Сергей Казанцев
Тульпа

Полная версия

Монах

Библия: стих Евангелия от Иоанна – В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог.

Аэропортовый автобус-шаттл, мягко преодолевал серпантин дороги, ведущей к храму Джокханг, расположенному в горах Тибета. Данил, обхватив свой рюкзак руками, расположив его на коленях, смотрел в окно на проносящийся мимо не слишком насыщенный из-за горной местности пейзаж. Гид, стоя в самом начале прохода у водительского места, что-то рассказывал на ломаном английском. Но Данил его не слышал, погрузившись полностью в свои мысли и воспоминания.

Эта путёвка, досталась ему нахаляву, изначально по ней должна была ехать его мама, но у неё появились какие-то дела. Скорей всего мама, как и любая любящая своих детей женщина, видя, как страдает её сын после внезапного расставания с девушкой, решила таким образом развеять сына, поменять хоть на время его окружающую обстановку. Показать наглядно, что жизнь после того как любовные отношения прекратились, не заканчивается.

Какими бы ни были благими намерения мамы, за которые Данил естественно ей был благодарен, но боль в душе пока никуда не делась. Продолжая мучить и терзать Данила, заставляя вновь и вновь возвращаться в свои воспоминания, где он и, как ему казалось, Полина были счастливы.

Автобус въехал во владения храмового комплекса, на территории которого находилась гостиница «Yak», именно в неё предстояло заселиться Данилу. Сам Данил не являлся поклонником буддийской архитектуры, не был паломником или почитателем Будды, всем этим больше интересовалась его мама, будучи по профессии востоковедом. Он же прибыл сюда, чтобы поменять обстановку, получить новые эмоции. Сложно, даже невыносимо находиться в квартире, парке, улочке, городе, где всё напоминает любимую, а также со слов мамы «чтобы путёвка не пропала».

– Рassport? – спросила милая девушка азиатской внешности на ресепшене.

Данил протянул свой загранпаспорт с обложкой винно-бордового оттенка. Это была первая его заграничная поездка, поэтому паспорт блистал новёхонькой обложкой. У немецкой семьи, стоящей за ним в очереди, паспорта выглядели так, как будто они побывали во всех странах земного шара, и Данил ещё не знал, завидовать этому факту или нет.

– Цой Данил Сергеевич? – произнесла вопросительно девушка на ресепшене, поглядывая на фотографию в паспорте и на самого Данила.

Сперва, Данил кивнул головой, но когда понял, что этого недостаточно, произнес;

– Yes it’s me, – и улыбнулся девушке.

Корейская фамилия Данилу досталась от отца, который, к удивлению, окружающих, не был корейцем. Бабушка с дедушкой по отцовской линии Данила имели чисто славянские корни. Отец поменял фамилию с Трунова на Цой в память о своём кумире и певце, погибшем в автокатастрофе, Цое Викторе Робертовиче, лидере группы «Кино». А та в свою очередь досталась его сыну, вот так парень, совершенно не похожий на корейца, приобрёл фамилию знаменитого певца.

Английский Данила желал быть лучше, но для общих фраз и вопросов его вполне хватало. Девушка очаровательно улыбнулась в ответ, обнажив свои нереально белые и ровные зубы.

– Do you have any luggage? – спросил мужчина в специальной форме отеля, стоящий рядом с девушкой, которая, что-то записав в компьютер, протянула ему паспорт.

– No, – произнёс Данил и, показав свой рюкзак на плече, дополнил:

– This is all my luggage, – мужчина улыбнулся в ответ и показал рукой, ладонь которой была покрыта белой перчаткой, в сторону лифта, произнёс:

– Your room is on the second floor, number 38, – и протянул другой рукой ключи с биркой, которая при внимательном взгляде оказалась магнитной картой для открывания двери.

Номер выглядел шикарно, с большой кроватью, застеленной белоснежным постельным бельём. Хоть с общей ванной и туалетом, но кругом была чистота и порядок – в общем Данилу понравилось, так как весь номер был в его распоряжении.

