Сергей Алексеев
Волчья хватка-3
– Храни защитников своих, араксов, Боже. А мы Русь сохраним.
И замер с опущенной, впервые покорно склонённой головой. Нерукотворный, ломкий образ качнулся, вздымая меч, лезвие коснулось темени Сергия.
– Вразуми, Господи! Прочёл в Книге Нечитаной пророчество. Писано, огонь небесный принесёт ни пеший, ни конный. И в ворота обители не постучит… Внять не могу!
Ещё через мгновение явление исчезло, растаяв в воздухе. Настоятель удручённо вздохнул, сам потушил недогоревшие свечи, распахнул окна, выпуская стылый смрад. Вышел в двери, оставив их открытыми настежь.
Потом и ворота обители растворил – заходи кому не лень и смотри!
Ряженого купеческого обоза уже не было, хотя ещё парили свежие кучи конского навоза у коновязи и в дорожных лывах не отстоялась вода, взмученная колёсами. Настоятель вернулся на подворье и позвал слепого юродивого с паперти к себе в келью.
– Ответствуй, Чудин, чего позрел?
Глава 4
Он не мог уйти, не попрощавшись с родовым гнездом, не одну сотню лет служившим надёжным пристанищем Ражных. Да и бросать нажитое десятками поколений было жаль, особенно дубраву, заново выращенную дедом и отцом по всем канонам рощенья священного леса, где каждое дерево стояло сообразно природным силам земли и приносило вотчиннику благо. По крайней мере, в это верили…
Некоторое время он стоял в отупении и смотрел на дорогу, по которой Сыч увёз избранную и названую и по которой уехал Пересвет. Нет, живые души ещё оставались рядом – собаки в вольере, скулящие от радости при виде недосягаемого вожака стаи, гончаки и лайки, засидевшиеся в этом сезоне. Бросить обустроенную базу можно было легко, да и пропасть ей не дадут: Баруздин спит и видит себя владельцем охотугодий Ражного и всего хозяйства. Он и службу свою чиновничью бросит ради этого. Но вот отдавать ему собак за здорово живёшь как-то несправедливо, неправильно.
Вячеслав открыл все двери вольеров, и оказалось, не к нему устремлялась вся свора. Кобели в тот же миг сгрудились вокруг рыжей Гейши, некогда вскормившей Молчуна, и принялись обнюхивать с тщанием, так знакомым всем собачникам: сука явно была в течке. В другой раз Вячеслав никогда бы не допустил подобного и запер гулящую с самолично выбранным гончим кобелем, но сейчас было всё равно, кто станет продолжателем рода. Уже через мгновение раздался угрожающий рык, и спустя секунду два особо азартных самца западносибирских лаек покатились клубком, намертво вцепившись друг в друга.
А виновница потасовки, Гейша, вдруг ринулась к реке, вылетела сквозь распахнутую калитку и в тот же час заголосила. Но не по зверю, лай был охранным, предупреждающим, и свора кобелей, забыв о соперничестве, немедля помчалась на подмогу. Ражный вспомнил совет боярина, однако таиться не стал, тем паче собаки в прибрежных кустах вдруг умолкли. И почти сразу в густом мелколесье замелькали два всадника, летевшие галопом: ездить так по шкуродёру могли только братья Трапезниковы. Через минуту они и в самом деле выскочили на открытое место, остановили коней и заозирались – кого-то искали! На обоих драные фуфайчонки поверх армейской формы, волчьи шапки, стволы ружей за спинами, а лица загорелые до черноты, словно только что с юга вернулись.
– Ну, здорово, орлы, – негромко окликнул Ражный.
Они мгновенно обернулись на голос.
– Дядя Слава?!
И как по команде спешились, бросили поводья, кинулись было к нему, но в последний миг сдержали подростковые чувства неким омужевшим достоинством.
– Здорово, дядь Слав! – произнесли, однако же, хором.
Тот усмехнулся, разглядывая братьев.
– Вы что, дезертиры?
– Никак нет, в отпуске! – доложил один.
И второй подтвердил:
– На побывку прибыли, по семейным обстоятельствам.
Он хотел спросить, что такое стряслось с их семьёй, и не успел.
