Сергей Гришин
Истинная история царевны-лягушки. Оптимистический постапокалипсис
© Сергей Гришин, 2018
ISBN 978-5-4490-4373-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Часть 1. В некотором царстве
1. В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь, и было у него три сына. Ну, не то чтобы в царстве, не то чтобы царь. С царствами в нашем мире история обошлась сурово. Нет их, царств этих. Как говорят мудрецы, сначала все хотели объединиться в единое процветающее человечество.
Вы пробовали объединить такую кучу совершенно разных людей? Я – нет. Ведь даже в небольших группах вскоре кто-то начнёт доминировать. А если подобных личностей несколько? А если несколько тысяч?
Вот и тогда, как говорят, стали люди меряться, у кого длиннее. Что именно длиннее – мудрецы не уточняют. Я так думаю, копьё. Ну, или дубина. Короче, победителей не было. До полного уничтожения человечества, к счастью, не дошло. Но от больших царств ничего не осталось.
Отец в своё время прославился тем, что устранял побочные эффекты того конфликта – киборгов, шляющихся по планете и выполняющих последний приказ. А какой мог быть приказ? Конечно, убивать врагов. Ну, а поскольку командиров у них не осталось, то и с определением врага тоже встала проблема.
И вот, мой героический родитель гонялся за свихнувшимися машинами-убийцами, чем заслужил уважение в народе. И, пользуясь случаем, подмял под себя райончик. Так себе райончик. Две большие свалки, плантация репы да купеческое подворье. Причём свалки из них приносят наибольшую прибыль. Размеры государства, впрочем, не мешают ему называться царём.
Насчёт сыновей – правда. Трое нас. Старший – Степан. Первый боец и батин помощник по выколачиванию налогов из защищаемого населения. Средний – Абрам. Этот больше по торговой части да по пристройству собранных налогов. Ну и, собственно, я. Зовут Ваней. Пока ни в чём полезном замечен не был.
Эта запутанная история началась как раз накануне розыгрыша лотереи «Добры молодцы», суть которой состоит в случайном выборе сезонной невесты для элиты. Слово «сезонная» в данном случае не значит, что одна невеста зимняя, а другая – летняя. Нет. Это увлекательное событие проходит каждые два года. Вроде Олимпийских игр, о которых мудрецы говорят, что их создавали, дабы войны останавливать. Правда, как говорят те же мудрецы, впоследствии их наоборот использовали в качестве повода обидеться на соседей и устроить им какую-то эмбаргу, что бы это ни значило.
У нас же всё устроено, вроде бы, по уму. Для простых людишек закон устанавливает строгое ограничение на рождение детей – кормить самостоятельно больше одного всё равно вряд ли кто в состоянии. А вот дети знати получают дотации на прокорм и гарантированные места в страже по достижению установленного возраста. Потому лотерея «Добры молодцы» – замечательный шанс для малоимущих улучшить своё финансовое положение. Кроме того, неплохой способ сдерживания насилия со стороны знати, которую хлебом не корми – дай потискать молоденьких.
Пару раз (а начиналась эта весёлая забава для нас, элиты, с шестнадцати) мне удавалось как-то от неё отвертеться. То в поход уйду, то в библиотеке затеряюсь. Но в этот раз папаня твёрдо решил приобщить меня к народной традиции. Придётся теперь рандомно, то есть якобы случайно, по системе слежения выбрать какую-нибудь убогую серость (или если повезёт – серую убогость) и всю ночь декламировать ей Есенина. Не то чтобы я не представлял, что надо с ними делать. Я ж всё-таки всю отцовскую библиотеку облазил, да и у соседей бывал неоднократно. В библиотеках. Только вот лично для меня необходим романтизм в отношениях. За что меня братаны дурачком кличут. А в остальном я, конечно, царевич.
2. В этих полуфилосовских рассуждениях и застал меня папаша.
– Собирайся, Вань. Со Степашкой на Шереметевскую свалку поедешь.
– Па, да я ещё не завтракал. Что за спешка? – жутко не хотелось никуда ехать. Погода неприятная – дождь моросит, грязь. Да ещё на свалку.
– Ничего, – отмахнулся от моих возражений отец, – возьмёшь с кухни пару пирогов. Яков всё ещё покусанный в лазарете, брату подстраховка нужна.