Достав из рюкзака свой ноутбук, он тут же поставил его на зарядку, потом, подумав, рядом положил смартфон, тоже подзарядиться, хотя он и был заряжен на шестьдесят процентов. После чего, выудив из недр рюкзака чистое нижнее бельё и носки, отправился принять душ с дороги. Настроение поднялось, грустные воспоминания улетучились на второй, а то и на третий план.

Все четыре дня, что Данил проведёт в храмовом комплексе Джокханг, были буквально расписаны поминутно. Основное время, конечно же, занимали сами экскурсии, естественно с гидом, правда, к сожалению, англоязычным. Так получилось, что Данил попал именно в такую группу, не он выбирал, на его месте должна быть мама, а она английским владела в совершенстве.

В обед, в номер постучали и пригласили на ланч, во время которого мужчина, не особо похожий на китайца, больше на таджика или узбека, на хорошо поставленном английском, рассказал о распорядке дня, предстоящих экскурсиях, что ждёт группу туристов, с чем гости ознакомятся в эти четыре коротких дня. После ланча попросил всех собраться в холе отеля, чтобы проследовать на первую экскурсию.

***

Плетясь позади группы, так как не особо понимал всего, что говорит гид, который вёл иностранных туристов за собой, Данил пытался фотографировать попадающиеся на пути достопримечательности на свой телефон. Понимая, что мама сильно расстроится, если он не привезёт с собой гору фотографий. Группа остановилась недалеко от паломников, которых тут было гораздо больше туристов. Люди азиатской, восточной внешности, положив на каменные плиты развёрнутые тряпочные коврики, молились в сторону каменной стены, сперва стоя, а потом постепенно принимая горизонтальное положение, укладывая свои ладони на тряпки, лежащие по обе стороны тряпичного коврика.

Слышалась речь на неизвестном Данилу языке, кто-то напевал, заунывно читая заученные слова. Всё это выглядело как постановочная сцена, слишком непохожая на мир, в котором вырос и жил Данил. Среди всех молящихся, один мужчина выделялся особенно: на нём была монашеская одежда из бордовой накидки, жёлтого пояса и синих подлокотников, надетых прямо на голые руки. Фотографируя его, Данил ясно услышал знакомую речь: монах молился по-русски.

Наблюдая за монахом, Данил не заметил, как его группа куда-то ушла. В каком направлении удалилась туристическая группа, ему было неизвестно, поэтому он мысленно плюнул на бесполезную экскурсию, решил понаблюдать за русскоязычным монахом, а может быть в последствии, с ним познакомиться. Есть наболевшие вопросы, которые он не прочь задать человеку, просвещённому в духовной жизни.

Молился монах долго: то вставая в полный рост, то опять ложась животом на тряпичный коврик, вытягивая руки над головой. Закончив молитву, монах с невозмутимым лицом свернул коврик, зафиксировав его с помощью разноцветной резинки, повесил на плечо, словно сумку, и пошёл в противоположную сторону от Данила.

Не решаясь подойти сразу, Данил, держась на расстоянии, отправился вслед за монахом, стараясь не потерять его из виду, так как народу вокруг было много – иногда приходилось протискиваться через толпу паломников и туристов. Монах, поднявшись по каменной лестнице, уселся на каменный приступок, отходящий от неё. Оттуда открывался потрясающий вид внизу.

– Здравствуйте! – поздоровался Данил, догнав монаха.

Монах, не отвлекаясь от созерцания открывшегося пейзажа, ответил:

– Здравствуй, молодой человек. Все никак не дождусь, когда ты меня догонишь, вот решил подождать тебя здесь.

Данил растерялся: вроде он шёл за монахом на значительном расстоянии, как тогда он мог заметить слежку за ним.

– По тебе видно, что душа у тебя болит, измучен ты, на меня так смотрел, словно помощи просил. Зачем искал встречи? – повернувшись в сторону Данила спросил монах с добрыми глазами.

