Сергей Куковякин
Лекарь
Глава 6 Ревизия воспоминаний
Аркадий Аркадьевич, а в сей момент – Алексей Найденов ещё целую неделю из своей комнаты почти и не выходил. Только в туалет и обратно.
Сказался больным. Парню поверили, даже еду ему с кухни приносили. Больше семи дней в своей комнате отсидеться не получилось – новые ученики в медицинскую школу Города прибыли и для них надо было места освобождать.
Чем в это время занимался? В себя приходил. Это вам не шуточки в такой ситуации оказаться. Жил себе жил, работал, путешествовал, а тут раз – на какой-то тебе Зеленой оказался в шкуре младшего лекаря. Стресс, ещё и какой.
Первые дни, то неожиданно в сон проваливался, то опять всего потрясывать начинало… Лежал всё больше на кровати и, если можно так сказать – в голове своей копался. Теперь – своей. Ревизию проводил, смотрел – что ему досталось.
Вспоминать, вернее перебирать полученное наследство, сначала очень плохо получалось, но потом как-то приспособился.
Воспоминания, они не как книги на полке в библиотеке в строгом порядке стоят, а все перемешаны.
Просматривать их от ближним к дальним лучше получалось. Лежал с закрытыми глазами Аркадий Аркадьевич и как файлы в компьютере проглядывал…
Вот экзамен буквально несколько дней назад в медицинской школе был. Полезное воспоминание? Скорее да, чем нет. В такой ситуации каждая крупинка информации для дальнейшей жизни здесь важна. Понял почти сразу Аркадий Аркадьевич, что обратной дороги у него нет – тут, на Зеленой, ему теперь отведенные годы провести придётся.
На экзамене достались Алексею Найденову три вопроса. Первый, а это было здесь традиционно – по истории врачевания на Зеленой. Начиналась она с прибытия сюда переселенческого корабля. Алексей правильно назвал фамилии и имена первых медиков поселенцев, озвучил чек-лист подготовки медицинской капсулы к работе. Ну, всё как по писаному в инструкции выложил.
Сами медкапсулы давно уже только экспонатами в музее медицинской школы были, а работа на них непонятно для чего изучалась. Так Алексей считал, вернее информацию об этом Аркадий Аркадьевич просматривая его память выявил.
Второй вопрос был про лечение болотницы. Это тут одно из самых распространенных заболеваний. Каждый лекарь с ним хорошо знаком должен быть. Алексей и здесь, по его оставшемуся в памяти мнению блеснул. Все симптомы озвучил, про лечение рассказал. На дополнительные вопросы въедливой комиссии ответил.
Тут он немного схитрил. Специально, отвечая по билету не всё про болотницу, что знал выложил. Ему про это вопросы и задали. Для вида лоб наморщив, тяжело вздохнув он и выдал уже для ответа заранее подготовленное. Лекарь хорошим артистом должен быть, так их в медицинской школе учили. Правильно, кстати. Лекарю много социальных ролей надо уметь играть – где-то суровый вид на себя напустить, где-то и родимую мамочку сыграть…
Маму свою, отца – тоже, Алексей не помнил. Не отложились их образы в его памяти. Аркадий Аркадьевич как не копался, ничего про них не обнаружил. Найденов был сиротой. Кстати, фамилию такую ему в приюте только дали. Имя – тоже.
Про сам приют воспоминания были. Всё больше про драки. Сначала Алексею доставалось, особенно когда он один был, а его противников несколько. Потом ситуация кардинально поменялась и не ему уже приходилось из разбитого носа кровь разбрызгивать. Нет, иногда побеждали и его, но случалось это редко.
По годам в сиротском приюте имелись ещё и воспоминания о том, что есть постоянно мальчику хотелось. Хорошо кормили их только тогда, когда в заведение комиссия какая-то приходила. Тогда их в чистое переодевали, порции чуть ли не в два раза больше становились…
Ребятишки мечтали даже, чтобы их сиротский приют почаще проверяли, но такая удача выпадала редко.