Яков, правая рука брата, здоровенный детинушка двадцати шести лет от роду, пострадал во время рейда на логово волков, терроризировавших фермы у западной границы царства. Его угораздило упасть в овраг в самую гущу тварей. Пока остальные бойцы спускались, Яков голыми руками расправился с десятком волков. Однако, ему тоже от них изрядно досталось.
– Ну какой из меня помощник в таких делах? Яшку ж я не заменю – я на два пуда легче, да и вид у меня совсем не грозный.
– Не прибедняйся, сына, – батя хохотнул и похлопал меня по плечу. – Кто на прошлой неделе инструктора по рукопашке в нокаут отправил?
– Я тут ни при чём. Он сам, – здесь я почти не наврал.
Инструктор решил применить против меня хитрый бросок. Безусловно, если бы я сопротивлялся, у него бы всё получилось. Однако в момент броска я повис, как сдутый шарик, и всем телом рухнул ему на ногу. А он, падая, ударил меня затылком в колено. Видимо, тоже какой-то хитрый приём.
– Охотно верю. Живо собирайся, не заговаривай мне зубы, – отец развернулся и вышел.
Ну, и кто я такой, чтобы с царём спорить? Правильно, царевич.
Я накинул на плечи дождевик, влез в сапоги и направился на кухню.
– Жанка, гони харчи в дорогу!
Жанна, трёхобхватная повариха с африканскими чертами лица (кожа у неё, впрочем, просто смуглая), с неожиданной грацией выпорхнула из погреба, на ходу оправляя передник.
– Ванюша пришёл! Попотчую милого дружка! Пироги с мясом бери, с ягодой, блины с морковкой, огурчики маринованные не забудь, яблочки мочёные, и яички перепелиные, в них же витамины…
– Стоп! – прервал я порыв гостеприимства. – Достаточно пирогов и кваса. Не на месяц еду.
– Ну, хоть картошечки ещё варёной возьми! Худющий же, слёзы наворачиваются…
– Спасибо, но нет.
– Ну, хоть сидра возьми, всё веселее в дороге будет, – и мощная длань милой кухарки втиснула в дорожную суму бутыль.
На этом я поспешил исчезнуть из кухни. Ладно, не самому нести. Всё ж не пешими царевичи по своим владениям передвигаются.
Степан уже ожидал меня в седле своего боевого быка Тишки. Я даже немного залюбовался. Высокий и плечистый Степан на мощном животном навевал мысли о древних героях. Брат совсем не героически ковырял пальцем в ухе. Его рогатый напарник вяло жевал и изредка похлопывал себя по бокам увесистым хвостом, выбивая из шкуры фонтанчики воды.
– Шлёпанцы Суворова! Быстрее, увалень малолетний! Сколько тебя можно ждать? – проявил недовольство старший.
Можно подумать я где-то книжку читал. Как только батяня велел, сразу и отправился. Ну, может, потерял пару минут у Жанны. Но тут уж либо так, либо совсем уж голодным ехать. От неё ещё никто просто так не уходил.
Впрочем, оправдываться я не стал. Смысла нет. Конюх Евлашка подвёл моего ослика Ницше, я взобрался ему на спину и легонько хлопнул по подрагивающему боку.
Степан лягнул бычка пятками, тот издал протяжный гудок и, никуда не спеша, пошёл вперёд. Тоже мне, корабль свалок… Ницше пристроился чуть сзади и слева, якобы соблюдая тактику прикрытия, а на самом деле просто чтобы не попадать в Тишкины лепёшки.
3. Так, пожёвывая и позёвывая, мы добрались до Шереметевской свалки. Дождь к тому времени прекратился. Кое-где из кустов зачирикали пичужки. Жирная ворона на горе тряпья расклёвывала кусок мяса. Облезлая кошка смотрела на неё в оба глаза, мотая обрубком хвоста, но подбираться ближе не решалась.
– Значит так, – прервал молчание Степан. – Сейчас мы подъедем к лагерю шаромыжников. Нам нужен Егор – их старшина. Он, скорее всего либо в кабаке, либо у себя на малине. Ты внутрь не заходишь. Ждёшь снаружи. Ни во что не вмешиваешься. Со своим уставом никуда не лезешь. Понял?