Немного смутившись, не зная с чего начать, что ни говори, а об личных проблемах не всегда легко говорить с незнакомым человеком, Данил засомневался:

– Да, я, в общем-то, группу потерял, а так туристом тут. Засмотрелся на вас, а вы ещё на русском, ну это, как его, молились, вот я, так получилось. —

Монах улыбнулся и отвернулся в сторону гор, дороги в долине, зеленеющих полей:

– Тебя как звать-то, турист? —

– А, меня Данил. – посмотрев в ту же сторону, куда и монах, ответил он.

– Хороший ты парень, Данил, но вижу, запутался совсем. Могу помочь, но только если ты сам этого хочешь, – продолжая смотреть в долину, спокойно ответил монах.

Данил не знал, что он хочет, единственным реальным дискомфортом были мысли о Полине, воспоминания о ней, вызывающие душевную боль, заставляющие испытывать её физически. Наверное, он желал поделиться с кем-то своими переживаниями, по возможности получить ответы на вопросы, в которых он запутался.

– А, как помочь? – спросил он.

Монах удивлённо посмотрел на него:

– Пока не знаю, ты же не рассказываешь, что у тебя случилось, а я не экстрасенс, чтобы читать твои мысли. —

Собравшись, Данил начал с самого начала, как познакомился с Полиной, о чувствах к ней, мыслях, планах на будущее, а главное, как они расстались. Причину расставания Данил так и не понял. Дальше принялся рассказывать о своей боли, что мучает его, терзает душу. Говорил он долго, выплёскивая в своей речи всё наболевшее, невысказанное, превратившееся в комплексы. Монах слушал, не перебивая, как казалось Данилу, очень внимательно.

– Теперь не знаю, что делать. Не могу её забыть. Плохо мне, – закончил свой монолог Данил.

– Забывать ничего не надо, необходимо изменить отношение к ситуации, тогда она становиться более понятной, предсказуемой. Тебя гнетёт не само расставание с девушкой, а то, что ты не понимаешь причину, хотя я уверен, что где-то в подсознании для тебя всё ясно. Неизвестность всегда вызывает острую боль и душевный дискомфорт, и это не только касается отношений между людьми. Я тебя услышал, Данил. Готов ли ты теперь услышать меня? – повернув в сторону собеседника лицо, спросил монах.

– Да, конечно, готов! – запинаясь ответил Данил, как будто опасался, что монах передумает.

– Есть хочешь? – неожиданно спросил он.

Данил замялся, а монах, легко встав с камней, спрыгнул с помоста на дорожку, протянул мозолистую руку:

– Анзан, – крепко пожал ладонь Данила и, поманив его рукой, направился куда-то в глубь, древних строений.

***

Комната, в которой проживал монах, имела поистине микроскопические размеры, по сравнению с номером Данила в отеле. Примерно два на полтора метра. В ней помещалась циновка, поверх покрашенных половых досок, на которой спал хозяин, плетённая из веток дерева корзина, с лежащими в ней лепешками и сыром, да чайник с высоким и длинным горлышком. Пригласив гостя присесть на подушку в виде цветка, прямо на пол, монах поломал лепёшку на несколько кусков, а затем то же самое сделал с сыром. Расстелил прямо на полу кусок прозрачной клеёнки, куда разложил нехитрую еду, после наполнил две пиалы, тёмной жидкостью из странного чайника. Сел на доски, напротив Данила и приступил к трапезе. Немного постеснявшись, Данил решил не брезговать угощениями хозяина. Еда оказалась пресной, твердой, вызывая сухость во рту. Запивая лепёшку и сыр, темной, почти черной жидкостью, про которую Данил сперва подумал, что это чай, оказалась не таковым, да ещё на редкость горькой, без сахара. Чем-нибудь подсластить данный напиток Данилу не предложили, а спросить он постеснялся.

Насытившись, монах лёг на свою импровизированную кровать, внимательно разглядывая Данилу.