– Дядя Слава, тебя ищут! – внезапно сообщил один и завертел глазами.
– Твою базу обложили!
– Нас сначала тоже повязали. Но мы отбрехались.
– Кто повязал? – спросил Ражный.
– Да гаишники на дороге! Пристали, сволочи, подраться пришлось.
– Но их семь рыл было, да ещё подмога пришла…
– Потом нас передали какому-то хмырю. Важный такой, но озабоченный.
– Начальник какого-то спецназа. У них тут целая операция!
– Про тебя пытал!
– Этот спецназ и сейчас по лесу рыщет, в чёрной форме, – подхватил другой. – Грибы собирают!
– Грибы? – изумился Вячеслав. – Какие же сейчас грибы?
– Трутовики с пней! Мы проследили: отрывают, ножами режут. Одни берут, другие бросают. Червивые, что ли?
– Дураки какие-то! Трутовики даже черви не едят!
– И менты переодетые! Человек десять! Явно тебя пасут.
– А на дороге и сейчас засады! С рациями! Мы радиообмен слышали.
– И ещё пятеро у нас в сенном сарае ночевали.
– У них аппаратура испортилась. Велено визуально отслеживать передвижение.
– Получили команду ночью взять объект!
– Объект – это ты, дядь Слав! – вдруг зловещим шёпотом сообщил один. – Кто же ещё?
– Мы так и узнали, что ты здесь!
– Уходить тебе надо!
Говорили охотно, весело и при этом всё время озирались, рыскали взглядами по просторам, всматривались во всякое движение – всё-таки искали кого-то!
– Вы что потеряли? – между прочим спросил Ражный.
– Мы? – братья переглянулись. – Да так, ничего…
– У нас лодку угнали, – признался один. – И тулуп из кладовой стащили. Ты, дядь Слав, никого не видел? На лодке и в тулупе? Никто не проплывал?
– Не видел… Пошли, парни, чаю попьём? Потолкуем…
– Какой чай, дядь Слав? – возмутились братья хором. – Смеркается! У них же приказ! Тебе драпать надо! Спецназ!
– Да они нас не найдут, пошли!
Братья переглянулись.
– Ты на своё волшебство надеешься? – недоверчиво спросил один. – Это зря, бойцы классные, скопом навалятся, колдовство не спасёт.
– Да мы и не верим теперь, – скромно признался второй. – Никакого волшебства на свете не бывает…
– Верно, – подтвердил Ражный. – До ночи время есть. Попьём чаю, разговор есть к вам. Угостил бы чем-нибудь крепким, да незваные гости всё выпили…
– А какой у тебя разговор?
– Деловой! Забирайте мою базу с угодьями. И собаками. Просто так, даром.
– Ты чего, дядя Слава? – испугался один. – Бесплатно, что ли?
– Ну символически, за рубль!
На миг у обоих загорелись глаза, но тут же и потухли.
– Зачем нам база, Максим? – спросил брат у брата, и Ражный постарался запомнить, который из них старший. – Мы же контракт подписали, аж на три года.
– Нам служба нравится, – сказал Максимилиан. – Сейчас на три, потом можно ещё на три. Служить в стране некому стало, молодняк в армию не хочет.
– Он в армию хочет, – поправил его старший. – Служить этому режиму не желает. Олигархи страной управляют, а чего их защищать? Такая позиция.
– А всё равно страну защищать надо, – обречённо подтвердил младший.
– Режим, он что, как чирей, пройдёт. А держава останется.
– Так не возьмёте базу? – разочарованно уточнил Вячеслав. – Может, подумаете?
– Не возьмём.
– Тут и думать нечего.
– Ты что, дядь Слав, уезжаешь насовсем?
– Уезжаю.
– И некому хозяйство передать?
– Некому, мужики. Чужим отдавать жалко. Так бы и собачек пристроил…
– Может, Баруздин возьмёт? – предположил Максим.
– Этот возьмёт! – брезгливо вымолвил Максимилиан. – И спасибо не скажет…
– Дядь Слав, скажи честно, ты что такого натворил? – шёпотом спросил старший. – За что тебя взять грозятся?
– Да вот тоже хотел Родину защищать, – многозначительно проговорил Ражный. – Не дают, земли лишают.
