Сергей Данилов
Радуга ярких проказ

Мой хлороформ

Скандалы, взлёты, ураганы —
Столь нестабильна жизнь моя.
Плетут интриги интриганы,
Растёт обширная семья.

Я поднимаюсь смело в горы,
За пиком покоряю пик,
Потом, надев сомнений шоры,
Боюсь забраться на ледник.

Порой блефую изощрённо,
Свожу противников с ума,
Но верю в сказки увлечённо —
И вновь пуста моя сума.

Расчёт мешаю и наивность,
Сухие цифры и авось.
Во мне буянит креативность,
Маячит старческий склероз.

На кураже играю классно,
Оваций поднимаю шквал.
В раздрае выгляжу несчастно —
В отрепье, словно маргинал.

Готов помочь родне, коллегам,
Бездумной щедростью сорить,
Потом дрожать зимой над снегом,
В корысти мелкой всех винить.

Взлетаю ввысь на крыльях счастья,
Качусь на санках злобы вниз.
Исполнен должного участья,
Порой же правит мной каприз.

Сменяют ссоры примиренья,
То полный штиль, то бурный шторм.
Помощник в счастье и забвенье —
Сэр алкоголь, мой хлороформ.

Постель сладостных мечтаний

Снежинки и улыбки

Из снежинок глыбы льда
Вырастают постепенно,
Исчезают без следа
С потепленьем совершенно.

Из улыбок и цветов
Распускаются романы,
Замерзают от грехов
И циничного обмана.

Котёл абсурда

Всё сварится в котле абсурда,
Чего в него ни набросай:
Из пластика с бетоном юрта,
Курсовка в долгожданный рай,

Круг треугольный в позолоте,
Сухие лужи во дворе,
Завалы времени в цейтноте,
Кабан, застывший в янтаре,

Жизнь без единой лживой фразы,
Нажитый честно капитал,
Всем подходящие указы,
Военный мирный арсенал,

Чугунный лес, стальное небо,
Из ртути матовой река,
Кинжал – от ревности плацебо,
Любовь на вечные века.

Люди и толпа

Слово «люди» не очень-то ценится,
Дисконтирует страсти наш век.
Кто-то влюбится вдруг, кто-то женится,
Но земля не замедлит свой бег.

«Человек» звучит дёшево, мизерно,
В мире золота – ломаный грош.
Индивида желания бисерны,
Их рутина пускает под нож.

А вот слово «толпа» – восхитительно,
В нём природный безумный скандал,
С ним команды звучат повелительно
И растёт избирательный балл!

Пацифистское

Мир худой войною пахнет,
Арсенал дремотно чахнет,
Киснет в масле на складах
И мечтает о войсках,

Об атаках и победах,
Позабыв совсем о бедах,
Что баталии несут.
Битва может в пять минут

Всех на веки перессорить.
Лучше долго, нудно спорить —
Не в окопах, за столом, —
Чтобы друг не стал врагом.

Давят пороха избыток
И засилие агиток,
Масса грозного свинца.
Гонор пестует глупца.

Надо выхлоп арсенальный
Хлоркой вытравить банальной
Со складов и из мозгов,
Полных бряцанья штабов.

Аромат пусть кружит братства
И духовного богатства,
Чтобы мир весною пах
В благоденствия садах.

Батальная сцена

На картине вид батальный:
Блиндажи, окопов змеи,
Бой идёт принципиальный,
Ощетинились траншеи,

Бьют орудия прицельно,
Пушки, словно сигареты,
Дымом теплятся смертельно,
От стараний разогреты.

Осмотрел я поле битвы,
Пехотинцев в грязно-сером,
Почитал светло молитвы
И закрасил сцену мелом.

Эстафета

Призывно даль синела впереди,
Дорога представлялась бесконечной,
Теснились чувства светлые в груди.
Но жизнь сурова к юности беспечной.

Стрелой промчались в школе десять лет —
Задорные и искренние годы!
Для нас был двор – всемирный интернет,
На пирожки шли скромные доходы.

