Сергей Глазков
Кинодетективы. Первый выпуск
© Сергей Глазков, 2020
ISBN 978-5-4496-2869-5 (т. 1)
ISBN 978-5-4496-2870-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Сергей Глазков в роли Долгих
в сериале «Улицы разбитых фонарей»
14 сезон 13 серия
Улицы разбитых фонарей
Находка
1
Перепёлкин отползает назад и забивается в угол между стенкой гаража и забором.
– Не надо, дяденька, не бейте меня!
Убийца хмыкает и приближается к плачущему Перепёлкину, но услышав неприятный запах, исходящий от бомжа, отстраняется.
– Где кейс, придурок?
– Я не видел никакого кейса, – плачет Перепёлкин, внимательно следя за убийцей.
– А кто видел? – Не унимается тот.
– Я не знаю, дяденька.
– Вернёшь кейс, больше бить не буду.
Перепёлкин размазывает грязной ладонью кровь, текущую из носа.
– Я не брал ваш кейс, честное слово.
– А кто брал?
– Может Губа, а может Гундосый.
Убийца на мгновение замирает.
– Где их искать?
– Губа на мусорках ошивается, а Гундосый банки и бутылки собирает.
Убийца вздыхает, вынимает из портфеля пистолет и начинает прикручивать глушитель. Перепёлкин перестаёт плакать и испуганно наблюдает за действиями убийцы.
– Дяденька, что вы собираетесь делать?
Убийца недовольно хмыкает.
– Сейчас узнаешь, племянничек.
Закончив прикручивать глушитель, убийца направляет пистолет на Перепёлкина и стреляет. Тот дёргается, хватаясь за кровавые пятна, проступающие на грязной одежде.
– За что, дяденька?
Убийца прячет пистолет в портфель, отворачиваться от мёртвого Перепёлкина.
– Одним никчемным придурком на земле будет меньше.
2
Ранним утром дворничиха Катя стоит недалеко от места преступления и держит за руку участкового Точилина, который то и дело зевает.
– Иду за своим рабочим инструментом, а он здесь лежит, бедолага. Я к нему, а он холодный. И весь в крови.
– Катя, я это уже третий раз слышу, вздыхает участковый, – Ты никого постороннего во дворе не видела?
– Как не видела? Видела, – кивает дворничиха.
– Кого?
– Как кого? Вот его и видела, – она показывает на мертвого Перепёлкина, – Он посторонний. Он не наш жилец. Не нашего двора.
Точилин качает головой:
– Он уже вообще не жилец. А я спрашиваю не за него. А за других посторонних.
– Других не видела. Если, конечно, они куда-нибудь не спрятались.
Тут она представляет, что убийца прячется где-то рядом и с испугом прижимается к Точилину. Тот недовольно кривится:
– Катя, не фамильярничай, я при исполнении.
– Пал Владимирович, а вдруг они затаились и сейчас за нами наблюдают? А я, дура, мимо них туда-сюда бегаю. Они же и меня могли жизни лишить.
– Могли, но не лишили. Значит, их уже давно и след простыл.
Катя успокаивается и по-деловому проходит перед участковым.
– Сам разберёшься, Пал Владимирович, или кого посерьёзней, вызывать будешь?
– А тебе какое дело?
– Так рецидив выходит, гражданин участковый. Это уже третий бедолага в районе за неделю. Серийным убийцей попахивает.
Точилин недовольно вздыхает:
– Ты бы помалкивала лучше, Катя, и не распространяла лживые слухи.
Катя обижается и идёт к мусоросборнику.
– Я же, в смысле, помочь хотела…
– Без тебя разберёмся.
3
В кабинет полковника Фирсова без стука врывается генерал Баринов.
– Почему все сидят в кабинетах и не работают? Вы можете мне это объяснить, Геннадий Антонович?
Фирсов поднимается из-за стола.
– Они выполняют указание, товарищ генерал.
– Какое к черту указание? Чьё? – Возмущается генерал.
– Ваше.
Баринов останавливается посередине кабинета.
– Не понял?
Фирсов протягивает ему листок.
– Вот ваше распоряжение. – Далее читает, – «Оперативный работник в начале рабочего дня обязан составить подробный план и утвердить его у вышестоящего руководителя. А в конце рабочего дня доложить о его выполнении».
Баринов машет рукой:
– Сегодня я разрешаю сделать исключение.
– В честь чего? – удивленно спрашивает полковник.