Братья обменялись взглядами – о чём-то посоветовались и остались довольны.
– И у нас к тебе разговор есть, – несколько торопливо заявил Максим.
– Серьёзный… Мы обрадовались, как узнали, что ты на базу вернулся.
– Мы тебя по следам вычислили!
– Ты пришёл с женщиной…
– И она обвела тебя вокруг всех засад. Интересно бы на неё взглянуть!..
– Короче, что за разговор, – оборвал Ражный.
– В общем, мы по порядку всё расскажем, а то не поймёшь.
– К нам в отряд одного молодого прислали, – сообщил младший. – На срочную призвали, но сразу же на контракт перевели. Подготовка у него – супер! По горам бегает, как барс. На скалы без верёвок лазает, даже по отрицательным уклонам.
– Мы ему кликуху дали – Моджахед.
– Хотя он русский и на таджика не похож. Только пуштунку носит.
– Ты в Горном Бадахшане служил? – вдруг спросил старший и прищурился пытливо.
– Служил, – осторожно признался Вячеслав.
– А жена была? Ну, или женщина?
Ражного словно волной горячей захлестнуло – учительница Марина! И как-то потеплело на душе: напрасно Пересвет дразнил его отроком. Как бы там ни было, а корень аракса дал побег! Пусть дикий, без отцовского окормления, но, судя по словам пограничников, волчьей крови вырос парень.
– Сергеем зовут? – сдержанно и утвердительно произнёс Вячеслав.
– Точно, Сергеем! – отчего-то восторженно сказали братья почти хором. – Только фамилия другая.
А потом уже поочерёдно спросили:
– Его мать как звали? Марина Ильинична?
– Это твой сын? Или самозванец?
– Мой сын…
– Да и на лицо вылитый ты, дядь Слав! Повадки волчьи!
– И знает, кто отец! Тебя назвал – мы аж сначала ошалели!..
– Так он с вами служит? – сдерживая радость, спросил Ражный.
Братья переглянулись.
– Служил…
– Погранец прирождённый! На запах след нарушителя брал, как зверь!..
У Вячеслава сердце ёкнуло.
– Где он сейчас?
Братья опять переглянулись, словно договариваясь, и старший успокоил:
– Живой он, дядь Слав. Только сбежал.
– Мы в секрете сидели сутки. Он ушёл втихушку, с оружием.
– То есть как ушёл?..
– Мы его спровоцировали, – признался Максим. – Случайно получилось, сами не ожидали.
– Про тебя рассказали. Что ты здесь живёшь, адрес сообщили.
– А он по тебе, наверное, затосковал. Молчаливый стал.
– Неделю помолчал и из секрета сорвался…
– Только мы сразу поняли: он к тебе навострился.
– Командир решил, его афганцы похитили. Мол, попытаются его через границу перетащить. И казнить!
– У него прошлое связано с наркотрафиком. Его и призвали, что Моджахед все тропы знал…
– Потому что хозяин продал Серёгу афганцам. Когда тому тринадцать лет было. Чтоб таскать героин через границу. Русским, мол, легче проходить. Вот командир и решил, похитили…
– Короче, рабство натуральное…
– Моджахед сначала из Афгана драпанул. Однажды послали с грузом, он и сбежал…
– Сам пришёл в отряд, – продолжал младший. – С грузом. И добровольно указал все проходы на границе. Парень призывного возраста. Проверили и призвали на срочную. Сейчас это просто делается, служить некому. Даже таджиков берут. Да он и сам просился! Служить хотел…
– А тут мы с братом про тебя рассказали. Вот и сбили с толку. Извини, дядь Слав… Не знали, что тебе самому надо в бега подаваться.
– Мы сразу поняли: он к тебе, дядь Слав, рванул. Потому что похитить его невозможно. Он живым в руки не дался бы!
– Заставу подняли, тропы перекрыли. Поисковые группы разослали…
– Только мы с Максом не в Афган, в тыл пошли. И нагнали!
