Сергей Журавлев
Позывной «Зенит»
Глава 3
Как и предполагал Саблин, разработка и утверждение плана заняли почти месяц. Вернувшись, он вызвал Батыя и Зенита на основной инструктаж.
– Ну что, коллеги, довели до вас цели и задачи предстоящей работы в ФРГ? – начал руководитель операции с вопроса на прояснение.
– Да, товарищ полковник объяснил, – сразу взял инициативу в свои руки Батый. – Проведение социологического исследования западногерманской молодежи с целью выяснения наличия возможных экстремистских проявлений.
– Он нас даже обозвал «градусниками», – добавил Зенит. – Лафа, а не разведка. Живи себе, общайся, пиши отчеты в Центр.
– Поверили? – ровным голосом спросил Саблин. От этого вопроса парни невольно подобрались и внимательно переглянулись.
– Мы чего-то еще не знаем? – настороженно уточнил Юрий.
– То, что я вам сейчас расскажу, будете знать здесь только вы, генерал и я, в Москве еще три человека, и все. Это не подлежит разглашению ни при каких условиях. Понятно?
Ребята согласно кивнули.
– Перед вами поставлена задача внедриться в руководство потенциальных террористических молодежных групп. – Увидев недоуменное выражение на лицах молодых разведчиков, Матвей продолжил: – На данный момент они еще не сложились, но все идет к этому. Задание опасное, если у вас есть сомнения, скажите сразу.
– Почему вы решили, товарищ майор, что должны появиться боевики? Пока я видел только сугубо пацифистские настроения. Лозунги исключительно против войны. Как ядерной, так и войны во Вьетнаме, против диктатуры иранского шаха и конголезского монарха, – высказался Юрий.
– Есть такая наука, называется «психология», – терпеливо стал объяснять Север.
– Мы знаем. Зачет по ней сдавали в разведшколе, – не утерпел и подал реплику Василий.
Опытный оперативник понимал, что это было не противоречие, а желание молодого человека показать участие в дискуссии.
– В психологии есть большой раздел, который называется «социальная психология». Она, в свою очередь, делится на психологию малых групп и психологию толпы. Знаете?
– Есть количественный критерий, чтобы понять, что такое малая группа и от какого количества человек мы понимаем, что это толпа? – воспользовавшись паузой, задал вопрос Батый.
– Конечно, это вывели экспериментально. Здесь опять появляется магическое в психологии число «семь плюс-минус два». Этот показатель регулярно появляется и при изучении психологических процессов, таких как восприятие или память, так и при изучении социальных закономерностей. Например, в оперативной памяти может поместиться только семь плюс-минус два элемента. То есть запомнить можно максимум девять не связанных между собой цифр. Если цепочка длиннее, то выпадает середина и запоминаются первые и последние цифры. Конечно, есть люди с феноменально развитой памятью, но исключения только подтверждают закономерности. Так вот, малая группа – это максимум до десяти человек. Люди всегда стремятся установить тесные связи с теми или иными соседями. При превышении группы сверх указанного количества процессы группообразования происходят гораздо быстрее. Понятно, о чем я говорю?
– Получается, что до десяти человек люди просто устанавливают между собой отношения, а если их больше, то они сразу начинают делиться на группы?
– Именно. Это могут быть разные признаки – национальные, профессиональные, религиозные и так далее. Поэтому для вас важно четко сориентироваться именно на группы экстремистского направления. Учитывая массовость молодежного движения, они обязательно должны появиться.
– По каким признакам мы это можем определить? – продолжал уточнять Батый.
– Прежде всего, по лидерам. Есть пацифисты, есть экстремисты, а есть просто философствующие болтуны, ну и, конечно, балласт.
– Насколько высока вероятность, что может появиться именно боевое движение?
