Сергей Белов
Чёрная книга

Заявка.

Фёдор шел, сжимая кулаки от ярости. Деньги, которые он проиграл в тотализатор, поставив на вроде выигрышный матч, не выходили у него из головы. Ладно бы только свои, так он ещё занял у знакомых под процент. А начинался-то бой так хорошо! Боксёр, на которого он поставил, поначалу посылал в нокдаун своего соперника в первых двух раундах и Фёдор даже крепко сжимал кулаки, словно старался помочь своему спортсмену с нокаутом. Но в одном из последних раундов его боксёр пропустил сильный удар в печень, ушёл в глухую защиту, так и не сумев перехватить инициативу в поединке. Последний раунд представлял собой печальное зрелище – удары сыпались один за другим и рефери остановил бой ввиду явного преимущества соперника.

Фёдор резко повернул за угол и неожиданно столкнулся с молодой парочкой, о чём-то весело болтающих и глядящих только друг на друга. Парень нечаянно наступил Фёдору на ногу и, заметив свою оплошность, поспешил извиниться. Но ярость Фёдора, наконец, нашла себе выход. Он резко ударил парня в солнечное сплетение и тот от боли присел на корточки, хватая ртом воздух. Девушка с недоумением и отвращением смотрела в упор на Фёдора. Фёдор стал пятиться к краю тротуара, затем он резко повернулся, чтобы уйти, но ударился головой об столб светофора, в глазах у него потемнело, и он потерял сознание.

Фёдор открыл глаза. Его тело, он чувствовал, находилось в горизонтальном положении. На потолке палаты, в который он упёрся взглядом, горела тусклая лампочка. Фёдор хотел повернуть голову, но голова оказалась в шлеме, который был прикреплён к чему-то. Руки, тело, ноги – всё, он чувствовал, было обхвачено какими-то ремнями, на которых он висит. Неожиданно устройство, державшее его, повернулось вокруг оси и поставило его вертикально. Из полумрака выплыла фигура вся в белом. Длинная белая мантия с длинными рукавами; капюшон, закрывавший не только голову, но и плечи; белая, почти плоская странная маска, имевшая прорези только для глаз. Фигура приблизилась к Фёдору и сказала:

– Не стоило тебе бить парня. – Фигура помолчала немного. – Теперь на тебя поступила заявка.

– Какая ещё заявка? – ничего не понимая, спросил Фёдор.

– Заявка на справедливость. Наказать тебя примерно, чтобы руки не распускал.

Фёдор отвел глаза:

– Да не хотел я никого бить. Само как-то получилось. Да и ударил я его только разок.

Фигура пододвинулась ближе.

– А ты слышал про случай с одним боксёром, тоже ударившим один разок парня? А тот стукнулся головой об асфальт и умер через некоторое время от гематомы в голове?

– Слышал. Только он не хотел его убивать. И не надо было этому парню болтать, что не следовало. – Фёдор решил сменить тему. – А я в какой больнице?

– В самой лучшей! В ней лечат очень быстро, надолго здесь не задержишься. А насчёт того, что не надо было болтать… Не нравится, что тебе говорят – так уйди. Зачем же бить и убивать? Не хотел, не думал – это всё отговорки. Никто никого не может избивать по своему желанию. Даже толкнуть не может, даже один раз. А у вас это сплошь и рядом. Я понимаю животных, у которых почти нет другого выхода, кроме как показать свою силу, перед самками, через поединок. Кони, лоси, рыбы, петухи. Бараны с крутыми рогами. А вы, люди, добровольно мутузите друг друга по лицу, доставляя радость десяткам тысяч …

Фигура замолчала и как бы задумалась. Потом продолжила.