– В Россию прорывался! – восхитился старший. – И с оружием. Повязать могли на первой же станции…
– Его повяжешь, как же! – заметил младший. – На станциях менты привыкли мелких жуликов ловить…
– Он и в самом деле к тебе пошёл, – доверительно и сдержанно сообщил Максим. – Хотел разыскать…
Заряженный, закомплексованный боярином на ревизию собственной жизни и отношения с женщинами, Ражный с какой-то тревогой вдруг подумал, что и Марину не любил. Не испытывал этого зовущего и мучительного чувства, какое было к Миле. Зато даже по прошествии лет всё ещё жила в нём обыкновенная, житейская жалость к несчастной молодой специалистке, хватившей лиха на чужбине. Однако же упрямым и болезненным отношением к чувству долга: звал ведь с собой – не поехала, дескать, отработаю три года там, где трудно…
– Про свою мать что-нибудь говорил?
Голоса братьев зазвучали как-то отдалённо, словно эхо, а в памяти всё ярче вставал образ юной учительницы из горного селения, одинокой и обездоленной, однако с комсомольским огнём во взоре…
– Сказал, в рабстве она. Русские школы закрыли, и даже язык никому не нужен…
– Везде по-своему лепечут…
– На ферме у богача какого-то местного батрачит, арыки прочищает. Там у них поливное земледелие… Батракам документов не выдают на руки, особенно русским, чтоб не сбегали. Богач этот и Моджахеда продал афганцам.
Ражный стряхнул воспоминания.
– Он сидит?
– Кто сидит? – хором спросили братья.
– Сергей.
– Зачем ему сидеть? Мы догнали его, поговорили и отпустили.
– Автомат только забрали и пуштунку. Проинструктировали, как вести себя. Моджахед в России никогда не бывал…
– Командиру доложили, мол, нашли только пустой автомат и пуштунку… Пусть думают, что захватили и в Афган увели.
– Выходит, он дезертировал? – спросил Ражный. – А вы его прикрыли?.. Ну что сказать? Молодцы!
– Мы добро помним, – заметил Максимилиан. – Зачем его садить?
Однако старший услышал совершенно иное и вызывающе возмутился:
– Он к тебе пошёл, дядь Слав! Служить Отечеству. Так что ему прощается.
– Сергей присягу принимал?
– Да сейчас не за присягу служат! – уже обозлённо закричал Максим. – Не по долгу – по совести!
– И он к отцу побежал! Не отсиживаться, а служить!
Ражный намёк услышал, но пропустил мимо ушей.
– Где служить?! Егерем на базе?
– Хотя бы егерем, – схитрил младший и посмотрел выжидательно.
– Давно это было? – Вячеслав отвернулся, чтоб не выдавать чувств.
Старший решил, гроза миновала, и заговорил с надеждой:
– А месяца три тому назад. Ещё до отпуска. Тут он должен быть. Ездим вот, ищем…
– След уже подсекли, – вступил младший. – Лодку и тулуп Моджахед спёр, больше некому.
– И может вляпаться! Засады кругом! Засекут на реке – труба…
– Если вниз пойдёт – труба. Вверх – искать не будут.
– Ты его возьмёшь к себе, дядь Слав? – с завистью спросил Максим.
– Куда? – возмутился Ражный. – Базы уже нет! Охотничьго клуба тоже…
– Как куда? В Засадный полк! – вдруг выдал Максимилиан и загадочно сощурился.
Ни Марина, ни тем паче Сергей ничего об араксах не знали и знать не могли…
– Это что за полк? – нарочито хмуро спросил Ражный.
– Не мудри, дядь Слав, – самоуверенно посоветовал старший. – Мы же за тобой давно наблюдаем, по повадкам тебя вычислили. Это пацанами считали тебя колдуном. А теперь точно знаем, ты до сих пор служишь.
– И не зря тебя сейчас обложили здесь, – заметил младший. – Ещё одно доказательство. Засадным полком власти заинтересовались…
– И ты умеешь запускать шаровые молнии!
Ражный зло усмехнулся.
– Салаги вы, фантазёры…
Братья взяли в оборот с двух сторон:
– И твой Серёга фантазёр? Ему мать рассказала! Про секретный Засадный полк.
– Дядь Слав, только не изворачивайся. Знаешь ведь, мы не выдадим. Твой родной сын уверен – ты служишь в секретном спецназе.
