Сергей Алексеевич Колобаев
След подковы

– Может это, что-то прояснит… Новости из деревни…. Н-да… Дела…

Болшев поинтересовался содержанием письма. – Что там?

– Распахали помещичью землю, тот вызвал казаков. Отца хотели выпороть нагайками, брат вступился, и… его зарубили, отца хватил удар. Через три дня и он преставился… Вот такие… невеселые дела. Что Красильников?

– Вроде, уснул.

– Пусть спит. Ему домой нужно ехать и в себя придти. Что же делать… время все лечит… Дмитрий, насколько я знаю, Вы ведь москвич?

– Да.

– Позволю себе бестактный вопрос…

– Почему я за это время ни разу не наведался домой? В начале войны у меня был конфликт с папой. Я ушел из дома и теперь вернусь туда, когда сочту, что мои родные могут мной гордиться. Немного высокопарно, но… Смешно?

– Да, нет, не смешно…Конфликт отцов и детей… Неужели не скучаете?

– Скучаю?… Очень скучаю.

– Н-да…

– Ну, я пошел.

– Да, да… Поосторожнее там.

Елизавета Николаевна, как могла, успокаивала дочь, которая была раздосадована очередным полученным письмом.

– И здесь отказ. Нет доказательств нахождения там Литовского тракта.

– Простая отписка. У них нет денег на проведение экспедиции. Да и до того ли сейчас?

– Нужно не письма писать, а мне самой ехать в Петербург и добиваться.

– Но ведь они в чем-то правы. То письмо пропало, а других доказательств, кроме твоих слов и нет.

– Я доведу поиски папы до конца, чего бы мне это не стоило. Если бы найти то послание, оно бы послужило доказательством, что тракт существует, и нашел его именно папа.

С улицы послышался условный свист. Через некоторое время он настойчиво повторился. Ольга подошла к окну и выглянула на улицу. Ее с осуждением одернула мать.

– Оля, с каких пор ты стала реагировать на свист? Стыдно.

Ольга, ничего не говоря, направилась к выходу.

– Куда ты собралась?

– Я… Я на полчасика к Тане, мы договаривались.

К выбежавшей из подъезда Ольге сразу же подошел Андрей.

– Привет.

– Привет. Ну, что?

– Он живет в Сыромятниках, рядом со смоловарней.

– Ты его видел?

– Его нет. Я видел его подельника Кошелькова.

– Подельника… Не мог Митя стать бандитом…

– Оля, не ходи туда.

– Мне легче погибнуть, чем жить, постоянно думая, что брат бандит, что он убил папу…

– Давай я с тобой пойду?

– Ты знаешь, что такое семья? Когда все любят друг друга, доверяют… Когда… Я хочу услышать о происшедшем от Мити.

– Я пойду с тобой.

– Не надо.

Андрей грустно смотрел вслед уходившей Ольге.

Ольга подошла к калитке и в нерешительности остановилась. Она вздрогнула от неожиданности, когда сзади раздался голос Кошелькова, который незаметно подошел к ней. – Барышня, Вы кого-то ищите?

– Здравствуйте. А Вы здесь живете?

– А что?

– Я хотела бы поговорить с Митей, с Митей Болшевым.

– Г-м, Болшев уже здесь свиданки назначает?

– Дело в том, что я его сестра и мне очень нужно с ним встретиться.

– Сестра?… Тогда проходите, барышня. Его пока нет, но я думаю, он скоро должен появиться. Вот вместе и подождем.

Кошельков открыл калитку и галантно пропустил девушку во двор. Затем он, оглядевшись по сторонам, прошел следом.

Милиционеров, появившихся у дома, можно было отличить от простых обывателей только по повязкам на рукаве. Руководил ими студент, амбициозный лохматый парень в студенческой куртке и фуражке. Благодаря наличию огромного кольта в руке он был излишне уверен в себе. – Пурин и Белов, обходите сарай с той стороны и под окна. Фурсов, ты слева через сирень и прикрывай нас со Степаном.

Пурин не проявлял большого желания лезть под пули. – А как он палить начнет? Присмотреться бы.

Студент с видом большого знатока успокоил его. – Все налетчики спят до вечера без задних ног. Тепленьким возьмем.