Учиться в школе приюта Алексею было скучно. Аркадий Аркадьевич для себя сделал предположение о том, что видно хороших педагогов в приюте не водилось. Тут ведь как преподавать. О самом вроде скучном можно так рассказать, что раскрыв рот тебя будут слушать.
Самому Аркадию Аркадьевичу повезло – встретились ему такие педагоги. Сколько уж лет прошло, а он их до сих пор помнил.
В медицинской школе Города учиться уже было интереснее. Кроме того, сирота понимал, что надеяться ему не на кого, самому надо по жизни пробиваться. Найденов до позднего вечера просиживал в своей каморке над книгами, по своей инициативе ходил на дежурства в медицинские заведения Города.
Добровольному, а самое главное – бесплатному помощнику в городских больницах были рады. Специально Алексея, конечно, на его дежурствах ничему не учили – какой дурак себе будет конкурента готовить, но глаза то у него и уши имелись.
Тут подсмотрит Алексей что-то для себя новое, здесь со всей внимательностью послушает, как лекари у пациентов об их болезнях расспрашивают, какие вопросы в каком порядке, чтобы ничего не пропустить, задают.
В медицинской школе, само-собой, многому учат, но практика есть практика. Про всё в различных ситуациях рассказать не возможно, да и преподаватели в медицинской школе программой по рукам и ногам связаны. Опыт у них тоже разный. Про что сами делали – поведают ученикам и всё…
Алексей во все мелочи вникал, что не понятно было – спрашивал. Когда от него и отмахивались, а где-то и расскажут, что и как старательному парнишке.
Ещё в сиротском приюте Алексей уяснил, что в общении со старшими по возрасту и положению лучше лисий хвост, чем волчий рот. Так одна из воспитательниц приютских говорила. Лис и волков на Зеленой, правда, не водилось, это были легендарные звери с далекой родины переселенцев.
Третий вопрос был посвящен медицинскому надзору за городским водоснабжением. Тут также Найденов не сплоховал. Вопросы профилактической медицины им подробно на лекциях излагали и так получилось, что материал про водоснабжение он самым последним перед экзаменом повторял…
Глава 7 Тяжелые роды
Завтракали Мария и Медведь поздно. Позёвывали, друг на друга с улыбочками поглядывали…
– Не потеряют тебя болящие то? – Мария положила на блюдо Медведя ещё пару больших кусков мяса.
Мужиков, их мясом кормить требуется. Желательно почаще и побольше. Ещё матушка Марии говаривала, что с крахмала только воротнички у рубашек стоят…
– Их много, а я один… Подождут. – отмахнулся Медведь и хитровато Марии подмигнул. – Скажу – к больному в поселение за болотом приглашали… Вот там и задержался.
– Ну-ну… Смотри…
Ещё один кусок мяса появился на блюде Медведя.
– Сама то ешь, что всё мне подкладываешь. – травник поднял глаза на Марию.
– Так, хороших работников не жалея кормить надо, – лукаво и со значением произнесла Мария.
– Ну, тут мы рады стараться. – сдерживая смех ответил Медведь. – Всегда готовы. Хоть прямо сейчас…
– Ну тебя, работничек. – уперла руки в бока повитуха. – Белый уж день на дворе. Хватит сладенького…
Травник понял, что больше ему сегодня не обломится.
– Так ведь и не рассказала, как вчера баба разродилась, – зарыскал глазами по столу Медведь.
– Что ищешь? – обвела взглядом всё находящееся на скатерти Мария.
– Соль, – продолжая выискивать нужное ответил Медведь.
– Да вот же она. – указал Мария на деревянную ёмкость с белыми кристалликами. – За кувшином.
