Сергей Гордиенко
Капитан Проскурин Последний осколок Империи на красно-зелёном фоне
«Списывали в расход» —
Так изменялись из года в год
Речи и быта оттенки.
«Хлопнуть», «угробить», «отправить на шлёпку»,
«К Духонину в штаб», «разменять» —
Проще и хлеще нельзя передать
Нашу кровавую трёпку.
Правду выпытывали из-под ногтей,
В шею вставляли фугасы,
«Шили погоны», «кроили лампасы»,
«Делали однорогих чертей».
Сколько понадобилось лжи
В эти проклятые годы,
Чтоб разъярить и поднять на ножи
Армии, классы, народы.
Всем нам стоять на последней черте,
Всем нам валяться на вшивой подстилке,
Всем быть распластанным с пулей в затылке
И со штыком в животе.
Максимилиан Волошин. 29 апреля 1921 года. Симферополь
7 ноября 1920-го. Севастополь
Я почувствовал лёгкое прикосновение к левому плечу. Рука была сильная, тяжёлая, мужская.
– Капитан, Вы меня слышите?
Снова голоса? Нет, кажется, в этот раз всё реально. Выстрелов не слышно. Тот взрыв… По телу пробежала дрожь.
– Капитан, Вы нашли его?
Знакомый голос. Ответить? Промолчать?
– Он Вас не слышит, господин генерал, – женский меццо-сопрано в белом облаке.
– Поручик, передайте главнокомандующему придётся начинать эвакуацию.
Здесь, внизу – боль. Меня неудержимо тянет вверх. Отрываюсь от тела. Какое облегчение!
– Доктор, скорее! Он умирает! – раздаётся крик из белого облака.
Огромный ландшафт в виде ромба. Заснеженные горы с руинами старой крепости на вершине и поросшие мхом каменные могилы у подножья. Метель и скрип сосновых стволов. Старик с посохом в снежной яме. Пещера. Заныла рана на правом бедре. Теперь не выбраться обратно наверх! Костёр и чёрные силуэты. Партизаны? Поднялся командир. Венок из полыни, борода. Почему в белом хитоне, в сандалиях? Поднимает руку. Револьвер? Я без оружия! Известниковые стены сотрясает бас:
– А где же он?!!!
Тетрадь, найденная на крейсере «Генерал Корнилов». Порт Бизерта, Тунис. 1933 г.
8 ноября 1920. Наконец прибыл большой транспорт «Рион» с зимней одеждой для войск, но уже поздно, гроза надвигается, наша судьба на волоске. Прежде всего необходимо обеспечить порядок в Севастополе, а войск там почти нет. Мой личный конвой под Ялтой добивает загнанных в горы «красно-зелёных» Мокроусова.
Как только прибыл на поезде в Симферополь, приказал вызвать роту юнкеров Алексеевского училища и подготовить вагоны в Севастополь. Принял губернатора Лодыженского, ознакомил с обстановкой и приказал генералу Абрамову подготовить эвакуацию военных и гражданских.
Январь 1920-го. Севастополь
Послышался стук в дверь. Громкий, требовательный. Стучавший был уверен, что у него есть право беспокоить меня в одиннадцатом часу ночи.
«По службе,» – понял я, вставая с постели.
На пороге стоял поручик в чистой шинели и защитными очками на лбу. Штабист на авто.
– Вам конверт, господин капитан! Ожидаю внизу.
Судя по лаконичности и уверенности, служит у генерала. На конверте ни имени, ни печати. Странно. Вскрываю:
«Мой дорогой царицынец! Жду безотлагательно. Н. А. Л.»
Я оделся и положил в карман шестизарядный браунинг. Ночной Севастополь порывом ледяного, солёного ветра унёс из-под шинели тепло спальни. У подъезда стоял чёрный «Руссо-Балт» с остеклённым салоном и брезентовой крышей. Мотор уверенно завыл и мы по тёмным улицам поехали на восток. Странно, я ожидал оказаться в штабе полка. Или снова допрос в морской контрразведке почему заступился за комиссара Кольку Букатина? «Мой дорогой царицынец…» Нет, так на допрос не вызывают!