К милиционерам подошел Чернышев. Студент обратил на него внимание и голосом не терпящем возражения сразу же скомандовал. – Исчезни отсюда.

– Там должна быть девушка.

– Разберемся без сопливых. Я неясно сказал? Исчезни! Он повернулся к бородатому милиционеру, – Потапов, будь здесь и гони посторонних в три шеи.

Андрей был вынужден отойти в сторону. Он осмотрелся по сторонам, ища место для наблюдения. Его внимание привлекло здание смоловарни, и он бегом устремился туда.

Милиционеры начали расходиться в указанные стороны. Студент и с ним еще один молоденький милиционер направились к калитке.

Когда Кошельков и Ольга зашли в комнату, Яшка с ухмылкой изобразил из себя галантного кавалера. – Присаживайтесь, барышня.

– А Митя скоро будет?

Кошельков двусмысленно ответил. – С минуту на минуту. Сам уже заждался. К встрече все готово, а его все нет.

– Вы смогли бы ответить мне на один вопрос?

– С удовольствием. Надеюсь, у барышни вопросы пристойные и не заставят краснеть.

Ольга старалась не обращать внимания на сальные нотки в голосе, по меньшей мере, странного приятеля брата.

– Вы с Митей в апреле были на станции Заречье?

Вопрос заставил Яшку насторожиться. – А что?

– Я знаю, что вы там были. Я хочу узнать, что произошло между Митей и папой.

– Каким еще папой?

– Нашим. Он был в очках,… в берете…

Кошельков понял о ком идет речь и с ходу начал нагло и цинично импровизировать.

– А-а-а… С этим. Вот оно что. Переругались они. Митя стал требовать свою часть наследства, а тот ни в какую. Говорит, я все дочке оставлю.

– Какое наследство? Чушь какая то…

– Я уж не знаю, какое наследство они не могли поделить, только из-за него Митя и приложил папаше по голове… по-родственному.

Услышав металлический звук на улице, Кошельков сразу же замолчал. Этот звук сообщил ему, что к дому приближается посторонний. У Яшки было достаточно времени, что бы окружить подходы к дому простейшей системой сигнализации, состоящей из незаметно натянутых проволочек с подвешенными колокольчиками. В некоторых местах он использовал и добытую взрывчатку. Внимательно прислушиваясь, Кошельков зловещим шепотом комментировал свое видение происходящего у дома. – Похоже и Митя пожаловал. – Он задумчиво добавил, – оттуда я его не ждал…. Уж очень просто…

Ольга заметила, что у Кошелькова пропала игривость. Ее охватило смутное беспокойство.

– Что-то случилось?

– Ну, что, Вы – простые армейские маневры. Поучаствовать не желаете?

– Я?

– А почему бы и нет? Протяните ручки свои белые.

Ольга, ничего не понимая, нерешительно протянула руки вперед. – Зачем?

Кошельков ременной удавкой захлестнул руки Ольги в районе запястьев и практически подвесил ее к крюку, вбитому в бревенчатую стену. Параллельно со своими действиями он комментировал ей происходящее во дворе.

– Понял, что есть секретки и замер. Теперь он пойдет осторожно. Будет под ноги смотреть. Это его и погубит.

Во дворе один из милиционеров, настороженный присутствием странной сигнализации, осторожно переступил между натянутыми нитями и сразу же раздался взрыв.

Взрыв вызвал у Кошелькова любопытство, – интересно, кто первый? Красильников или твой Митя? Сиди тихо, а я гляну…

Кошельков осторожно выглянул в окошко. Снаружи раздался выстрел, разлетелось оконное стекло. Вслед за выстрелом раздался бодрый голос студента.

– Кошельков! Сдавайся, дом окружен народной милицией! Тебя ждет суд!

Кошельков, поняв, что все складывается не, как надо, был раздосадован.

– Только этих уродов не хватало. Шелупонь в казаков-разбойников играют. Покажем им урок мастерства. А сестра… Митина?

– Отвяжите меня! Немедленно!

Кошельков вышел из дома на крыльцо с поднятыми руками и начал ломать комедию.

– Господа хорошие, я же не знал, что вы из народной милиции. Сдаюсь на вашу милость.

Из кустов сирени и из-за сарая появились сразу осмелевшие студент и его помощники. Студент самоуверенно направился с Кошелькову. – Сразу бы так.

