Сергей Анатольевич Шаповалов
Живущий Правдой

Полная версия

– Лично что-нибудь передать правителю или Эйе?

Хеви покачал головой.

– Ты мой старый друг и товарищ юности…

– Говори, не тяни, – нахмурился Хармхаб.

– Твой дом так и стоит наполовину пустым? – осторожно спросил наместник. – После смерти Мутнежмет, так ни одна красавица и не согрела твое сердце.

– Вот ты о чем! – Хармхаб вздохнул. – Боль прошла, но шрам остался. Да и зачем мне супруга? У меня пять дочерей. Скоро внуки появятся.

– Не хорошо жить одному, – укорил его Хеви. – Кто будет читать стихи Изиды при твоем погребении? Кто прольет в твой саркофаг масло скорби?

– Ты уже хоронишь меня? – попытался отшутиться Хармхаб. Но Хеви не сдавался.

– Твоя супруга была чудесной женщиной. Понимаю тебя и сочувствую всем сердцем. Но Боги не благоволят к одиноким мужчинам. Если никто там, в Уасте не способен пленить тебя, давай я подберу красавицу из наших южных краев. Любому вождю племени или главе знатного Дома за честь – породниться с тобой.

– Не стоит. – Полководец решительно поставил серебряную чашу с недопитым вином на круглый столик и вплотную подошел к наместнику. – Хеви, ты мой старый друг. Я ценю твои заботы. Но Хармхаб должен сам распоряжаться своей судьбой. Я следую за Хором – моим покровителем. А он ведет меня по правильному пути: прямо к солнцу.

– Как знаешь, – развел руками наместник Куши.

Глава пятая

Воины менфит стройными шеренгами покидали Бухен, высоко подняв головы в лоснящихся черных новеньких париках. Дружный клич: «Бей! Бей! Амун! Бей!» – сотрясал высокие зубчатые стены. К Воротам Птаха, где еще оставались заметны следы недавнего сражения, сбежался, чуть ли не весь город. Сердобольные горожанки пихали воинам в руки узелки с еще горячими лепешками и пирожками, мужчины щедро раздавали глиняные фляги с пивом. Многие, и особенно молодые девушка, утирали слезы. А воины все шли, сверкая начищенным оружием.

Хармхаб долго прощался с наместником Куши и его семейством. Полководца провожал Хеви со своей нестареющей супругой Нефтис. Пришли Амени, Меритре, два их маленьких сына. Третьего, совсем крошечного, кормилица держала на руках. Юная Миамун в нарядном платьице протиснулась сквозь толпу и протянула Хармхабу венок из васильков вперемешку с веточками оливы.

– Ты самый великий полководец! Пусть всегда Хор покровительствует тебе! Пусть Амун держит всегда перед тобой анх⁴⁸ – дыхание жизни, – прощебетала она тоненьким голоском. Большие карие глаза смотрели с огромным восхищением на Хармхаба.

Полководец смутился, но надел венок на голову и поблагодарил Миамун. На нежном кругленьком личике загорелся румянец. Он поднял девочку на руки и поцеловал ее в пухлую щечку, затем опустил на землю. Миамун юркнула за спину Меритре и смущенно выглядывала, вся раскрасневшись от гордости: сам главнокомандующий войском Амуна, непобедимый Хармхаб, стоящий слева от правителя поцеловал ее.

Хармхаб крепко обнял старого друга. С Амени полководец прощался долго. Звал его к себе командовать чезетом атакующих воинов. Все же вместе столько пережили. Один поход в Нахарину чего стоит. Именно там Амени из подростка хуну-неферу превратился в воина менфит, да еще командовал целой мешей. Но Амени предпочел остаться рядом с семьей. У него без того должность ответственная. Он для Хеви был неоценимым помощником. Не просто найти грамотного и честного человека, который бы умел торговаться с кушитами, скупая у них золотоносный кварц. Да еще Амени заведовал плавильными мастерскими. Тут тоже голова нужна на плечах: попробуй углядеть за всеми: чтобы писцы не приворовывали, да мастера в золото примеси не добавляли.