– Да понял… Зачем, спрашивается, я тебе вообще нужен был? Сидел бы сейчас в тепле, книжку читал, – позволил я себе поворчать, но негромко и недолго.
– Отец переживает, что ты такой для дела не годный. Хочет, чтобы приучался к труду и обороне. Но мне такие помощники не нужны, – Степан был как всегда твёрд и суров.
Тем временем мы уже проезжали вдоль рядов палаток шаромыжников – так у нас зовут собирателей разных диковинок, которые выбрасываются на свалку из Верхнего Мира.
Да, совсем забыл разъяснить, почему наши свалки приносят такую гигантскую прибыль. Всё дело в том, что над нашими смиренными земными головами летают воздушные города Бессмертных. Может, конечно, они не столь уж и бессмертны. Кто их разберёт. В наших краях их давно не видели. Сказки всё больше пугают, но на то они и сказки.
По большому счёту, нам их существование даже выгодно. Потому как эти небожители порой выбрасывают на наши свалки весьма любопытные вещи. Их собирают шаромыжники. Что-то продают сразу, что-то разбирают и продают по частям. А мы собираем с них налог за защиту.
Зачем выбрасывают? Да уж не от щедрости. Скорее всего, что-то ломается. Мы ведь не знаем всех возможностей этих вещей. Нам хватает и того, что остаётся.
Около самой большой палатки толпился народ. Мы остановились шагах в пяти от толпы и спешились. Тишка сразу поплёлся к кусту сирени и стал обрывать листья. Ницше сказал «Йа-йа!» и встал рядышком с ним. Никто их теперь не тронет – бычка и его хозяина знают все, а ослик под защитой рогатого.
Степан ещё раз сказал мне «Жди здесь» и пошёл к большой палатке, рассекая толпу. Я хотел было присесть в сторонке, но не нашёл ни единого чистого или сухого места. Просто так стоять не хотелось. Я достал из сумы последний пирог с ягодами и неспешным шагом двинулся по окрестностям.
4. – Ох ты ж мать моя, кибернетика! – вырвалось у меня любимое присловье нашего придворного техника Кулиба.
На вершине горы из останков в основном непонятных вещей блестел серебристый шар около двух метров в диаметре и подмигивал красными лампочками. Похоже, приземлился он совсем недавно. Но шума приземления я не слышал. Да и никто из шаромыжников, по всей видимости, тоже. Иначе здесь бы уже кипела работа.
Я стал осторожно подниматься по скользким после дождя останкам чего-то там когда-то там кому-то там нужного. Уже издали стало понятно, что шар внутри полый. В стенке – круглые оконца, сквозь которые и проблескивали замеченные мной лампочки на панели неизвестных приборов. Кресло перед панелью оказалось пустым.
– И где водитель Колобка? – я почесал в затылке и с высоты мусорной кучи оглядел окрестности.
Внизу, со стороны противоположной той, с которой я поднимался, мне почудилось движение. Какая-то фигурка, похожая на мальчишескую, прошмыгнула в сторону остова огромной, некогда самодвижущейся, телеги. Стараясь не потерять её из виду, я поскользил по гребню мусорных волн.
Огибая очередное препятствие, преследуемый налетел на четверых шаромыжников и, пискнув, опустился на пятую точку.
– Так-так, кто это тут у нас? – попытался сделать дружелюбное лицо самый здоровый из них.
Ни дружелюбного, ни лица у него не получилось. Страшная морда осклабилась, и её обладатель приподнял налетевшую на него мелюзгу одной рукой. Мелюзга ещё раз взвизгнула, сверкнул электрический разряд, и обладатель страшной морды, сохранив звериный оскал, осел на землю.
– Вали этого гада мелкого! – взревел кто-то из оставшихся мужиков и поднял над головой незнакомца, пытающегося выбраться из-под туши здоровяка, стальную трубу.
«Ну и зачем мне это?» – промелькнуло в голове, а рука сама метнулась в суму и достала бутыль сидра.
– Граната!!! – заорал я и метнул снаряд в мужиков. Бутыль разбилась вдребезги о голову пытавшегося придти в себя громилы и окатила остальных обильной пеной.