– Гарантированно. При таком количестве людей обязательно находятся радикалы. Когда есть сильный лидер, вокруг него закономерно начинает формироваться структура со своими обязанностями. Кто-то берет на себя функции обеспечения, кто-то связь, кто-то охрану и безопасность. Катализатором радикализации является, как правило, какое-то внешнее событие. Это может быть жестокость полиции, резонансное трагическое событие, может быть и некая сакральная жертва. Как в химии. Идет себе неспешно химический процесс, добавили катализатор – тут же все забурлило, закипело и – как рванет. Вся история человечества полна примеров, начиная от гибели Иисуса Христа, которая послужила толчком к широкому распространению христианства. В наше время это можно видеть на примере возникновения герильи. Знаете, что это такое?
– Городские партизаны в Латинской Америке. В Бразилии, Аргентине, кажется, в Парагвае, – проявил осведомленность Зенит.
– Верно. Только не в Парагвае, а в Уругвае. В Аргентине они называли себя тупамарос в память о последнем правителе инков Тупаке Амару, герое, боровшемся с испанскими властями, а в Уругвае они звались такуара. Их лозунг: «Мы собираемся войти в политику на кулаках и пистолетах. Мы знаем лишь одну диалектику – диалектику револьверов».
Матвей невольно вздохнул от нахлынувших воспоминаний. Это не ускользнуло от наблюдательных собеседников.
– Так вы уже работали в таких условиях? – не утерпел Батый.
– Скажем так, был хорошо знаком с отдельными представителями.
– Значит, и там дело не обошлось без советской разведки?
– Такие движения, с одной стороны, очень важны и полезны для любой уважающей себя разведки. С другой – любая разведка стремится публично откреститься от такого родства.
– Скажите, товарищ майор, в революции на Кубе тоже есть «рука Москвы»? – Видно было, что Зениту очень хотелось, чтобы майор подтвердил его догадку.
– Нет, наших там не было. Нам вообще было тогда не до Латинской Америки.
Василий разочарованно вздохнул.
– Продолжим. Ваша задача – найти и присоединиться к такому движению. Это значит, что вы будете не столько наблюдать, сколько включаться в этот процесс. Паровозом пойдет Батый, Зенит прикрывает и связь.
– А Башка?
– Почтительнее надо к коллеге. Голова пока будет в спящем режиме. Батый, ты должен поставить себя так, чтобы они сами к тебе потянулись. Как ты это будешь делать? – обратился с вопросом Саблин к начинающему нелегалу. Тот от неожиданности немного замялся, но быстро сориентировался и начал бодро перечислять:
– Для начала найду Руди Дучке, мне кажется, судя по его довольно радикальным выступлениям, вокруг него и должны находиться те, кто нас интересует.
– Согласен, правильно мыслишь. Дальше.
– Дальше, думаю, придется проявить себя в силовых акциях. Не зря же нас весь месяц готовили на силовых тренировках. Уверен, что у политизированных студентов постоянно возникают разборки, то с неофашистами, то с полицией. Что еще?
– Постарайся войти в образ отчаянного парня, который не боится обострения ситуации, легко ввязывается в потасовки, наводит страх на чужих.
– Это как?
– Хотя бы для начала носи с собой складной нож. Демонстрируй его. В драке не обязательно его раскрывать, можно использовать как вариант кастета.
– Как свинчатку, – догадался Юрий.
– А что такое свинчатка? – спросил Зенит.
– Это как кастет, только без колец для пальцев. Усиливает удар, – быстро объяснил ему друг.
– Верно. Ножом можно напугать. Если дело дойдет до серьезного, порезать одежду для устрашения, даже немного поцарапать. До первой крови.
– Точно. Его можно продемонстрировать несколько раз, нам инструктор показывал, как на пальцах можно крутить нож, перекидывая из одного хвата в другой. Надо потренироваться. Это, мне кажется, производит нужное впечатление.
