Сергей Алексеев
Собрание сочинений. Том 5. Богатырские фамилии
Арифметика
Продолжают рваться к Москве фашисты. Гудериан на Москву наступает с юга. С запада движется Гепнер. Гепнер тоже танковый генерал. Сотни танков в полках у Гепнера. Прорвали фашистские танки советский фронт.
Прорван фронт, но знает Гепнер, что это еще не все. Там, впереди, еще главные русские силы. Мечтает Гепнер разбить эти силы.
– Вперед, к победе!
Наступают танки, и вдруг задержка. «Вот они, главные силы, – решает Гепнер. – Вот он, главный, последний бой». Закипело сражение. Кончилась схватка.
– Разбиты?
– Разбиты.
– Главные силы?
– Нет, – отвечают Гепнеру.
– Наши потери?
– Двенадцать танков.
– С кем же сражались?
– Стрелковый батальон.
– Н-да-а… – протянул недовольно Гепнер.
Движутся вперед фашисты. Сокрушают танки округу гулом. Прошли немного. Опять остановка. Закипело сражение. Кончился бой.
– Разбиты?
– Разбиты.
– Главные силы?
– Нет, – отвечают Гепнеру.
– Наши потери?
– Шестнадцать танков.
– С кем же сражались?
– Сводный отряд курсантов.
Нахмурился Гепнер. Жилка под глазом дернулась.
Тронулись танки дальше. Моторы ревут, как звери. Прошли немного. Опять преграда. В новом бою фашисты. Закончилась схватка. Снова Гепнер спешит с вопросом:
– Разбиты?
– Разбиты.
– Главные силы?
– Нет, – отвечают Гепнеру.
Сплюнул с досады Гепнер.
– Наши потери?
– Семнадцать танков.
– С кем же сражались?
– Саперная рота.
Наморщился Гепнер. Гримаса лицо схватила.
Движутся, движутся вперед фашисты. Там остановка и здесь задержка. Там задержка и здесь остановка. Бой переходит в бой. Схватку сменяет схватка.
Считает Гепнер потери: двенадцать танков, шестнадцать танков, семнадцать танков, опять двенадцать, пятнадцать, двадцать, четыре, десять, опять пятнадцать…
Считает, сколько прошли километров: двадцать, пятнадцать, двенадцать, пять, стояли, опять стояли, девять, семнадцать, четыре, три, стояли, стояли, опять стояли.
Считает, сколько пройти осталось…
Уткнулся Гепнер, как школьник, в цифры. Слагает, вычитает. Делит. Множит. Опять слагает. Сидит, как бухгалтер, как счетовод. Смотрит на цифры. Смотрит на карту. Снова на карту. Опять на цифры.
Огромны потери в войсках у Гепнера. Как ни крути, как ни верти, как ни считай, ни складывай, но, если так дальше пойдет, останется Гепнер вскоре совсем без танков. Придется дальше шагать пешком.
Сокрушают фашистов советские воины. Наносят удары по хваленой фашистской технике.
Считают фашисты потери. Печальная арифметика.
«Тульские пряники»
Тульский пряник вкусный-вкусный! Сверху корочка, снизу корочка, посередине сладость.
Встретив героическое сопротивление советских войск на западе и на других направлениях, фашисты усилили свою попытку прорваться к Москве с юга. Фашистские танки стали продвигаться к городу Туле.
Здесь вместе с нашей армией на защиту города поднялись рабочие батальоны.
Тула – город оружейников. Тульские рабочие сами наладили производство нужного вооружения.
Одно из городских предприятий стало выпускать противотанковые мины. Помогали этому производству готовить мины и рабочие бывшей кондитерской фабрики. Среди помощников оказался ученик кондитера Ваня Колосов. Изобретательный он паренек, находчивый, веселый.
Как-то явился Ваня в цех, где производили мины. Под мышкой папка. Раскрыл папку, в папке лежат наклейки. Наклейки были от коробок, в которые упаковывали на кондитерской фабрике тульские пряники. Взял Ваня наклейки. Подошел к готовым минам. Наклейки на мины – шлеп, шлеп! Читают рабочие, на каждой мине написано: «Тульский пряник».
Смеются рабочие:
– Вот так фашистам сладость!
– Фрицам хорош гостинец!
Ушли мины на передовую к защитникам города. Возводят саперы на подходах к Туле противотанковые поля, укладывают мины, читают на минах: «Тульский пряник».
