастлива.

– Особенно если в её волшебную копилку попадёт история о том, как зайчик снова стал Микиткой?

– Да, – улыбаясь, кивнула Варя.

Николай Кадыков
«ПРАЗДНИКУ – БЫТЬ!»

Иллюстрация Бирло Полины Александровны

На центральной площади маленького немецкого городка стояла огромная ель. Когда её посадили – неизвестно, хроники были утеряны во время одной из войн, прокатившихся по городку в прошлом веке. Но старейшие горожане вспоминали, как в детстве они водили хороводы вокруг этой ели, и уже тогда она была высокой. Вполне возможно, что это было самое старое дерево в этой части Европы.

И вот теперь ель печально смотрела по сторонам и вспоминала прошлое. Много веков люди украшали её на Рождество и Новый год разноцветными гирляндами, с любовью развешивали игрушки на ветках, сыпали на широкие колючие лапы конфетти и забрасывали ленты серпантина к самой вершине. А какие ярмарки устраивали на праздники! На целый месяц площадь занимали бесконечные лавочки и лотки с новогодними подарками, хлопушками и петардами. На каждом шагу продавались всевозможные угощения, сласти и конфеты, мороженое и сладкая шипучая газировка. Вокруг таких лавочек постоянно вертелись дети, протягивая весёлым продавцам монетки, выпрошенные у родителей. Взрослые же жители городка особенно уважали ярко-красные киоски, в которых продавали яблочный и апельсиновый пунш.

Но недавно всё изменилось. Сначала в размеренную жизнь горожан вмешался карантин, по причине эпидемии какой-то странной болезни. Нет, ель тогда наряжали игрушками и гирляндами, но ярмарку отменили, и всё праздничное время дерево простояло в одиночестве, без привычных хороводов и весёлого гама вокруг. А потом ель и вовсе перестали наряжать, хотя карантин давно отменили. В рождественскую ночь на площади больше не собирались люди, лотки с подарками пропали, и лишь иногда к ели украдкой подбегали местные дети и тихо стояли рядом с ней.

Ель долго не могла понять причину такого странного поведения людей, как ни прислушивалась к разговорам прохожих. Следует отметить, что все деревья, цветы и даже грибы прекрасно понимают человеческие языки и очень любят, когда люди с ними разговаривают. Кроме, пожалуй, высокомерных баобабов, которые упорно отказываются считать людей разумными, отводя им место где-то между термитами и тараканами. Остальные деревья даже пытаются отвечать людям, но те никак не научатся разбирать слова в шелесте листьев и скрипе веток. Правда, иногда люди понимают язык некоторых грибов, но для этого им нужно эти грибы съесть.

Ещё у деревьев есть поразительные успехи в некоторых науках – математике, физике, химии. Живя сотни лет, они постоянно проводят разные эксперименты, и поэтому открыли многие законы намного раньше людей. И даже поделились знаниями с ними – все знают про случай, когда гениальная яблоня объяснила закон Всемирного тяготения посредственному человеческому учёному, догадавшись сбросить ему на голову яблоко. Или когда черёмуха – отличный химик – во сне с помощью запахов, втолковала человеку систематизацию химических элементов.

Причину отмены праздника ели поведал клёст, подслушавший разговор людей в местной ратуше. Оказывается, некоторым людям не нравится отмечать Рождество, и чтобы их не обижать, было решено праздник отменить. Что, по мнению ели, было довольно нелогично, ну не нравится тебе вид наряженного дерева – не смотри, но не мешай веселиться остальным. Впрочем, люди никогда не отличались любовью к логике, и об этом старой ели было хорошо известно.

Ель отвлеклась от тягостных раздумий и решила, что традиции забывать нехорошо. Не хотят люди праздновать и её украшать? Ну и ладно, украситься можно и самой, ничего хитрого в этом нет. Ель приметила трёх людей, проходящих мимо неё – низкорослых, смуглых и черноволосых, как на подбор – наклонилась и схватила каждого за шею колючими лапами. Потом выпрямилась и замерла. Люди дёргали ногами, пытались оторвать от шеи еловые ветки, но тщетно – дерево было намного сильнее. Минут через пять они затихли и просто висели, покачиваясь на ветру.

«Прекрасные получились украшения», – удовлетворённо подумала ель.

