Сергей Гурджиянц
Шесть дней малыша Нельсона
10
– Фуф! – вздохнул Иштоян, потянувшись до хруста в костях, и резко поднялся со стула, чтобы размять затекшее от неподвижного сидения тело. Свет автоматически включился, и он устало заслонил глаза рукой. – Чем дальше, тем больше мне все это не нравится. Исчезли белые, тут я еще могу что-то допустить, но ведь потом пропали африканцы! В какие ворота это лезет? Чем они ему помешали? Хочешь, я сбегаю в кафе? Что тебе принести?
– Только не кофе, – мрачно ответила Алиса, глядя исподлобья и не уточняя, кому «ему». У Иштояна все уже было заранее решено.
Ей хотелось закинуть ноги на стол и покачаться на стуле, не будь он привинчен к полу. Хотелось послать все подальше. Хотелось закричать. Она пилот-космонавт, а не следователь, почему ее приказом временно перевели в отдел Трибунала? Часами сидеть, пожирая экран глазами? Развлекать Иштояна? Зачем? Нельсон так и не раскололся, ее лепта была равна нулю. Что дальше?
– Тебе нужно отдохнуть, – сказал Иштоян. – Глаза красные. Завтра не приходи, ты ведь не обязана. Выспись как следует, кофе попей.
Он улыбнулся ей сверху вниз. После двадцати порций теплой коричневой бурды на двоих фраза прозвучала как издевка, да еще лукавая улыбочка сверху, – это ее окончательно добило.
– Ненавижу его. Кофе.
– А что не предупредила? Мы с детства дома только его и пили.
– Где дома? – вызывающе спросила она. С шестнадцати лет ее домом была Вторая планета. Чужаков она не любила.
– В Армении.
– А где это?
Рубен сел на место и вывел на экран карту. Увеличил. Пальцем изобразил на ней невидимый овал.
– Вот здесь.
Монитор между ними был двухсторонним. Он отгораживал их друг от друга. Прикосновение к экранному сенсору отражалось на втором экране туманной точкой с мягкими краями или размытой движущейся линией. Алиса попыталась сосредоточиться. Пелена усталости в голове продолжала колыхаться.
– Это на Земле?
Он кивнул. Кивок ей был не виден. Карта была старинная, но сути это не меняло.
– А что это за забавные названия вокруг? Арамейцы, фригийцы, хурриты, касситы.
– Народы, которые давно исчезли. Наши соседи. Если бы мы не были такими упертыми, исчезли бы как они. Взгляни на карту, сколько их было – и где они теперь?
– И где они? – все еще враждебно спросила она.
– На их землях теперь живут другие народы: турки и арабы. А все потому, что они не проявили должного упрямства и твердости, как мы.
Алиса на мгновение задумалась. Задумчивость ей очень шла. Длинные загнутые ресницы и влажные глаза делали свое дело.
– На Земле тогда творились гнусные вещи, – из-за монитора сказал Иштоян, но в данный момент ее занимало совсем не это.
– А кроме упрямства у вас есть еще недостатки? – спросила она, выглядывая.
– Есть. Раздутое самомнение. Мы считаем себя умнее других, – серьезно ответил Рубен. – Это плохо.
– А что в вас хорошего?
– То, что мы в этом часто оказываемся правы, – неожиданно холодно сказал Иштоян, твердея лицом. – Ну? Наша словесная разминка закончена? Дальше в программе пробежка до кафе. Поклюем что-нибудь с газировкой и докончим просмотр, осталось совсем немного. А завтра возьмешь выходной, отдохнешь.
Экран погас. Они вышли, замок защелкнулся.
11
Ночью Алиса долго разглядывала Большой Электронный Атлас, впервые в жизни заинтересовавшись земной географией, а не картой звездного неба. Размышляла. Утром она как штык была на работе. Рубен усмехнулся, но промолчал, широким жестом пригласив садиться. Он только что прочел многостраничный документ «Выводы Интернациональной Комиссии о происшествии на прииске Аида» и был переполнен сарказмом.
– Ела?
– Да.
– Молодец. Эти ребята, – сказал он, небрежно кивнув на отчет, – на все готовы, лишь бы скорее свалить отсюда. За свои ошибки они расплачиваться не будут; за эту тоже заплатят другие, например, новая партия добровольцев, которых пришлют сюда с Земли. Мы с тобой опоздали. Виновный нашелся.
– Кто?
– Джозеф Мутонга и международный терроризм.
Алиса сморщила носик. Она не знала, что такое международный терроризм. Просто абстрактное понятие, которое ничего не объясняло.
Рубен швырнул карандаш на лист ватмана с отпечатанным на нем подробным планом поселка, испещренным множеством пометок. Дома в нем были пронумерованы и надписаны фамилиями людей, их занимающих. Карандаш покатился по столу, пришлось припечатать его ладонью.