– И правда. – протянул руку за солонкой Медведь. – Опять немного не досолила…
– Как водится пошла та баба рожать в дом к родной матери, – продолжила прерванный вчера вдруг возникшими неотложными делами рассказ Мария. – Меня прямо туда и пригласили…
Травник, жуя досоленный по своему вкусу кусочек мяса, мысленно одобрил действия бабы. Чем меньше народа о родах знает – тем лучше они пройдут. Зачем бабе лишнее страдать за всякого, кто о родах её узнал. За каждый грех узнавшего придётся ей боли терпеть… Только два человека могут знать о предстоящих родах безнаказанно для роженицы – это её родная мать и повитуха.
– Пришла она в дом матери, удалили там всех лишних под благовидным предлогом, выбрали мы с её матушкой укромный уголочек… Одна с нами в избе старая-престарая старуха осталась – ходить она уже давно не может. Велели мы ей притвориться спящей – как будто она ничего не видит и не слышит. Все окна и двери мы в избе открыли, волосы бабе распустили, в чистую рубаху переодели, а тут у неё схватки и начались… Вроде и не первого ребеночка та баба рожала, и перед родами у всех знакомых прощения попросила, а начала она мучаться. Расстегнули мы бабе ворот на рубахе, сняли с неё кольца и серьги – продолжает мучиться. Отпёрли в избе все замки, все узлы, что увидели, развязали, а всё равно плохо дело идёт. Баба орёт, а родить не может…
Медведь даже есть перестал – внимательно Марию слушает.
– Мужа позвали. Прибежал – морда красная, запыхался… Ему сказали ворот расстегнуть, пояс снять. Растёрла ещё я поясницу бабе, живот её маслом смазала – всё никак не родит… Схватки идут, при каждой, чтобы остуды не было, я живот бабе платком накрываю, – вспоминала вчерашнее Мария. – Не помогает тепло, значит – надо живот чем-то остудить. Холодок то, он для ускорения родов хорош. Была бы зима – снегу бы на живот бабе положила, а тут только и была в избе холодная вода. Понятное дело – не помогла она…
Мария, рассказывая, вновь переживала всё вчерашнее. Её эмоции передались и травнику. Не закрылся он вовремя – не с больным он сейчас был, вот и расслабился.
– В пустую бутылку надо было дать подуть, – влез с советом в рассказ Марии Медведь.
– Дули, как не дули – не помогло. – Мария без всякой обиды посмотрела на травника. – Не дурнее паровоза…
– Рвоту тогда надо было вызвать, – продолжал давать советы Медведь.
Любой человек, когда эмоции его захлестнут, глупеет. Кто больше, кто меньше. Вот и на Медведя эмоциональное заражение от Марии подействовало – начал он, травник, матёрой повитухе советы давать. Смешно немного это даже…
– Само-собой, роженицу сорвет и это силы ей даст… – не обиделась и сейчас на советчика Мария. Он же с доброй души так говорит, переживает за свою любушку-голубушку. – Пробовали и это – её же волосы в рот ей вкладывали. Рвёт её, а родам это не помогает… Поводили мы ту бабу по избе с её матерью – не разродилась. Муж ее на свой спине потаскал – не помогло. Подвесили мы тогда её на верёвках на брус под потолком – это и помогло. Помучилась она ещё немного и родила.
– Кого хоть? – опять принялся за мясо Медведь.
– Кого-кого – мальчика. – улыбнулась Мария.
Глава 8 В Лесной
Выставили Алексея Найденова за ворота медицинской школы, хорошо, что ещё завтраком накормили. И так сверх положенного сколько дней место в общежитии занимал…
С ног до головы младший лекарь в казенное одет, в кармане денежек не так чтобы и много, в руке зеленая брезентовая сумка от большого лекарского набора. Набор хоть и большим называется, а сумочка – не велика. Да у Найденова всё имущество туда вошло, а ещё и место в ней осталось. Много ли у сироты вещей – пара запасного нательного белья, три пары носков, полотенце, рубашка. Ну, ещё чуть-чуть по мелочи – мыло, зубная щетка и порошок для той же цели, иголка с нитками, ножницы, ложка с вилкой. В кармане, кроме монеток, складной ножик и спички. Вот и всё богатство.