Полководец поклонился Нефтис и Меритре. Затем взял с рук кормилицы младенца и поцеловал его в нежный розовый лобик. Он – Хармхаб стал его вторым отцом, совершив обрезание в храме Амуна-Ра. Подарил младенцу серебряный амулет с именем Хора и халдейский кинжал в дорогих ножнах. Маленькому Хорнефу было все равно. Он мирно посапывал во сне, вытянув губки трубочкой, и сладко причмокивал.

– Пусть вырастит из него великий человек, – пожелал Хармхаб и передал младенца обратно кормилице.

Полководец отдал последние распоряжения Парамессу. Старший лучник с частью войска оставался в Куши для поддержания порядка. Хармхаб запрыгнул в колесницу. Сзади на площадку для лучника уселся Сети, держа в руках чехол со стрелами. Кони резво тронулись с места.

– За сына не беспокойся, – крикнул напоследок военачальник старшему лучнику Парамессу.

Хармхаб еще раз оглянулся на семью наместника. Все махали ему вслед и грустно улыбались. Тяжело прощаться. Сколько он теперь их не увидит? А может вообще больше не встретится… Прочь дурные мысли! – одернул он сам себя и взмахнул рукой в ответ.

Миамун взбежала на небольшой холмик, чтобы дольше всех провожать взглядом колесницу полководца. Ее белое платьице трепетал ветер, словно крылышки мотылька.

Хармхаб вздохнул: рассказали ей, что она не дочь Амени и Меритре, или все еще хранят тайну? Судя по тому, как маленькая красавица льнула к Амени и при любом удобном случае норовила усесться на колени к Хеви, она до сих пор не ведет, что на самом деле рождена от Солнечного правителя Эхнейота и загадочно пропавшей его второй супруги Кийи. А может и к лучшему. Зачем мутит воду в спокойном озере? Хеви очень повезло в этой жизни. У него такая большая и счастливая семья. Все пятеро сыновей имеют хорошие должности и большие дома, полные детей.

Мелькнуло воспоминание о последнем празднике Опет. Тогда в Уасте, в доме младшего брата Хеви, Неба собрались все родственники. Вот было веселье! У наместника Уаста, Неба огромный дом с обширным садом. Но и в нем стало тесно.

***

Войско двинулось на север, вдоль берега вечного Хапи. Пыль поднималась из-под ног и зависала желтым облаком над дорогой. Солнце жгло спины. Прощай презренная Куши! Сердце Хармхаба пело от радости. Наконец-то он возвращается в Уаст. Да еще с победой!

Навстречу попадались беженцы, возвращавшиеся на обжитые места. Длинные караваны возов, нагруженных доверху небогатым скарбом, тащили неутомимые волы с высокими рогами. Беженцы гнали небольшие стада коз. Вели ослов, навьюченных мешками и плетеными корзинами. Весть о разгроме нехсиу разнеслась по все Верхней Земле. Мирные землепашцы и пастухи, которых дикари прогнали с насиженных мест, спешили к своим покинутым домам. Беженцы, сворачивали на обочину телеги, сгоняли ослов, уступая дорогу войску. Счастливые люди радостно приветствовали Хармхаба-избавителя.

Полководец лишь вздыхал: несчастный народ, мой народ. Как они искренне радуются, что мы избавили их от набегов нехсиу. Но они найдут свои дома сожженными, поля вытоптанными, каналы засыпанными. Им придется заново восстанавливать свое хозяйства, надрывая спины и голодая. Только они почувствуют, что мирная жизнь наладилась, только зазеленеют побеги нового урожая, а к ним уже поспешат сборщики податей – наглые, безжалостные. Ладно бы все сборы шли в казну, так ведь нет, большую часть своруют. И кого обворовывают – своих же людей, свое государство. Ох, покончит он с войной, займется чинушами! Всех в каменоломни! Такого же не было раньше или было? Не было, – твердо решил для себя Хармхаб. – Все Эхнейот с его бредовом учении а едином боге и всеобщем мире.

Словно в подтверждении его мыслей, по обеим сторонам от дороги выросли два высоких гранитных обелиска. На массивных кубических основаниях было вырезано: Отцу моему Йоту, ликующему на небосклоне.