– Мою мысль ты понял, развивай дальше. Что касается финансов. Ребята, вы в автономке, ищите средства сами, отрабатывайте легенду бедных, голодных студентов. Богатой сердобольной тетеньки, которая регулярно дает деньги на карманные расходы, у вас не будет. Только не вздумайте подрабатывать грузчиками, среди немецких студентов это не принято. Все по-взрослому.
Парни переглянулись. Видимо, вопрос, откуда берутся деньги, в силу отсутствия опыта у них не вставал.
Север продолжил погружать их в реальность нелегальной работы:
– Теперь что касается безопасности. На самый крайний случай я дам вам номер телефона. По нему можно позвонить только в двух случаях. Первый – это ранение или болезнь, и вы не можете самостоятельно выбраться. Вы звоните и говорите: «Мне нужны билеты в мюзик-холл». Вас спрашивают, по какому адресу доставить билеты, и вы называете. Это будет экстренная эвакуация. Второй – вас пытаются убить или арестовать, задержать. Тогда вы говорите: «Мне нужны билеты в драмтеатр», называете адрес. Это будет уже активная эвакуация. – Майор сделал паузу и добавил: – Если возможно.
– Значит, надеяться мы можем только на себя, – как бы подвел итог Батый.
– И друг на друга, – поправил его Зенит.
– Именно. Хотя я, конечно, буду рядом, – добавил Север. – Поэтому, ребята, заранее договоритесь о невербальных знаках. Например, если при встрече у кого-то из вас поднят воротник рубашки или пиджака, такая небрежность сейчас в моде, это сигнал о возможной опасности, значит, подходить и общаться с ним нельзя. А если на шее повязан шарф или платок, это тоже сейчас у молодежи практикуется, то это сигнал, что я под контролем, меня используют как наживку. Понятно, о чем я говорю?
По глазам было видно, что начинающие разведчики все восприняли очень серьезно.
– Дальше додумаете сами. Так что поздравляю вас с началом реальной службы в нелегальной разведке. Ваша первая операция носит кодовое название «Балаган».
Молодые люди переглянулись. Это заметил резидент.
– Название дает руководство. Сам замысел вашей работы принадлежит председателю Комитета и начальнику второго главка, а вот начальник разведки относится к этой теме со здоровым скепсисом. Отсюда и название. У нас часто операциям дают нейтральные названия, но с эмоциональным подтекстом. Мне приходилось принимать участие в разоблачении предателя, так дело так и называлось «Иуда». Пока все. Теперь встретимся уже в Западном Берлине. Напоминаю, по легенде я коммерческий директор фирмы, занимающейся посудой и столовыми принадлежностями. Повторите, как меня зовут?
– Вильгельм Мюллер, – дружно ответили друзья и заулыбались.
Послевоенный Западный Берлин оказался в подвешенном состоянии. Восточный Берлин развивался, отстраивался, так как был столицей Германской Демократической Республики. Федеративная Республика решила установить столицу в заштатном Бонне, куда переехало правительство и за ним вся остальная элита. Западный Берлин в этом плане хирел, но, с другой стороны, там было много свободы. Не было ограничений по передвижению в ночное время. Бары, рестораны, казино работали всю ночь, а не как у соседей – только в определенное время. Алкоголь и наркотики продавались практически без ограничений. Жилье упало в цене, и тем и другим по полной пользовалась молодежь.
Коммуна номер один представляла собой особняк на Штутгардской площади, заселенный исключительно студентами. Порядки были либеральные, нравы свободные, плата за проживание – минимальная, как, соответственно, и коммунальные услуги. Поселиться здесь не составляло большого труда.
Батый, по документам – Юрген Краузе, довольно быстро записался на учебу в Свободный университет Берлина. Для этого потребовалось только показать студенческий билет и заявить, что ты бежал из ГДР, чтобы учиться в демократической стране. Больше никого ничто не волновало. Он быстро сошелся с активом Коммуны, благо многие, как и он, были беженцами от социализма.