– Они называют себя – люди. Впрочем, конечно же, люди. Ни одно животное не получает удовольствие от вида крови своего «соплеменника», если можно так сказать. А вы живёте по принципу одной выжившей из ума трёхсотлетней черепахи, озвученного одним детским поэтом: «Надо драться – так дерись!» И вы дерётесь. Дома, на работе, за рулём и в ресторанах.… А легальный мордобой громко называется – спорт! Даже есть свои орденоносцы! Но что радует – это поддерживают не все. Много людей не принимают такой спорт, поддерживаемый недалёкими государственными чиновниками. И для граждан есть очень большая вероятность попасть по «горячую» руку хамов, отморозков, и прочих любителей «поговорить по мужски!». Приходиться наказывать. Наказывать так – чтобы запомнили на всю жизнь! Кстати тот боксёр тоже получил в своё время так, что ему пришлось лечиться в настоящей больнице. – Фигура помолчала и добавила – Ничто не проходит бесследно. Впрочем, этот вид спорта исчезнет, как в своё время исчезли гладиаторские бои и, уже сейчас, постепенно отмирает коррида. Впрочем, до этого ещё далеко. Учитывая какой интерес вызывают, например, так называемые «бои без правил».

Фигура махнула рукой, кого-то подзывая к себе. Подошли ещё двое. Одеты они были сверху донизу в трикотажные обтягивающие костюмы фиолетового цвета, с обтягивающими голову капюшонах. На глазах были сетки в мелкую клеточку. Они отстегнули Фёдору ремни на руках, сняли шлем, раздели до пояса и натянули Фёдору боксёрские перчатки.

– Вы что собираетесь делать? – невольно спросил Фёдор.

– Да мы ничего делать не будем. Это ты будешь отрабатывать свой гадкий поступок. Будешь заниматься своим любимым делом – боксировать. Ведь ты когда-то занимался боксом. Проведёшь десять раундов, со всеми весовыми категориями, и я тебя освобожу. Вернёшься в то же время и место, откуда тебя забрали. Только есть одно условие – не валяться на полу. Время поединка будет останавливаться, пока не встанешь в боксёрскую стойку. А так как время у меня, ваше реальное время, здесь, не действует, то если не встанешь – будешь валяться вечно! Первым будет спортсмен наилегчайшего веса.

Фигура повернулась к своим помощникам и сказала: – Начинайте.

Механизм развернулся вокруг вертикальной оси, и Фёдор увидел, что он оказался в углу ринга. Фиолетовые отстегнули ремни на ногах. Раздался гонг. Из темноты на ринг, сквозь канаты, вышел невысокого роста боксер и встал в стойку. Фёдор решил, что не будет участвовать в поединке, из принципа, раз его заставляют это делать, и спрятал руки за спину. Легковес приблизился к сопернику и, словно на тренировке, принялся наносить слабые удары по его корпусу. Фёдор старался не реагировать на провокации, но когда коротышка замахнулся с явной целью ударить ему в челюсть машинально прикрылся рукой. Фёдор, с досады, что смог попасться на уловку, отвернулся к канатам, но тут же получил чувствительный удар по почке. Пришлось снова развернуться к сопернику лицом, и, увидев голову соперника прямо перед собой, Фёдор нанёс удар. Но соперник, пригнувшись, легко ушёл от удара… Фёдор, втянувшийся в поединок, к концу раунда попал только раз сопернику в голову. Зато тот попадал ему в печень регулярно. Прозвучал гонг и пленник смог отдохнуть на стульчике, появившемся, словно ниоткуда, в углу ринга.

Второй раунд, с боксёром повыше, начался с того что, что соперник сразу стал имитировать удары по лицу. Перчатки проносились в миллиметрах от его носа, подбородка, лба. Невольно Фёдору, не хотевшему опять поднимать руки, пришлось отступать, и весь раунд уворачиваться от ударов, бегая по рингу . В четвёртом поединке Фёдору нестерпимо захотелось убежать, и он метнулся к канатам, намереваясь ускользнуть с ринга в спасительную темноту. Он нырнул под канат, но стукнулся обо что-то, словно это была резиновая стена. Он поднялся, отброшенный стеной на пол, подошёл к канатам, протянул руки и погрузил их в темноту. «Да, отсюда не сбежишь!» – ему удалось протолкнуть в чёрную стену только кисти. Стоявший сзади него очередной соперник постучал Фёдора по плечу. Фёдор повернулся и посмотрел ему в глаза. В них не было ничего: ни злости, ни радости, ни любопытства, – взгляд словно смотрел сквозь него… В следующем раунде Фёдор, запнувшись об свою же ногу, упал на пол. Вставать не хотелось. Прохладный пол так хорошо остужал все побитые места на теле. Соперник стоял в углу ринга и ждал, не проявляя никакого нетерпенья. Фёдор тяжело поднялся…. После того как прозвучал гонг на последний раунд, и появился сверхтяжёловес, Фёдор ещё успел подумать, что скоро всё закончиться и тут же получил от боксёра удар в солнечное сплетение….