– Нахтимин! – раздраженно позвал Хармхаб военачальника. – Свалить эти обелиски, а основание разбить.

Нахтимин растерянно переводил взгляд то на Хармхаба, то на священные гранитные иглы. Правильно ли он понял приказ?

– Что уставился? – Хармхаб сдвинул брови.

– Но под ними зарыты таблички с проклятиями.., – попытался спорить Нахтимин.

– Плевал я на проклятия, – воскликнул Хармхаб. – Хор оберегает меня. Выполняй!

***

Слуги отворили резные деревянные ворота, и полководец въехал на колеснице в широкий чистый двор своего дома. Конюх принялся распрягать усталых потных коней. Хармхаб тяжело вылез из повозки, прочитал благодарственную молитву и отвесил поклоны на четыре стороны света. С визгом на шею отцу кинулась младшая дочь Туйя. Следом подбежала другая, чуть постарше – Хатеамун. Она чмокнула отца в небритую щеку и помогла снять с пояса тяжелый меч. Еще две дочери принесли отцу кувшин с прохладной водой и свежий хлеб. Все четверо визжали, плакали и обнимали отца тоненькими ручками. Из кухни донесся аромат жареного мяса и свежеиспеченного хлеба. У Хармхаба живот скрутило с голодухи.

До чего же он любил эти мгновения, когда, возвращаясь после долгих походов, переступаешь порог родного дома и наслаждаешься знакомыми запахами. Все вокруг твое, милое сердцу. Не хотелось ни о чем думать. Просто сейчас скинуть с себя пыльную, пропахшую потом, одежду, залезть в пруд с прохладной водой, в руку обязательно кубок с вином, и безмятежно лежать в воде целый день, бессмысленно глядя в синее прозрачное небо.

Между колонн портика мелькнуло нежно-розовое платье в мелкую складку. Шеээрэрэ, старшая дочь грациозно подошла к Хармхабу и обняла отца. От ее волос пахло жасмином. Она вся благоухала и цвела, как цветут юные девушки в первые месяцы беременности. Животик только чуть-чуть выпирал, обличая в ней будущую мать.

– Осторожно. Я весь в пыли, – смущенно пробурчал Хармхаб. – Запачкаешься.

– Я ухаживала за твоим домом, пока ты отсутствовал, – похвастала Шеээрэрэ.

– Да уж! – Хармхаб огляделся и покачал головой. Деревянные столбы, на которых он упражнялся с оружием, обвивали вьюнки с нежными беленькими цветочками. Круг, где он гонял коней, аккуратно засажен клумбами и маленькими кипарисами. А беседка у пруда! Его любимая деревянная беседка, в которой он с товарищами напивался до умопомрачения, выкрашена в розовый цвет, и кругом цветы. – Шеээрэрэ! – воскликнул он в отчаянии. – Ко мне сегодня придут друзья. Где мы будем отмечать мое возвращение? Среди цветочков?

– Отмечать будете в Доме Ликования, – мягко возразила старшая дочь. – Правитель распорядился приготовить грандиозный праздник в честь твоей победы.

Хармхаб чуть не выругался. Он терпеть в последнее время не мог дворцовых пиров. Все проходит по-дурацки, чинно. Сначала нудная церемония с хвалебными речами и вручением наград, затем еще более нудные молитвы. Надо же было поблагодарить богов за победы. Как будто это они потели в горах Куши, бились насмерть с нехсиу и голодали неделями в пустыне. А Хармхаб – всего лишь исполнитель воли Всевидящих. Только после всего этого начинается пир. Так и там не напьешься. Сиди, как истукан с каменным лицом и принимай поздравления.

– Кто этот славный ребенок! – умиленно всплеснула руками Шеээрэрэ, увидев Сети. Мальчик еле живой от усталости появился во дворе, сгорбившись под тяжестью чехла со стрелами.

– Это не славный ребенок, а мой оруженосец, – пробурчал Хармхаб.

– Неужели в армию некого набирать. Уже детей призывают? А ноги-то как сбил! Почему он босиком?