Здоровые, мрачного вида мужики с воплями исчезли за рядами хлама. Я осторожно спустился вниз, но кроме лежащей туши больше никого не обнаружил. Правда, кто-то шевелился внутри разбитого корпуса старой телеги с надписью ГАЗ-3110 на торце. Я рванул вверх дверцу и увидел внутри чумазую девушку в лохмотьях. Грязное пятно во всю щёку, патлы давно не мытых волос, здоровенная бородавка на носу-пуговке… Почему я сразу понял, что это чучело – девушка? Ни за что не догадаетесь. На голове этого недоразумения возвышался кокошник.
– Здравствуй, красавица, – вежливо поприветствовал её я. – Тут парнишка не пробегал?
Красавица выпучила на меня глазища, из левой ноздри выдулся пузырь, а изо рта раздался надтреснутый квакающий голос:
– Не видала. Спала. Давно здесь.
– Вижу, что давно. Ладно, спи дальше.
Тут я почувствовал густой аромат великолепного сидра, и мне на плечо легла огромная ладонь.
– Зёма, что я тут делаю?
– Не знаю, приятель. Ты тут уже лежал, когда я пришёл, – видимо, электрошок и последующий удар сидра в голову отрицательно сказались на памяти громилы. Но на характере – ни капельки.
– Какой я тебе приятель? Ты чо тут ваще делаешь? Я тебя тут не видел. Ходят тут всякие пришлые, девок нам портят. И мы должны это терпеть?
– Терпение и труд, а ты стой тут, – вздохнул я, собираясь пройти мимо. Но детинушка загородил дорогу.
– Сапоги у тебя больно хороши, – он опустил голову, разглядывая мои ноги. – Когда ты мне их подаришь, я забуду о твоей наглости.
– Договорились, – не стал возражать я. – Напиши адрес, куда прислать. С ближайшим скороходом отправлю. Что молчишь? Адрес, брат, адрес!
Брови громилы нахмурились и окончательно скрыли маленькие злые глазки. Правая рука сгребла меня за шиворот и потянула к своему хозяину. Я не возражал. Даже помог. Не я виноват в том, что моё колено при этом впечаталось детинушке промеж ног, а голова совершенно случайно мотнулась и легонько, так что у меня самого звёздочки перед глазами заплясали, долбанула его в нос. Кровь полилась как-то нехотя. Коленки у мужика подогнулись, и он повис на мне. Я с трудом удержался на ногах. Тут открылась дверь телеги с именем ГАЗ-3110 и всё-таки уронила его на землю, оторвав от меня. Выглянувшая из-за двери чумазая физиономия в кокошнике заговорщицки шмыгнула носом и убралась обратно.
– На стол головушка склонилась, и на пол с грохотом свалилась, – процитировал я любимого поэта, – Пора смываться, пока дружки твои не вернулись. Как бы с ними не столкнуться по дороге…
Я огляделся в поисках пути отступления. Решение пришло быстро. Я, собственно, вернулся по своим следам. Сначала по склону наверх, потом по гребню до шара… А где же шар? Никакого Колобка не было. Вряд ли я перепутал место.
– Укатился Колобок, – с сожалением проговорил я и побрёл к тому месту, где должен был ждать Стёпу.
Брат уже стоял около Тишки.
– Шлёпанцы Суворова! Я ж велел ждать здесь, – он сурово взглянул на меня и запрыгнул в седло. – Свалка небезопасна.
Хорошо, не добавил «для мальчиков». Ладно, старший всегда остаётся старшим. Главное, поездка не была скучной. Жаль только, что колобковода поймать не удалось. Кто это был? Зачем к нам прикатился? Нет ответов. Надеюсь, со временем они появятся.
5. И вот он настал, день «Х». Двадцать семь добрых молодцев, включая троих царевичей, собрались у мониторов службы безопасности. Кулиб запускает «рандом», как он называет свою как бы случайную выбиралку. Почему «как бы»? И что вообще тут происходит? Постараюсь объяснить подробнее.
Собственно, мы не самое бедное государство. У нас даже есть своя система безопасности. Сеть видеокамер передаёт на пульт картинку из разных районов. В каждом районе где-то по 2—3 камеры с функцией распознавания людей. В том смысле, что человека от собаки или дерева отличают. И могут поставить метку, чтобы потом можно было отслеживать цель. А специально для добрых молодцев Кулиб, который и швец, и жнец, и на свадьбе певец, разработал программу, которая случайным образом помечает существо о двух ногах и руках. Бывают, конечно, ошибки. Программа метит особь мужского пола. Но мы ж не содомиты проклятущие, поэтому в этом случае молодцу даётся второй шанс на случайный выбор. И третий.