Выехали за город. Узкая, заснеженная дорога в лесу. Ветер усилился, наполняя салон стужей. Показалась деревянная купеческая усадьба и свет керосиновой лампы на втором этаже.
– Вас ожидают, – бросил поручик, не оборачиваясь.
Охраны нет. Тяжёлая дверь, тёмный коридор и отблеск лампы на лестнице. Предательство или подпольщики? Я достал браунинг. Дверь в кабинет открыта, но внутри никого не видно.
– Заходите же! – раздался знакомый, уверенный голос.
Послышался скрип кожаного кресла и на свет вышел широкоплечий господин в генеральской форме, с короткой стрижкой, большими синими глазами и самодовольной улыбкой.
– Анатолий Леонидович?!
– Не ожидали? – генерал Носович протянул руку. Рукопожатие было, как всегда, крепким, почти до боли, мгновенно напомнив о нашей первой встрече в Царицыне.
– Знал, где Вас искать. В Добровольческой армии!
– Поступил на службу осенью.
– Искал под фамилией Истомин, а Вы, оказывается, числитесь Проскуриным.
– Указал настоящую фамилию. Нет более причин скрываться.
– Как спасались из Царицына?
– Весьма тривиально – переправился через Волгу.
– Домой, на хутор к казакам?
– Так точно, Ваше превосходительство.
– Вспоминал о Вас. Прошу за стол, отужинаем. Разговор предстоит прелюбопытный.
Стол был накрыт весьма скромно: картофель в мундире, солёные огурцы, маринованные оливки и мелко нарезанное сало.
– Благодарю. Вы как спаслись?
– Через совдеповский штаб в Балашове. С Ковалевским оправдались перед пролетарским трибуналом, развалили «товарищам» фронт и бежали. Точнее, бежал я с Садковским. Смог спасти только супругу Ковалевского. Потом два месяца под следствием у наших безмозглых генералов. Помянем полковника! – Анатолий Леонидович наполнил рюмки. – Расстрелян в декабре. Большевистская сволочь истребляет лучших сынов Отечества. За их светлую память!
– Об Андрее Евгеньевиче что-нибудь слышали?
– Снесарев? У красных. Чем-то командует. Так и не понял, что, в конце концов, и его расстреляют. Вы как?
– Командир эскадрона кавалерии. Отправляют на Перекоп.
– К Слащёву? Что думаете о дальнейшей борьбе? – взгляд генерала остался таким же пронзительным и упрямым, но просматривался оттенок усталости и разочарования.
– Я против наступления в Новороссии. Лучше сосредоточиться здесь, на полуострове, укрепить Перекоп и организовать морскую службу. Положение стратегически выгодное.
– Согласен. Надеюсь, командующим назначат барона Врангеля. Сумеет благоустроить гражданских и привести армию в порядок.
– Офицеры недовольны поражениями прошлого года, обвиняют генералитет.
– Правильно обвиняют. Один Деникин чего стоит! Провалил мне сдачу Царицына!
– Вы в каком ведомстве служите?
– В тылу, конечно! – на лице генерала появилась язвительная улыбка.
– Почему в тылу?
– И почему «конечно»? Мои «благодетели» Лукомский, Драгомиров, Покровский, Романовский и Богаевский, бездарно проигравшие южную кампанию, все здесь. Привёз из совдепии два портфеля штабной документации. Не поверили! Мне, генералу русской армии! Теперь командую тыловыми соединениями. Ловим «зелёных».
– Новый подвид революционеров?
– Как всегда, бандиты под маской революции. Сидят в лесах, пещерах, нападают на обозы и обирают крестьян.
– Лесная продразвёрстка?