Не успели расслабившиеся милиционеры сообразить, что происходит, как Кошельков молниеносно выхватил сзади из-за пояса два нагана и открыл шквальный огонь. Студент, раненый в плечо, отскочил в кусты сирени. Еще один милиционер, сраженный пулей бандита, рухнул на месте. Два других, беспорядочно стреляя, успели укрыться за сараем.

Яшка возвратился к подвешенной Ольге и стал заправлять барабаны наганов патронами. Он беседовал с ней, словно она не связана, а увлечена домашним чаепитием.

– Думал, твой братишка, ан, нет…

Ольга со слезами на глазах взмолилась. – Отвяжите меня.

– С ума сошла? Ты моя приманка. Болшев с бароном появятся, обязательно. Они где-то рядом. Эти недоумки для дешевого шума… Клоуны…

Чернышев подергал входную дверь в заброшенное здание конторы смоловаренного завода, Но она была забита и не поддавалась. Он огляделся по сторонам и стал карабкаться по металлическим скобам, чтобы забраться в разбитое окно на втором этаже. Когда Андрей опустился на пол, сзади ему в затылок уперлось дуло нагана, и раздался голос Мити.

– Ты кто?

– Я?… Я Андрюха…Андрей, вполоборота покосившись на Болшева, узнал его и добавил, – туда пошла Оля, твоя сестра.

– Оля у Кошелькова? Зачем?

– Она искала тебя, хотела узнать, почему ты убил отца…

– Я???.... Папа убит???

– В апреле ты же был с Кошельковым у станции Заречье?

У Мити в голове от полученной информации была гнетущая путаница.

– В каком месте его убили?

– Я его нашел внутри элеватора.

– Кошельков, больше некому! Сволочь!

– Значит это не ты? Я тогда видел тебя вместе с Кошельковым и подумал…

Митя с горечью дополнил слова Андрея, – и рассказал Ольге… Неужели она могла поверить…

– Она и не верила.

Болшев стал выбираться в окно, за ним устремился и Чернышев, но Митя его остановил.

– Не ходи за мной.

Болшев, аккуратно переступая через натянутые проволочки, подкрался сзади дома к окну и с помощью перочинного ножа открыл его. Он через окно забрался внутрь и, увидев Ольгу, начал ее развязывать, не отвечая на вопросы, которые из нее так и сыпались.

– Митька, Что происходит?… Не трогай меня!… Что у тебя произошло с папой?

Затянутый узел никак не хотел поддаваться, и Митя раздражительно одернул сестру.

– Помолчи.

Митя так и не успел развязать злополучный узел, когда его остановил появившийся Кошельков. – Семейка в сборе. Не дергайся, щенок. А то будет дырка в башке.

– Чего ты хочешь?

Кошельков, держа Митю под прицелом, куражился. – Экзамен сдать на диверсанта. Очень хотца офицером стать.

– Я ее забираю, и мы уходим, а ты можешь считать себя хоть генералом.

– Я удивляюсь, как ты смог сюда пройти. Я заминировал все подходы. Вон, лягавые успокоились, лежат по кустам и не дергаются.

Митя прекрасно понимал, что по добру Кошельков их не отпустит, и больше для проформы спросил. – Ну что?

– Сначала двумя пальчиками положи ствол на пол и толкни ко мне ногой. Дергаться не советую. Жалко ты один, без барона. Ну да ничего, у меня и для него сюрпризик имеется.

Болшев был вынужден выполнить команду негодяя. Когда тот наклонился за пистолетом, Митя резко бросил в него стул и сразу же напал. Но его бросок оказался неудачным. Кошельков ударил парня рукояткой пистолета по голове, и тот свалился без сознания. Яшка стал озверело избивать Митю ногами. Подвешенная Ольга начала истошно кричать.

– Прекрати! Не трогай его! Сволочь!

Неожиданно в комнату ворвался студент с пистолетом в руке и сразу же скомандовал Кошелькову. – Руки вверх.

Кошельков, не оборачиваясь, выстрелил на голос. Пуля попала милиционеру в грудь, и он упал. Яшка бросился из комнаты, перешагнув через тело студента, который лежал в дверях. – Лягавые проснулись.

В комнате была слышна начавшаяся перестрелка.