Но, как правило, до этого не доходит. Потому что Кулиб, хитрец этакий, предусмотрел лазейку. Обычно молодцы заранее присматривают себе пассию, и за небольшой взнос на нужды науки программа совершенно случайно выбирает именно её. Бывали удачные случаи, когда несколько претендентов выбирали одну кралю. Тогда Кулиб устраивал аукцион и порой неплохо обогащался. Очень мало осталось любителей честной игры, экстремалов интимного жанра, кто полагается на слепой случай. Только по молодости и незнанию, либо, как Вольдемар «Утырок» да Прошка «Закидон», из ухарства молодецкого. Кстати, некоторые предприимчивые родители тоже договариваются кто с молодцами, а кто с Кулибом. Царь-батюшка, разумеется, имеет долю в этом замечательном бизнесе.
Дальше добры молодцы выходят на царский двор, на специальный помост, берут луки особые, стрелы специальные и запускают их как бы наугад. Стрелы сами берут направление на помеченную цель. Раньше бывали казусы. Стрела могла выбить молодой невесте зуб или глаз, напугать до икоты, клюнув в мягкое или не очень место. Поэтому Кулиб ещё поколдовал, и теперь стрелы притормаживают на подлёте и только легонько толкают цель, как бы намекая…
Не знаю, с какого перепугу и кто это придумал. Может, отец. А может, кто до него. Но вряд ли создатель оной традиции мог предположить, в какой дополнительный доход выльется сие увеселительное мероприятие. Самое главное, деньги отдают с большим удовольствием. И все счастливы.
Так вот. День настал. Мы стояли у экранов и ждали начала. Молодцы оживлённо переговаривались, делясь предвкушениями. Я стоял в сторонке.
– Выбрал кого? – шёпотом спросил меня Кулиб, появившийся из двери. Я пожал плечами. – Как Утырок с Закидоном будешь экстримом заниматься?
– Последним буду. Может, кого присмотрю к тому времени. Подсобишь?
– Не вопрос. Молодым везде у нас дорога.
Первым был Степан. Замелькали на экранах силуэты, лица, заиграла весёлая музыка. Потом мелькание замедлилось, и мы увидели девушку в теле, заполнившую собой все экраны.
– Марфа, дочь боярина Отрыжкина, – продекламировал Сафон, наш глашатай по связям с общественностью.
Степан довольно осклабился и толкнул в плечо Гаврилу Отрыжкина, брата своей пассии. Тот тоже хохотнул и потёр ушибленное место.
Следующим был Абрам. Мелькало дольше, но жребий выпал вполне ожидаемый.
– Сара, дочь купеческая! – пополнение в казну и льготы семейству купца Мендельсона. Очень выгодно всем, кроме купцов-конкурентов. Впрочем, Абрам и их не обидит.
– Ну, Иван, давай теперь ты, – подал голос отец, сидевший в уголке вместе с двумя приближёнными боярами.
– Я последним буду, – вяло ответил я.
– Как знаешь, – вздохнул царь и повелел: – Продолжайте!
После были боярские дети и дворяне. Конечно, и экстремалы наши. Утырку выпала танцовщица из бара с Шереметевской свалки. Возможно, не вполне слепой случай. Закидон же нервно хихикнул, увидев свой выбор. Это была огромная тётка, шириной похожая на нашу кухарку, но ростом, пожалуй, со Степена, а то и выше.
– Вера, глава кожевенной гильдии! – продекламировал Сафон.
– Хана Закидону! – съехидничал Гаврила Отрыжкин, и зал взорвался хохотом.
– Пацаны, вечером все ко мне на поминки в «Скрипучую телегу»! – прокричал Закидон, тоже загоготал и пошёл на двор запускать свою роковую стрелу. Почти все, забыв про меня, отправились за ним.
– Ну, сынок, ты уже взрослый. Твой черёд судьбу пытать, – промолвил царь.
– Выбрал кого? – тихо спросил Кулиб. Не успел я ответить, как началось мельтешение картинок. Кулиб недоумённо уставился на свои руки. – Я ничего не делал, – обалдело пробормотал он. Вскоре мельтешение закончилось, и на экране я увидел знакомую немытую физиономию.