Смеются солдаты:
– Ай да сюрприз фашистам!
– Ай да гостинец фрицам!
Пишут солдаты письмо рабочим: «Спасибо за труд, за мины. Ждем новую партию «тульских пряников».
В конце октября 1941 года фашистские танки подошли к Туле. Начали штурм города. Да не прошли. Не пропустили их советские воины и рабочие батальоны. На минах многие машины подорвались. Почти 100 танков потеряли фашисты в боях за Тулу.
Понравилось советским солдатам выражение «тульские пряники». Все, что из Тулы приходило теперь на фронт, – снаряды и патроны, минометы и мины, – стали называть они «тульскими пряниками».
Долго штурмовали фашисты Тулу. Да все напрасно. Бросали в атаку армады танков. Безрезультатно. Так и не прорвались фашисты к Туле.
Видимо, «тульские пряники» хороши!
Красная площадь
1941 год. 7 Ноября. Москва. Красная площадь.
Враг рядом. Советские войска оставили Волоколамск и Можайск. На отдельных участках фронта фашисты подошли к Москве и того ближе. Бои идут у Наро-Фоминска, Серпухова и Тарусы.
Когда солдату Митрохину сказали, что часть, в которой он служит, будет принимать участие в параде на Красной площади, не поверил солдат вначале. Решил, что ошибся, ослышался, что-то неверно понял.
– Парад! – объясняет ему командир. – Торжественный, на Красной площади.
– Так точно, парад, – отвечает Митрохин. Однако в глазах неверие.
И вот замер Митрохин в строю. Стоит он на Красной площади. И слева стоят от него войска. И справа стоят войска. Руководители страны на ленинском Мавзолее. Все точь-в-точь как в былое мирное время.
Только редкость для этого дня – от снега бело кругом. Рано нынче мороз ударил. Падал снег всю ночь до утра. Побелил Мавзолей, лег на стены Кремля, на площадь.
8 часов утра. Сошлись стрелки часов на кремлевской башне.
Отбили куранты время.
Минута. Все стихло. Командующий парадом отдал традиционный рапорт. Принимающий парад поздравил войска. Опять все стихло. Еще минута. И вот вначале тихо, а затем все громче и громче звучат слова Председателя Государственного Комитета Обороны, Верховного Главнокомандующего Вооруженными Силами СССР товарища Сталина.
Сталин говорит, что не в первый раз нападают на нас враги. Что были в истории молодой Советской Республики и более тяжелые времена. Но советские люди верили в победу. И они победили. Победят и сейчас.
– На вас, – долетают слова до Митрохина, – смотрит весь мир, как на силу, способную уничтожить грабительские полчища немецких захватчиков.
Застыли в строю солдаты.
– Великая освободительная миссия выпала на вашу долю, – летят сквозь мороз слова. – Будьте же достойными этой миссии!
Подтянулся Митрохин. Лицом стал суровее, серьезнее, строже.
– Война, которую вы ведете, есть война освободительная, война справедливая. – И вслед за этим Сталин сказал: – Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков: Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова!..
И сразу же вслед за речью Верховного Главнокомандующего по Красной площади торжественным маршем прошли войска. Шла пехота, шла артиллерия, кавалерийские части прошли по площади, прогремели металлом танки.
И все это здесь, на Красной площади, в этот тревожный час, казалось чудом, почти видением. И все это, как в сказке, возникнув здесь, в центре Москвы, – ушло на фронт, туда, где совсем рядом решалась судьба и Москвы, и всего Советского Союза.
Шли солдаты. Шел рядовой Митрохин. А рядом шагала песня:
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна, —
Идет война народная,
Священная война!
Генерал Панфилов
Многие войска отличились в боях под Москвой. Особенно дивизия, которой командовал генерал Панфилов. 28 героев-панфиловцев как раз из его дивизии.
Немолод уже Панфилов. К вискам седина подбежала. В морщинках лицо и лоб. По-солдатски подтянут всегда Панфилов. Шапка-ушанка. Полушубок сибирский. Грудь ремнями от пистолета, от командирской сумки схвачена крест-накрест.
Не знает Панфилов усталости. Часто бывает в кругу солдат. Любят солдаты Панфилова. Вот и сейчас генерал на боевых позициях.
Трудно панфиловцам. Пять дивизий врага штурмуют одну, советскую, 30 дней. И все бой и бой.