– И все твои предки служили! Шаровые молнии метали!
– Мы по телевизору передачу смотрели. Оказывается, человек может собирать в себя электричество. Как конденсатор!
– Не электричество, а энергию! А потом выстреливать разрядом!
– Мы тоже хотим служить, дядь Слав! – заявил Максим. – Ты же Серёгу возьмёшь? И нас бери! Мы бы в этот отпуск сроду не поехали. Если бы не узнали про Засадный полк.
– Между прочим, мы всё про него в книгах прочитали! – похвастался младший.
– Какой вам полк?! – взревел Ражный. – Вы дезертиры! И трусы! Все трое! Да я вас видеть не хочу! Пошли вон!
Младший вздрогнул и чуть отступил, но старший лишь набычился и засопел.
– Мы хотели это… Отечеству служить.
– А кому служили на границе? Не Отечеству?
Парни сникли, виновато взяли коней под уздцы, но уезжать не спешили – чего-то ждали ещё. Ражный сдобрился.
– Мой совет… Отыщите Сергея, забирайте его и в часть. С повинной. Позорники…
– Неужели ты даже увидеть его не хочешь, дядь Слав? – с тоской спросил младший.
– Не хочу! Такой сын мне не нужен.
– Так ему и передать?
– Так и передать! Пока не искупит вину, видеть не желаю!
Братья сели на коней, тоскливо покружили на месте, словно выбирая направление.
– Обрадовать тебя хотели, – сказал Максим. – Думали, добрую весть принесли…
– И что, теперь никакой надежды? – безнадёжно спросил младший. – И нам не видать Засадного полка?
Ражный печально глянул на свой вотчинный дом.
– Был полк, да весь вышел…
– Как это – вышел? – встрепенулись братья. – Расформировали?
– Ну да. Меня самого уволили в запас…
– Как – уволили?..
– На дембель!
Они не поверили, соскочили с коней, и Ражный пожалел, что хоть и в шутку, косвенно, однако подтвердил существование полка.
– Не может быть! В Засадном дембеля нет! Моджахед сказал, пожизненная служба…
– Мы так верили, есть полк!..
– Который в самый нужный час ударит из засады!..
– Когда уже нет ни одного полка…
– Мы свой соберём! – вдруг задиристо заявил старший. – Созовём погранцов, десантуру!..
– Сначала научитесь служить, салаги! – обрезал Ражный. – Верой и правдой!.. Марш в часть!
Братья стояли и переглядывались, весь запас аргументов закончился, обрушились последние надежды, и верить в это было для парней невыносимо.
– Дядь Слав, не нам учить… – опомнился старший. – Если плотно обложили, просто так не оставят, закатают надолго. Так что времени у тебя до темноты.
– Лучше всего уходить по реке, – посоветовал младший. – Они реку только с берегов контролируют. У тебя же резиновая лодка есть?
– С ума сошёл – на резинке? – возразил Максим. – Шугу несёт и забереги как стекло…
– За меня не переживайте, – буркнул Ражный.
Наверное, он пограничникам в сорок один уже казался старым.
– Так ведь возраст не тот, – посожалел старший. – Чтоб бегать, как в семнадцать.
И сыновьей заботливостью подкупил.
– Возраст у меня отроческий, – про себя ухмыльнулся Ражный. – Потому что холостой до сих пор… У вас-то как с женитьбой?
– Да никак, – скупо за обоих ответил Максим. – Нам служить, как медным котелкам. Потом как-нибудь оженимся. Раньше дворяне сначала до сорока служили, а потом брали юных невест.
– Мы же не дворяне, – уныло поправил его Максимилиан.
– Что у вас с Милей?
Они ещё раз переглянулись – больная была тема.
– С ума сошла, – однако же сурово определил старший. – Трудная юность…
– Она же мужика зарезала. Когда пытался изнасиловать.
Говорили так, словно о чужом человеке, словно никогда не любили её: как-то уж очень скоро выветрился из Максов юношеский максимализм…
– Ладно, ищите своего дезертира – и в часть, – распорядился Вячеслав.