– Василиса, сирота, – неуверенно прочитал Сафон, оглянувшись на уставившегося в экран царя.
– Сбой какой-то, – пролепетал Кулиб, щёлкая по клавиатуре.
Немытая физиономия хлюпнула носом, сопливый пузырь из левой ноздри лопнул и картинка исчезла.
В смятенье чувств я вышел во двор. Добры молодцы уже вовсю запускали стрелы. Кое-кто уже и за невестой отправился, кто в одиночку, а кто с друзьями. Повсюду слышались смех, дружеская перебранка, разухабистые и распохабистые частушки.
– Эх, пропадай, головушка! – я тоже наложил стрелу, натянул тетиву и запустил свою судьбинушку на ближайшие два годка в небо.
Вопреки ожиданиям она вовсе не повернула в сторону Шереметевской свалки. Стрела взяла курс на запад, к Тараканьему лесу, и быстро скрылась из виду.
– Вот свезло так свезло, – пробормотал я и снова вернулся к Кулибу.
– Что случилось? Аль тетива порвалась? – ухмыльнулся техник.
– Глянь, где моя стрела. Что-то больно резво она рванула к Тараканьему лесу.
– Да? – удивился Кулиб. – Интересно, что она там забыла.
Он имел в виду, конечно, не стрелу, а Василису-сироту. Было чему удивиться. Во-первых, место опасное, никто туда просто так не ходит. Во-вторых, камер там нет. Совершенно не понятно, как система выбрала не находящееся под наблюдением существо.
– И правда, в лесу, – Кулиб проверил местоположение стрелы, – Сейчас карту распечатаю. Только не ездил бы ты туда один.
– Да кто сейчас со мной поедет? Все за невестами отправились, – вздохнул я. – Ничего, вдвоём с Ницше справимся как-нибудь.
– Да уж. Тот ещё помощник, – Кулиб оторвал от рулона кусок с распечатанной картой. – Похоже, болото. Странно это всё…
– Ладно уж. Если завтра к утру не вернусь – скажи отцу, пусть поиски организует что ли, – я открыл дверь и отправился на конюшню.
6. Ницше неторопливо трусил по пыльной дороге. Каркали вороны, предвещая беду. Никогда не верил предсказаниям пернатых воровок. Однако на сердце было неспокойно. Тараканий лес – гиблое место. После Последней войны там развелись очень опасные твари. Гигантские тараканы, в честь которых лес получил своё название, из них не самые страшные. И даже не самые противные.
Я, конечно, немного подготовился. Но, тем не менее, поездка не обещала быть лёгкой. Дабы скоротать время, я фальшиво напевал песню:
Чёрный ворон, что ты вьёшься
Над дурною головой
Прочь лети или нарвёшься
Первый камень будет твой
Я достал свою рогатку
Положил в неё кирпич
Ты получишь по сопатке
Подстрелю тебя как дичь
Тараканий лес встретил меня гнетущей тишиной, резким плесневым запахом и кислотным цветом листвы. Ницше с философским спокойствием вышагивал по заросшей дорожке. Тишина напрягала, запах нервировал. Я даже сначала раз пять чихнул. От ярких и самых неожиданных красок листвы и стволов слегка кружилась голова. Но пока всё шло хорошо.
Вдруг сверху раздался шорох. Ницше резво отскочил влево, и на то место, где мы только что стояли, свалился огромный таракан.
– Отведай тапка богатырского! – завопил я и опустил промеж длиннющих усов булаву.
Хрустнул хитиновый панцирь, брызнула белёсая жидкость и мерзкая тварь, дёрнув лапищами, перевернулась кверху пузиком.
– С меня морковка, дружище! – я погладил ослика между ушей. – Самая сладкая!
Ницше кивнул, потом покосился куда-то за спину и, испуганно выпучив глаза, а возможно даже икнув, понёсся вперёд.
– Куда? – не понял я. Но, оглянувшись, одобрил: – Скорее!
Сзади накатывался комок из грязно-бурой шерсти, когтей и усиков. Крысы накинулись на тушку убитого таракана и облепили её со всех сторон.
– Хороший у ребят аппетит…
– Йа-йа! – Ницше был полностью со мной согласен.