Через некоторое время Кошельков вернулся в комнату. Он связал руки находившегося без сознания Болшева и подвесил его к крюку, вбитому в стену рядом с Ольгой.

– Сестра встретила брата… Счастливые…

Яшка из шкафа достал небольшую коробку и аккуратно положил на пол у двери. Когда он ее открыл, стали видны плотно уложенные толовые шашки. Кошельков сверху закрепил гранату, от которой стал тянуть провод.

В комнату, где за столом сидел барон, зашел помятый Красильников. Федор Михайлович, словно ничего не произошло, участливо спросил. – Проснулся?

Красильников сконфужено промямлил. – Федор Михайлович, извините меня. Просто дело в том, что…

Барон тактично прервал объяснения Красильникова, – можешь не продолжать, я в курсе. Когда собираешься ехать?

– Я думаю, сегодня. Я, в общем-то, зашел попрощаться с Вами и с Митей. А кстати, где он?

– Митя в Сыромятниках. Там Кошельковское лежбище.

– Он туда один отправился?

Федор Михайлович объяснил Красильникову. – Кошелькова должны брать милиционеры, а Болшев там, в большей степени, как наблюдатель.

– Все равно. От Кошелькова можно ждать чего угодно.

Волнение Красильникова передалось и барону. – Времени уже прошло достаточно. Что-то Митя задерживается…

– Я туда. Где там в Сыромятниках?

– Дом рядом со смоловарней.

К открытому окну, которое не закрыл за собой Митя, подкрался Чернышев. Немного подумав, он забрался внутрь дома. Андрей осторожно заглянул в соседнюю комнату. Его сразу же заметила Оля.

– Андрюшка, отвяжи меня! Быстрее, а то он вернется!

Со стороны двора вновь начали звучать выстрелы. Андрей развязал Ольгу, и они вдвоем, развязав Митю, начали оттаскивать его в соседнюю комнату к спасительному окну.

Красильников на пролетке подъехал к скоплению любопытных обывателей, которые кучковались рядом с перекошенными воротами смоловарни. К пролетке сразу же бросился пожилой мужчина с винтовкой и повязкой милиционера. – Стой! Дальше нельзя…

Красильников слез с пролетки. – Еще не взяли?

Милиционер сразу же понял о чем разговор. – Из шестерых наших, которые первыми приехали, только Потапов уцелел. Он же сволочь все вокруг заминировал.

Красильников прислушался, ему не понравилась гнетущая тишина. – Что-то тихо.

– Ага, уже минут пять, как тишина. Может его… того…

Красильников поинтересовался у милиционера. – Вы случайно не видели здесь парня среднего роста, в военном френче.

Тот пожал плечами, – да вроде бы такого не было.

Внезапно раздался оглушительный взрыв, и сразу же со стороны дома начали валить клубы дыма. Красильников бросился бежать в сторону дома. Его попытался удержать милиционер. – Куда? Туда нельзя!

Красильников на мгновение обернулся и тут заметил, как в щель между перекошенными створками ворот с трудом протискивался Чернышев, у него за плечами находился окровавленный Митя, которого придерживала Ольга. Красильников бросился к ним и подхватил Болшева. – Митя! Жив?

Ольга отпустила брата с облегчением и перевела дыхание. – Жив… Он только без сознания. Кошельков ему голову пробил.

Ольга, Андрей и Красильников в ожидании информации стояли у окна в приемном покое больницы. В помещение зашел Федор Михайлович с портфелем в руках и, заметив Красильникова, направился к нему. Он первым делом спросил. – Ну что? Как Митя?

Красильников ввел барона в курс дела. – Без сознания. Перелом основания черепа. С ним Вудман занимается, очень опытный хирург.

– А что с Кошельковым?

– Он там видимо перемудрил с минированием, сам и взорвался. После пожара в доме нашли два обгоревших трупа, Кошелькова и милиционера.

– Точно Кошелькова?

– Обгорел сильно, не узнать. Ребята там находились перед взрывом, в доме больше никого не было. Одно странно, у него должно было быть столько взрывчатки, что разнесло бы весь район. А там бухнуло от силы фунтов двадцать.

Барон обратился к Ольге. – А Вы, как я понимаю, Митина сестра?

– Да, Ольга.

– Не волнуйтесь, все будет хорошо. У Мити крепкий организм, он обязательно выздоровеет. Обязательно.