– Ты сам откуда Данил? – неожиданно спросил он,

– Из Саратова, – поставив пиалу на клеёнку, ответил Данил.

Монах задумался на секунду;

– Н-е-е-е, не бывал в вашем городе. Я учился в Москве, в Питере был разок, сам родом из Улан-Удэ, но вот уже как пять лет живу здесь. Сначала паломником приехал, да как-то пристроился, так и остался тут при местном храме.

Данил кивнул головой в знак того, что он услышал Анзана, продолжая осматриваться в комнате, если это можно назвать жильём, у некоторых собак конура больше.

– Данил, вот если ты потеряешь свой телефон, как думаешь, какие чувства это у тебя вызовет? – вдруг задал вопрос монах, удобнее располагаясь на циновке, показывая пальцем на телефон, наполовину вылезший из кармана джинсов.

Вовремя спохватившись, Данил подхватил свой хонор и, повертев высоко технологичное устройство в руках пожал плечами, ответил:

– Без телефона сейчас никак, это считай, – он задумался на секунду и продолжил:

– Потеряю связь с внешним миром, интернет, фотоаппарат, да и вообще с этим девайсом сейчас полжизни связанно, там… – Данил вспомнил, что в памяти телефона находятся фотографии Полины:

– Фото полно, информация разная, контакты в конце концов-то.

– То есть расстроишься? – подняв брови, переспросил монах.

– В общем-то, да, даже сильно, – подтвердил Данил.

– Будешь переживать, правильно? – настаивал монах.

– Естественно, я же говорю, что там, – продолжил Данил, но его перебил монах.

– Да я понял, связь, фото, интернет и всё такое. Ну, хорошо, а вот если ты узнаешь, что я потерял свой телефон, сильно расстроишься? – хитро прищурившись, спросил монах.

– Конечно, расстроюсь, ведь помимо всего перечисленного он ещё и денег стоит, – ответил Данил и хотел продолжить, но монах его опередил:

– Но не сильно! Не так, по крайней мере, сильно, как если бы потерял свой телефон. Правильно? – дождавшись, когда Данил пожмёт плечами, неуверенно, не понимая, что ответить, продолжил:

– Мы всегда переживаем, если теряем что-то, что считаем личным, своим, имеем на это своё законное право. Так нас воспитали с детства, это твоя игрушка, а это игрушка мальчика или девочки не суть важно. Сама система вокруг нас, государство, построена на этом краеугольном восприятии частной собственности, возможности владения. Наша мораль, законы, не противоречат этому, мы ясно понимаем, что есть моё, а что – чужое. Даже в уголовном кодексе об этом написано. Следовательно, мы привыкаем к такому положению вещей и воспринимаем таковым мир вокруг нас. Нам кажется он логичным, правильным, а главное справедливым. В этом и кроется самое глубокое, массовое заблуждение всего человечества.

– Стоп! – Данил нахмурил брови.

– Каждое животное имеет свою территорию и охраняет её, считая своей. Хищник, добывая себе пищу, будет драться за неё, так как это его добыча. Так что никакого заблуждения нет. Мы, люди, имея более развитые мозги, просто придумали правила, чтобы это регулировать, не прибегая к силе, – вставил свой аргумент Данил.

Монах улыбнулся:

– Но ты разве животное Данил?

– Люди являются частью природы, следовательно, мы – да, часть животного мира.

– Вот видишь, Данил, как общество, современный социум, легко оправдывает в тебе то, что дано тебе природой, являясь при этом первоначальной прошивкой примитивного биоробота, у которого работают лишь животные инстинкты: потреблять, владеть, наслаждаться. И как только ты лишаешься хоть одного из этих базовых элементов, то сразу испытываешь дискомфорт, комплекс неполноценности, а за этим злость, желание во что бы то ни стало вернуть то, что ты ошибочно считаешь или считал своим. Но подумай на секунду, разве мышление и интеллект даны тебе для этого? Вспомни хотя бы одного учёного, писателя, изобретателя, разве они исследовали, постигали, создавали ради того, чтобы есть, владеть или каким-либо другим способом получать базовые наслаждения животного мира? Сам процесс мышления – это удовольствие, наивысшее благо человека разумного, возможность создавать, изучать, постигать данное ему создателем, – отхлебнув из пиалы горькую жидкость, закончил монах.