– Садись. Я тут с пяти утра. Ночью меня посетила муза, так что имеются важные подвижки. Взгляни на план поселка: новобранцы жили компактно тут, тут и тут. Мы с тобой напрасно считали, что на всех записях с уличных камер одни и те же африканцы. Нам ведь кажется: их родная мать не различает, но система распознавания лиц позволила себе с этим не согласиться. Она определила, что в отличие от белых, африканцы исчезали в два приема – двумя большими группами с промежутком в один день. Я сверил данные распознавания с досье всех вновь прибывших на астероид и пометил на плане дом каждого исчезнувшего в первый день крестиком, а через день – галочкой. Они оказались вперемешку, никаких явных признаков отбора я не увидел, да это и не важно. Важно, что Джозеф Мутонга пропал в первой группе, следовательно, интернациональная комиссия ошиблась: никакой он не международный террорист, а просто пострадавший. К исчезновению второй группы он не причастен. В поселке остались только Камария и Нельсон. Оба попали на видеокамеру. Потом пропала Камария.
Он взъерошил волосы и откинулся на спинку стула. Алиса молча ждала продолжения. Он когда-нибудь отдыхает? – со вздохом подумала она.
– Перед исчезновением первой группы африканцев школьные камеры зафиксировали нездоровое мельтешение детей. Выяснение отношений. Чтобы узнать, в чем там суть я воспользовался программой для чтения по губам. Разговор шел на суахили. Взгляни на экран. Вот расшифровка. А вот еще одна, за день до исчезновения второй группы. Дети это маленькие жестокие животные.
– Помню по своему интернату, – согласилась Алиса, вчитываясь в предложенные расшифровки.
– Стоит кому-то обидеть Нельсона, обидчик исчезает. Бог создал наш мир за шесть дней, а малыш Нельсон разобрался с ним всего за четыре с промежутками, маму с папой не пожалел. Пора писать отчет, но как его писать, если у нас нет никаких доказательств, чтобы вывести его на чистую воду, кроме логических умозаключений. Что делать?
– Как ты будешь в отчете все это объяснять? Я бы тебе не поверила.
– Из-за мамы и папы, наверное?
– Из-за них тоже. Ты бы поверил?
– Ничему я не верю. И ничего не исключаю, – нахмурился Иштоян. – Знаю только, что никаких объяснений от нас не ждут. И не все в жизни можно объяснить. Например, от Земли до нас 310 световых лет, а мы тратим на это расстояние всего восемьдесят часов. Это что, фантастика? Ты пилот, сама знаешь, мы еще не достигли даже скорости света, значит дело не в скорости, а во времени или в пространстве. Куда девается остальное время, ты можешь объяснить? Нет. И никто не может!
– Ученые могут, – звонко возразила Алиса, непримиримо вздернув вверх острый подбородок.
– Они пытаются это объяснить, но ничем не могут подтвердить! А насколько их объяснения точны? В нашем случае то же самое: есть видеозаписи и есть умозаключения на их основе, но если мы будем подменять доказательства объяснениями, Трибунал рассмеется нам в лицо. Как Нельсон это делает Трибуналу не важно. Нужны факты, что это дело его рук, вот и все. Так у тебя есть какая-нибудь идея?
– Нужно его напугать, – предложила Алиса. – Или разозлить.
Иштоян рассмеялся. Он сам подталкивал ее к этому решению. Ты ж моя умница, подумал он с нежностью, удивившей его самого, а вслух сказал:
– Лучше разозлить. Он обидчивый малый, к тому же, вероятно уже поверивший в свою безнаказанность, таких легко спровоцировать. Нам придется смириться с риском, что можно исчезнуть навсегда.
– Мне тебя будет не хватать, – заявила Алиса. Она шутила.
– Знаю, – ответил Рубен. Он не шутил. – Изложи мне по пунктам, чем мы можем его взбесить. Ты же его хорошо знаешь. Сделай это сейчас, не откладывая.
Она задумалась, потом улыбнулась, придвинула клавиатуру и быстро застучала по клавишам. Через полчаса он уже фыркал от смеха, читая ее список с экрана и переписывая себе в блокнот особо понравившиеся пункты. Идеи роились в его голове.
12
После чрезвычайного происшествия Камария Мутонга два дня дежурила в школе, замещая пропавших учителей и патрулируя коридоры и классы, заполненные взволнованными детьми, потому что так захотелось ее мужу. Он потребовал, чтобы поселок продолжал жить обычной жизнью, дабы люди не унывали. На третий день она начихала на его хотение и заперлась в своей комнате, наглотавшись таблеток. Несколько бабушек, помогавших ей в этой высокой миссии, остались без руководства и забаррикадировались в кабинете директора. Дети были предоставлены сами себе.
Последствия не заставили себя долго ждать. Не услышав утром пластмассового цоканья по коридору высоких каблучков Камарии, классы зажили своей жизнью. Целый день школьники, проявляя самые худшие животные инстинкты, делили территорию и задирали друг друга. До драк дело не доходило, но угрозы так и сыпались со всех сторон, как искры из разворошенного костра. Власть захватили старшеклассники.