– Я тоже так думаю. Самое главное, что я теперь знаю, что он не причастен к убийству папы.

– Ваш отец погиб?

Ольга в двух словах объяснила произошедшее тогда. – Мы в апреле были на раскопках в районе Заречья. Там отца убил и ограбил Кошельков. Но это только сегодня выяснилось.

– На что же позарился этот негодяй?

– Пропал серебряный футляр с гербом Курбского. Внутри мог находиться документ шестнадцатого века. Представляете?

– Там было письмо Курбского Ивану Грозному.

– Откуда Вам это известно?

Барон достал из портфеля письмо и передал его Ольге. – Вот оно, возьмите. Я собирался после больницы заехать в музей и отдать его. Кошельков посчитал это письмо не стоящим его внимания и отдал мне. Я еще тогда всю голову сломал, откуда оно к нему попало.

Барон, отдав письмо Ольге, обратился с просьбой к Красильникову. – Михаил Лукьянович, не сочтите за труд, если появятся результаты, зайдите ко мне, сообщите.

– Обязательно, Федор Михайлович.

– К сожалению, должен откланяться, у меня назначена важная встреча.

Зайдя в кабинет, Федор Михайлович прошел к письменному столу, сел и начал доставать из портфеля документы. За его спиной из-за гардины неслышно появился Кошельков с наганом в руке и вкрадчиво поинтересовался. – Покойников принимаете?

Барон вздрогнул от неожиданности и попытался встать, но Кошельков с силой усадил его назад, обошел стол и сел на стул. – Рекомендую, без глупостей.

Барон, оправившись от неожиданности, взял себя в руки и обратился к Яшке.

– Позвольте полюбопытствовать, а чей же обгорелый труп нашли в доме?

– Хозяин сильно пьющий был. Да я еще создал ему все условия. Просыпается, а в изголовье уже стоит смирновка непочатая. Пил, да спал. Не жизнь, а рай.

– Зачем было нужно инсценировать свою смерть?

– Я так понимаю, вы прибыли по мою душу, вот я и замутил с домиком. К встрече готовился, думал, все вместе ко мне явитесь. Жалко домик, правильный был. Клозет у хозяина был над ручьем, который в огромную трубу был заключен. Конечно вонюч, но идеален для отхода, если обложат.

– По этой трубе ты и ушел…

– А смерть свою я забацал, что бы вас расслабить. А то уж больно я вам был нужен, ну просто позарез.

– Еще пару дней назад да, а теперь, увы, абсолютно не интересен.

Кошелькова возмутило столь непочтительное отношение к своей персоне. – Что же изменилось за два дня?

– Мне был нужен не ты, а тот нож, который ты нашел в склепе. Теперь-то я знаю, что его у тебя нет. Пропил?

– Что-то вроде того. Чем же он так интересен, этот ножичек?

– Нет ножа, нет и темы для разговора. Я так думаю, ты явился сюда не для задушевных бесед?

– Потрясающая прозорливость.

Барон судорожно перебирал в голове варианты возможности выбраться из этой щекотливой ситуации. – Очень мне бы хотелось напоследок попробовать коньяк семидесятилетней выдержки. Семь лет хранил, оттягивал удовольствие.

– Последняя просьба это святое.

Федор Михайлович подошел к бару, открыл его и резко развернулся, держа в руке пистолет. Кошельков равнодушно продолжал смотреть на барона. Это равнодушие неприятно насторожило Федора Михайловича. Когда он, нажав на курок, вместо выстрела услышал лишь сухой щелчок, то не удивился.

Кошельков, довольный результатом своей оперативной предусмотрительности и обескураженным видом барона, куражился. – А как же дворянское благородство, слово чести? Как не стыдно лгать? Барон, я тебя ждал часа два. Неужели ты думал, что я за это время не изучил место проведение акции. Нас в школе этому хорошо обучили.

Кошельков достал из кармана патроны и высыпал их на стол, затем движением кисти лениво поднял ствол нагана и выпустил в барона все патроны. Яшка прошел к открытому бару, перешагнув через труп, и забрал оттуда бутылку коньяка. – А коньяк и вправду знатный должен быть.

Кошельков направился к выходу, но, что-то вспомнив, вернулся к трупу и бросил на него подкову.