Приехал Панфилов к артиллеристам:
– Привет, бомбардиры-кудесники!
Улыбаются артиллеристы. Приятно такое слышать.
– Бейте, сынки, – наставляет Панфилов, – фашиста прямой наводкой. Не забывайте: пушки колеса имеют. Пушку, сынки, подкатить к самому дьяволу можно.
– Так точно, можно! – смеются артиллеристы.
Так и поступают артиллеристы. Навстречу врагу выдвигают пушки. Разят фашистов огнем и сталью.
Приехал генерал к пулеметчикам:
– Привет, глаза молодые, острые!
В улыбке цветут пулеметчики. Похвала, теплота в словах генерала.
Наставляет солдат Панфилов:
– Не томите, сынки, дальним полетом пулю. Бей врага с расстояния близкого.
– Есть, товарищ генерал! – весело отвечают пулеметчики.
Выполняют совет генерала в бою солдаты. Подпускают фашистов на близкую дистанцию.
Приехал Панфилов к истребителям танков, к гранатометчикам:
– Привет, дрессировщики Дуровы, укротители фашистского зверя!
Улыбаются гранатометчики. Ведь недаром слова такие. И вправду они укротители. Не знают солдаты страха.
Наставляет Панфилов солдат:
– Фашист сидит за броней. Потому он и храбрый. А вы скорлупку с него срывайте. Скорлупку, скорлупку, сынки, срывайте.
Смеются солдаты. Нравится им про скорлупку. Сражаются отважно гранатометчики. Бьют в упор по фашистским танкам. Скорлупку с врагов срывают.
Любят солдаты генерала Панфилова. Заботливый он генерал. Накормлен ли солдат, напоен, тепло ли одет, обут? Нет ли задержек с почтой? Давно ли в бане мылся солдат? Все беспокоит Панфилова. Любят солдаты своего генерала. С ним хоть в огонь, хоть в бездну.
Генерал-майор Иван Васильевич Панфилов не дожил до победы. Защищая Москву от фашистов, смертью храбрых погиб генерал Панфилов. Погиб генерал, да оставил панфиловцев – отважных и стойких воинов. Не раз отличались в боях под Москвой панфиловцы.
Скажешь: панфиловцы – сразу героев рождает память.
Подвиг у Дубосекова
В середине ноября 1941 года фашисты возобновили свое наступление на Москву. Один из главных танковых ударов врага пришелся по дивизии генерала Панфилова.
Разъезд Дубосеково. 118-й километр от Москвы. Поле. Холмы. Перелески. Чуть поодаль петляет Лама. Здесь, на холме, на открытом поле, герои из дивизии генерала Панфилова преградили фашистам путь.
Их было двадцать восемь. Возглавлял бойцов политрук Клочков. Врылись солдаты в землю. Прильнули к краям окопов.
Рванулись танки, гудят моторами. Сосчитали солдаты:
– Батюшки, двадцать штук!
Усмехнулся Клочков:
– Двадцать танков!.. Так это, выходит, меньше, чем по одному на человека.
– Меньше, – сказал рядовой Емцов.
– Конечно, меньше, – сказал Петренко.
Поле. Холмы. Перелески. Чуть поодаль петляет Лама.
Вступили герои в бой.
– Ура! – разнеслось над окопами.
Это солдаты первый подбили танк.
Снова гремит «ура!». Это второй споткнулся, фыркнул мотором, лязгнул броней и замер. И снова «ура!». И снова. Четырнадцать танков из двадцати подбили герои. Отошли, отползли уцелевших шесть.
Рассмеялся сержант Петренко:
– Поперхнулся, видать, разбойник!
– Эка же, хвост поджал.
Передохнули солдаты. Видят – снова идет лавина. Сосчитали – 30 фашистских танков.
Посмотрел на солдат политрук Клочков. Замерли все. Притихли. Лишь слышен железа лязг. Ближе все танки, ближе.
– Друзья, – произнес Клочков, – велика Россия, а отступать некуда. Позади Москва.
– Понятно, товарищ политрук, – ответили солдаты.
– Москва!
Вступили солдаты в битву. Все меньше и меньше в живых героев. Пали Емцов и Петренко. Погиб Бондаренко. Погиб Трофимов. Нарсунбай Есебулатов убит. Шопоков. Все меньше и меньше солдат и гранат.