– Уже знакомы с политикой большевиков? Ах да, Сталин в Царицыне опробывал. «Зелёных» пытается подчинить большевистское подполье в городах. По ним работает контрразведка полковника Астраханцева. Не доверяю ему, тёмная личность. Но у меня неплохие отношения с князем Тумановым из морской контрразведки. Однако, его служебные полномочия ограничены Севастополем, – Анатолий Леонидович сделал паузу, покачивая вилку между пальцев. – У меня к Вам интересное предложение!
– Согласен!
– То есть?
– Ваше предложение, как всегда, героическая авантюра во имя Отечества. Так что заранее согласен.
– Превосходно! Май-Маевский прибыл из Харькова с адъютантом и ординарцем – братья Макаровы. Спаивают генерала. Наш агент служил в агентурном управлении внешней разведки совдепии. Осенью был командирован в Черноморскую губернию. Прибыл в Крымско-Азовскую армию и всё выложил генералу Пархомову. Ознакомьтесь, – генерал протянул тонкую папку.
Павел Васильевич Макаров
Дата рождения: 18 марта 1897
Место рождения: Скопин, Рязанская губерния
Звание: капитан
Должность: адъютант командующего Добровольческой армией генерал-лейтенанта Май-Маевского.
Из рабочих. Работал в Скопине в малярно-кровельной мастерской, кондуктором трамвая, переплётчиком в типографии. Переехал в Крым. В Севастополе закончил 4 класса реального училища, торговал газетами. Арестован за распространение печатных изданий, не прошедших цензуру. В 1916 добровольцем вступил в армию. Отправлен во 2 Тифлисскую школу прапорщиков. Окончил в 1917, отправлен на фронт шифровальщиком Феодосийского 134 пехотного полка. Был ранен.
После развала фронта вернулся в Крым, примкнул к большевикам. Организатор и агитатор в Севастопольском областном революционном штабе. В начале 1918 с неким Цаккером получил задание сформировать части Красной Армии в районе Евпатории, Перекопа и Фёдоровки. Случайно арестован штабс-капитаном Туркулом под Мелитополем. Назвался дворянином, штабс-капитаном, представленным к званию капитана. Якобы его отец начальник Сызрано-Вяземской железной дороги, владеет имением под Скопиным. Был зачислен в Добровольческую армию штабным офицером в шифровально-вербовочный отдел при штабе в Ставрополе. Сумел получить должность адъютанта при командующем армией генерале Май-Маевском. Имеет на него большое влияние в принятии стратегических решений, манипулирует в вопросах назначения офицеров. В частности, убедил избавиться от начальника конвоя князя Адамова, подозревавшего его в связях с большевиками. Также убедил назначить своего старшего брата Владимира, руководителя Крымского подполья, ординарцем генерала. Брат представился младшим унтер-офицером из вольноопределяющихся, якобы не успел окончить военное училище в следствие революции.
Генерал Май-Маевский склонен к запоям, в чём Макаровы активно помогают. Павел страдает хроническим алкоголизмом. По результатам проверки выявлено: Макаровы передали красным сведения о переговорах с британским генералом Бриксом, задерживали и уничтожали сводки с фронта в результате чего соединения потерпели поражение и беспорядочно отступили.
Младший брат Сергей Васильевич Макаров работает рыбаком в Евпатории.
– А вот и старший! – передо мной появилась ещё одна папка.
Владимир Васильевич Макаров
Дата рождения: 1894
Место рождения: Скопин, Рязанская губерния
Звание: поручик
Должность: ординарец генерал-лейтенанта Май-Маевского
С отличием закончил церковно-приходскую школу. Не продолжил обучение в связи с бедностью. Работал рассыльным в бакалейной лавке и учеником в переплётной мастерской родного дяди Алексея Асманова. После 1910 переехал в Балашов Саратовской губернии, работал в переплётных мастерских при типографиях, организовывал коммунистические маёвки. В мае 1912 из-за угрозы ареста бежал в Севастополь, устроился переплётчиком в «Дом трудолюбия», но был уволен хозяином, бывшим морским офицером, по подозрению в революционной деятельности.