Малышам разрешили ходить в туалет только по правой стороне коридора и только по стеночке, а всем лопоухим, картавым и не иссиня-черным запретили высовываться из классов, даже если терпеть становилось уже невмоготу. У дверей всех классов расположились преисполненные важности дежурные, хихикающие и перемигивающиеся друг с другом. Нельсон неожиданно для себя оказался в числе лопоухих и не иссиня-черных, что разозлило его до крайности. Он и еще несколько ребят пробовали протестовать и взывать к голосу разума, к гражданским правам и свободам, но их хитростью заманили в пустующую учительскую и заперли там на два часа, лишив обеда. Когда их, наконец, выпустили, они чуть не плакали от обиды. Нельсон возвращался домой, мстительно закусив пухлую нижнюю губу. Смерть черномазым.
Все это имело совершенно неожиданные последствия. Среди ночи его грубо растолкала Камария. Она была в истерике.
– Ты не знаешь, где отец? – спросила она, вся трясясь. Нельсон сонно протер глаза, подскочил как ужаленный и сел на кровати. Большие, расширенные от ужаса коровьи глаза Камарии в упор смотрели его. Как всегда она была полуголая и не замечала этого.
– Может он вышел? Может случилось еще одно ЧП? – непонятно почему шепотом ответил Нельсон, лихорадочно соображая. Голос ему изменил.
– Придумай еще что-нибудь, – завизжала Камария. – Выйти он не мог, его магнитный пояс лежит на постели. Он бы и двух шагов не сделал, понял? Отвечай: это твоя работа? Отвечай!
– Не моя.
Он оттолкнул ее ногой. Она сползла на пол, села в полутьме и бессильно привалилась спиной к стене. Ее пояс был на ней. Нельсон потуже затянул свой. Его тоже трясло. Джозеф Мутонга был не просто отцом, он был его кумиром.
Когда во всех помещениях и на улицах поселка одновременно включился слабый утренний свет, Нельсон ожесточенно грыз уже третью куриную голень, заряжая старый отцовский органайзер, которым давно никто не пользовался. Он хотел с его помощью понять, почему пропал отец. Случилась ужасная ошибка, и он в принципе почти догадался, как она произошла, но чтобы проверить свою догадку, нужны были семейные фото, которыми Нельсон раньше не интересовался. Вскоре экран органайзера засветился. Еще через несколько минут его догадка подтвердилась.
Нельсон ушел к себе в комнату, и целый день пролежал лицом в подушку, тихо шмыгая носом. Подушка отсырела от слез. То, что он нашел в органайзере, перевернуло всю его маленькую жизнь. Одной фотографии хватило. Собственно, там и была одна эта фотография, потому что семейные фотографии теперь никто не делал, никто не хранил, и царило всеобщее безразличие. Только на деле это оказалось не совсем так. Внутри каждого незрелого маленького человечка, оказывается, теплилась душа; ее легко было ранить, легко убить. Она отсутствовала только у взрослых, да и то не у всех. Медицина уже начала работу над ее окончательным устранением. Душа – это ненужный отросток в человеческом организме, наподобие аппендикса.
На фотографии была запечатлена для истории семья Мутонга. Дедушка (главный шаман республики и потомственный колдун). Бабушка (она умерла так давно, что Нельсон ее совсем не помнил). Отец (начинающий политик). Мама (красавица, прижимающая к груди маленького Нельсона) и Нельсон (кто-то сунул ему в ручку флажок, раскрашенный в национальные цвета) на фоне просторного белого особняка, утопающего в кудрявых пальмах. Юная Камария с белозубой улыбкой на лице, прелестная в своем кружевном передничке, удобных туфельках и мини-юбке, стояла поодаль, держа наготове поднос с напитками, чтобы подать его по первому зову. За ней толпились другие слуги.
Органайзер чуть не выпал из рук Нельсона.
Семейных тайн, о которых он не подозревал просто потому что ничем не интересовался, оказалось слишком много, чтобы их можно было пережить играючи. Два следующих за Камарией удара были еще сильней. Матерью Нельсона оказалась абсолютно незнакомая ему рослая белокурая скандинавка (сам он всегда считал матерью Камарию, несмотря на то, что их антагонизм перешел все границы).
Отца он узнал сразу. Джозеф почти не изменился, только цвет его кожи на фотографии был иссиня-черным как у дедушки. Нельсон закрыл глаза. Вот почему он исчез вместе с вчерашними врагами Нельсона! О такой возможности Нельсон сообразил только сегодня утром. Он всегда гордился тем, что приятный кремовый оттенок его кожи так похож на цвет кожи отца, а оказалось совсем наоборот! Это его цвет с помощью пластического хирурга отец взял для себя за образец.
Неизвестно, какая из свалившихся на него новостей ранила больней других. Весь день Нельсон провел в постели. Как вернуть назад то, что сделано, он не знал. Кажется, это было уже невозможно.