Вот ранен и сам Клочков. Поднялся навстречу танку. Бросил гранату. Взорван фашистский танк. Радость победы озарила лицо Клочкова. И в ту же секунду сразила героя пуля. Пал политрук Клочков.
Стойко сражались герои-панфиловцы. Доказали, что мужеству нет предела. Не пропустили они фашистов.
Разъезд Дубосеково. Поле. Холмы. Перелески. Где-то рядом петляет Лама. Разъезд Дубосеково – для каждого русского сердца дорогое, святое место.
«Знай наших!»
Явилась она, как птица. Словно с неба, словно из снега, словно из дивной сказки.
Суровые бои идут на северо-западе от Москвы, на Ленинградском шоссе. Фашисты прорвались к городу Клину. Отходят советские роты. Поднялись бойцы на пригорок. Слева низина. В низине покрытая льдом река. Здесь собрались фашисты. Жмутся один к другому. Много их – сотни, а то и тысяча. К новой атаке тут сборный пункт.
Смотрят бойцы на фашистских солдат. Кто-то сказал:
– Э-эх, картечью бы в это месиво!
– Верно, картечью, – подтверждает второй.
– Да, картечью бы в самый раз, – соглашается кто-то третий.
Размечтались солдаты.
– Эх бы пушку сюда, – произнес один.
Второй добавляет:
– А к ней – снаряды.
– И смелых ребят к орудию, – включается третий.
Мечтают солдаты. И вдруг с той, с другой стороны оврага, на такой же высокой, как эта, круче появилась артиллерийская упряжка.
Протерли глаза солдаты – считай, мерещится. Нет! Все настоящее. Лошади. Пушка. Два солдата. Офицер при пушке.
Посмотрели артиллеристы в низину. Тоже заметили там фашистов. Остановились.
Смотрят солдаты на пушкарей. Словно с неба, словно из снега, словно из сказки они явились.
Постояли артиллеристы минуту над кручей и ближе к фашистам – на полном карьере – слетели вниз. Видят фашисты артиллеристов. Гадают: куда это мчит упряжка? Да и чья, сразу не разобрали. Пока разбирались – упряжка рядом. Развернули солдаты пушку. В ствол вложили снаряд с картечью.
– Ну, знай наших! – прокричал офицер. – Огонь!
Чихнула картечью пушка. Выстрел, за ним второй.
– Знай наших! Знай наших! – кричал офицер. – Огонь! Огонь!
Третий выстрел. Четвертый. Поднял снежные вихри пятый.
– Знай наших! Знай наших!
Покрылась телами фашистов низина. Те, кто остался жив, бросились вверх по крутому склону, как раз туда, где стояли солдатские роты. Встретили их пулеметным огнем солдаты. Довершили отважное дело.
Когда бойцы вновь посмотрели вниз, не было там упряжки. Скрылась она из виду. Как птица, как песня. Как пришла, так и ушла, словно вернулась в сказку.
Долго стояли над кручей солдаты.
Кто же герои? Кто эти дерзкие артиллеристы? Так и не узнали о том солдаты.
«Знай наших!» – вот и все, что на память об отважных бойцах осталось.
Орлович-Воронович
Не утихают бои под Москвой. Рвутся и рвутся вперед фашисты. В середине ноября 1941 года особенно сильные бои развернулись на подступах к городу Истре. Немало и здесь героев. Гордятся солдаты младшим лейтенантом Кульчинским, гордятся заместителем политрука Филимоновым, гордятся другими. Насмерть стоят солдаты. Отважно разят врага. Выбивают фашистских солдат и фашистскую технику.
Как-то после тяжелого дня собрались солдаты в землянке, заговорили о подвигах. О летчиках речь, о танкистах – вот кто народ геройский!
Сидит в сторонке солдат Воронович. Тоже о смелых делах мечтает. Только не танкист Воронович, не летчик. Скромная роль у него на войне. Связист Воронович. Да и характером тих, даже робок солдат. Где уж такому мечтать о подвиге!
И вдруг порвали где-то фашистские мины связь. На поиски повреждения и отправился солдат Воронович.
Шагает, идет Воронович, пробирается лесом, полем, и вот у овражка, у прошлогоднего стога сена, стоят четыре фашистских танка. Всмотрелся солдат. Кресты на боках. Дула пушек на него, на Вороновича, глазом змеиным смотрят.
Неприятно солдату стало. Холодок пробежал по телу. Прилег Воронович на землю. Зорче еще всмотрелся. Видит – у танков в кружок собрались фашисты. Соображает солдат – привал у врагов. И верно – достали фашисты еду.