После больницы, как-то само собой получилось, что Андрей пришел домой к Ольге. Он начал прощаться с Олей и ее матерью только, когда за окном уже совсем стемнело.

– Я, пожалуй, пойду, а то уже поздно.

Мать попыталась его оставить на ночь. – Куда же ты, на ночь глядя? Андрюша, оставайся у нас, я тебе на диване постелю.

Ольга поддержала мать. – Правда, оставайся. Охота тебе на Рогожку тащиться?

– Главное, чтобы родители не волновались.

Андрей даже растерялся от такой заботы о себе. – Я пока один живу. Мать у своей сестры живет в деревне под Веневом.

Елизавета Николаевна участливо поинтересовалась. – А папа?

– Он еще в пятнадцатом на фронте погиб.

Когда раздался звонок, Ольга вышла открывать дверь. Вместе с ней в комнату зашел Красильников. – Добрый вечер, если его так можно назвать. Из больницы нет новостей?

Ольга поделилась информацией. – У Мити сегодня сестра дежурит. Если будут новости, она позвонит. А с утра мы с мамой будем дежурить по очереди.

Мать предложила Красильникову. – Может быть чаю?

– Нет, спасибо. Я буквально на минутку. Боюсь опоздать на поезд. У меня плохая весть. Кошельков жив.

Андрей оторопело начал крутить пуговицу на своей рубашке. – Как жив? Ведь он сгорел?

– Значит, там был не его труп. В своей квартире убит Федор Михайлович и по всем признакам это дело рук Кошелькова. Вам здесь опасно находиться.

Мать сразу охрипшим голосом уточнила. – Что значит опасно?

– Он не знает, что Митя в больнице и может в любой момент сюда нагрянуть, что бы с ним поквитаться.

Ольга в полном замешательстве спросила непонятно у кого. – Куда же нам?

Мать опустилась обессилено на банкетку. – Мы даже не в состоянии снять квартиру… Денег практически не осталось…

Чернышев, видя беспомощную растерянность женщин, предложил. – Можете некоторое время пожить у меня… Правда комната небольшая, но ничего, уместимся.

– Как же так, все бросить, все вещи…

Красильников поддержал предложение Андрея. – Для вас это было бы правильнее всего. Поживете там немного, пока Кошелькова не поймают или не убьют. Сколько веревочке не вейся…

Ольга ожила и тоже подключилась к этой идее. – А с вещами ничего не случится. Не на век же уезжаем.

Мать засомневалась в реальности угрозы. – Откуда он может узнать адрес?

Красильников настойчиво пытался убедить мать в существовании опасности.

– Адрес Федора Михайловича он где то узнал.

Но матери очень не хотелось покидать свой дом, и она искала оправдание своему нежеланию уезжать. – Сразу он не сунется, а наведет справки. Любой из соседей скажет, что Митя поругался с родителями и уже третий год домой не заглядывает.

Красильников понял, что его доводы безуспешны. – Ну, что же, может быть Вы и правы. Извините, вынужден откланяться. Поезд ждать не будет.

Когда он ушел, Ольга, одержимая сомнениями, посмотрела на мать. – Ну, что?

Елизавета Николаевна, вздохнув, решительно поставила точку на всех сомнениях.

– Остаемся.

ГЛАВА ПЯТАЯ.

ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ КОМИССИЯ.

После октябрьского переворота и прихода к власти большевиков внутриполитическая ситуация в стране обострилась до предела и перешла в фазу гражданской войны. Весной так называемый Чехословацкий корпус, состоявший из двухсот тысяч австро-венгерских военнопленных, растянувшийся в эшелонах от Пензы до Владивостока, поднял мятеж. К нему примкнули офицеры старой формации. Находившийся там, в Сибири адмирал Колчак объявил себя верховным главнокомандующим. На юге России генерал Деникин собрал под знамя добровольческой армии практически весь офицерский состав Российской империи. Советское правительство во главе с Лениным сочли Москву более безопасным городом в отличие от Питера и в марте 1918 года переехало в белокаменную. Ситуация в городе была далеко не спокойной. Белогвардейское подполье, многочисленные анархические фракции, бесчисленное количество уголовников и организованных шаек налетчиков делало жизнь в Москве невыносимой. Усугубляло положение отсутствие продовольствия. Население стояло на грани вымирания. Советским правительством борьба со всем этим была возложена на созданную Всероссийскую чрезвычайную комиссию, которую возглавил Феликс Эдмундович Дзержинский.