На германском фронте служил в 5 роте 32 запасного стрелкового полка в Симферополе. Без прохождения стажировки командовал 16 стрелковой ротой. Освобождён от военной службы из-за слабого зрения. В Севастополе открыл переплётную мастерскую, распространял большевистскую литературу. В настоящее время секретарь Севастопольского подпольного комитета РКП(б) и руководитель военной секции. Готовит восстание, назначенное на 23 января.
– Я предпринял некоторые действия и Деникин отстранил Май-Маевского от должности, – Анатолий Леонидович протянул мне бумагу. – Как всегда, предельно вежливо и деликатно, что и требовалось.
Дорогой Владимир Зенонович, мне грустно писать это письмо, переживая памятью Вашу героическую борьбу по удержанию Донецкого бассейна и взятие Екатеринослава, Полтавы, Харькова, Киева, Курска, Орла. Последние события показали: в этой войне главную роль играет конница. Поэтому я решил перебросить на Ваш фронт части барона Врангеля, подчинив ему Добровольческую армию. Вас же отозвать в моё распоряжение. Я твёрдо уверен от этого будет успех в дальнейшей борьбе с красными. Родина того требует и я надеюсь Вы не пойдёте против неё. С искренним уважением Антон Деникин. 27 ноября 1919.
– Братьев арестовали?
– Нет, конечно!
– Почему нет?
– И почему «конечно»? Мы с Вами, капитан, разыграем комбинацию и без крови спасём Крым. А поможет нам «товарищ» Ульянов.
– Ленин?
– За здоровье Ильича! – Анатолий Леонидович наполнил рюмки. – Пейте! Не сомневайтесь! Многая лета проходимцу, немецкому шпиону и ненавистнику русского народа! Он нам нужен живым и здоровым как можно дольше. Кстати, большевики в прошлом году в Симферополе переименовали Лазаревскую в улицу Ленина, но получился курьёз. На табличках написали «улица Лени».
– Предполагаю, исполнителей расстреляли.
– Не сомневаюсь. В Царицыне Сталин с чека расстреливали и за меньшие проступки. Слышали о Фанни Каплан?
– Эсэрка, что стреляла в Ленина? Расстреляли полтора года назад.
– И сожгли в бочке у кремлёвской стены. Настоящее имя Фейга Ройтблат. Читали стихи пролетарского поэта Демьяна Бедного?
– Не приходилось.
– Не много потеряли. Присутствовал на казни. От смрада потерял сознание.
– Но причём тут Каплан?
Генерал загадочно улыбнулся.
– Знаете почему толком не попала в Ленина? На Нерчинской каторге переболела туберкулёзом, почти потеряла зрение. После февральского переворота как политическая узница «страшного» царского режима получила от «Общества помощи освобождённым» путёвку в санаторий «Дом каторжан» в Евпатории. Взгляните на медицинскую карточку. Обратите внимание на фамилию лечащего врача. А вот показания очевидцев весьма любопытных событий.
Я читал и не верил своим глазам.
– Вот это поворот судьбы!
– Бурный роман с ресторанами, конными прогулками, шампанским и авто! А ещё концерты и «афинские вечера».
– Что это?
– Оргии. Неужели не слышали? Обычная практика в революционных партиях. А утром в чём мать родила выходили на пляж, призывали освободиться от обывательских предрассудков и купальных костюмов. Роман закончился революционным сожительством, но однопартийцы приказали расстаться – не может большевик жить с эсэркой и анархисткой. Строгие правила морали, не правда ли?
– Думаете, он до сих пор в Крыме?
– Скорее всего у «зелёных».
– Не уверен. Мог уехать с очередной пассией за границу или в Москву на высокую должность.
– В Москве его нет, иначе давно было бы известно из большевистских газет. С немцами уйти не мог. Они расстреливали большевиков. Взгляните! – Анатолий Леонидович протянул очередной документ. – Нашёл в симферопольской жандармерии.