– Но без того, чтобы удовлетворять, как вы говорите, животные потребности, человек не сможет жить, следовательно, воспользоваться возможностями данными богом? – удивился Данил.

Монах приподнял брови и усмехнулся:

– Всё зависит от немаловажной детали, ешь ли ты для того, чтобы жить или живёшь для того, чтобы есть.

– Ну, все эти философские рассуждения никак меня не приблизят к тому, чтобы я понял, почему Полина ушла от меня, как избавиться от боли в душе? Что делать? Как забыть её или вернуть? – Данила стало раздражать все эти ненужные рассуждения, когда проблема была понятна и насущна.

На какое-то время монах замолчал, стал серьёзным, задумчивым.

– Я пытался донести до тебя, Данил, что не всё в этом сугубо материальном мире может принадлежать тебе, женщина в том числе. Твоя боль основана, на том, что ты посчитал её своей, но она никогда не была твоей, ты сам это придумал, а потом поверил в это. Твоя Полина живой человек, со своими тараканами в голове, а не собственность.

Данил насупился, опустил голову:

– Никто её не считал собственностью, я с ней всегда считался, уважал её мнение и учитывал его, мы практически не спорили и никогда не ругались. Не в этом проблема.

– Ты, Данил, учитывал и соглашался только с тем, чем она с тобой поделилась. Её внутренний мир так же, как и твой, полон тайн, хотелок, проблем, комплексов, которые она по тем или иным причинам не могла тебе озвучить. Насколько откровенен ты перед своим партнёром, не означает, что настолько же он доверяет тебе, это не так работает, – монах помолчал немного и спросил:

– Вот ответь мне, тебе бы стало легче сейчас, узнав, что, уйдя от тебя, Полина стала счастлива с другим парнем?

Данил поднял настороженный взгляд, а монах продолжил говорить:

– Ты любишь свою маму? Рад, когда твоя мама счастлива?

– Ну-у, да-а, – неуверенно ответил Данила.

– Почему ты думаешь, что любовь работает как-то по-другому, в зависимости от статуса человека? Неважно, кого ты любишь, тебе всегда хорошо, когда объекту твоей любви хорошо, именно так это работает. А если тебе хорошо, от того, что кто-то находится рядом с тобой, но при этом несчастлив, то это не любовь, это тот самый случай собственнического отношения к человеку, по сути, узаконенное рабство, – закончил монолог монах.

Данил задумался, потом резко допил остатки в пиале, отказался от предложения монаха налить ещё из чайника, заговорил:

– Любить всех одинаково невозможно. Любовь к родителям, родственникам, друзьям, стране, еде, тем более к девушкам совершенно разная. Я, может быть, что-то не понял, но я точно не буду счастлив от того, что моя девушка встречается с каким-то хреном. Пусть она хоть трижды с ним счастлива, мне на это насрать. Гораздо важнее, что мне комфортно с ней, она мне нравиться внешне, я хочу её как женщину, а всё остальное – это, по-моему, никому ненужная философия, которой наверняка обрадуются свингеры, хотя они скорей всего её и практикуют, – закончил Данил и хищно улыбнулся – было видно, что он злится.

– Ты Данил путаешь такие понятия как привязанность, влюблённость, вожделение, уважение, дружба, покровительство – у всех этих самостоятельных объектов-чувств есть свои конкретные определения. Любовь – единственное чувство из всех не до конца понятое человечеством. Поэтому любовь так воспета, так как любить на земле могут исключительно счастливчики, кому этот дар дан богом, а таких очень мало. Все остальные заблуждаются, называя любовью совершенно другие чувства, а иногда целый комплекс разных чувств. Судя по твоим рассуждениям, Данил, ты никогда не любил свою Полину. Выдумал для себя её образ, в него, как ты считаешь, влюбился, будучи уверенным, что она к тебе испытывает подобные чувства.