– Пока вас самих не повязали…
Парни отчего-то встревожились, поозирались, прислушиваясь, и старший пробросил:
– Родитель подсуетился…
Младший пояснил с сожалением:
– Бабки военкому отстегнул. Тот и продлил ещё на семь суток.
– Всё равно надо Моджахеда искать. Лодку угнал, тулуп спёр…
– А у меня там Ника тоскует, – тоскливо выдавил Максимилиан. – Красавица моя…
Ражный догадался, о ком речь, и всё равно поинтересовался:
– Ника, надеюсь, твоя девушка?
– Девушка, – с пограничным достоинством согласился его старший брат. – Чистокровная немка. Разве что собачьего рода.
– Зато честнее! – определил Максимилиан. – Миля вот, например, изменяла направо и налево. Мужики к ней не шли, так похищала первых встречных. Разохотилась, сука, круглый год кобелей ищет. А сама – про новое человечество!..
Вячеслав даже не ожидал своей собственной интуитивной реакции; не сильный удар в скулу, более напоминающий пощёчину, заставил кувыркаться парня по заснеженной траве. Старший тот час же отскочил и встал в стойку.
– Дядь Слав, ты чего?!
Младший умел держать удар и соображал быстро. Вскочил, отряхнулся и повинился:
– Не хотел, дядь Слав!.. Вырвалось! На душе всё равно свербит!..
– А у кого не свербит? – вдруг с вызовом спросил Максим. – Почему сразу драться?
– Ладно, и ты меня прости, – Ражный подал руку Максимилиану. – Случайно получилось. У меня тоже… свербит.
Тот принял извинения с холодным мужским достоинством, однако рука парня была по-юношески горячая.
– Странно, – проговорил он, ощупывая скулу. – Удара почти не было… А будто бревном шарахнуло!
– Научил бы так драться, дядь Слав? – безнадёжно попросил Максим.
– Ну, хотя бы пару приёмов показал? Это же тебя в Засадном полку тренировали?
Надежды у них не осталось, но вера ещё была.
– В погранвойсках, – буркнул Ражный.
– А сейчас бесплатно почти и не тренируют, – пожаловался младший.
– Хочешь научиться – инструкторам бабки давай…
Собаки, всё это время беззаботно кружащие возле Гейши, вдруг разом насторожились и, кажется, взлетели, словно стая птиц от выстрела. Через минуту их лай уже гулко звенел в голом зимнем лесу далеко вниз по реке.
– По человеку работают, – определил младший. – Это за тобой идут, дядь Слав!
– Всё, исчезли! – приказал тот.
Братья посоветовались взглядами, как-то послушно и молча забросили поводья на шеи коней, по-собачьи настороженно взирающих куда-то в лес. Прислушались, взлетели в сёдла и с места взяли в галоп, направляясь в противоположную, от Зелёного Берега сторону.
Собачья свора вдруг замолкла, стаей вернулась к базе и безмятежно разлеглась вокруг рыжей, вывалив языки: лайки и гончаки давно вылиняли, носили свежие тёплые зимние шубы и, кажется, страдали от столь раннего переодевания.
– А с вами что делать? – спросил Ражный. – Взять с собой не могу. Плодить бродячих псов тоже не хочу…
Псы отпыхивались, как летом, в жару. Вячеслав вернулся на базу, поднял опрокинутое ведро и ногой обстучал все бочки, стоящие за кочегаркой. Одну и вовсе перевернул, но нацедил бензину чуть больше стакана: горючее тоже разворовали, только в баке трактора ещё что-то оставалось. Он отвернул пробку, набрал полное ведро солярки и понёс сначала к отцовскому дому. Деловито и со знанием дела облил все четыре угла, плеснул в сени, однако на гостиницу не хватило, побрызгал лишь входную дверь и крыльцо. И когда снова пошёл к трактору, услышал лай собак, оставленных на берегу, причём злобный, угрожающий, словно по крупному зверю.
По густой, малоподвижной реке плыл дощаник. Одинокий гребец в ямщицком тулупе мощно и сильно бил вёслами, нарушая мутное стынущее зеркало воды, и довольно крупная волна шевелила тонкие забереги.
Подвывали и скрипели старые, разношенные уключины, и с пронзительным, гулким треском ломался лёд…