– Чего ты понимаешь в армии! – насупился полководец. – Армия – дело мужское. Посмотри, во что ты двор превратила, прямо как в храме Непорочных Жриц Изиды⁴⁹.

Но Шеээрэрэ, не слушала отца. Она помогла Сети снять лук и чехол со стрелами, передала оружие слугам.

– Пойдем, я напою тебя свежим молоком и вымою. Вон, какой ты чумазый.

– Не смей с ним сюсюкать, – возмутился Хармхаб. – Он – воин, и сам сможет помыться.

Но настырная дочь увела Сети в дом, не смотря на сердитые взгляды отца.

Наконец Хармхаб с блаженством скинул с себя полинявший плащ, развязал ремешки кожаного нагрудника. Старый слуга, еще из тех, бывалых воинов наперед знал, чего хочет Хармхаб. Какое молоко!? Какие пирожки!? Рисут уже спешил к полководцу с огромным медным кубком, в котором весело плескалось холодное, неразбавленное вино. Хармхаб схватил обеими руками кубок и опорожнил его до дна. Горячие ручейки заструились по усталому телу. В голове приятно загудело. Хармхаб бултыхнулся в пруд, распугивая рыбешек. Он удобно устроился на мелководье. Обожженная солнцем спина легла на прохладный мягкий песок. Воспаленные от бессонницы глаза слипались. Тело растаяло, стало невесомым, будто слепленное из воска. Полное блаженство! Тут же подкралась дремота…

…Почему-то Хармхабу привиделся Ахйот – этот заброшенный, проклятый Солнечный город. Но ему почудилось, что он оказался в то время, когда еще город процветал. В те полные счастья дни, когда благосклонность Йота казалась безграничной. Хармхаб сидел на пороге своего красивого дома, там, в Ахйоте и наслаждался запахами цветущего сада. Мутнежмет, шелестя тонкой одеждой, подошла к нему и одарила солнечной улыбкой. Душа Хармхаба наполнилась беспредельным счастьем и радостью. Она жива? – удивился Хармхаб.

– Нет! – ответила Мутнежмет, прочитав его мысли – Я возродилась со светом.

– Ты пришла поговорить со мной? – Хармхаб не мог налюбоваться супругой. Кто может сравниться красотой с Мутнежмет. Разве у кого-нибудь были такие тонкие черты лица с озорными карими глазами, такие плавные движения и нежные руки. Пусть говорят, что ее сестра Нефернефруйот, первая супруга правителя самая сиятельная во вселенной, красотою подобна солнцу. Для всех, но не для Хармхаба. Только Мутнежмет он любил. Только ее он считал самой красивой и нежной.

– Я пришла не одна – Мутнежмет показала в сторону. Как будто тяжелые тучи поглотили яркий солнечный свет. Рядом вырос сам Сын Солнца, Эхнейот. Как всегда бледный. Лицо вытянутое, с надменным выражением. Тяжелый квадратный подбородок. Ввалившиеся щеки. Холодные водянистые глаза под опухшими болезненными веками казались входами в ледяную темную бездну. Бесцветные полные губы плотно сжаты. Округлые, совсем не мужские плечи покрывало широкое ожерелье. На немощной груди знак Йота в виде золотого круга с глазом в центре. Рахитичный животик.

Сердце тревожно заколотилось. Стало зябко, как будто Хармхаб вошел в гробницу. Откуда он появился? Раньше Эхнейот не переступал порог дома Хармхаба. Не потому что считал недостойным. Солнечный правитель никогда не ходил в гости к своим сановникам. Полководец хотел вскочить и упасть на колени перед правителем.

– Сиди! – строгим голосом приказал Сын Солнца. Он медленно снял с головы корону Обеих Земель, обнажая бритый вытянутый затылок, напоминающий большое яйцо. Корона представляла собой красную тиару, а внутри белый высокий колпак. Тиару обвивала золотая кобра. Правитель поставил на стол перед Хармхабом символ власти и сказал тоном, каким взрослые отчитывают провинившихся детей:

– Признайся, ты мечтал завладеть ей?

