И будет хлеб, и будет день.
Не слаще редьки старый хрен.
Журавлик в небо, а синица в руку.
А смелость голубые города берет.
Седая борода покоя не дает.
А сколько дров ты наломал на суках?
Город вечерний
Дивный такой,
Где-то темнеет
Лес за рекой,
Тачки-гирлянды
В лужах горят,
Люди в квартирах
Телек глядят.
В вечер дождливый
Точно не спится
Влюбленным, собакам
И людям в больнице.
То не великое пророчество,
И кто бы что не говорил,
Пельмени пахнут одиночеством,
Когда их женщине сварил.
Не тот поезд, вокзал и не тот билет,
В дебрях Азий, Европ и Америк
Нет меня у тебя уже тридцать лет,
И тебя у меня двадцать девять.
Не оставит на небе ласточка след,
Даже если циркулем мерить.
Нет меня у тебя уже тридцать лет,
И тебя у меня двадцать девять.
Это ложь, это сивой кобылы бред,
Править бал иль пшеницу сеять.
Нет меня у тебя уже тридцать лет,
И тебя у меня двадцать девять.
Уходи в монастырь, принимай обет,
Остается лишь в Бога верить.
Нет меня у тебя уже тридцать лет,
И тебя у меня двадцать девять.
Не ищите любимых из прошлого,
Даже если там только хорошее,
Даже если все было отлично.
Дверь. Глаза. И алкоголичка.
Париж? Тольятти? Может Вена?
Кафе-бистро и завтрак грошевый.
Но не было ни дружбы, ни измены.
Плохого не было, и не было хорошего.
Меж нами не было любви,
Подушек жарких, слез непрошеных,
А утром простыней в крови…
Плохого не было, и не было хорошего.
Меж нами не было детей,
Уборок, стирок, быта пошлого,
Не ждали вместе мы гостей…
Плохого не было, и не было хорошего.
Под горку катятся года,
И лучшее – в далёком прошлом.
Мы оба сожалеем, что тогда,
Плохого не было, и не было хорошего.
На день рождения любимой
решил подругу удивить
давно все было это… в прошлом…
Потом решил, что это пошло.
Не стал звонить.
На Валентинов день любимой
сквозь жизнь и череду женидьб…
сквозь годы и сниманья кожи…
Потом решил, что это пошло.
Не стал звонить.
Тогда на женский день любимой
давно уж чувства в сталактит…
сам три всё обернулось ложью…
Потом решил, что это пошло.
Не стал звонить.