– Вам плохо? – послышался чей-то голос.

Фёдор открыл глаза. Он сидел на корточках, прислонившись к столбу светофора и одной рукой держась за живот. Ныла сильно печень. Какая-то женщина держала его за плечо и участливо заглядывала в глаза. Фёдор оглянулся по сторонам. Молодая парочка, не оглядываясь, удалялась от него.

– Спасибо, всё прошло. – Фёдор с трудом поднялся и побрёл в сторону дома. Уже подходя к своему подъезду мимо него, со спины, пролетела какая-то белая тень, и он услышал, как кто-то ему шепнул прямо в ухо: «Не забывай!».

Орденоносцы.

Николаю снилась погоня. Бесконечные дощатые заборы сменялись узкими улочками, заросшими огородами, крышами гаражей и тупиками. Ноги подкашивались и наливались тяжестью. Сердце билось всё сильнее и сильнее, то ли от усталости, то ли от страха. Задыхаясь, он упал на землю и прижался к ней, стараясь слиться в одно целое, но несколько рук подняли его и понесли куда-то. Через некоторое время Николай почувствовал, что они остановились, и он приподнял голову. Земли под ногами не было. Впереди и внизу была только кромешная тьма. Подождав несколько секунд, руки одним движением бросили его в эту тьму. Николай дернулся, стараясь ухватиться за какую-нибудь руку, и проснулся.

Комната была не его. Да и он сам не лежал на кровати, а стоял в центре металлической рамки. Руки его были в зажимах, которые крепились к рамке, в которой он стоял. Он огляделся. Почти пустая комната, облицованная кафельной плиткой. Одна дверь. Окон не было вовсе. Николай попытался освободить руки из захватов, но его остановил голос:

– Не стоит пытаться, напрасный труд.

Николай поднял голову. Перед ним стояла, непонятно откуда взявшаяся, фигура человека одетая в белый балахон с капюшоном. Лицо было закрыто белой маской. На маске были только прорези для глаз, которые были заполнены глубоким темно-синим цветом.

– Из этой Рамки ещё никто не вырывался. Только когда я отпущу.

Николай ещё раз оглядел устройство. Рамка была сделана из серебристого металла, над головой нависал шлем странной конструкции с множеством трубочек, кронштейны с приборами непонятного назначения. Ноги тоже были прихвачены толстыми ремнями к нижней части станка. Торс его был оголен.

– Что те надо? – решил не тянуть время Николай.

– Мне ничего. Просто на тебя поступила заявка от ветерана войны – нужно наказать тебя по справедливости за ограбление.

– А я что в полиции или в прокуратуре? Или где? – Николаю вдруг пришла в голову тоскливая мысль, что у дедка внук, может быть, в бандитах ходит.

– Ни первое, ни второе, ни, тем более, третье. Люди называют меня Справедливость, хотя это не совсем так. И ко мне поступила заявка наказать тебя за кражу орденов и медалей у ветерана войны и, главное, за то, что ты чуть не убил его.

– Что за заявка, от кого? Да и вообще я не делал ничего такого.

– От дочери его. И мне не надо рассказывать сказки. Я всё знаю.

И подробно белая фигура рассказала, как всё происходило, включая эпизод, когда Николай, подобрав со стола подвернувшуюся под руку булавку, стал колоть ею старика, угрожая даже выколоть глаз, если тот не подчинится. Она приблизилась к нему вплотную, и Николай почувствовал холодок, исходивший от её синих глаз.

– Так было?

– Нет – Николай упрямо мотнул головой, тут же подумав, что, может, его сдал напарник.

Неожиданно справа от него появился проём в стене, и он, через стекло, установленное в этот проём, увидел своего подельника. Он испуганно озирался в таком же устройстве, но видно было, что он их не видел. Проём закрылся.