Данил хотел возразить: его лицо скривилось, в глазах появилась пелена безумства, но монах, продолжил говорить;

– Знаю, сейчас ты мне предоставишь тысячи аргументов, что я не прав, пытаясь оправдать себя несчастного, сваливая всю вину на боль у тебя в душе на свою бывшую девушку, на неоправданные, хочу заметить, твои ожидания в отношении неё. Всегда тяжело признать себя виновным, в том, что эту боль ты нанёс сам себе, своей бурной фантазией, неисполненными желаниями. Люди не обязаны соответствовать твоим хотелкам. Более того, они сами придумывают свои, наделяя своих близких определёнными качествами, ожидая, что те, в свою очередь, будут учитывать их потребности. Но как это бывает часто, впоследствии разочаровываются, навешивая ярлык вины, на человека, не оправдавшего их надежды.

– Хорошо! Пусть так! И я выдумал себе Полину, такую которой не существует в реальности. Но почему тогда так больно? – зло спросил Данил.

Монах пожал плечами:

– Тут, думаю, комплексная проблема – неожиданность расставания, разочарование из-за недостигнутых желаний, связанных с этой девушкой, нууу, и одна из самых серьёзных сложностей, что вызывает в тебе душевные терзания – это гормональное привыкание. Разочарование в тебе останется навсегда. Это полученный опыт, который ты либо примешь, научишься использовать в своё благо, либо начнёшь избегать подобных ситуаций. Гормональное привыкание, она же физическая зависимость, очень похожее на наркотическую. Если наркоман не может по каким-либо причинам получить свою дозу препарата, то у него происходит так называемая ломка, во время которой ему доводится испытывать очень неприятные физические боли и помочь ему может только время. Пройдёт несколько недель, и ты всё меньше будешь вспоминать такой наркотик как Полина, вполне возможно, познакомишься с другой девушкой и пересядешь на её гормоны, тогда забудешь Полину ещё быстрее.

Данил воодушевился:

– То есть, всё что сейчас со мной происходит это всего лишь наркоманская ломка?

– Ну-у-у, не совсем, наркотическая ломка куда болезненнее, но состояние похожее. Борьба с этим недугом идентичная, чтобы избавиться от зависимости к какому-либо веществу, его необходимо прекратить употреблять. Организм сам выведет, избавится от того, что ему мешает нормально функционировать. А после этого тебя перестанет мучить то негативное состояние, что ты сейчас испытываешь. – монах хотел продолжить говорить, но Данил его перебил:

– Тогда получается, встретив другую, я так же буду испытывать гормональную зависимость? Как тогда не подсаживаться, ведь совсем не встречаться с девушками я не могу? Неужели после каждого расставания будет также плохо?

– Вряд ли, с возрастом ты станешь более твердым, неуязвимым к женским гормонам, конечно расставание не будет проходить бесследно, всегда будут последствия, но чем больше партнёрш, тем более устойчив к зависимостям. Природа не зря придумала этот механизм или привыкание к женским гормонам. Он нужен, чтобы удерживать молодого и сильного мужчину рядом с женщиной, ведь наши дети долгое время беззащитны и одной женщине не справится. Это сейчас хорошо, во многом женщине помогает государство, но буквально лет четыреста назад, гибель мужчины означало и смерть женщины с его детьми, от голода, болезней, если конечно ей некуда было возвращаться, например, к родителям. Я так понимаю, это твой первый опыт с девушкой? – неожиданно спросил монах.

Данил задумался на несколько секунд:

– Если не считать детскую, юношескую влюблённость, то да, первый. По крайней мере, я впервые жил с девушкой как муж и жена какое-то время, пока не расстались.