В Управление жандармерии Москвы. На ваш запрос отвечаем, что 11 мая 1909 по делу крестьянина Селезнёва у вашего подозреваемого по месту проживания на ул. Вокзальная в Евпатории был произведён обыск. Обнаружены политические книги и 127 экземпляров издания социал-демократической партии нелегального содержания.
– Врач уже тогда баловался революцией. А это из архива военного министерства.
В 1911 по состоянию здоровья направлен в Феодисию с женой и приёмной дочерью. Снимал комнату у присяжного поверенного М. Н. Гавриша. В 1914 мобилизован на фронт, назначен старшим ординатором Второго крепостного госпиталя г. Севастополя. В 1916 развёлся и женился во второй раз. 22 февраля 1917 приказом по Севастопольскому гарнизону и крепости «Севастополь» награждён орденом Святой Анны 3 степени «За отлично усердную службу и труды, понесённые по обстоятельствам военного времени». В мае по направлению профессора Н. Н. Бурденко командирован в Одессу. В том же году переехал в Севастополь.
– Вы правы, с женщинами непостоянен. Но уехать за границу – никогда! Его карьера в совдепии предопределена. А это от князя Туманова.
В январе 1918 избран членом редколлегии большевистской газеты «Таврическая правда». Написал статью «Задачи Советской власти в деле охраны народного здоровья». В марте назначен наркомом здравоохранения Советской Республики Таврида. Во время оккупации Крыма германской армией направлен в Евпаторию для создания большевистского подполья. Был связан с партизанским отрядом «Красные каски» в Мамайских каменоломнях, командир Петриченко. В 1919 после наступления Красной Армии руководил ревкомом. В июле уехал Москву, получил назначение в Мелитополь и Александровск в штаб 13 армии под командованием Геккера. Служил в продовольственном фонде, организовал борьбу с тифом.»
– Последние сведения – Мелитополь и Александровск. Значит, он не в Крыме, – возразил я.
– Я послал двух агентов к нему на квартиру в Симферополе. Соседи сказали, что видели месяц назад. Уверен, он здесь.
– Ультиматум Москве?
– Не Москве, а лично и без огласки.
– Разумно. Мне отправляться в лес на поиски партизан?
– С братьями Макаровыми. Проживают в гостинице «Кист», читают Май-Маевскому Диккенса и продолжают спаивать. У них часто обедает генерал Субботин, комендант крепости и градоначальник. Чтобы братья не потеряли интерес к Май-Маевскому, я попросил Деникина определить его в резерв и пустил слух, – Анатолий Леонидович протянул мне газету «Юг» от 4-го декабря.
Организация власти на полуострове
Для объединения и урегулирования деятельности гражданской власти на всей территории Вооруженных Сил Юга России предполагается впервые утвердить должность главноначальствующего по гражданской части всей территории Крыма с приравниванием к правам главнокомандующего ВСЮР. На пост будет назначен один из командующих армиями. Предположительно генерал Май-Маевский.
– Вступаете в игру ради спасения последнего осколка Империи, капитан?
– Всенепременно.
– Превосходно! Тогда изучайте карту Крыма.
– А связь?
– Будете работать один. Если у меня появятся сведения, пошлю связного с паролем.
– Может оказаться провокатором или выдаст под пытками.
– Тогда как?
– Меня не раскрывайте. Пусть в отряде перед всеми между делом назовёт пароль. Например, «врача бы вам в отряд» и озвучит сообщение.
– Разумно.
– Я тоже попробую что-то передать. Думаю, «товарищи», как всегда, будут печатать воззвания к «трудовому народу». Изымайте, буду шифровать по возможности.
– Если будет нужна помощь в захвате врача, свяжитесь с отрядом братьев Шнейдеров. Предупрежу.
– Союзники?
– Крымские немцы, помещики. Изучите дело и побольше внимания к картам. Крым Вы должны знать не хуже Царицына. Через четыре дня начинаем внедрение.