– Дружок твой тоже у нас. И он тебя не выдавал. Просто если поступает мне заявка, я всё узнаю сама.

– Ты убьёшь меня? – голос Николая дрогнул.

– Никогда! – удивлённо произнесла белая фигура. – Я никогда никого ещё не убила. Я накажу тебя и отпущу.

Белая фигура пристально посмотрела на вора.

– А зачем тебе понадобились эти медали?

– А зачем они деду? – вопросом на вопрос ответил Николай. Паскудная улыбочка внезапно появилась на его лице. – Ведь всё равно скоро в могилу.

– Так и ты долго не протянешь. Я вижу два пути, по которому ты, вероятнее всего, будешь идти. Первый, это когда ты, напившись, замёрзнешь в каком-нибудь сугробе. Второй, тебя убьют наркотики. И это не пророчество. Это твоя будущая реальность. И ради того, чтобы ты на награбленное покупал себе смерть, люди сражались за свою жизнь, семью и родину? Любое наказание тебе не восстановит даже в незначительной степени справедливость, по отношению к ветеранам, которых ты ограбил. Но наказание будет компенсацией за полученное тобой, при помощи преступления, удовольствие.

Дверь бесшумно отворилась и в комнату вкатилась тележка, прикрытая простынёй. Тележку толкал человек, обтянутый с ног до головы в фиолетовую ткань. На глазах, вместо прорезей, была натянутая мелкая сетка. Помощник подвез тележку к Николаю и откинул ткань. На тележке лежали рядами ордена и медали.

– Это твоя «награда». За содеянное. От меня. И это только маленькая часть украденных наград у ветеранов. Не только тобой, конечно. Но ты получишь столько, сколько уместится у тебя на груди. – Сказала белая фигура и показала рукой на тележку. Затем, повернувшись к помощнику, приказала, – приступай!

Помощник достал с нижней полки тележки коробку с ватными тампонами и, обильно смочив из какой-то бутылочки, принялся протирать обнаженный торс Николая. Закончив процедуру, помощник опустил шлем пленнику на голову, и закрепил его на рамке. Затем достал кляп с ремешками и, несмотря на отчаянное сопротивление Николая, засунула ему кляп в рот и закрепила ремешки к шлему. Николай пристально всмотрелся в сетку обтягивавшую голову фигуры. Но смог лишь увидеть отрешённый мимолётный взгляд.

Помощник неторопливо взял со столика что-то похожее на пинцет с широкими концами и одну из медалей. Затем пинцетом захватил кожу на груди Николая и, резко оттянув ёё, вонзил в неё застёжку медали. У Николая перехватило дыхание, и он издал мучительное мычание. Слёзы невольно полились из его глаз. Помощник положил пинцет и аккуратно застегнул застёжку медали. Затем всё повторилось. И ещё и ещё. Через некоторое время вся грудь, красная от проступившей из ранок крови, была утыкана орденами и медалями. Помощник положил пинцет на пустую тележку. Достал с нижней полки пузырек с нашатырём и, открыв, подсунул Николаю под нос. Николай, потерявший сознание на первом десятке приколотых наград, резко откинул голову и очнулся. Белая фигура указала помощнику пальцем на кляп. Когда кляп был убран, крик отчаяния, гнева и боли наконец-то вырвался из груди Николая.

– Твари, подонки, ублюдки.… А–а–а… – Никогда Николай ещё не испытывал такой боли и такого унижения. Он пытался выдернуть руки из станка, но захваты только сильнее стягивали его конечности. Николай почувствовал как внутри шлема выдвинулись два штыря и упёрлись ему в виски и его тут же ударило током. Он опять потерял сознание…

Очнулся Николай от негромкого разговора. Не открывая глаз, он прислушался.

– …прошло пару недель и уже всё вросло в тело. Придётся вырезать под наркозом. – Врач на секунду задумался. – Да, представляешь, какой вид у него потом будет!

– Хотя и говорят что шрамы украшают мужчину, но здесь… – Ответил другой голос. – Полиция кстати уже прибыла. Подкинули нам подарочек, с биркой на ноге: «Вор». Пора приводить его в чувство и послушать, что он расскажет.