Монах кивнул в знак понимания, что услышал Данила:

– Мгновенно избавить тебя от тех неприятных чувств, что ты сейчас испытываешь, я не смогу, но могу дать несколько практик. Следуя моим инструкциям, ты не только научишься контролировать свой внутренний мир, но и воздействовать на окружающий. Это очень древние знания, можно сказать, пришедшие к нам, в те времена, когда боги жили среди людей. Если есть желание, я покажу, а постигать непостижимое – это уже будет твой выбор.

Данил взглянул на монаха с любопытством. Он внутренне готов был на что угодно, лишь бы опять почувствовать себя сильным, уверенным.

– Я здесь всего на четыре дня, разве за это время…

– Всё зависит от тебя, я лишь покажу базовые элементы, а как их практиковать – твой выбор. Но то, что это тебе поможет, я не сомневаюсь. – сказал уверенно монах.

***

Быстро позавтракав, Данил, словно одержимый, бежал на место встречи с монахом. Отмахнувшись от гида на входе отеля, который пытался, что-то сказать по-английски, растворившись в толпе людей. Ноги Данила несли его тело всё время вверх, по нескончаемым лестницам, навстречу новым впечатлениям.

Анзана он нашёл на том же самом месте, где они вчера познакомились, тот сидел в позе лотоса, с закрытыми глазами.

– Присоединяйся, – сказал монах, не открывая глаза.

Данил попытался усесться на камнях в такую же позу, что и его знакомый. Выходило очень коряво, а главное, так сидеть было совершенно неудобно.

– Прими удобную позу, тебе нужно расслабиться, если сидеть неудобно, то ложись.

Сидеть с вытянутыми ногами, тоже вызывало дискомфорт, они почему-то затекали, поэтому Данил лёг на спину, уставившись в синее, с белыми облаками небо.

– Закрой глаза, полностью расслабься, успокой дыхание и сердцебиение, постарайся не думать ни о чём.

Прошло минут десять, и Данил почувствовал, что засыпает, как услышал голос монаха.

– Не открывай глаза, слушай меня и запоминай. Есть внутреннее состояние у человека, переносящее его в так называемое волшебное место, у каждого человека оно своё, но суть его в одном – погрузиться в себя, зайти в своё подсознание, углубиться так далеко, насколько это возможно. Называется данное место Вондер, с него всё начинается, все наши мысли, мечты, фантазии. Многие люди там бывают или бывали, не подозревая об этом, во снах, во время сильного стресса, когда сознание не выдерживает и отключается, переходя на подсознание. Отсюда столько историй про полёты над телом во время клинической смерти, преодоления тёмного туннеля, возможность читать или видеть будущее, ну и многие другие.

Твой Вондер может быть каким угодно, это комната с дверью, океан с волнами, тропический лес полон звуков экзотических птиц, глубокий космос с яркой звездой, в общем, это индивидуальная визуализация. У каждого человека она своя. Подумай, какое место вызывало бы у тебя чувство спокойствия и защищённости от внешнего мира? – спросил монах. Его голос был таким приятным, убаюкивающим.

Данил задумался, в голове строились изображения, не чёткие, больше похожие на произнесённое слово и размытые картинки, связанные с этим словом. В основном это были образы, виденные им по телевизору или ютубу. Неожиданно Данил понял, какое место отгородит его от настоящего мира вокруг. Эта мысль пришла из неоткуда, просто вдруг родилась и всё. Вместе со словами описывающее это безопасное от внешнего мира место, пришли и видения. Пока они были размыты, не чётки, но Данил уже знал, как это прибежище выглядит.

Непроходимая, огромная, практически бесконечная по своим размерам пустыня, с высоченными, словно горы, жёлтыми барханами песка. Где-то в этой пустыне находится единственный оазис, сильно констатируя своей зеленью с окружающим песком. Центром данного островка жизни являлось синее озеро, с прозрачной, прохладной водой. Вода в нём настолько прозрачная, что видно дно, покрытое песком. Вокруг озера много пальм, дающих тень от палящего солнца, шумит ветер в листве, слышны стрекотания насекомых и пения птиц. Всё это Данил рассказал монаху.