Через день он уже был на митинге, где выступал Руди Дучке. Это была демонстрация за реформу высшего образования, против «Большой коалиции», «чрезвычайного законодательства» и вьетнамской войны. ССНС, то есть Социалистический союз немецких студентов (Sozialistischer Deutscher Studentenbund), Политсовет которого как раз и возглавлял Дучке, объединил эти лозунги, чтобы собралось побольше народа.
Оратор вдохновленно заявлял, что вьетнамская война американцев, «чрезвычайные законы» в ФРГ и сталинистский оппортунизм в советском блоке являются проявлениями мирового авторитарного капиталистического господства над угнетенными народами. И хотя условия для победы над мировым капитализмом в богатых промышленных странах и обездоленных странах третьего мира были различными, революция закономерно должна начаться не в зажиревшей Центральной Европе, как полагал Карл Маркс, а в бедных и угнетенных странах «периферии» мирового капитализма.
Во вьетнамской войне Дучке видел начало революционного развития, способного перекинуться на другие страны третьего мира. Он однозначно поддерживал вооруженную борьбу южновьетнамских партизан. Направляемая «революционной ненавистью» освободительная война народов третьего мира должна, как об этом писал Ленин, разорвать «слабые звенья» в цепи империализма. Прав был Че Гевара, призывавший «создать два, три, много Вьетнамов!»
Рудольф был профессиональным трибуном, он страстно жестикулировал, бросал зажигательные лозунги. Его критика капиталистических приспешников была убедительна и активно поддерживалась толпой. Его было интересно слушать, правда, не совсем понятно, о чем он говорил, потому что он использовал много непривычных слов о преимуществах либертарного рабочего движения, о необходимости борьбы с «организационной иррегулярностью» и систематическими нарушениями христианско-социалистических правил буржуазного государства.
После митинга Батый беспрепятственно подошел к Дучке и напомнил об их встрече в ГДР. Руди показалось даже, что он вспомнил этого парня, и тут же попросил его стать распространителем журнала «Напор» (Anschlag), в котором публиковались его статьи с критикой капитализма, дискуссиями о проблемах третьего мира и необходимости создания новых политических организаций. Юрию тут же вручили пачку свежеотпечатанного номера, а молодежного лидера утащили восторженные девицы.
В Свободном университете вскоре должен был состояться политический диспут о роли председателя Мао. У Юргена (Батыя) вообще сложилось впечатление, что молодежный лидер двужильный. Он постоянно где-то выступал, дискутировал, организовывал, даже не понятно было, когда он ест или спит. Разведчик старался всюду следовать за Рудольфом и к вечеру уже буквально валился с ног от усталости, а сам объект выглядел бодро и не терял энергии.
Через неделю на очередном диспуте в университете о феномене «одномерного человека», по пониманию Герберта Маркузе, к нему подошел Максимилиан Фокс, он же Зенит. Юрген, уже длительное время находившийся в чужой шкуре, так обрадовался знакомому лицу, что готов был задушить его в объятьях. Однако это никак не укладывалось в легенду, и они просто пожали руки. Друзья уединились возле большого окна с видом на внутренний дворик.
– Давно приехал? Где поселился?
– Тоже в Коммуне, как и ты. Лучше расскажи, что удалось узнать по нашей теме. – Максимилиан был уверен, что за месяц его старший товарищ уже все узнал.
– Как тебе сказать, – погрустнел Юрген и стал еще яростнее крутить четками вокруг пальцев. Этим нехитрым приемом он разрабатывал пальцы, вырабатывал автоматизм, нужный для демонстрации перехвата ножа из одного положения в другое, о чем ему говорил Север. – Пока только одна болтовня, призывы к действиям, но все ограничивается демонстрациями, распространением листовок и скандированием лозунгов. У Дучке даже нет охраны, хотя ему постоянно поступают угрозы.
– Может, ты что-то упустил, Юрген?
– Да я все время держу его в поле зрения. Втерся в его окружение, со всеми познакомился. Даже подружился с его женой.
– Зачем? – удивился Фокс.