Июнь. 1918 год. Москва.

Елизавета Николаевна за столом раскладывала пасьянс, одновременно пытаясь вслушаться в невнятные голоса, которые доносились сюда из библиотеки.

Когда дверь библиотеки открывается, оттуда вышли Митя и его приятель с детства Костя Ветров, стройный парень в офицерском обмундировании без знаков различия, который с явным раздражением сказал Мите. – Болшев, подумай до завтра, что бы потом жалеть не пришлось.

В ответ Митя упрямо буркнул. – Я уже высказал свое мнение.

Мать встала из-за стола и гостеприимно обратилась к Ветрову.

– Костя, Вы уже уходите? Может быть, попьете чаю? Правда, у нас только морковный…

Ветров, стараясь выглядеть учтивым человеком, вежливо улыбнулся женщине.

– Благодарю, Елизавета Николаевна, но к сожалению дела не оставляют времени для чаепитий. Имею честь откланяться.

Митя вышел из комнаты вслед за Ветровым. Когда он вернулся, мать спросила у него. – Мне показалось, вы поссорились.

Митя, стараясь не смотреть в глаза, успокоил ее. – Да, нет, мама, все нормально. Тебе показалось.

Но Елизавета Николаевна продолжала вопросительно смотреть на сына, и тот не выдержал.

– Да, мы поссорились! Он предлагал мне пробираться к генералу Деникину на Дон. На днях из Москвы под видом красноармейцев туда отправляется группа офицеров.

Митя, не договорив, со стоном опустился на стул и, прикрыв глаза, стал массировать виски пальцами рук.

Мать сразу бросилась к буфету, достала оттуда пузырек и стала отсчитывать капли в стакан. – Опять голова? Тебе нельзя волноваться…– Она подала сыну стакан с лекарством. – Выпей.

Митя выпил лекарство. – Они настроены вешать на столбах всех, кто за большевиков…

Мать всплеснула руками. – Кто? Костя? Он же всегда был таким культурным и тихим мальчиком…

– У его отца большевики отняли все пароходы и баржи на Волге…

– Ой, господи,… Что же творится… И нет этому ни конца, ни края…

Митя начал высказывать свою точку зрение на происходившее в России.

– Нельзя воевать с собственным народом! Это на руку лишь врагам. Необходимо не разжигать гражданскую бойню, а наоборот, стараться всеми силами ее остановить.

Митя вновь замолчал. Сильная головная боль не прекращалась, было ощущение, словно в голове методично били молотом по наковальне. Мать по гримасе на лице сына поняла, что у него снова начался приступ.

– Митя, тебе нельзя волноваться…. Тебе бы сейчас хорошее питание, а у нас денег не осталось даже на хлеб…

– Мама, какие деньги? Бумага… на них ничего не купишь…

– Неужели этот кошмар никогда не закончится? В Москве уже среди белого дня грабят. Вчера на Страстном всех прохожих подряд раздевали до исподнего. Весной думала, переедет правительство этих большевиков в Москву, хоть какой-никакой порядок наведут…

– Для них важнее уничтожение офицеров и духовенства…– Митя с трудом встал и начал копаться в буфете. – Мам, а где мой потир? Тот, серебряный, который я нашел, когда был с папой на новгородских раскопках…

– Убрала я его, что бы на глаза не попался кому… Мало ли… Зачем он тебе?

– Поменять на еду.

– Жалко ведь.

– Жалко. Но не умирать же с голоду. Коршунов еще до войны уговаривал продать его ему.

Мать достала из шкафа старинный серебряный потир и отдала его сыну. Митя, словно впервые, с грустью рассматривал кубок.

Послышался звук открывающейся входной двери, и в комнату зашла Ольга.

Елизавета Николаевна обрадовалась возвращению дочери. – Пришла, слава богу. Ушла и пропала. Я же волнуюсь.

Мать заметила испуг на лице Ольги и на вопросительный взгляд та встревожено пояснила.

– Там, кажется, Коршуновых грабят.

– Как грабят? С чего ты взяла?

– У них дверь приоткрыта и голоса… злые такие…

Митя решительно направился к входной двери. Следом за ним бросилась Мать.