– Вы что, телевизор не смотрите, газеты не читаете?
– Некогда, – пожимает плечами Фирсов, – Отчеты составляю.
– Отчёты подождут.
Фирсов берёт другой листок и начинает читать.
– «Каждый руководитель подразделения обязан в трёхдневный срок письменно отчитываться за проделанную работу отдела».
– Какой идиот это написал?
– Не знаю, Василий Сергеевич, но внизу стоит ваша подпись, – отвечает полковник.
Генерал Баринов примирительно разводит руки в стороны и садится за стол.
– Геннадий Антонович, давайте не будем придираться к словам. В этих распоряжениях нет ничего плохого. Они не дают расслабиться, а это уже хорошо. Но когда того требует дело, их можно и нарушить.
– И получить за это премию и надбавку к зарплате в форме выговора, – добавляет Фирсов.
– Не без этого, – соглашается Баринов.
– Так что же делать? – Интересуется полковник.
– Работать не покладая рук, – отвечает спокойно генерал.
4
Волков протягивает дежурному Чердынцеву коробку конфет.
– Боря, я в прокуратуру. Передай коробку Сан Санычу. Пожалуйста.
Чердынцев добродушно улыбается:
– Если «пожалуйста», то обязательно передам.
Он берет у Волкова коробку с конфетами и кладёт на стол.
– Не забудь! – Просит Волков.
– Ни в жизнь, – успокаивает его дежурный, – Иди спокойно, Вячеслав Юрьевич, в прокуратуру и ни о чём не беспокойся. Задание выполню.
Волков выходит. Чердынцев включает чайник и выставляет на стол чашку и сахарницу. Посмотрев на конфеты, сахарницу прячет в стол.
5
– Товарищ полковник, со вчерашнего вечера у меня не замолкает телефон дома и на работе, – жалуется генерал Баринов.
– Сочувствую, – безучастно отвечает полковник Фирсов, – Что они хотят?
– Требуют немедленно найти серийного убийцу.
Фирсов иронично хмыкает.
– С каких это пор общественность интересуется судьбой несчастных бомжей?
– С тех самых пор, как по телевизору выступил с интервью Манилов.
Полковник морщит лоб, вспоминая, где он слышал эту фамилию.
– Это который Манилов? Не тот ли, которого подозревают во взяточничестве?
– Легче, Геннадий Антонович, – недовольно произносит генерал, – «Подозревают – не подозревают». Нам такими словами бросаться не позволительно. Виновность может доказать только суд. Да и то, если у него будут для этого основания.
– Наслышан. Основания у Манилова исчезли. Прямо из машины. Прокололся отдел по борьбе с коррупцией. Сочувствую.
– Ничего. Они разберутся. А сочувствовать скоро придётся вам, если вы не найдёте убийцу. На протяжении целой недели он убивает людей в районе, а вы до сих пор его не нашли.
– Найдём.
Баринов поднимается из-за стола.
– Значит так, товарищ полковник, даю вам три дня, чтобы вы поймали этого маньяка. Если этого не произойдёт, пеняйте на себя. Я сдам вас на съедение общественности и пожелаю ей приятного аппетита. Вам всё понятно?
– Всё.
6
В дежурную часть входит опер Лёва Глушко. Он, как всегда опоздал, поэтому виновато смотрит по сторонам и старается быстро проскочить по коридору РУВД. Проходя мимо дежурной части и здоровается с Чердынцевым.
– Доброе утро, Борис Михайлович.
– Доброе утро, Лев Филиппович, – отвечает ему дежурный, – Может, чайку?
– Спасибо, некогда. Я и так опоздал. Автобуса целых сорок минут не было. А потом ещё и в пробку попал.
– Ну, как знаешь. Моё дело предложить, а твоё отказаться.
Свистит закипевший чайник. Чердынцев идёт его выключать. Глушко обращает внимание на коробку конфет, лежащую на столе. Смотрит вслед дежурному. Когда тот не видит, Глушко открывает коробку, хватает конфету и сразу запихивает её в рот. Улыбается и идет по коридору в кабинет оперов.
7
Глушко входит в кабинет. За столом сидит Рыданов, сочиняя план работы на день.
– Привет, – произносит Лёва, жуя конфету.
– Привет, – говорит Рыданов, – Что жуём?
– Дармовую конфету.
– Где взял?
– У Чердынцева на столе коробка лежит.
– Он всех угощает или через одного?