– Сверимся с картой. Куда теперь? Что-то я слегка растерялся, – повертев распечатку Кулиба, я задумался. И тут не так далеко раздался знакомый голос.
– Прочь, окаянные! Отдай, кокошник, склизь болотная! Куда язык суёшь?! – раздался странный звук, нечто среднее между рыком и кваканьем.
– Похоже, мы её нашли. Вперёд, Ницше! – я похлопал ослика по боку.
Он чуть быстрее, чем неспешно, пошёл на крик. Вскоре под его копытами захлюпало, и этот философ, недолго думая, сделал несколько шагов назад, на сухое место. А потом просто сел на пятую точку, ссадив меня в фиолетовую траву.
– Спасибо, что не в лужу! Ты настоящий друг!
Но Ницше не понял моей иронии. И, вроде как поторапливая меня, вновь произнёс своё коронное «Йа-йа».
– Жди здесь! – повелел я сурово и пошлёпал в сторону болота.
Когда я выбежал на небольшую полянку, окружённую со всех сторон водой, там творилось полное безобразие. Моя недавняя знакомая, а теперь невеста, разгоняла наседавших на неё огромных, с телёнка, лягушек. Она не без успеха отмахивалась своей дорожной сумой. Судя по тому, как разлетались в стороны получившие в лоб земноводные, внутри было что-то очень тяжёлое. Одна из тварей плавала неподалёку кверху брюхом, покачиваясь на волнах. Другая лягушка, точно коза на привязи, нарезала в паре шагов круги, пришпиленная сучком сквозь язык.
– Держись, эта… как тебя там… Васька, уже бегу! – воскликнул я и в три прыжка одолел разделявшее нас расстояние. Чудом увернувшись от просвистевшей рядом сумищи, я огрел пытавшуюся встать лягушку палицей, размозжив ей голову.
– Прынц, сзади! – воскликнула моя невеста. Липкий язык обвился вокруг моей лодыжки и чуть не опрокинул. Но валенок придавил его к земле в паре сантиметров от захваченной ноги. – Руби его!
– Нечем! У меня только палица! – я принялся делать отбивную.
Вконец измученное животное так дёрнуло израненный язык, что мы с Василисой оба полетели на землю, а лягушка, пуская пузыри, исчезла в трясине. Не успели мы порадоваться, как из воды выскочило земноводное больше предыдущих и придавило меня своей тяжестью. Уже задыхаясь, я услышал свист. Почувствовал, как от удара содрогнулась туша чудища. А потом лягушка обмякла. Легче мне от этого, правда, не стало. Сбоку появилась моя замарашка.
– Что это было? – прохрипел я.
Василиса шмыгнула носом и, улыбаясь, показала мне зажатую в руке путеводную стрелу. Интересно, как это я смог её обогнать? Или она всё это время круги вокруг нас нарезала?
Совместными усилиями мы кое-как отодвинули тушу. Хватая ртом воздух, я махнул рукой, призывая следовать за собой. И, ругаясь, поплёлся к Ницше.
– Какого лешего тебя сюда понесло? – моему возмущению не было предела. Мы шли по разные стороны от ослика, постепенно продвигаясь к краю леса. – Зачем тебе эти лягушки?
– Грибочки, ягодки, – пробормотала моя невеста. – Гуляла, опять же…
– Гуляла она. Такие прогулки могут очень плохо кончиться, – я назидательно поднял палец и замер.
– Умная мысль шибанула? – девушка с недоумением воззрилась на меня. – Что встали?
– Бегом! Скорее! – рявкнул я, дал пинка Ницше, попытался достать Василису, не смог, и помчался вслед за ними.
– Почему бежим? – на ходу спросила замарашка.
– Паук! – коротко ответил я.
Объяснять, что эти мерзкие твари ощупывают местность в поисках жертвы невидимой ниткой паутины, которую и почувствовать то очень сложно, не хватало ни времени, ни дыхания. Паук нас засёк и наверняка уже двигался в нашу сторону. Я каким-то чудом почуял следящую нить. Надеюсь, не слишком поздно.
Мы уже почти достигли края леса, когда влетели в паутину. Восьмилапый охотник нас обыграл.
– Прынц, замри! – тихонько скомандовала Василиса.