Да, ещё документы имеются и ярлык на проезд до Лесного. На поезд.
Ну, ножки-ножки, ведите на железнодорожный вокзал…
Так… Вот тебе и Город. Ещё и столица Зелёной… Самый большой небоскрёб в три этажа. Хорошо ещё из кирпича…
Раньше Аркадий Аркадьевич, а теперь Алексей Найденов денег на общественный транспорт решил не тратить, а пешочком прогуляться по столичному городу. Когда ещё такое придётся. Закрутят-завертят дела службы в Лесном, не до поездок в Город будет.
Улицы камнем мощены, довольно чисты и ухожены. В центре. Чуть в сторону – деревня-деревней… Вывески аляповаты. Народу – не много. Одеты прилично, но в большинстве своем в что-то типа форменной одежды. На груди – знаки об окончании учебных заведений, у тех, кто постарше – медали.
– Военные? – задал сам себе вопрос Аркадий Аркадьевич.
– Не обязательно. Так тут принято одеваться и учителям, и лекарям, и инженерам. Уже не говоря о государственных чиновниках, – сам себе на вопрос ответил Аркадий Аркадьевич.
В очередной раз памятью Алексея Найденова он воспользовался. Практически уже без всяких со своей стороны усилий, на автомате.
Вокзал размерами и архитектурными изысками не поражал. Всё было строго и функционально.
– Возведен по единым утвержденным образцам строительства государственных учреждений… – подсказала память Найденова Аркадию Аркадьевичу. – В Лесном точно такой же будет.
Не только в Лесном. Такие же здания ждали Алексея и в Торфяном, и в Листвянке, и в Боре… Вздумает он в Верхний Посёлок на поезде отправиться – там опять такой же вокзал будет.
Железная дорога на Зелёной государственная, поэтому и всё вокзалы как братья-близнецы. Абсолютно одинаковы здесь и казармы в армии, здания судов, больниц, школ, пунктов охраны порядка… Нет, школа от больницы отличается, но школы в Бору и Торфяном, к примеру, словно зеркальные отражения.
Аркадий Аркадьевич посмотрел на вокзальные часы, пробежался глазами по куцему расписанию. Через час у него уже и отправление…
Кстати, с первого жалования надо себе часы купить. Что за лекарь без часов – ни частоту сердечных сокращений посчитать, ни узнать, что время обеда или окончания службы сегодня уже наступило. Или прямо сейчас этот нужный ему прибор для измерения времени приобрести? Немного серебра у него имеется – на дешевый вариант хватит.
– До Лесного. – молодой человек со значком младшего лекаря протянул свой ярлык на проезд в окошечко кассы.
– Один билет второго класса до Лесного…
Буквально через минуту Аркадий Аркадьевич получил взамен ярлыка свой проездной документ.
– Для выдачи оружия пройдите в кабинет номер три, – долетело до него ещё из окошечка кассы.
Аркадий Аркадьевич, вернее – Алексей Найденов чуть на ровном месте не запнулся.
Оружие? Какое оружие? Зачем?
Пошарил в памяти…
Всё оказалось правильно. На железных дорогах часто пошаливали.
Младший лекарь – государственный служащий?
Государственный.
Самый что ни на есть.
Вот.
Ему на время проезда по железной дороге и полагается получить оружие. Причём, не только получить, но и использовать его по прямому назначению, если лихие люди напасть на поезд надумают. Стрельбе он обучен – соответственная запись в его сертификате имеется.
Выдают оружие на время нахождения в пути и ветеринарам, и фармацевтам, и школьным учителям… Всем, кто на правительство Зеленой работает.
Военным не выдают – у них оно уже и так имеется.
Выдают ещё и патроны. Если не используешь их – сдашь вместе с оружием в пункте прибытия. Тогда и отметочку об этом в своих документах получишь.