– Это и есть твой Вондер! – утвердительно заявил монах и продолжил;

– Сначала это место будет просто словом, никак не проявляющее себя в образах. Со временем ты увидишь само озеро, место вокруг. Чем дольше будешь практиковать, тем более детально сможешь разглядеть объекты своего Вондера. Часто думай об этом месте, когда вот так расслаблен, представляй, как ты гуляешь вокруг озера, знакомься с каждым деревом, трогай их, представляй шершавость коры, придумай запах растительности вокруг. Потом это место начнёт обрастать мелкими деталями, которыми твоё подсознание наполнит это место, чтобы сделать его более живым. Например, для тебя неожиданно появится камень на берегу, увидишь поваленное дерево, которого не было до этого, торчащий из воды тростник. В конце концов-то, ты легко сможешь уходить в этот, тобою придуманный мир, чтобы забыться на время, погулять там, а может быть, построишь там дом, обустроишь своё гнёздышко, куда тебе будет приятно возвращаться, перед сном или во время медитации. Пока для тебя это всего лишь мысли, но с каждой детализацией этого мира, он будет в твоей голове всё более реальным. Когда будешь готов, войди в воду и погрузись на дно озера, там дверь в мир магии, там ты сможешь творить, всё что пожелаешь.

– Я не вижу ничего? – не открывая глаза, сказал Данил.

– Твоё пристанище появится не сразу, но, думаю, уже завтра ты сможешь частично увидеть своё заветное место – оазис в пустыне. Пока попробуй взглянуть на него с высоты, представь бескрайнюю пустыню, с её бесчисленными песочными барханами. Необходимо начать с менее детализированных объектов, с каждым разом увеличивая детализацию, резкость картинки. Это как в компьютерной игре, сперва это были палочки с шариком, затем квадратные объекты, но с каждым новым поколением графика становиться лучше, объекты в игре приобретают не отличимые от реальности черты, – голос монаха был настолько убедителен, что Данил подчинился.

Он представил себя парящим над бескрайними просторами пустыни, но в голове появлялись лишь размытые не чёткие изображения из интернета, и это никак не ассоциировалось с тем, что он ожидал. Постепенно Данил погружался в состояние похожее на сон, он как будто дремал, понимая, что не спит, но и бодрствованием это не назовёшь. Он знал кто он, как его зовут, откуда он, но мысли были размытыми, вяло текущими, картинка представляемой им пустыни плавала перед глазами. Неожиданно он осознал, что висит высоко над песками, от которых из-за высокой температуры вверх поднималось марево раскалённого воздуха, колыхаясь и искажая картинку внизу, но главное не в этом. Он мог контролировать своё состояние! Только подумав о том, чтобы начать двигаться над барханами, находящимися далеко внизу, Данил полетел, с трудом, но всё же контролируя скорость и направление полёта. Это так вдохновило Данила, что он попытался совершить крутой вираж в воздухе, но неудачно кувыркнувшись, потерял стабильность, стремительно полетел вниз. Раскинув руки, словно птица крылья, он замедлил падение и, только подумав об этом, резко взмыл вверх. Полностью осознавая то, что сейчас с ним происходит, Данил восторженно закричал, чувство полёта было ни с чем несравнимое удовольствие.

Выровнявшись на определённой высоте, взяв устойчивый курс полёта и его скорость, ощущая на своём лице тёплый, почти горячий, ласковый ветер, Данил осмотрелся вокруг. Под ним простиралось бесконечное море песка, испещрённое множеством плавно изогнутых линий, верхушками песочных волн, застывших во времени. Это зрелище было величественным, Данил всматривался в барханы под собой, которые словно по волшебству, становились более резкими, разборчивыми, как будто он своим присутствием развеивал туман между собой и пустыней.