Потом борьба за средства и престиж…
Коровьим языком слизнуло время.
Стал филином когда-то шустрый стриж,
Познав проблем мучительное бремя.

Остановить течение нельзя,
Река бежит, потом впадает в Лету.
Уже мне не уместна роль ферзя,
Пусть внуки продолжают эстафету.

Что слетает с языка

Ты взгляни на эти руки —
Вот мозоль от турника.
Ты послушай эти звуки,
Что слетают с языка.

В них изящные восторги
Бьют литаврами побед,
Кружевные отговорки
От общенья тет-а-тет,

Обнажённые шептанья,
Придыхание в ночи,
Откровенные признанья,
Онеменья сургучи,

Колокольчики фальцета,
Всхлипы горестных обид,
Рифмы страстного памфлета,
Раздражения пластит,

Опьянения мычанье,
Молодецкий дерзкий свист,
Недовольное ворчанье,
Самохвальство: «Я артист!»,

Прозорливые сирены,
Обвинений грозных гром,
Позитивные рефрены,
Восхищение вином,

Седовласое пыхтенье,
Радостей интимных трель,
Краснощёкое смущенье,
Нецензурная шрапнель,

Бестолковой ссоры грохот,
Алчности манящий звон,
Беззаботный детский хохот,
Легкомысленный шансон,

Нестерпимой боли стоны,
Важного решенья дробь,
Неприличные жаргоны,
Удалой, хвастливый трёп,

Ярые призывы к битве,
Фейерверки озорства,
Покаянные молитвы
И прощальные слова.

Дупло воспоминаний

В моём дупле воспоминаний
Роятся пчёлы мелких бед.
Они свидетели страданий —
Где отроку добыть совет?

В нём белки первых строк лиричных —
Всегда я рыжих обожал,
Но после оргий эротичных
Частенько бурный ждал скандал.

Там совы муторных бессонниц
Пугают уханьем в ночи,
Прочь гонят трепетных поклонниц,
Молчанья плавят сургучи.

Клубками копошатся змеи
Сомнений, тягостных обид.
Лежат завалы ахинеи,
Проступков глупых свален стыд.

Бурундуки благих стремлений
Корпят там с ночи до утра.
Зарубки взлётов и падений
Покрыла быта мошкара.

А верховодит леший пьяный —
Певец, гуляка, балагур.
Скрывает смог годов туманный
Шлейф бесшабашных авантюр.

Тяжёлая болезнь

Моя любовь – тяжёлая болезнь.
Мне тошно одинокими ночами.
Жизнь тянется – степи унылой песнь —
Без вихрей счастья, страстного цунами.

Мигрень ошибок мучает подчас —
Не смог найти подхода к чаровнице,
Бежал за каждой юбкой, ловелас,
Не торопился, каверзный, жениться.

Мне кажется, я сильно близорук:
В дали годов не вижу облик милый,
Забыл про арабески нежных рук,
Склеротик недоделанный строптивый.

Видения преследуют меня,
Мерещится, что голос долгожданный,
Как прежде, разливается, звеня,
И завлекает кротостью обманной.

Сердечный ритм – без дерзких гистограмм
На клетчатой бумаге, словно в дымке.
Её портреты в спальне тут и там —
Моей любви рентгеновские снимки.

Глаз алкоголя

Хмель развёл в бокале плечи
И янтарный щурит глаз.
Догорают мерно свечи
Под журчанье нежных фраз.

Разрушая безразличье,
Бродит в венах алкоголь.
Ты, надев костюм приличья,
Исполняешь тонко роль

Покрасневшей недотроги,
Но грядёт желанный час.
На твои шальные ноги
Из фужера смотрит глаз.

Твой выбор

Сытость приносит тревоги,
Бедность покорна судьбе —
Не беспокоят залоги,
Если сиротско в избе.

Чахнет над златом достаток:
Как сохранить капитал?
Бизнес непрочен и шаток,
Кризисы бьют наповал.

А бедолаге нет дела
До котировок валют —
Мизерны вехи удела,
Скромен домашний уют.

Нет зато яростных срывов,
Нервных, бессонных ночей,
Страшных тревог рецидивов
Под наблюденьем врачей.