– Наивный? Он вообще никого не угощает. Сам взял, когда он отвернулся.
– Ай-я-яй! – Качает головой Рыданов, – Не хорошо, гражданин хороший. Но ничего не поделаешь. Придётся и мне так же. Меня оправдывает только то, что очень сладкого хочется. Для мозгов полезно. Без этого никак план работы на день не составить.
– Действуй и смотри не попадись.
– Постараюсь.
Рыданов откладывает бумаги в сторону, поднимается из-за стола и выходит из кабинета.
8
Чердынцев стоит перед генералом Бариновым по стойке «Смирно!», а тот распинает своего подчиненного.
– Развёл, понимаешь «змеюшник»! Немедленно наведи порядок!
– Есть навести порядок, товарищ генерал! – Кивает дежурный.
Баринов качает головой и выходит на улицу. Чердынцев вытирает вспотевший лоб. В дежурную часть заглядывает Рыданов.
– Гроза миновала, Боря?
Чердынцев машет рукой:
– Ему ругаться, как с горы катится. Я уже не обращаю внимания.
– А зря! – Говорит Рыданов, – Вдруг он вернётся?
– Ты так думаешь?
– Всё может быть.
Чердынцев вздыхает:
– Тогда нужно выбросить мусор. Ты посиди в дежурке, пока я сбегаю.
– С удовольствием, но у меня времени нет, – отвечает Рыданов.
– Андрюша, я тебя очень прошу, – просит его дежурный.
– Ну, ладно, – соглашается тот, – Только не долго.
– Я быстро. Одна нога здесь, а другая там.
Чердынцев берёт урну и выходит. Рыданов сразу подходит к столу и открывает коробку. Достает две конфеты. Одну отправляет в рот, а вторую прячет в карман. Садится, развалившись, за стол, тщательно пережёвывая конфету. В дежурку заглядывает Соловец, видит развалившегося за столом Рыданова.
– Это что за поза? Начальство лютует, а ты здесь… – показывает на коробку конфет, чашку и чайник, – …чаи гоняешь? Быстро на рабочее место.
Рыданов вскакивает и выбегает из дежурной части.
– Расслабились!
Соловец смотрит на коробку конфет. Оглядывается, берет одну и кладёт в рот. Возвращается Чердынцев.
– А вот и я. Как и обещал.
– Что обещал? – Поворачивается к нему Соловец.
Чердынцев видит Соловца и замирает на входе.
– Ой, извините!
– Черт знает, что такое! – Возмущается Соловец, – Боря, ты должен сидеть на своём рабочем месте и никуда не отлучаться.
– Так я же и сижу, – оправдывается дежурный.
– А если проверка? А если террористы? А если, не дай Бог, Баринов, а тебя нет.
– Я же на минуту. А Баринов уже был и весь вышел.
– Вот видишь, – миролюбиво продолжает Соловец, – Последнее тебе предупреждение.
Чердынцев виновато разводит руками. Соловец качает головой и выходит из дежурной части.
9
За столом сидят Соловец, Дымов, Рыданов, Глушко, Савина, Калинин. Фирсов ходит по кабинету.
– Всё. Больше тянуть нельзя. Дело о маньяке, я беру под собственный контроль. Неделя прошла, а результатов ноль целых и два нуля десятых. Я сейчас хочу услышать от вас всё, что сделано и что думаете делать дальше?
Фирсов садится в кресло. Со своего места поднимается Соловец.
– Вы зря нападаете на ребят, товарищ полковник. Они много чего выяснили за эту неделю.
– Вот и доложите мне, что конкретно, чтобы и я знал, – просит полковник, – И не краснел перед генералом.
Соловец открывает папку, заглядывает в неё.
– Все три убийства произведены одним и тем же способом: сначала избиение, а потом выстрел из огнестрельного оружия.
– Выяснили, из какого? – Спрашивает Фирсов.
– Об этом вам доложит Сан Саныч, – Отвечает Соловец.
Эксперт Калинин поднимается из-за стола.
– Все погибшие убиты из одного пистолета. Орудия убийства не нашли. Судя по насечкам на пулях, извлеченных из убитых, это переделанный травматический «Макаров» ИЖ-79—9Т. Диаметр патрона у него 9 миллиметров. У боевого – 9, 25. В порядке допустимого, если чуть-чуть расточить, что было сделано. Это подтверждают характерные полоски на пулях. При этом правда, теряется убойная сила и прицельность оружия. Глушитель тоже играет в этом отрицательную роль. Стрелявший мог знать это, поэтому стрелял с близкого расстояния. У нас этот «Макаров» по картотеке не проходит.