– Вернее, не я с ней, а она со мной. Она американка. Такая же страстно повернутая на политике, как и ее муж. У меня хороший английский, а ей надоедает постоянно говорить по-немецки, вот и сошлись.
– Ты, брат, не переборщи, – осторожно высказался Зенит.
– Да она беременная. Знаешь, как они хотят назвать ребенка? Хоши-Че Дучке.
– Это мальчик или девочка?
– Без разницы. Соединили имена Хо Ши Мина, лидера вьетнамской компартии, и Че Гевары, лидера кубинской революции. Представляешь, как ребенку жить с таким именем?
– Понятно. С шефом встречался?
– Нет. Отчеты оставляю. Пару раз видел его издалека. Это он дает понять, что он рядом, а у меня пока ничего.
– Видимо, такова наша работа, Батый. Ты же помнишь, сколько раз он нам говорил: «Ждать и вживаться. Вживаться и ждать».
– Помню. Еще он говорил, что все может измениться мгновенно, важно не упустить этот момент. Слушай, Макс, у тебя деньги есть? Мои уже закончились, а жрать все время хочется.
– Пока так и не присмотрел, откуда будем брать финансы?
– Да все некогда, выполняю партийные поручения Дучке.
– Ладно, пошли покормлю тебя.
Глава 4
Отношения полиции с протестующими студентами были непростые, но вполне лояльные, пока руководство газетного концерна «Бильд» не решилось, ради увеличения тиражей, избрать молодежь в роли врагов общества потребления. На Рудольфа и его соратников полилась унизительная, издевательская критика.
Тогда Дучке организовал несколько демонстраций у входа в редакцию газеты «Бильд». Для разгона студентов вызвали конную полицию. На следующий день газета вышла с заголовком «Террор в Берлине». Фоторепортажи с конной полицией и лохматыми студентами были сделаны исключительно профессионально. Тираж разошелся мгновенно. В репортаже все было изложено так, будто террор учинили сами студенты.
Дучке и его соратники жаждали реванша. Тогда кто-то предложил испробовать новые формы протестной активности – «гоу-ины» и «сит-ины». Сначала толпа протестующих зашла в административное помещение коммунального хозяйства Берлина, студенты прошли во все кабинеты, расселись на полу и подоконниках, срывая тем самым работу сотрудников. Блокировали входы, не давая людям ни войти, ни выйти. Тем самым они привлекали внимание к обсуждению проблем, которые считали важными. СМИ яростно заклеймили эти акции: «Студенты мешают честным людям работать».
В один из дней во время службы в церкви кайзера Вильгельма в зал вошел Дучке со своими сторонниками и попытался завести с прихожанами дискуссию о вьетнамской войне. Разъяренный священнослужитель яростно накинулся на Руди с кулаками. Батюшка был довольно мощной комплекции и сильным ударом по затылку оглушил и сбил с ног революционного трибуна. Вслед за кулаками в ход пошли ноги, обутые в тяжелые башмаки. Тех, кто стоял рядом, оттеснили церковные служки.
Батый ворвался как грозный ветер. Двумя ударами он расчистил себе дорогу к бородатому, за сто килограммов, священнику. Дучке уже лежал на полу, у него было разбито лицо, он мог только закрываться от ударов. Юрген перехватил занесенную для удара руку и, используя принцип айкидо, сместил центр равновесия нападавшего, просто дернув его в сторону. По инерции противник улетел, ударившись о скамью. Но очень быстро вскочил и теперь бросился на защитника революционера. Однако он не владел техникой рукопашного боя спецназа КГБ и очень быстро вновь оказался на полу.
Подбежавший на выручку служка получил удар выпрямленной ногой в грудь, отлетел и больше не проявлял активности. Два других его напарника благоразумно остались на безопасной дистанции.
Батый захватил ворот рясы священника и слегка придушил его. Священник обмяк, только тогда Юрий отпустил его. Потом он помог Дучке выйти из церкви. Девушки принесли воды и обмыли кровь с лица. На удивление Рудольф быстро поднялся.