Любит спокойствие скудость,
Тихий, размеренный ритм,
Чужда ей жизни абсурдность,
Кротость – её алгоритм.

А толстосум постоянно
Хочет достать до небес,
Рядом с ним в жерле вулкана
Крутится алчности бес.

Нет безмятежного счастья,
Мним олимпийский покой.
Штиль – иль доходов ненастья?!
Выбор всегда за тобой!

Бутон души

С неосторожным любопытством
Он созерцал бутон души
И препарировал с бесстыдством,
Делил богатство на гроши.

Переживанья дней сопливых,
Лет конопатых кровоток,
Боязнь плетей несправедливых,
Всегда развязанный шнурок…

Хранить не стоит хлам приватный —
Тетради, марки, дневники,
Весь этот мусор пубертатный —
Густым сединам вопреки.

Прогулки ночью под луною
И первый робкий поцелуй
Давно отжили, бог с тобою,
Очнись и больше не пасуй!

Благополучным был порою,
С фортуной ветреной на «ты»,
Легко командовал толпою,
Чурался наглой клеветы.

Что от империи осталось?
Где твой финансовый успех?
До жалкой кляксы дело сжалось,
В карманах множество прорех.

Влюблялся пылко, откровенно,
В надеждах долго пребывал,
Всё отдавал самозабвенно,
Но завершился страстный бал.

Быт – холостяцкая однушка,
Собранье брошенных вещей.
Не динамит ты, а хлопушка,
Забытый, брошенный кощей.

Не пригодился даже детям,
Хоть над пелёнками дрожал…
Рассеял память по кассетам
И смотришь, словно сериал.

Бутон души завял безвольно.
Он саркастично хохотал.
Чтоб нестерпимо стало больно,
Кромсал в аффекте гладь зеркал.

Терпеливый ростовщик

О, как легко ты лжёшь в лицо,
Меня терзаешь беспричинно.
Неправды горькое кольцо
Вокруг меня блестит картинно.

Сказала томно: «Извини,
Все эти дни полны работы.
Назавтра проводы родни —
Должны уехать до субботы.

Потом уборочный аврал —
Дом привести в порядок надо,
С глухой соседкою скандал,
Покраска старого фасада.

Скопилась уйма липких дел:
Поход к врачу, проблемы в школе.
Вновь сокращают мой отдел,
Все возмущаются: «Доколе!»

Приду к тебе со дня на день,
Вот только разгребу завалы».
Скользнула лёгкой грусти тень,
Как будто звякнули бокалы…

Ты – мой пожизненный должник,
В залоге дача и квартира.
Я кровь процентов пить привык
С азартом жадного вампира.

Подобие эфира

Распахну окно ночное,
Звёзд впитаю млечный свет,
Истребив в себе дурное,
Встречу ласковый рассвет.

Различу дыханье мира,
Пульс вселенной уловлю,
Став подобием эфира,
Расскажу, как всех люблю.

Порочные капризы

Поддаваясь порочным капризам,
Секс имел я по три раза в день,
По шалманам ходил и стриптизам —
Жизнь стрелой понеслась набекрень.

Я не слышал несмелых протестов,
Сладострастием полнились дни.
В результате проверенных тестов
У меня очень много родни.

Без сомнений

Нет обоснованных сомнений —
Всевышнего я прогневил.
И он меня без промедлений
Природной трезвости лишил.

Я вдруг решил: все люди братья,
Любой подставит мне плечо,
Последнюю рубаху, платье
Отдав, обнимет горячо.

Но это было заблужденье,
Вор нагло лез ко мне в карман
И, получая наслажденье,
Цедил сквозь зубы: «Ну болван!»

Я долго верил государству,
Считал – в делах мы заодно,
Забыв про царское коварство:
Для гневной власти все – говно.

Надеясь женщин осчастливить,
Хотел для каждой рай создать,
Но приходилось врать, фальшивить
И о других не вспоминать.

Надежду, веру и наивность
Закрыл надёжно на замок.
Мне помогают агрессивность,
Блуд, беспринципность и порок.