– Ясно, Сан Саныч, – кивает Фирсов, – А как на счёт органов на продажу?
Эксперт Калинин отрицательно качает головой:
– Версия с трансплантацией органов отпадает, Геннадий Антонович, сразу. Я лично проводил вскрытие. Все органы на месте. И что удивительно: все здоровы, хоть и жили, черт знает, где и пили, черт знает что. У меня всё.
Калинин садится. Снова из-за стола встаёт Соловец.
– Версию ограбления мы в расчет не брали. Все убитые бомжи, а они, как все знают, живут не богато.
– Ну, это смотря, какие бомжи, – вставляет с места Рыданов, – Иной целый день в метро подаяние просит, а вечером в загородный дом возвращается, такой высоты, что на всю округу видно.
– Эти по ночам в подвалах ночевали, – сообщает Соловец, – Это уже выяснили.
– Если трансплантация и ограбление отпадают, что же остаётся? – Интересуется полковник.
– Мы разработали три версии, – говорит Соловец, – Первой занимается лейтенант Савина.
Савина поднимается с места. Калинин тянет руку.
– Сан Саныч, вы хотите что-то добавить? – Спрашивает Фирсов.
– Нет, товарищ полковник, – говорит он, – Если я не нужен, я хотел бы уйти: работы выше крыши.
– Идите.
Калинин поднимается и тихо выходит из кабинета. Проводив его взглядом, Савина поворачивается к Фирсову:
– Мне поручено разработать и проверить версию убийств с целью получения жилья. Выяснив фамилии убитых, а это было не просто, я провела проверку, которая показала, что двое из убитых бездомные, а у третьего оно имеется. Я побеседовала с председателем домового комитета, с представителем ЖКХ, с паспортисткой. Третий убитый прописан по своему адресу. На его жилплощадь после смерти претендуют только близкие родственники.
– Так может родственники его того-этого? – Высказывает предположение полковник Фирсов.
– Я проверила, – отвечает Савина, – У всех есть алиби.
– Можно узнать какое?
– Они уже десять лет проживают в Америке и здесь не появляются.
– Чего же они его с собой не забрали?
– Не захотел.
Снова с места отзывается Рыданов:
– Вот чудик! Значит, в подвале ему лучше, чем в Америке?
А Глушко добавляет:
– Ничего ты не понимаешь, Андрюша. Лучше на вонючей родной помойке, чем на загнивающем чужом западе.
– Чего ж он дома не жил, а по подвалам шастал? – Интересуется Фирсов.
– А в его квартире ещё долго нельзя будет жить, – объясняет Савина, – Я была в ней. Он из неё филиал мусорной свалки устроил. Жуткое впечатление.
– Молодец, молодёжь, – хвалит Фирсов, – Четко и понятно.
10
Эксперт Калинин проходит мимо дежурной части. Чердынцева за столом нет. Когда Калинин скрывается, в дежурку входит Чердынцев, вытирает мокрые руки полотенцем, висящим на вешалке, садится на свое рабочее место и наливает кипяток в чашку.
11
– Мне остается проверить квартиру последнего убитого Перепёлкина, – продолжает Савина.
– Когда вы собираетесь это делать, товарищ лейтенант? – Интересуется полковник.
– Сегодня.
– Тогда не будем вас задерживать. Идите и проверяйте.
Савина поднимается и выходит из кабинета. Соловец продолжает вести заседание.
– По следующей версии доложит капитан Дымов.
12
Мимо Чердынцева, который сидит в дежурной части и чинно пьёт чай, закусывая конфетами, пробегает Савина.
– Приятного аппетита, Борис Михайлович!
Чердынцев кивает:
– И вам всех преступников сегодня поймать!
13
– Мы предположили, что убитые могли оказаться свидетелями какого-то преступления, – говорит Дымов, – И преступник решил замести следы.
– Возможно, – соглашается Фирсов.
– Я собрал список не раскрытых преступлений, которые произошли за последнее время в районе. Мелкие кражи, ссоры и драки в расчёт не брал. Виновных по этим делам ловили по свежим следам. Из громких резонансных дел, которые попали в прессу и на телевидение – это арест курьера с крупной партией наркотиков и задержание крупного чиновника Манилова за получение взятки. Последнего отпустили из-за отсутствия доказательств.