– Руди, тебе надо к врачу, – предложил Юрген.
– Обойдется. Я же столько лет занимался десятиборьем, так что это ерунда. Надо торопиться, сегодня ребята проводят «сит-ин» в Берлинербанке. Тебе спасибо за помощь. Поехали со мной. Нам такие бойцы нужны.
Юрген Краузе никак не ожидал, что молва о том, как он спас Дучке, распространится так быстро. На следующий день к нему подошел огромный, бородатый, начинающий лысеть мужчина. Он представился как Хугуберт Малер, руководитель Коллектива социалистов-адвокатов. Сославшись на то, что он адвокат Рудольфа и защищает его права, очень подробно стал расспрашивать о случившемся, а затем незаметно перевел разговор на самого Юргена.
Батый быстро понял, что это не просто любопытство. Малер явно использовал полицейскую методику допроса. Хугуберт умело изображал «своего парня», для этого как бы вскользь упомянул, что он так же сбежал из ГДР. Такой интерес к своей персоне насторожил разведчика.
Через день у него наконец-то состоялась встреча с Севером. Берлинский зоопарк как нельзя лучше подходил для такого контакта. Батый подробно рассказал куратору о своих наблюдениях, не забыл упомянуть и о знакомстве с бородатым адвокатом.
Этот момент очень сильно заинтересовал Саблина. Он сразу вспомнил слова генерала о том, что Штази предпочитает агентов из числа юристов. Поэтому посоветовал присмотреться к Малеру, во всяком случае, не обострять с ним отношений. Если его подозрения верны и адвокат работает на разведку ГДР, то для устранения из окружения Дучке опасных, с его точки зрения, людей могут быть предприняты крайние меры.
Север похвалил Батыя за решение вопроса, связанного с финансовым положением. Хотя, если честно, особой заслуги Юргена здесь не было.
С проблемой справился Зенит. Ребята с самого начала распределили роли. Юрген концентрируется на внедрении в студенческую революционную среду, а Макс занимается обеспечением. На нем связь, добыча средств, выявление возможной слежки за Батыем. Зениту удалось организовать два источника пополнения средств.
Одно – это игра в карты. В Коммуне существовал свой катран, притон картежников. В нем были, конечно, не только студенты, но часто захаживали и залетные игроки, зная, что полиция не осмелится связываться с буйными студентами. Играл Зенит виртуозно, используя все свои артистические навыки, выигрывал понемногу, но регулярно. Под большие ставки не подписывался, проявлял осторожность.
По поводу второго источника его действительно надоумил Батый. Он посоветовал другу присмотреться к расположенной недалеко похоронной конторе. Это был серьезный бизнес. Несколько катафалков. От простых до дорогих лимузинов. Работники были одеты в эффектную униформу. Так что публику они обслуживали солидную.
Макс (Зенит) пришел к могильщикам, чтобы узнать, нет ли у них какой-нибудь временной работы. Познакомился с хозяином бизнеса. Того разжалобил подростковый вид парня, он посочувствовал судьбе беглеца с Востока. Тут Максу пришла идея, памятуя свою любовь к театру, предложить услуги по произнесению траурных речей на проводах усопшего.
Хозяина заинтересовало такое предложение по расширению услуг похоронного бизнеса. Как раз пришел заказ на похороны отставного военного. Максу выдали униформу, сообщили некоторые установочные данные покойного. Стоя на краю могилы, Зенит прочел монолог не хуже гамлетовского. Его молодость и заикание придавали выступлению особый шарм. Руководитель ветеранского общества долго благодарил юношу за проникновенные слова о безвременно ушедшем боевом товарище. Так Зенит получил вполне стабильный источник дохода, которого хватало на двоих.