Хармхаб почувствовал, как ему становится стыдно, и Эхнейот видит отражение стыда не его лице. Знает все, что он думает. Читает его сердце. Слышит все, что хранит Эб Хармхаба. Бывало! Иногда возникали такие мысли. Да! Как-то представлял себя правителем, сидящим на троне со всеми регалиями, а вокруг строй сановников. Но это – всего лишь грезы. Любой чиновник иногда представляет себя правителем. Что в этом осудительного? Он не добивался трона. Полные губы Эхнейота расплылись в презрительной улыбке.

– Любой чиновник, говоришь! Все вокруг – черви. Только ты можешь надеть корону. Бери!

Хармхаб послушно потянулся к священному венцу. Он попытался взять корону со стола, но она оказалась изготовлена из камня. Он никак не мог ее поднять. Золотая кобра, обвивавшая красную гранитную тиару, зашипела, хищно расправив капюшон, и попыталась вонзить острые клыки в руку полководца.

– Что? Не получается? – правитель залился утробным каменным смехом.

– Верховный жрец Та-Кемет и лучший друг правителя, мудрейший Эйя! – пропел рисут над самым ухом.

Хармхаб вздрогнул всем телом. С облегчением понял, что очнулся от кошмара! Солнце слепило глаза. Прохладная вода ласкала тело. Привидится же такое. Хармхаб захотел еще выпить полную чашу вина.

– Принеси-ка мне неразбавленного, красного, – хрипло приказал он рисуту.

– Верховный жрец Та-Кемет и лучший друг правителя, мудрейший Эйя! – еще раз, чуть ли не шепотом повторил слуга.

Что там рисут сказал? Кто пришел?

Полководец поднял глаза. Над ним возвышался жрец в длинной желтой одежде высшего сана. Через плечо шкура леопарда переливалась чистым мехом. В сухой жилистой руке длинный посох, на верхушки которого поблескивал золотой анх. Черты лица расплывались. Хармхаб никак не мог сосредоточить взгляд. Наконец лицо верховного жреца Йота приобрело четкие формы. Перед ним предстал Эйя. Высокий крепкий старик с вечно каменным выражением и безучастным холодным взглядом. Бритый гладкий череп сиял, так что можно нимб увидеть вокруг. Лицо высохшее, но морщинки разглажены, насколько это возможно, особыми мазями. Глаза тонко подведены черной тушью.

– Здоровья и силы! – приветствовал его верховный жрец сильным, совсем не старческим голосом.

– Живи вечно! – глухо ответил Хармхаб, вылезая из воды.

Слуги обтерли его мягкой тряпкой, помогли надеть чистую одежду, обули в новые белые сандалии. Эйя внимательно взглянул Хармхабу в лицо, и озабоченно произнес:

– Не важный вид у тебя, полководец. Устал?

– Как ты думаешь? От разлива до разлива в этой проклятой Куши. Я весь высох и прокоптился на солнце. Еще немного, и песчаные блохи загрызли бы меня совсем. А местный хлеб! Ты пробовал их хлеб? Коровьи лепешки вкуснее.

– Странно! – Эйя поморщил гладкий лоб. – Раньше непобедимый Хармхаб никогда не жаловался на трудности. А тут вдруг расплакался.

– Ничего я не плачу, – с обидой ответил Хармхаб. – Что мне, устать нельзя.

– Тебе – нет. Я старый и больной – не устаю, тружусь на благо страны. И ты не должен уставать.

– Прости, – поклонился Хармхаб, устыдившись. – Что за дела привели тебя в мой дом?

– Властелин Обеих Земель, да живет он вечно, вековечно, желает видеть тебя.

– Но мне доложили, что Солнечный охотится далеко от Уаста.

– Да. Охотился. Но, узнав о прибытии любимого полководца, приказал сворачивать охоту и возвращаться.

– Надо устроить ему парад войск, – тяжело вздохнул Хармхаб. – Попробую собрать чезу, пока они еще не напились до зеленых крокодилов.

– Уж постарайся. И не надо так грустно. Правитель обожает тебя. Всегда ставит всем в пример. Иногда я слышу из его уст фразы, случайно оброненные тобой.