Первые два дня я занимался исключительно картами. Как много отдалённых деревень, заброшенных крепостей, монастырей и пещер! Спрятаться можно где угодно. В третий день перечитывал дело врача и снова всматривался в карты. Напоследок ознакомился с делом Шнейдеров. Богатая семья немецких переселенцев, приехавших в Крым ни с чем и заработавших всё своим трудом и предприимчивостью. Теперь их сыновья владели обширными участками земли, доходными домами, гостиницами и лавками. Занимались и благоустройством Симферополя: построили и подарили городу народный клуб и библиотеку. В особняке Франца Шнейдера весной прошлого года красный комдив Дыбенко разместил штаб. Видимо, из буржуйской усадьбы удобнее заботиться о «трудовом народе».
В мае под Коктебелем высадился десант генерала Слащёва и выбил Дыбенко на материк, а ревком сбежал в Херсон, бросив на полуострове рядовых большевиков и сочувствовавших. Теперь их вылавливала наша контрразведка. Князь Туманов… Красивое сочетание слов, романтичное. Коктебель… В петербургских газетах писали о дачах и обществе литераторов. Впрочем, не важно. Что по отряду Шнейдера? Летом в усадьбе помещика Крымтаева состоялось собрание самых богатых татар Крыма. Решили поддержать белых, организовать четыре отряда для охраны имущества от большевиков и возврата земли и инвентаря, отобранных ревкомом. Девиз «Карать непокорных!» Смело. Даже жестоко. Сначала удалось набрать только 30 человек, преимущественно из татар и немцев. Назвались Конно-партизанским отрядом Шнейдеров. Каждый доброволец прибыл с лошадью и по возможности с оружием. Помещики выделили средства из расчёта 5 рублей с десятины земли. К осени численность увеличилась до 60 человек. Командование предоставило неограниченные полномочия, вплоть до смертной казни, для чего в отряде был создан военно-полевой суд в составе одного из Шнейдеров, бывшего командира Текинского конного полка полковника фон Кюгельгена, его адъютанта корнета Гинтеля, поручика Трофименко и корнета Левицкого. Половина отряда отправилась на Керченский фронт, остальные возвращали имущество помещикам.
Когда численность достигла ста человек, реорганизовались в Симферопольский конный дивизион. Командирами назначили немцев Штильмана, Гаара, Недерфельда, Раата, братьев Враксмейеров, русских Кузьминского, Карпинского, Бычкова, украинцев Андрющенко, Стеценко, татар Аргинского, Ногаева и чеченцев. Но татар и чеченцев принимали только по рекомендациям белых офицеров. Носили белые папахи и полевую армейскую форму с жёлтыми погонами. За разгром партизанской банды Чилингирова получили награды от командования.
Беспощадно казнили «зелёных» и подпольщиков. Особо «отличились» командиры: Кузьминский лично повесил 23, Гаар – 25, Аргинский – 30. Вешали прямо на улицах на трамвайных столбах. Трупы не снимали несколько дней. Пулемётная команда тренировалась на арестантах в меткости стрельбы. Перед расстрелом раздевали донага, на головы надевали мешки и вешали таблички «Кто в Бога не верит». За связь с большевиками арестовали гимназиста Мамаева, фармацевта Бекира Моединова, братьев Муслимовых и учителей женского татарского училища Якуба Абдулу Аметова и Абдуреима Джемала Аидинова, но председатель Симферопольской земской управы Кипчакский уговорил генерала Кутепова отменить расстрел. Резонно. Татары живут преимущественно в сельской местности, надо привлечь на свою сторону и тем самым ослабить «зелёных» в лесах.
Контрразведка Астраханцева активно громит большевистское подполье, перемешанное с эсэрами, анархистами, интернационалистами и прочими террористами. Удалось раскрыть красного шпиона – начальника севастопольского сухопутного контрразведывательного управления Руцинского. Служил в Красной армии, по поддельным документам сумел внедриться в контрразведку. Но после 6-часового судебного разбирательства был… оправдан. Так будем ловить шпионов ad infinitum!