Макс неоднократно рассказывал своему напарнику о полукриминальных элементах, которые собираются в карточном катране. Смесь экстремистской революционной риторики с криминальным образом жизни может стать той силой, на которой вырастет терроризм. Особо он просил присмотреться к парню по имени Андреас Бодер. Рисковый игрок, отчаянный прожигатель жизни, ему нравилось вращаться среди студентов, не имея образования, он считал учащихся в университете чуть ли не гениями. Андреасу очень хотелось, чтобы его приняли как равного, как своего, поэтому он посещал многие митинги, диспуты, где охотно выкрикивал лозунги, особенно ему нравились краткие и емкие высказывания Мао Цзэдуна.
Бодер был постоянный участник сит-инов, когда толпа лохматых и бородатых студентов заходила в Пенсионный комитет, плотно рассаживалась на полу так, что никто не мог ни войти, ни выйти. Своими выкриками, шутками, часто оскорблениями они доводили служащих и полицию до белого каления. Это все, чтобы привлечь внимание к пенсионной сфере республики.
Однако в сидячих забастовках или перекрытии движения на оживленной городской трассе, когда молодые люди, взявшись за руки, большими человеческими цепями прыгают, постоянно перемещаются и не дают проехать транспорту, не было возможности проявить свой индивидуализм. Поэтому Бодеру больше нравились акции гоу-ин. Неожиданно и стремительно несколько человек подбегают и срывают государственные флаги или закидывают яйцами или помидорами офисы крупных компаний, или ловко метают торт в лицо политику во время его выступления. Все эти акции сопровождались стычками с полицией, обязательным участником которых был Бодер.
Пятеро парней лениво перекидывались в карты, так как денег у них не было.
В этот момент Макс решил познакомить Юргена (Батыя) с Андреасом.
– Так это ты отметелил попов, когда они напали на Дучке?
– Не совсем так, но я, – не стал открещиваться гость. – Руди – классный парень, наш лидер.
– Какой же он лидер, если на него нападают все, кто ни попадя. Настоящего лидера должны боготворить и бояться. Как Гитлера, Сталина, Мао.
– Им тоже потребовалось время, чтобы возглавить свои народы. У Дучке все впереди. Или ты знаешь более короткий путь стать предводителем? – осторожно стал провоцировать нового знакомого Батый.
Но этого не потребовалось, Бодер завелся сразу же:
– Да, знаю. Я недавно общался с одной студенткой-антропологом, и она рассказала, что они наблюдали за поведением стаи обезьян, горилл, кажется. Выясняли, как у них складываются социальные отношения в стае.
– У горилл возможны социальные отношения? – попытался пошутить Зенит, но Юрген взглядом остановил его. Он чувствовал, что этот парень может быть тем, кого они искали.
– У всех есть социальные отношения. Так вот, в стае существует четкая организация. Лидер – самец, самый сильный и здоровый.
– Прямо как наш Дучке, – хихикнул парень, который представился как Питер Урбах.
Он имел свое собственное жилье, доставшееся от состоятельных родителей, но предпочитал большую часть времени проводить в молодежных студенческих компаниях. Урбах учился на химическом факультете и подавал неплохие надежды.
– Знаешь, Питер, ты, наверное, прав, – почему-то легко согласился Андреас. – Менее сильные и молодые самцы существовали в стае как парии. Еда им доставалась в последнюю очередь. Среди них был молодой обезьян, или самец обезьяны, не знаю, как правильно. Назовем его Бен. Так вот Бену ничего не светило, там были сородичи покрупнее. Но однажды Бен украл пустую канистру и утащил ее в лес. Там он стал ей стучать по дереву. От жестянки был такой грохот, что он сам испугался и бросил находку. Но через некоторое время снова подобрал канистру пришел в стаю и стал бить ею о камни. Поднялся невероятный шум, и все обезьяны в стае страшно испугались. Главное, что испугался вожак, и теперь Бен с пустой канистрой стал новым вожаком стаи. Так и людей можно подчинить только страхом. Нам ли, немцам, жившим при тоталитарном фашизме, этого не знать.