Ещё через десять минут вокруг дерева стала собираться толпа. Все кричали и указывали пальцами на висящих людей, многие снимали происходящее на телефоны. Потом приехали полицейские машины, их «мигалки» окрасили окрестные дома в синий и красный цвета.

«Прекрасный получился праздник, – радовалась ель. – Всё, как раньше. И людей много, и горят разноцветные фонарики. Даже полицейские сирены так празднично звучат. Так, что это? Пожарные приехали, тоже решили к нам присоединиться? Лестницы выдвигают, хотят мои украшения снять? Топоры несут… Пожалуй, праздник можно заканчивать. И так хорошо повеселились».

Ель разжала лапы, и тела висевших упали на землю. Их быстро отнесли к подъехавшей «скорой», и толпа стала расходиться. А ель всё смотрела на разноцветные огоньки, бегающие по стенам зданий вокруг площади, и думала про то, что на следующий год праздник нужно будет непременно повторить.

Сергей Кулагин «САМОЕ СОКРОВЕННОЕ ЖЕЛАНИЕ»

Иллюстрация Сергея Кулагина

Холодный северный ветер трепал ветки клёна за окном. Накануне включили отопление, но батареи были ещё чуть тёплые. Меня знобит, но не из-за отсутствия тепла.

– Игорь, ты что-то сказал? – хрипло спросил я.

– Нет. – За спиной, у камина, сидел мой друг. – Ни слова.

– Видимо, показалось…

Отрешённо я смотрел, как первые капли дождя хлестали по немногочисленным прохожим, затем вдруг резко потемнело и хлынуло как из ведра.

– Юр, ты бы прилёг, отдохнул, – произнёс Игорь.

«Вот и осень, за ней придёт зима, – думал я. – Не за горами любимый всеми Новый год. Бой курантов, подарки и целых десять дней выходных. Вот только не будет у меня всего этого. Тридцать первого числа я напьюсь вдрызг, загадаю желание, которое никогда не сбудется, и свалюсь пьяным под стол».

– Юр, ты слышал, что я сказал?

– Что сказал?

– Тебе нужно отдохнуть.

– Да, наверное…

– Ты стоишь у окна второй час.

– Я?

– Да, а ещё ты произнёс: «Не за горами любимый всеми Новый год. Бой курантов, подарки и целых десять дней выходных. Вот только не будет у меня всего этого. Тридцать первого числа я напьюсь вдрызг, загадаю желание, которое никогда не сбудется, и свалюсь пьяным под стол». Алкоголь не выход, надеюсь, ты это понимаешь?

– Ты веришь в чудеса? – ответил я вопросом на вопрос.

– Юр, желания сбываются, правда, но… – Он запнулся, а потом с грустью добавил: – Люди умирают, и никакой Дед Мороз не в состоянии их оживить.

– Тогда зачем он нужен? Зачем нас с детства приучают загадывать желания? Зачем?!

Вечерело. Дождь всё лил и лил за окном, словно вместе со мной оплакивал потерю родных.

– А зачем вообще праздновать Новый год?! – взорвался я. – Зачем все эти сказки про «желание», если главное неисполнимо?

«В самом деле, – размышлял я, – зачем? Дети чаще всего просят игрушку. В юности желания сопряжены с противоположным полом, учёбой, карьерой, деньгами. Каждый год люди загадывают всякую чушь, а когда наступает время попросить что-то поистине важное, увы, лимит исчерпан».

Ливень не прекращался, своим неумолкаемым рёвом он навевал ещё большую тоску и уныние.

– Юр, я думаю, весь фокус в радости и ощущении временного счастья. Людям нужно иногда собираться всей семьёй… Прости.

– Не извиняйся, – выдохнул я, вспоминая, как наша семья отмечала прошлый Новый год. Мама и сестра наготовили несколько «тазиков» различных салатов, отец достал и поставил на стол настойку собственного приготовления на кедровых шишках. Мы ели фрукты, выпивали, что-то вещал зомбоящик, потом достали горячее, под бой курантов бахнула пробкой бутылка шампанского. Некоторое время, выйдя во двор, наблюдали за канонадой фейерверков, посмотреть на которую желал практически каждый жилец дома, а порой не только посмотреть. Сестра и я, мы оба решили провести тот Новый год с родителями, словно чувствовали…»

Я повернулся к Игорю:

– Ты что-то сказал?