Николай открыл глаза. Два врач стояли около кровати и рассматривали его грудь.

– Что со мной? – спросил он почти осипшим голосом, тут же почувствовав стягивающую кожу тяжесть на груди.

– Пару воспалений, несколько нагноений, остальное срослось с твоим телом; придётся их вырезать из тебя, все награды. А откуда у вас, пацаны, кстати, столько наград, орденоносцы? – врач перевёл взгляд с кровати Николая в другую сторону.

Николай медленно повернул голову, стараясь не натягивать кожу на груди. На соседней кровати лежал его приятель. Запрокинув голову и открыв рот, приятель тяжело дышал и постанывал. Его грудь тоже до пояса была устлана наградами.

Один из врачей вдруг заметил что-то среди наград на груди лежащего пациента.

– Смотри. Такие же три ордена у моего деде украли прошлым летом. Старик переживал очень, даже заболел, микроинфаркт. – Он показал пальцем на грудь пациента. – И все три рядом воткнуты. Вырежу-ка я их первыми. – И через непродолжительную паузу, – и без наркоза.

В руке хирурга блеснул скальпель…

Улыбочка.

Городской прокурор Семён Петров, мужчина средних лет, сидел на ежемесячном собрании и мучительно придумывал отговорку, которая позволит избежать разноса от начальника. Профессия ему «досталась» от отца, который дослужился до прокурора области, и поэтому его сыну не стоило большого труда получить соответствующее образование и работу. Но работу свою он не любил. Хотя конечно она и не слишком его тяготила – помощники, секретарши, компьютерные шаблоны. К тому же маленькие профессиональные «навыки» позволяли жить в соответствии с потребностями, которые требовали хорошую машину, дом – особняк, шикарную мебель. Петров закрыл глаза, чтобы сосредоточиться, и его тут же окружила тишина. Только что звучал голос одного из начальника отдела, резкого на высказывания человека, с неприятным каркающим голосом и вдруг всё стихло. Он резко открыл глаза, узнать что случилось, и не узнал окружающую обстановку. Вместо больших окон и дубовых панелей – голые стены. Вместо паркета – керамическая плитка. Вместо стула…. Он посмотрел по сторонам. Он стоял в металлической рамке с пристегнутыми к ней руками и ногами механическими зажимами. Над головой к раме было прикреплено ещё одно устройство похожее на шлем.

«Сплю наверно, – подумал Петров. – Надо потихонечку проснуться».

– Не стоит утруждать себя – послышался чей-то голос.

Из-за спины прокурора выплыла высокая фигура, облачённая в белую мантию до пола. На голове был широкий капюшон и маска, с прорезями только для глаз.

– Не стоит утруждать себя – повторила фигура. – Потому что вы не спите.

– Где я? – растерянно спросил Петров.

– Вы в экзекуторской! – голос у фигуры был приглушённый, но отчётливый.

– Ущипните меня кто-нибудь, – дёрнулся Семён в рамке.

– Возьмите себя в руки, – фигура сделала паузу, – вы находитесь в параллельном пространстве для свершения правосудия. На вас поступила заявка. Заявка на восстановление справедливости от фигуранта уголовного дела, которое вы ведёте.

– Кто вы вообще такой? Что вам от меня надо? – Петров решил взять инициативу в свои руки. – И вам не сойдёт с рук похищение человека. Тем более что я должностное лицо. Я прокурор! – он повысил голос.

– А вас никто и не похищал. Вас вернут в тоже время и на тоже место, откуда взяли. И никто ничего не заметит. Думаю, что и не поверят, если вы захотите рассказать что с вами здесь происходило. Так устроено мое пространство. Да и кто вы я прекрасно знаю. Заявка поступила именно на вас.

– Кто-то меня заказал? – в голосе послышались тревожные нотки.

– В каком-то смысле – да. Но я же уже сказал – вас вернут на ваше место. И не те вопросы вы задаёте.

– Хорошо, – прокурор старался говорить спокойно. – Почему я здесь?

– Потому что вы слишком много улыбаетесь! – Фигура приблизилась к Семёну. – Вы делаете противоправные поступки, пользуясь своим служебным положением, и при этом мило улыбаетесь, словно издеваетесь над людьми.