– Это мы знаем, – хмыкает Фирсов, – Из-за этого Манилова такой тарарам поднялся, что некоторым придётся заявление об уходе написать. Что уже сделали по этой версии и что думаете делать дальше, капитан?
– Пробил по своим каналам, что знают бомжи по поводу наркотиков, – продолжает Дымов, – Информации, признаюсь, не много. Сегодня встречаюсь с капитаном Барановым. Он мне обещал кое-что рассказать по этому делу. Послушаю, что скажет он, сопоставлю с тем, что узнал от бомжей, и сделаю выводы. А, исходя из этих выводов, буду действовать дальше.
Полковник Фирсов кивает:
– Хорошо, капитан. Идите, работайте.
Дымов собирает бумаги в папку и выходит из кабинета. Далее совещание продолжает Соловец:
– Третья версия, по сути, составляющая предыдущей версии, но мы решили выделить её в отдельное производство. Разрабатывал её майор Волков.
– А где он сам? – Интересуется полковник.
– Его срочно вызвали в прокуратуру.
14
Дымов проходит мимо Чердынцева. Замечает на столе конфеты.
– Хорошо живёшь, Боря. Взятку дали?
– Ага, как же? – Вздыхает дежурный, – Догнали и ещё добавили. Мне на моей должности взятки только снятся. А вот подарки реально получаю.
– За что?
– За красивые глаза. С утра пораньше.
– Не понял? – Удивляется Дымов.
Чердынцев хитро улыбается:
– Ты что, не знаешь, что с утра Баринов был? Вот он подарки и раздал. По очереди. Начал с меня, а «Кефирычем» закончил.
– Так ты теперь горькую жизнь сладкой делаешь?
– Приходится.
– Поделись с другом.
Чердынцев пододвигает Дымову коробку с конфетами:
– Бери, мне не жалко. Только не усердствуй. Всем должно хватить.
Дымов берет конфету, засовывает её в рот и выходит на улицу.
15
– К расследованию мы решили подключить старшего лейтенанта Рыданова и старшего лейтенанта Глушко, – говорит Соловец, – Они вчера закончили расследование убийства на консервном заводе и могут подключиться к работе по этому делу. По третьей версии погибшие бомжи могли знать что-то такое, что заинтересовало убийцу. Майор Волков попытался вступить в переговоры с бомжами, живущими в этом районе, но это не дало никаких результатов. Они отказываются сотрудничать с нами.
– Почему? – Спрашивает Фирсов.
– Геннадий Антонович, я от вас такого вопроса не ожидал, – удивляется Соловец.
– Понятно, – хмыкает полковник, – И вы ничего не придумали, чтобы заставить их говорить?
Соловец загадочно улыбается. Рыданов и Глушко переглядываются.
– Придумали, товарищ полковник, – говорит Соловец, – Предложил старший лейтенант Глушко.
– Выкладывайте, – просит полковник.
Соловец откашливается и начинает рассказывать план операции, которую они задумали провернуть:
– Чтобы получить информацию, мы предлагаем внедрить Рыданова и Глушко в среду бомжей.
– Как это? – Не понял Фирсов.
– Переодеваем их, гримируем, они втираются в доверие и выведывают у них всё, что нас может заинтересовать.
– В этом что-то есть, – соглашается полковник, – А смогут они изобразить бомжей и не проколоться?
– Я уверен.
А Рыданов поворачивается к Глушко:
– Лёва, изобрази!
Глушко артистично изображает бомжа, просящего подаяние.
– Подайте копеечку, на пропитание, люди добрые, калеке убогому, нуждающемуся в лечении. У меня гастрит, гайморит и плеврит, склероз, невроз и педикулёз. Да хранит вас и вашу семью за доброту вашу дева Мария и архангел Михаил.
Фирсов удовлетворённо улыбается.
– Артист! Тебе, старший лейтенант, в БДТ работать, честное слово. Интересное предложение! А ребята в отделе в курсе?
– Нет, – отвечает Соловец, – Мы придумали это перед самым заседанием и не успели никому сказать. Да это и хорошо. Чем меньше об этом знает людей, тем лучше.
– Согласен, – кивает Фирсов, – А клички, то есть «погремухи» вы им уже придумали? Ведь у бомжей имён и отчеств нет.
– Да что там думать, – машет рукой Рыданов, – Я буду этим… Как его…
– Кем?
– …«Дылдой», а Лёва – «Шнобелем».