Надо сказать, при очередном получении ежемесячного жалования ещё за это и денежное вознаграждение тебе выдадут. Ну, за то, что с оружием в руках поезд защищал. Ежели же пострелять пришлось, ещё и за каждого убитого и раненого нападавшего премию выдадут. Тут всё зависит от того, какая за кого награда назначена. Иногда, если повезёт, за несколько месяцев столько жалования не получишь, как за какого-нибудь известного разыскиваемого разбойника. Тут не только часы себе купить можно, но и что-то повесомей…
Да, если ранят – лечить тебя положено за государственный счёт. Убьют – семья деньги получит.
Аркадий Аркадьевич не горел желанием участвовать в боестолкновениях. Настрелялся он в своё время. Больше тридцати лет уже прошло, как он убивал и сам имел возможность был убитым, но повторения подобных ситуаций ему как-то не хотелось.
Нет, если надо будет – он постреляет, но лучше бы уж без этого…
Кабинет номер три в здании вокзала был посещен, всё полагающееся младшему лекарю выдано.
Сейчас можно и на перрон…
Так, так, так… Это что у нас такое? Самый настоящий паровоз?
Точно – паровоз!
Никогда на паровозе не ездил…
Ну, всё когда-то в первый раз бывает…
Во тут как – переселенческие корабли, паровозы, нападения на поезда… Романтика…
Стоп.
Память Алексея Найденова подсказывала, что кормить Аркадия Аркадьевича дорогой никто не собирался. Вагона-ресторана в поезде до Лесного нет. Пассажирам самим о своем пропитании в пути надо озаботиться.
Где тут еды в дорогу купить можно?
Ага, буфет на вокзале имеется. Туда нам сейчас и дорога…
Глава 9 Мешок на голове
Случай родов, которые Мария вчера принимала, с Медведем они весь завтрак обсуждали. Настоящий консилиум у них получился.
Правда, временами травник с темы родовспоможения съезжал и намеки всякие-разные начинал делать. Мария не поддавалась…
– Надо было недалеко от бабы той ещё железный нож положить, – поучал Медведь. – Нож – он боль режет. Меньше бы пришлось бабе страдать.
– Топор ещё скажи, – не приняла его запоздалый совет повитуха.
– Можно и топор, почему нельзя… Топором тоже боли можно снимать. Придёт к тебе мужик или баба с болями в пояснице, положишь их на порог и давай не сильно топором по пояснице постукивать. Постучишь-постучишь, порежешь боль, а она и отпустит. Боится топора боль. – не сдавался Медведь.
Мария на него только рукой шутливо помахивала. Говори, говори мол, да не заговаривайся…
– Железный нож ещё не то лечит. Даже если кровь из носа пошла, с помощью железного ножа её можно остановить…
Медведь чуть не пять минут рассказывал, как это делается. Мария его слушала, но для себя решила таким методом не пользоваться. Глупость всё это, а не лечение…
– Так. Всё. Домой к себе тебе пора. Заждались уже тебя там, – прервала поток словоизлияния Медведюшки-батюшки повитуха.
– Ну, коли гонишь – ухожу. – для вида якобы обиделся Медведь.
– Иди, иди, пора тебе серебрушки уже начать зарабатывать. – усмехнулась его тайная сердечная подруга. – Полон двор у тебя уже болящих. Стонут – сюда даже слышно.
Хорошо утром по лесной тропинке прогуляться…
С неба лысую голову не жарит, ветерок обдувает – отгоняет зевоту. Не выспался сегодня травник, вот совсем не выспался…
Ну вот – Марии опять забор не поправил… Более интересные дела нашлись…
Шаг за шагом приближался Медведь к своему жилищу, а в голове всё прошедшая ночь вертелась. Что да как… Вот тебе и Мария… Ох и затейница…
– Шшш… – тихо за спиной прозвучало и что-то промеж лопаток травника кольнуло. – Стой где стоишь…
– Стою.