– Вы записываете наш разговор? – внезапно спросил Семён.

– Нет. Мне это не надо. Да и зачем. Большинство ваших товарищей знают эту нехорошую вашу черту, но не связываются. Ведь папа областной прокурор, и уголовный кодекс вы в данном случае не нарушили, а просто пользуетесь лазейками в законах. И превращаете их в приятные и престижные в быту вещи. Пользуясь нужными знакомствами и связями.

Фигура остановилась напротив прокурора и заглянула ему в глаза. Прокурор мило улыбнулся, но тут же стёр улыбку со своего лица и отвел глаза.

– Такая уж у нас жизнь. – Он помолчал немного и добавил, – не мы её придумали – не нам её менять.

– Очень удобная философия. И делать ничего не надо. Да к тому же вредно для своего благосостояния. – С иронией в голосе согласилась фигура. – Но даже если бы вы и захотели что-то сделать, у вас не хватит способностей. Вот беда всех сторонников такой жизненной позиции. Ну, конечно, это усугубляется дополнительно плохим воспитанием.

Фигура отступила от Рамки и махнула кому-то рукой.

– Здесь вы за конкретное дело, которое хотите спустить на тормозах: наезд на человек на пешеходном переходе с нанесением увечий средней тяжести. Водитель был пьян. И не затормозил своевременно на переходе…

– Не доказано, – отрезал прокурор.

– Да. Потому что сбежал с места происшествия. « В состоянии аффекта покинул место происшествия». Так записано в протоколе? Ответчику грозит срок заключения, лишение прав, выплата морального и материального ущерба. Но!!! – фигура подошла снова к Семёну. – Это же сынок вашего хорошего знакомого. Ну, как было не воспользоваться «блатным» приятелем. И, конечно же, не бесплатно. А тот инженеришка сам виноват – нечего было пропускать рюмочку сухого вина на праздновании дня рождения коллеги. Да и других прегрешений у вас достаточно. Отказы в возбуждении уголовных дел, сговоры с адвокатами и недобросовестными судьями, поддержка подпольных казино…

– Не доказано. – Снова перебил прокурор. И мило улыбнулся. – А потерпевший сам сказал о том, что выпил.

– Я то точно знаю, какая разница была между одним бокалом вина у инженера и полубутылкой водки выпитой водителем. – Белая фигура сделала паузу. – Ну что ж, раз не хотите понять свою вину…

К рамке подошли две фигуры, облачённые в обтягивающие, с головы до ног, фиолетовые костюмы и с сетчатыми масками на глазах. Сверху рамки опустилась большая присоска на кронштейне и зафиксировала голову прокурора.

– Что за издевательства? – задёргался в рамке Семён. – Вы ответите за…

«Фиолетовый» схватил прокурора за нижнюю челюсть и оттянул её вниз. Второй, не обращая внимания на гортанные крики прокурора, зацепил за угол его рта маленький крючок, с прикреплённым к нему резиновым кольцом. Затем, натянув кольцо, надел его на ухо прокурора, слегка оттянув уголок рта. То же самое он проделал и со вторым крючком, зацепив его за другой угол рта и другое ухо. Присоска отпустила голову прокурора, и его голова резко дёрнулась…

– Семён Викторович, уснули что ли? – все смотрели на него. Начальник кивнул Семёну, – доложите о вашей работе.

Семён встал, и тут нужная отговорка родилась у него в голове. Лёгкая улыбка невольно появилась у него на губах. Семён подумал, что надо бы придать лицу серьезный вид, но не смог убрать её. Губы не слушались его. «Резинка» – мелькнуло у него в голове, и он невольно потрогал щеку. Щека была хорошо выбрита, но никакой резинки он не нащупал. Пауза затягивалась, и генерал постучал карандашом по столу, поторапливая коллегу. И тут Семён почувствовал, как уголки его рта стали ползти к ушам. Он опять поскрёб себя по щеке. Ничего. Коллеги, молча, с недоумением смотрели на его расширяющийся рот. Семён уже двумя руками скрёб себя по щекам, но чувствовал только слезы, проявившиеся из глаз от боли разверзшегося рта. Он оттолкнул стул и стремительно выбежал из кабинета…

И ещё не раз секретарша вспоминала и рассказывала, как Петров вылетел из кабинета и промчался мимо неё со страшным оскалом и расцарапанным лицом. Вскоре по почте пришло его заявление об увольнении. Больше коллеги его не видели.