– Юр… – Игорь встал и подошёл ко мне, приобнял по-мужски, но меня рядом с ним уже не было. Мысленно я находился на участке дороги, где в лобовой атаке сошлись КамАЗ и серебристо-серый «Форд Фокус» отца. Водитель грузовика был пьян, но клялся, что сигналил, включал и выключал фары, в общем, делал всё возможное и невозможное, чтобы избежать столкновения. Тогда тоже шёл дождь. Всему виной чёртов дождь! Весёлая поездка на каток закончилась в километре от дома… Выжил, но с тех пор одна страшная, недоступная пониманию истина гложет меня – я никогда больше не увижу родных. Но даже если так, я всё равно загадаю желание».

Я заплакал. В горле запершило.

– Поплачь, – не отводя взгляда, чуть слышно произнёс Игорь. – Станет легче.

«Я… загадаю, обязательно загадаю», – упорно твердил я про себя.

* * *

Прошло три месяца. Приближался главный праздник года. Я был к нему готов. Салаты, настойка и всё остальное, как год назад. Компьютер на телевизор воспроизводил прошлогодние программы. В полночь, с последним боем курантов я громко и чётко произнёс:

– Пожалуйста, сделай так, чтобы они ожили, хотя бы до утра.

Во входную дверь позвонили. Я пулей метнулся в прихожую. На пороге стоял Дед Мороз.

– Мужик, с Новым годом! – нетрезвым голосом произнёс Дед. – Слышь извини, труба села, а я никак не врублюсь где тут у вас тринадцатая квартира?

– Этажом ниже, спустишься, и налево, красная дверь в конце коридора.

– Вообще крутяк! – обрадовался мужик. – Спасибо и пусть твоё желание сбудется, я же типа волшебник.

Я грустно ухмыльнулся и закрыл дверь.

«Глупостью было надеяться. Все мои близкие мертвы!»

Истерика, ступор. Вернуться в реальный мир помог звонок Игоря:

– Юр, привет! С Новым годом! – задорно начал друг, а потом сочувствующим тоном добавил: – Ты, как? Приехать?

Я чувствовал, что Игорь говорит искренне, он бы и правда приехал, но какой в этом смысл.

– Игорь, всё норм. С Новым годом! – ответил я и отключил вызов.

И вдруг я понял: чудес не бывает. Нужно принимать жизнь такой, как она есть. Нельзя подготовиться к потерям, они всегда приходят неожиданно. Чтобы уничтожить смерть как физическую реальность мира, надо уничтожить сам этот мир…

Неожиданно в квартире погас свет. Я приоткрыл входную дверь, осмотрелся, по всему выходило, что обесточен весь дом.

«В моём случае это уже не имеет никакого значения, главное – добраться до выпивки», – снова закрывая дверь, отрешённо решил я.

В квартире было на удивление тихо, на душе пусто. В комнату я возвращался на ощупь.

* * *

Едва я открыл дверь, в комнате вспыхнуло множество свечей. На какое-то время я оказался ослеплён, а когда проморгался, привыкая к свету, ахнул от удивления. Отец и мать сидели за столом, сестра с ногами забралась в кресло. Родные внимательно слушали диктора, вещающего какую-то муть с экрана телевизора.

Я растерялся. Сжав кулаки, поочерёдно вглядывался в лица, пытаясь убедить себя, что не сошёл с ума. Отец что-то сказал, я не разобрал, мама рассмеялась, прыснула сестра. Я боялся кричать, боялся подойти ближе, а потом увидел стоящего у окна человека со скрещёнными на груди руками. Он был мне знаком, точнее, его знал каждый живущий на Земле. Должно быть, я застонал от отчаяния. Это оказался Дед Мороз.

– Ты? – прошептал я, пытаясь убедить себя в реальности происходящего.

Голос отца эхом доносился откуда-то издалека: «Жаль, Юрки с нами нет». Я попытался подойти к родным. Остановила какая-то невидимая преграда. И тогда я закричал: «Отец, я здесь!» Ни он, ни мать, ни сестра меня не услышали.

– Бесполезно, они всё равно тебя не услышат, – ухмыляясь, сказал Дед Мороз.

Несколько минут мы стояли молча и тихо, разглядывая друг друга.

– Подойти к ним ты тоже не сможешь, – выдержав паузу, добавил он с усмешкой.