Со своего места обижено отзывается Глушко:
– Чего ты решил назвать меня «Шнобелем»?
– Потому что у тебя нос, как шнобель, – безобидно сообщает Рыданов.
– Не хочу я быть «Шнобелем», – не соглашается Глушко.
– Хорошо, будешь: «Буратино», – предлагает Рыданов.
Их спор останавливает Соловец:
– Прекратите. Лёва, предлагай сам.
Глушко откидывается на спинку стула и торжественно произносит:
– Я хочу быть «Гераклидом».
– Кем? – Поворачивается к нему Рыданов.
– Кем? – Переспрашивает Соловец.
– Гераклид – это, между прочим, потомок могущественного Геракла, – объясняет Лёва, – Мой любимый герой. Хочу быть «Гераклидом».
Рыданов машет рукой.
– Хорошо, будь им. Договорились.
Фирсов поднимается из-за стола. Все поднимаются следом за ним.
– Мне всё понятно. Действуйте. Чтоб за три дня вы мне этого серийного убийцу нашли.
– Найдём, товарищ полковник! – Говорит Соловец, – Куда мы денемся.
16
Рыданов и Глушко покидают здание межрайонного отдела. Полковник Фирсов провожает их. Чердынцев пьёт чай, закусывая конфетами. К нему подходит Фирсов. Дежурный поднимается. Полковник машет рукой, чтобы тот не вскакивал.
– Будете чай, Геннадий Антонович? – Предлагает Чердынцев.
– Я бы сейчас чего-нибудь покрепче чая выпил, – вздыхает Фирсов.
– Так в чём проблема?
– На работе нельзя.
Фирсов видит коробку с конфетами.
– А вот конфету я у тебя возьму.
– Пожалуйста.
Чердынцев протягивает начальнику коробку. Фирсов с удовольствием берёт три конфеты. Одну съедает сразу.
– Вкусные!
– Конечно, – подтверждает дежурный, – Фабрика «Огоньки»!
– Не слышал.
17
Дымов встречается на улице с осведомителем Петровичем. Тот говорит с Дымовым, постоянно оглядываясь по сторонам.
– Петрович, ты знаешь многих бомжей в районе?
– Есть такое дело.
– Ты, наверняка, слышал об убийствах.
– Есть такое дело.
– И можешь помочь?
– Найти убийцу? – Удивляется Петрович, – Это ты загнул, товарищ капитан.
– Да нет, – успокаивает его Дымов, – Это дело я беру на себя. Мне бы разузнать: не связаны ли эти убийства с наркотой, которую перехватили недавно федералы?
Петрович чешет затылок:
– Сложный вопрос! Представительские расходы будут?
– А надо?
– А как же. Без подмазки и закуски, какой, блин, разговор? Только про политику. А вот с этим делом и про жизнь побеседовать можно.
Дымов вынимает кошелёк.
– Сколько?
– Товарищ капитан, мы же не на базаре. Сколько совесть позволяет. Тысячи хватит.
– Не много? В прошлый раз было меньше.
– Когда это было? А сейчас всеобщая девальвация денежных средств началась. Газеты читать надо.
Дымов вздыхает и передает Петровичу деньги. Тот быстро прячет их в карман.
– До вечера всё разведаю и доложу.
18
Рыданов и Глушко сидят на клетчатых сумках у мусоросборника.
– Сиди, не сиди, Лёва, а работать надо, – говорит Рыданов.
Глушко вздыхает:
– Я, Андрюша, когда предлагал этот вариант, не предполагал, что нужно будет в мусор лезть руками.
– Издержки производства.
– И никакой гигиены.
– А ты перчаточки надень.
– Надел. Но они через две минуты начинают вонять.
– Понятное дело! Не на парфюмерной фабрике дело делаем.
19
Савина останавливается у подъезда, на лавочке у которого сидят две старушки Егоровна и Кузьминична. Савина показывает им удостоверение.
– Здравствуйте. Я из полиции. Недавно у вас во дворе убили гражданина Перепёлкина. Он жил в этом подъезде. Вы ничего не знаете о нём?
– Как не знаем? Знаем, конечно, – отвечает Кузьминична.
– Что ты вечно лезешь, Кузьминична! – Обрывает её Егоровна, – Ничего не слышали, ничего не знаем, и беседовать с вами не будем.
Кузьминична осуждающе смотрит на свою подругу:
– Егоровна, чего ты мне всегда рот закрываешь? Перепёлкин твой сосед, а ты не знаешь.