Крик.

Павел Краснов прошёл к столу хирурга и сел на стул. Врач внимательно изучил его медицинскую карточку и спросил:

– На что жалуетесь?

– Да вот в груди, слева, побаливает иногда. – Краснов ткнул пальцем в правый бок.

– Раздевайтесь. – Хирург буднично произнёс ритуальную фразу. И пока пациент раздевался, рассматривая рентгеновский снимок, спросил, – когда появились боли? Что случилось?

– Да я и сам не понимаю, откуда они взялись. – Павел погрузился в воспоминания. – Хотя может быть…

…Как он оказался в этом помещении он не помнил. Как его пристегивали к какой-то раме, тоже не помнил. Только что был в своём кабинете, собирался устроить разнос разгильдяям. Он смотрел на своих подчинённых, сидевших вокруг его стола, и подбирал слова, с которых начнёт. Но было ещё рано что-то говорить, потому что ещё не появилось знакомое ощущение в кончиках пальцев, словно они нагревались и в них появлялось приятное покалывание. Наконец он почувствовал как пальцы стали словно надуваться и уже было открыл рот, глубоко вдохнул… И вдруг здесь… Павел огляделся. Абсолютно пустое помещение. Ни одного окна, только одна дверь. «Может я в тюрьме? Или психушке? Но за что?» – мысли перескакивали с одной возможной причины на другую, но ни в тюрьму. Ни в психушку за это не сажали!

Внезапно, Павлу показалось что даже из воздуха, перед ним возник силуэт человека. Человек был одет в длинный белый балахон, на лице маска с прорезями только для глаз, на руках перчатки. Фигура приблизилась к Краснову.

– Павел Краснов? Директор межрегиональной логистической фирмы? – Павел кивнул головой.

– Я вот в раздумьях. – Фигура прошлась взад и вперёд несколько раз перед директором. – Провести сначала воспитательную беседу или сразу приступить к наказанию?

– Что вы здесь бормочите? – Павел стал приходить в себя. – Какого чёрта вы меня захомутали в это устройство? И вообще, по какому праву вы меня здесь держите?

– На сегодня ваше место здесь. Вы знаете, где вы находитесь? – Фигура сделала паузу. – Я и сама не знаю, как назвать это место. Можно было бы назвать Центром Реального Наказания, но уж больно высокопарно это звучит. Впрочем, это не важно.

Внезапно Краснов стал вырываться из рамки, пытаясь высвободить то руку, то ногу. После нескольких неудачных попыток он покраснел, вены на его шее вздулись. И Павел, набрав воздух в лёгкие, закричал фигуре:

– А ну быстро отпусти меня тварь безмозглая! Кривоногая стерва! Голь перекатная! Ещё рот откроешь – получишь по полной программе! Твоей мордой только полы мыть! Дешёвка подзаборная!…

Несколько минут Павел обзывал, оскорблял и угрожал Белой фигуре, которая стояла напротив него и не перебивала его. Наконец запал у Павла закончился и он, тяжело дыша, уставился на фигуру, ожидая какой-нибудь реакции. Фигура покачала головой

– Я так и предполагала. Ваше воспитание и психическое состояние исключает всякую надежду на перевоспитание. Возможна только установка ограничителя. – Фигура прошлась ещё раз взад и вперед перед ответчиком. – То, что вы кричите на взрослых, в частности на подчинённых, и они вам почему-то не возражают, это полбеды. То, что вы кричите на свою жену тоже можно не обращать внимания. Но, то, что вы кричите на детей – это недопустимо. Ваши дети уже привыкли к вашему характеру и пропускают ваши вопли мимо ушей. Но последнюю вашу выходку, когда вам показалось, что трёхлетний малыш поцарапал лопаткой вашу машину… – фигура встала напротив Павла. – Ведь после ваших криков на него, мальчик стал заикаться, плохо спать, вздрагивать от малейшего шума. И правильно сделала его мама, что подала на вас в суд. Но, я чувствую, вернее, я знаю, это не изменит вашего поведения к окружающим. Кричите на подчинённых. Кричите на прохожих, из машины. На соседей по дому и даче. Из-за спорного квадратного метра на дачном участке довели пожилую женщину до инфаркта. Кстати, вы не знаете, вы были ещё маленький, ваш отец тоже так вёл себя и докричался до того что лопнул сосуд у него в голове. В результате – летальный исход. Но вы как-то умудрились перенять у него это свойство характера и теперь терроризируете окружающих.