– Я люблю правителя и все сделаю, для его утехи, – мрачно пообещал Хармхаб. – Надеюсь, после мне дадут отдохнуть несколько дней?

– Будешь пьянствовать до одури со своими командирами и бить, ни в чем не повинных бегемотов?

– Да! – честно признался Хармхаб.

– Не получится, – огорчил его Эйя. – Отдых для тебя закончился.

– Но почему? – Хармхаб чуть не задохнулся от обиды.

– Прибыло посольство от Суппилулиумы. – лицо Эйи сделалось гранитным. – Кадешу⁵⁰ угрожают хетты. Город вот-вот готов сдаться.

– Как это так? – Хармхаб не мог поверить. Его словно двинули дубиной по голове.

Неприступная крепость, огромный гарнизон. Великий Кадеш. Белый Кадеш. Самый северный форпост Кемет, с таким трудом завоеванный еще Менхеперра Тутмосом. Сколько крови пролито под его стенами. Сколько лучших сынов Кемет пали в боях, когда усмиряли восставший город при Мааткара Хенеметамон Хатшепсут. И что теперь он слышит? Готов сдаться?

– Вот так просто – без боя. – Эйя огорченно развел руками

– Правитель Итаккама предал нас?

– Еще не все понятно, но думаю – да. Он боится хеттов и готов переметнуться на сторону Суппилулиумы.

– А Расесси? Что с Расесси, наместником Кемет в Кадеше? – вспомнил Хармхаб про своего друга детства и товарища по оружию. На сердце стало тревожно. Расесси уже много лет служил посланником в этой далекой северной крепости. Отважнее человека редко встретишь. И хладнокровия ему не занимать. – Постой-ка! – Хармхаб пристально впился взглядом Эйе в глаза. – Супруга Расесси – твоя дочь. Она тоже в Кадеше.

Эйя чуть заметно вздрогнул, но тут же совладал с собой и даже не отвел взгляд.

– Встретимся с посольством – узнаем. Возможно, все это – вранье.

Верховный жрец уселся в роскошные носилки. Восемь крепких слуг подняли мудрейшего. Еще двое слуг прикрыли голову Эйи от солнца огромными опахалами из страусовых перьев.

– Поторопись собрать чезу. Правитель хочет видеть бравое войско, а не толпу пьяных дикарей.

– Все будет исполнено, мудрейший, – пообещал Хармхаб.

Послышался веселый детский смех. На дорожку выбежала маленькая Туйя и тащила за руку Сети, уже вымытого, в чистой одежде. Взгляд Эйи потеплел, когда он увидел младшую дочь Хармхаба.

– Почему ты не разрешаешь Туйи жить в моем доме? – Глаза жреца наполнились тоской. – Она так похожа на мою маленькую Мутнежмет.

–У тебя много забот. Твой дом вечно заполнен писцами и жрецами. А девочке нужна забота.

– Можно подумать, ты о ней заботишься, – упрекнул его жрец. – Я вечно встречаю маленькую Туйю в доме Ахмосе. Твоя старшая дочь Шеээрэрэ скоро сама станет матерью, так еще Туйя на ее шее. А кто это рядом с ней? – Эйя помрачнел. – Я слепну, или вижу перед собой сына старшего лучника Парамессу.

– Да. Мальчишка служит у меня оруженосцем.

Тонкие, подведенные тушью брови Эйи гневно сошлись к переносице.

– Он пропал из Дома Жизни. Его искали девять дней. Подумали, что ребенка растерзали гиены или украли торговцы с севера. Наставники понесли строгое наказание. Изволь объяснить: что он делает подле тебя?

– А что объяснять? – пожал плечами Хармхаб. – Парень решил стать воином – его выбор. За дерзость и непослушание он уже понес суровую кару. В бою показал себя смелым: не скулил, не пригибался и не прятался. На марше поспевал. Руки на месте, и голова в полном порядке. Из него вырастет полководец.

Эйя презрительно хмыкнул и коротким жестом приказал слугам трогаться. Не оборачиваясь, он произнес напоследок поучительным тоном:

– Чтобы вырастить хороший овощ, его надо тщательно удобрять навозом.