Я послушно застыл. Так мы вдвоём и висели, затихарившись. Только Ницше вопил как резаный и бился в истерике. А ещё философ. К нему-то и направился появившийся вскоре огромный паучище. И как только такую тушу нить выдерживает.
Стараясь двигаться как можно незаметнее, я дотянулся до сумы. Карманный арбалет скользнул в мою ладонь. Я взглянул на маленький болт, лежавший в ложе, и разочарованно цыкнул. Потом мой взгляд упал на стрелу, благодаря которой я оказался в этой ситуации, на наконечник, корпус которого потрескался и погнулся от удара об огромную лягушку.
– Как там говорил Кулиб? Соединяешь красный с жёлтым, запускаешь и молишься, чтобы сработало? – постарался я вспомнить науку нашего техника. Обломив древко, я кое-как втиснул стрелу на ложе арбалета.
– Интересно, – раздалось рядом.
Повернув голову, я обнаружил свою невесту, стоявшую рядом с паутиной совершенно свободной. Челюсть моя отвисла, но тут Ницше перестал орать, окончательно спеленатый пауком.
– Отпусти осла!!! – заорал я, вскинул арбалет и выстрелил.
Стрела нехотя вылетела из ложа, ударилась о брюшко паука и запуталась в волосах. Пару секунд ничего не происходило, а затем сверкнуло, и аккумулятор блока питания стрелы разрядился в восьмилапого. Не знаю уж, какой там заряд, но через паутину досталось даже мне, не говоря уж о Ницше, который находился совсем близко.
Когда я пришёл в себя, мы с осликом лежали рядышком на травке чуть ли не в обнимку. Васька стояла рядышком с тушкой запечённого паука и с азартом в ней ковырялась.
– Надо уходить! – прохрипел я и попытался растормошить Ницше.
Бесполезно. Он явно был жив, уши его периодически потряхивались, ноздри трепетали. Но выбираться из сетей Морфея мой ослик категорически отказывался. Я с трудом взвалил его себе на плечи и, шатаясь, словно маятник в батюшкиных часах, поплёлся прочь из проклятого леса.
Никто нас больше не преследовал – весть о смерти восьмилапого охотника ещё не долетела до остального зверья. Кто-нибудь вряд ли осмелился бы отбивать у него добычу. Но вот когда местные зверюшки узнают, что территория освободилась, здесь будет тесно. И опасно. Поэтому лучше времени не терять.
– Подожди меня, прынц! – раздалось сзади. Вскоре Василиса догнала меня, а ещё через полсотни шагов мы покинули Тараканий лес.
7. Только к ночи мы добрели до палат. Отовсюду доносились звуки веселья, распития, а кое-где и мордобития. Весь этот праздник прошёл мимо нас. С трудом переставляя ноги под грузом ослиной тушки, я с громом упёрся лбом в дверь кухни. По крайней мере, мне именно так показалось. Но за шумом празднования гром, видимо, никто не услышал. Василиса, видя, что дверь не открывают, подошла к окошку и постучалась. Через томительных полминуты дверь открылась. Внутрь. Туда-то я ввалился, как безбашенный ныряльщик. Ницше сделал невероятный кульбит, встал на лапы и невозмутимо отправился на конюшню.
– Нигилист! – почему-то пробурчал я.
– Ах ты ж, батюшки! Ванюша, солнышко, что с тобой? – забегала вокруг меня Жанна.
– Спокойно, мамаша! – остановила её Василиса. – Отставить панику! Баньку прынцу, да поживее!
– Да, точно, баньку! – Жанна собралась было бежать, но подозрительно глянула на командующее чучело: – А ты кто такая?
– Невеста я. ЖИВО!!!
Такого рёва от этой мелкой замарашки я не ожидал. Жанна тоже. Кухарка сорвалась с места и помчалась за банщиком, по пути поняла, что он гуляет вместе с челядью царевичей, промчалась в зал, через минуту вернулась с ним под мышкой.
– Спит, сволочь. Нахрюкался, – проворчала она и бросила свою ношу под кустик акации. – Ну-ка, милочка… давай помогай.
Вдвоём с Василисой они натаскали дров, воды. Вскоре вместо бани я отмокал в большом ушате. Сквозь марево пара и усталости мне померещилась прекрасная русоволосая и ясноглазая девушка, подносящая мне изящный бокал вина…