В этот момент в помещение вошли несколько человек. Все они были в фиолетовых облегающих костюмах. На головах у них были маски с сетками напротив глаз. Рамка стала медленно переворачиваться в горизонтальное положение. Павел уже было открыл рот, чтобы выкрикнуть что-нибудь, но от рамки, проворачиваясь вокруг оси, развернулся механизм со шприцем и вонзил иглу в его шею. Язык перестал ворочаться во рту. Фиолетовые окружили рамку, и один из них раскрыл принесённый саквояж, в котором оказались медицинские инструменты. Сознание постепенно покинуло Павла…

– … У вас на ребрах, какие-то посторонние включения, если можно так сказать – доктор продолжал всматриваться в снимок. – Подпилили три ребра, удалили с каждого по сантиметру кости и что-то вставили. А в медкарте ничего об этом нет.

Хирург отложил снимок. Затем помял бок, где на снимке были вставки. Слегка постучал по ним. Потом посильнее.

– Не болит? – услышав отрицательный ответ, спросил, – спать не мешает, руки можете поднять? Когда делаете физические упражнения, не беспокоит? – Хирург ненадолго задумался. – Так, когда же вас боли беспокоят?

– Да хочется на кого-нибудь прикрикнуть, хорошенько так прикрикнуть, и только воздух наберу, так и появляется резкая боль! – На лице Павла выступила жалостливая гримаса.

– И на кого же вы кричите? – поинтересовался врач.

– Да практически на всех! – вырвалось у пациента. – Вокруг собрались одни идиоты!

– Неужели все? – доктор посмотрел пациенту прямо в глаза.

Павел невольно отпустил глаза. А когда снова их поднял на доктора, он увидел в кресле белую фигуру. Павел вскочил со стула, опрокинув его, и бросился к двери. Он дёрнул ручку несколько раз, но её словно заело.

– Куда вы, больной? – послышалось за его спиной. Павел медленно обернулся. За столом сидел хирург и записывал что-то в медицинскую карту. Доктор, дописывая последнее предложение в медицинской карте, сказал:

– Операция, по восстановлению целостности рёбер, если будете делать, необычная предстоит. А это значит, очень дорогая! Так что постарайтесь сдерживать себя и эта проблема не будет вас беспокоить. Да и место вставки может воспалиться от частой деформации. И присмотритесь к людям – может они и не такие уж плохие?

Краснов вышел из кабинета и побрёл по коридору… Его интуиция подсказывала ему, что прежней жизни уже не будет. На середине пути он остановился, развёл руки, спросил сам у себя: «Как же дальше жить?» и, тяжело ступая, направился к выходу.

Квадратный метр.

Экс-депутату Огрызкову снился странный сон – толпа его друзей и знакомых будто бы укладывали его в гроб. Его поднесли к гробу обитым его любимым крепдешином, выстланным изнутри тысячными купюрами. Мимоходом он с неудовольствием отметил, что и костюм на нём самый дорогой. «Транжиры!» – подумал он и хотел было высказаться по этому поводу, но его уже поднесли к гробу. И тут оказалось, что гроб значительно меньше чем он сам. Его положили сверху на гроб, так что руки, голова и ноги свесились по краям, и на несколько секунд застыли, как – бы раздумывая, что дальше делать. Потом все, не сговариваясь, стали складывать его внутрь погребального ящика. Сначала сложили в несколько раз ноги. Потом сложили ему на груди руки и, наконец, засунули голову, вывернув её на девяносто градусов. И захлопнули, с громким стуком, крышку. И тут Огрызков проснулся.