«Деда Мороза не существует. Это выдуманный герой, как Супермен. Это просто персонаж доброго человека, делающего в конце года всем людям Новогодний праздник. Праздник детства, с ярко наряженной ёлкой, стихами, песнями, шутками и весельем… Извини мужик, я не верю дружелюбным улыбкам, собаки тоже искренне скалятся. Кто ты?»

Лицо Деда Мороза стало серьёзным:

– Ты прав, Дедов Морозов не существует. – Он скинул халат и валенки, сорвал бороду и парик, бросил всё на пол. – Бог дарит людям страшные подарки. И самый страшный из них – это смерть близкого человека, о которой невозможно забыть. Несправедливо, правда?

Я молча кивнул, угрюмо глядя на неизвестного.

– Кстати, ни Он, ни это пугало, – мужчина пнул лежащий на полу новогодний наряд, – не в состоянии что-либо изменить, только я.

– Ты можешь оживить моих родных? – спросил я, подрагивающим от волнения голосом.

Сердце застучало чаще, я непроизвольно сделал глубокий вдох-выдох, пытаясь собраться с мыслями. Взгляд неизвестного упёрся в меня, человек вновь ухмыльнулся и выдал:

– Не я, твоё желание.

Я не мог выдавить ни слова. Какая-то часть меня знала, что происходящего просто не может быть. Люди не восстают из мёртвых. Страх метался в моей голове, он захватил каждую частицу тела. Я жаждал верить, но…

– Ты дьявол, да? Тебе нужна моя душа?

– Юрий, зачем же так вульгарно? – мужчина разразился хохотом. – Одной душой Великую войну не выиграть.

– Войну?

– Люди, единственные существа, у кого ещё остался остаток свободы в выборе добра и зла. Вас создали такими. А знаешь, что самое смешное?

– Что?

– Раз в тысячу лет среди вас рождается способный воплотить своё желание, но трусит, боясь потерять свою никчёмную душонку.

– Я не трус, их жизнь – моё самое сокровенное желание, но…

– Но ты боишься ошибиться. Запомни, зло смешано с добром, но сделалось злом, лишь потому, что люди сами так решили. Скажи, оживить твоих родных – это добрый или злой поступок? – Я пожал плечами. – Сатана в каждом из вас, так же как Бог, но чаще, как говорила одна известная мадам, глисты.

– Значит, ты всё-таки верховный демон зла?

– Называй как хочешь, у меня много имён. Дьявол ничем не хуже остальных. Кстати, скоро рассвет.

– И что?

– Они ожили, как ты желал. Точнее, воскресли на несколько часов. С первыми лучами солнца погаснут свечи и их праздник закончится. Твоя душа или семейное застолье – выбирай!

Это был шанс, но я до сих пор не мог в него поверить. А ещё я струсил. Боялся стоящего напротив дьявола, боялся последствий, просто до жути боялся…

– Что нужно делать?! – решительно воскликнул я, увидев, как разом погасло несколько свечей.

– Уже ничего, – заулыбался дьявол, – для воплощения желания достаточно было мысленно отдать команду, вот такие у нас в аду инновации. Здорово, правда?

Меня уже порядком утомил этот разговор, я пожал плечами, желая одного – чтоб родители ожили, а этот гад убрался туда, откуда пришёл.

– Увы, ты бессилен что-либо изменить, даже их оживление, – махнув в сторону праздничного стола, произнёс демон.

– Зачем останавливать?

– Долго объяснять, послушай моего совета – беги.

Только что дьявол стоял напротив меня и вдруг исчез. Погасли свечи, все, что ещё горели. За окном перестал идти дождь. Впрочем, я уже ничему не удивлялся. Я развернулся, собираясь шагнуть к родным, но между нами оказался вошедший в комнату Игорь.

– Юр, привет! Ты не брал трубку, и я решил… О, Господи!..

С глухим рычанием отец зубами вцепился Игорю в горло. Кровь фонтаном брызнула из разорванной артерии, вызвав радостные крики матери и сестры. Скаля гнилые зубы, сестра кинулась Игорю в ноги, схватилась за левую голень, без усилий оторвала кусок мяса, вместе с джинсовой тканью, и выскочила из комнаты. Игорь, хрипя, упал. Ко мне с вытянутыми вперёд руками шла мама…