Медведь замер на месте, голову не стал поворачивать. Что-то лишнее или кого не надо увидишь, дальше и идти не придётся. Войдёт острое в тело белое, прямо в сердце и всё…
– Тебя Медведем зовут? – задал голос за спиной вопрос.
– Ну, меня… – не стал отказываться остановленный посреди леса.
– Травничаешь? – тут же последовал следующий вопрос.
– Травничаю, – не стал наводить тень на плетень Медведь. – Немного…
– Давай не скромничай, – усмехнулся кто-то за спиной.
Голос другой. Значит – за спиной минимум двое. Да с ножиками…
– Да он это… Самый лучший тут травник. Народ к нему из дальних поселений даже приезжает…
Третий голос.
Во. Трое. Ситуёвина…
– Ты, мил человек, давай не дергайся. Мешок на голову сейчас мы тебе накинем. Помочь от тебя требуется… Сделаешь своё дело – жив и цел останешься. Сюда же потом тебя и выведем.
Опять новый голос…
Уже четвёртый.
Четверо на одного. Лучше уж пока подчиниться… Потом видно будет…
– Хорошо, – опять же не поворачивая головы ответил Медведь.
Силён он, но тут сразу четверо… Да не пустые…
Чьи-то руки мешок на голову травника напялили, кто-то крепко его за правое предплечье ухватил.
– Пошли тихонько, мил человек…
Это снова тот голос, что последним был.
Медведь не ответил.
Шли долго. Сначала лесом. Хоть у Медведя и на голове мешок, но уши то ему ничем не заткнули. Ветерок ветками играет, знак травнику подает о месте, по которому его куда-то ведут.
Нос тоже у Медведя чует. Водой потянуло. Как от болотца или от речки небольшой. Нет, всё же болотце, речной запах свежее…
Вот и под ногами зачавкало… Эх, сапоги у Медведя сегодня на ногах новые, праздничные, расчушит он их по этой болотине…
Да что уж о сапогах горевать, тут о голове думать надо…
Как же, выведут его обратно! Не первый раз уж такое… Утащат знахаря разбойнички в лес и с концами… Им чужие глаза, уши и язык не нужны. Справит своё дело знахарь, а его и ножом по горлу. В лесах и болотах беглых каторжан и солдат-дезертиров сейчас хватает…
Болотина кончилась, снова по лесу Медведь и его конвоиры двинулись.
Далеко куда-то травника ведут, торопятся, даже ни разу и не присели.
Дымком потянуло. Куда-то пришли?
Точно. Злодеев кто-то окликнул, но последний голос ответил, что свои мол. Ну, кому – свои, а кому – не очень…
– Привели кого надо?
Опять другой голос. Такого ещё не было. Характерное поскрипывание в нём присутствует. Ну, точно. Горлянку человечек перенёс, крепок значит. Из десятка после её один-два выживают…
Мешок с головы Медведя кто-то сдёрнул.
Так. Место совсем не знакомое…
Перед травником стоял мужик. Здоровущий – не хлипче Медведя будет. На левой щеке клеймо государственной каторги, а пониже его циферка крест на крест перечёркнутая. Полностью назначенные ему годы отбухал кайлом душегубец. На правой щеке тот же рисунок раскаленное железо оставило и снова перечёркнутая циферка. Ага, понравилось ему на каторге, второй раз решил туда заглянуть…
Вот на лбу, где опять же каторжанское клеймо имелось, циферка была целенькая. Своими ножками, а не по казённому разрешению кирку мужик бросил.
Беглый. Такому, если поймают – смерть. Даже и разговоров вести с ним не будут. Веревку на шею и повесят сушиться на ветке…
– Пошли за мной. Сразу говорю – не дури, бежать здесь некуда… – предупредил Медведя беглый.
Плохо, плохо, плохо… Лицо своё он мне показал… Живым теперь точно не отпустят…
На Медведя как холодком откуда-то повеяло.