– Митя, ты куда? Не ходи!

– Звоните куда нибудь, В полицию,… в ЧК…

Митя с потиром в руках осторожно зашел в приоткрытую дверь. Сразу же ему в глаза бросилась кухарка Коршуновых, которая лежала у входа на полу без сознания с окровавленной головой.

Сбоку от двери появился Гусь и приставил наган к голове Болшева. – Что хотел, калика прохожий?

Митя, стараясь не совершать резких движений, ответил. – Вот, хотел Савелию Гавриловичу предложить купить эту вещь.

Гусь сразу проявил заинтересованность и протянул руку. – Это ты по адресу. Дай ка я гляну.

Гусь забрал у Мити потир и начал его разглядывать. Болшев медленно развернулся к Гусю и внезапно нанес удар тому в горло, одновременно перехватив руку с наганом. Потир с грохотом упал на пол.

На шум из комнаты в прихожую выглянули Кошельков и Кадило. Яшка, узнав Болшева, сразу же выхватил наган и выстрелил. Митя успел отпрыгнуть за угол коридорчика и произвел два ответных выстрела, которые заставили бандитов укрыться в комнате.

Гусь, с трудом, держась за горло, отполз в сторону укрывшегося Кошелькова, который стал беседовать с Митей, стараясь усыпить его бдительность.

– Я думал, ты там, в Сыромятниках кончился. Даже хотел свечку за упокой поставить.

– Что же не поставил?

– Да, все недосуг как-то… Дел невпроворот….

Кошельков, продолжая разговаривать, знаком показал одному из налетчиков, что бы подкрался к Болшеву. Тот, держа наизготовку наган, начал потихоньку красться вдоль стены.

Митя, пользуясь случаем, поинтересовался у Яшки. – Кошельков, откуда в тебе столько злобы? Неужели тебе не жалко тех людей, которых ты убиваешь? Ведь в этом нет необходимости… Ограбил и уйди. Убивать то зачем?

– Жалко? Меня никогда никто не жалел. Даже ты, сопляк, а хотел поглумиться… Тогда, в Заречье…

Митя заметил через отражение в зеркале, висящем в прихожей, крадущегося бандита. Он резко выскочил из-за угла и выстрелил. Бандит упал. Выскочившие Кошельков и Кадило открыли шквальный огонь по Болшеву, но тот успел укрыться. Обе противоборствующие стороны вновь заняли прежние позиции. Кошельков продолжил беседу.

– Болшев, чего ты добиваешься? Тебе, что, больше всех надо? Предлагаю разойтись мирно… Я могу даже поделиться с тобой…

– Не суди о людях по себе.

– Долго ты собираешься меня высиживать?

– Надеюсь, не очень. Сейчас сюда приедут люди, которые, я думаю, давно хотят с тобой встретиться, и мы расстанемся, надеюсь навсегда.

Разговор прервали ворвавшиеся в прихожую в чекисты, Тарас Кравченко, Попов Миша и с ними еще два солдата. Налетчики сразу же открыли по ним шквальный огонь. Один солдат упал, сраженный пулями. Попов и второй солдат успели выскочить назад из квартиры, а Кравченко укрылся за углом, рядом с Митей. Он крикнул бандитам.

– Граждане бандиты, предлагаю сдаться!

Кошельков глумливо поинтересовался. – А нам будет за это послабуха?

– Это будет решать революционный суд. Он учтет добровольную сдачу.

Митя, понимая, что для Кошелькова ситуация патовая, попытался просчитать его действия. Он уточнил у Кравченко, насколько плотно обложили банду. – Под окнами ваши стоят?

– Да кто же знал, что так сложится. Тарас снова предложил налетчикам, – бросайте оружие и выходите с поднятыми руками.

Кошельков, словно ждал подобного предложения, радостно ответил. – Хорошо, бросаем. Лови!

В прихожую выкатилась граната, но Болшев успел среагировать. Он, практически выбив дверь, затолкнул Кравченко в кладовку. Раздался взрыв. Тараса и Митю придавило рухнувшим стеллажом и стоявшими на нем коробками, чемоданами.

Немного выждав, они осторожно начали выбираться из завала. Неожиданно им начал помогать появившийся Попов. – Тарас, ты как?