– Его пришили, и нас с тобой пришьют, если язык распускать будем до колен.
– Нас скорее на тот свет отправят, если не поможем убийцу найти.
– Без нас разберутся, – не соглашается Егоровна.
– Не разберутся, если к нам обращаются.
– Поступай, как хочешь, а я помолчу. Пока.
Савина переминается с ноги на ногу, слушая разговор старушек. Кузьминична поворачивается к ней.
– Слушаю вас? Я отвечу вам на все ваши вопросы.
– Вы всегда сидите на этой лавочке? – Спрашивает Савина.
Кузьминична задумывается.
– Да почти каждый день, – говорит за неё Егоровна, – С четырёх дня до восьми вечера. Это у нас ежедневный отдыхательный моцион такой. Конечно, если нет дождя.
– А в тот день, когда убили Перепёлкина, вы никого постороннего во дворе не видели? – Интересуется Савина.
– Да, вроде никого чужого не было, – пожимает плечами Кузьминична.
– Ну, как не было? – Возражает Егоровна, – Вспомни, машина черная приезжала. Из неё мужик здоровый такой выходил и в сторону гаражей отправился.
– Да она не черная была, а синяя, – уточняет Кузьминична.
– Черная.
– У тебя же глаукома на одном глазу. Ты и не рассмотрела.
– Уж черный от синего я точно отличу.
Их спор прерывает Савина:
– А что потом делал этот человек?
– Я не видела, – отвечает Кузьминична.
– Вернулся, сел в машину и уехал, – сообщает Егоровна.
– А какой он был? – интересуется Савина, – Вы запомнили?
– Нет, – вздыхает Кузьминична, – Далеко он был. Не видно было.
– В сером плаще и шляпе, – говорит Егоровна, – Представительный такой. Я сразу подумала: начальство прибыло, чтоб на гаражи посмотреть. Давно их пора снести. А то бомжи из них вертеп устроили. Простым людям страшно рядом с ними проходить.
20
Рыданов поднимается на ноги и оглядывается.
– Кажется, сюда кто-то идёт.
Глушко, нехотя, встаёт на ноги и, брезгливо, засовывает руки в мусорный бак. У «мусорки» появляется бомж «ГУБА», видит посторонних, останавливается.
– Я не понял, что это за гастролёры? Что вы ищите в моих бачках?
– А ты кто такой? – Нагло отвечает ему Глушко.
– Я – Губа. И это моя территория.
– Где написано, что это твоя территория? – Не унимается Глушко.
– Ты не пыли здесь, а то отвечать придётся, – успокаивает его бомж.
Губа, решительно подходит к сумкам, открывает их, – Мало того, что на чужую территорию завалились, так ещё и мои бутылки собрали.
– Между прочим, это не здесь, а в соседнем дворе, – уточняет Глушко.
– В соседнем дворе? – Переспрашивает бомж, – Тогда вам, ребятки, полный звиздец светит. Если «Гундосый» узнает, что вы у него паслись, вам не жить.
– Но мы не знали, – примирительно произносит Рыданов.
– Это не имеет значения, – не успокаивается Губа.
– Слышь, брат, не губи нас. А? – По-дружески просит Рыданов, – Мы только сегодня с вокзала. На электричках из Пензы сюда прикатили. На перекладных.
Губа замирает и принимается удивленно рассматривать Рыданова и Глушко.
– Из Пензы? На электричках? Это вы круто.
Рыданов разводит руки в стороны.
– Жрать захочешь и в Америку поплывёшь легким брассом.
– Это ты верно заметил, – соглашается Губа.
Повисает пауза.
– Что с бутылками делать будем? – Спокойно спрашивает бомж.
– Как что? – Радостно восклицает Рыданов, видя, что Губа готов пойти на попятную, – Делиться будем. А хочешь, забирай все, только помоги устроиться.
– Ещё чего? – Вдруг возражает Глушко, – Я целый день их на горбу таскал и сейчас просто так отдать?
– Кто это такой умный на нашей улице появился? – интересуется Губа.
Рыданов машет рукой, показывая на своего товарища:
– Его зовут Гермафродит.
– Как? – Удивляется бомж.
– Не Гермафродит, а Гераклид, – обиженно замечает Глушко.
– Я не запомню, – говорит Губа, – Буду звать тебя «Ноздря».
– Почему?
– По кочану. У тебя нос большой, – объясняет Губа.