– Чтобы вызвать у людей страх, нужна своя канистра. Она у тебя есть? – Юрген уже понял, к чему идет разговор, и постарался незаметно достать свой нож.
– Есть, товарищ, и ты на своей шкуре сейчас в этом убедишься. – Бодер резко достал из-за пояса пистолет и приставил его ко лбу Батыя.
«Вальтер» ППК, калибр 7,65 миллиметра, магазин на 6 патронов, – автоматически определил разведчик. – ППК, потому что Polizeipistole Kriminal – пистолет криминальной полиции».
– Убедился?
В комнате повисла тяжелая пауза.
– Андреас, ты не думаешь, что у меня тоже может быть своя канистра? – спокойно спросил Юрген и молниеносно приставил нож к горлу Бодера.
Казалось, что в комнате даже перестали дышать.
Первым рассмеялся Андреас и отвел пистолет в сторону.
– Ты мне нравишься, парень. Я бы пошел с тобой на дело.
– Зато я, пока не увижу, на что ты способен, не могу доверять тебе, – парировал Батый.
Остальные только шумно выдохнули.
– Я бы не прочь сейчас чего-нибудь выпить, – заметил Питер, невольно вытирая пот со лба. – Что-то в горле пересохло от вас.
– Так денег же нет, – заметил на это Макс (Зенит).
В коридоре раздался шум и женские крики. Днем двери большинства комнат оставались распахнутыми настежь, и поэтому в Коммуне почти никогда не смолкал шум и гам. Но срывающиеся на плачь женские крики встречались редко. Дело пахло потасовкой.
Андреас кивнул Питеру, и тот отправился выяснить, что произошло. Очень быстро он вернулся с двумя заплаканными девушками. У одной под глазом наливался синевой фингал. Она яростно ругалась, отчего была похожа на разъяренную кошку. Ее подруга, наоборот, тихо подвывала.
– Представляешь, – начал объяснять Питер, – к Гудрун с подружкой опять привязались нацики.
– Мы как следует отбрили этих сволочей, – заявила стройная светловолосая девушка, довольно привлекательная по немецким меркам. – А они полезли драться. Впятером против нас двоих. Мерзавцы! – Она никак не могла успокоиться.
– Где они обычно собираются? В «Черепе»? – уточнил Бодер у Урбаха.
На самом деле пивнушка называлась по-другому, но после того как там обосновалась фашиствующая молодежь и на дверях появился большой череп с костями, иначе как «Черепом» это место не называли. Находилось оно в четырех-пяти кварталах от Коммуны.
– Это дело без ответа спускать нельзя. Гитлеровские недобитки должны получить по заслугам. Ты с нами? – обратился Бодер к Юргену.
– При одном условии, – кивнул Батый. – Ты не будешь размахивать пушкой. Обойдемся без стрельбы.
– Тогда «Фашизм не пройдет»! – вскинул руку со сжатым кулаком Андреас.
– Рот-Фронт, – в тон ему ответил Батый.
– Я с вами, – дернулся было Макс, но Батый так на него посмотрел, что Зенит тут же остыл. Все правильно. Паровозом идет Батый, это его роль. Зенит пока на прикрытии. Вот если Юрген сойдет со сцены, тогда придет его черед как запасного.
Из угла поднялся молчаливый крепкий русоволосый парень. Адольф Август являлся продуктом нацистской программы Лебенсборн. Она действовала не только в Германии, но и в Норвегии. В основе ее лежал лозунг: «Подари ребенка фюреру». Программу Лебенсборн запустил в 1935 году лично Генрих Гиммлер, глава СС. Целью этого движения было возродить высшую расу путем размножения, а также похищения детей. Гиммлер рассчитывал, что у каждого офицера СС будет как минимум четверо детей. Не имело значения, законных или нет. Родители детей, родившихся по программе «Лебенсборн», должны были быть сертифицированными арийцами.