Глушко вздыхает и машет рукой:
– Мне всё равно. Называйте, как хотите.
– Так как на счёт устройства? – Робко напоминает Рыданов.
– А как на счёт бутылок? – Не сдается Губа.
– Я не возражаю, чтоб ты забрал, – сразу предлагает Рыданов.
– А он? – Бомж указывает на Глушко.
– Он тоже.
– Пусть он сам скажет.
Глушко снова вздыхает:
– Бери, черт с тобой.
Губа радостно потирает руки:
– Тогда другое дело. Берите тару и идите за мной.
21
Капитан Дымов встречается с капитанов Барановым из отдела по борьбе с наркотиками. Передает ему список.
– Валера, по перехвату наркотиков эти люди у вас никак не светились?
Баранов читает, после чего отрицательно качает головой:
– Нет. А кто это?
– Какая-то сволочь устроила охоту на бомжей, – рассказывает Дымов, – Четверых за неделю положил.
– Ты предполагаешь, что это связано с наркотой?
– Ничего я не предполагаю. Ищу мотив, но пока не нахожу.
– Сочувствую.
Дымов прячет список во внутренний карман курточки.
– Что ты слышал о Манилове?
Баранов скептически хмыкает:
– Которого со взяткой ловили?
– Да.
– Это не мы облажались, – говорит Баранов, – Прикинь: человек несет меченые купюры, заходит в кабинет, отдаёт и выходит. Эти, из отдела по борьбе с коррупцией заскакивают, а Манилова и след простыл. Он через черный ход смылся. Будто знал, что его пасут.
– Предупредили?
– Сейчас отдел внутренних расследований разбирается.
– Полетят шапки.
– Бери выше: папахи, – сообщает Баранов, – Ты думаешь, что смерть твоих бомжей связана с Маниловым?
– Нет, – отвечает Дымов, Он птица большого полёта. Ему до бомжей нет никакого дела.
22
– А Перепёлкин сам в квартире жил? – Спрашивает пенсионерок Савина.
– Нет, – сообщает Кузьминична, – Квартира коммунальная. Вот Егоровна его соседка.
Егоровна недовольно толкает подружку в бок:
– Была соседка, да вся вышла. Теперь полноправная хозяйка всей квартиры.
– А что, кроме вас в квартире никто не прописан? – Уточняет Савина.
– Нет, – отвечает Егоровна, – Не прописан.
– Как не прописан? – Возмущается Кузьминична, – Егоровна, ты же мне сама недавно рассказывала, что внучку с зятем к себе прописала.
– Ну, прописала, – поджимает губки Егоровна, – Тебя кто за язык тянет? Она ж из органов. Теперь подумает, что это я его из-за квадратных метров убила.
Кузьминична испуганно креститься:
– О, Господи! Егоровна, что ты наделала? Это что, правда?
Егоровна снисходительно вздыхает:
– Дура ты, Кузьминична. Когда бы я это сделала, если всё время с тобой сидела?
Кузьминична отодвигается от своей подружки.
– Так ты же куда-то в тот день отходила.
– Куда?
– Не знаю.
– Вот и молчи, если не знаешь.
Савина решает прервать перепалку женщин:
– А что, на жилплощадь Перепёлкина, больше никто не претендует?
– Нет, он из детдома, – отвечает Егоровна, – Комнату получил, когда на Кировском заводе работал. А мы его комнату у него недавно выкупили.
– Ты мне об этом не говорила, – подозрительно произносит Кузьминична.
– А ты у меня не спрашивала.
– Когда выкупили? – Интересуется Савина.
– Недели две назад, – говорит Егоровна, – Внучка моя предложила, а он согласился. Да его… как их? Исполнители хотели из квартиры выселить за долги. Он же за комнату, считай, лет десять не платил. ЖЭК на него в суд подал. Мы и предложили. Долг погасим и двадцать тысяч сверху. Вот он и согласился.
– Двадцать тысяч рублей? – Спрашивает Кузьминична.
– Ага. Рублей, – кивает Егоровна, – За рубли ты нынче только одну стенку от сарая купишь. И то в рассрочку. Долларов.
– Где ты их взяла?
– Не украла. Моя внучка с зятем в Китае работали. Вот там и заработали.
– А где Перепёлкин держал деньги? – Интересуется Савина.
– Я не знаю, – пожимает плечами Егоровна, – Мы ему на сберкнижку перевели, а уж потом куда он их дел, понятия не имею.