Лежит Воронович. Громко стучит сердце. Один солдат – и четыре танка! Уйти? Отступить? Отползти? Укрыться?
Еще громче забилось сердце, в висках молотком застучало. А что-то внутри: «Вот минута твоя, солдат. Вперед – там ожидает подвиг!»
Четыре танка, один солдат. Да разве тут сила к силе? Лежит Воронович: «Четыре танка! Конечно, не к силе сила».
Но снова какой-то голос: «Вперед! Не мешкай, солдат! Вперед!»
Лежит Воронович: «Четыре танка! Отряд фашистов!» А мысли одна за другой: «Смелее, солдат, смелее! Время не трать, солдат!»
Пополз Воронович к фашистам. Остановился. Поднялся. Швырнул гранату. Тех, кто выжил от этой гранаты, тут же гранатой второй скосил.
Поражались потом солдаты:
– Один – и четыре фашистских танка. Орел! Орел! – смеялись солдаты. – Не Воронович ты вовсе. Нет! Есть ты у нас Орлович!
Лишних нет
Бои шли у города Солнечногорска. Теснили фашисты наших. И вот где-то в тылу у фашистов остались три советские батареи.
Майор Краснянский вызвался вернуть орудия в часть. Предлагал Краснянский на тягачах прорваться к фашистам в тыл и увезти батареи.
Храбр, энергичен майор Краснянский. Да только всему предел. Из-под носа у фашистов увезти батареи! Однако что предпринять другое? Другого решения нет. А пушки нужны, как хлеб, как воздух.
Дал командир полка согласие. Уехал майор Краснянский.
Гадают солдаты: чем же закончится дерзкий рейд?
Одни утверждают:
– Привезут храбрецы орудия.
Другие:
– Да где уж! Из гадючьего горла. Из волчьей пасти. Считай, на верную гибель ушли герои.
И все же тех, кто верит и хочет верить в успех Краснянского, больше. Гадают теперь о другом: сколько пушек притащат назад солдаты? Девять ли (осталось в тылу у фашистов их девять), шесть или три?
– Хотя б привезли одну. И за это, братва, спасибо.
Деревня Пешки, южнее Солнечногорска, на шесть километров ближе к Москве. Отсюда ночью в свой смелый рейд и ушел Краснянский. Здесь и ждут прихода его назад.
Длинны в Подмосковье ноябрьские ночи. Скоро ночи уже конец.
Однако все нет и нет майора Краснянского.
Пошли голоса:
– Не вернутся!
– Напрасно ждем!
– Если бы все хорошо, давно бы уже вернулись.
– Эх, удаль что палка о двух концах: чуть оступился, тебя же и хлопнет.
И вдруг:
– Едут! Едут!
И верно. Слышен моторный гул. Вот и первый тягач показался. Вот и майор Краснянский.
Пялят солдаты вовсю глаза. Предрассветную мглу буравят.
– Есть и пушки! – кричат. – Имеются!
И верно – идут тягачи, на привязи тащат пушки.
Считают солдаты пушки:
– Три, четыре…
– Шестая, седьмая…
– Восемь, девять, – считают солдаты. – Девять! – кричат. – Девять. Все тут. Все приволок Краснянский.
И вдруг кто-то робко, словно и сам не веря:
– Братцы, никак, десятая!
Смотрят солдаты – верно, десятая движется пушка.
Новый гудит тягач. Вышел из-за поворота. И за этим на привязи пушка. А за этой и новые две.
– Двенадцать… тринадцать, – считают солдаты.
Тринадцать орудий привез Краснянский. Четыре из них фашистских. Отбили герои обратной дорогой у фашистов четыре пушки.
Довольны солдаты:
– Ишь ты, лишних пригнал четыре.
– Нет тут лишних. Все тут наши! – смеется майор Краснянский.
Экзамен
Не повезло лейтенанту Жулину.
Все друзья в боевых полках. Жулин служит в учебной роте.
Обучает лейтенант ополченцев.
На защиту Москвы поднялись тысячи добровольцев. Создавались роты, полки и даже целые дивизии народного ополчения.
У ополченцев знаний военных мало. Где у винтовки курок, где боек, зачастую путают.
Обучает Жулин ополченцев стрельбе по мишеням. Учит штыком по мешкам колоть.
Тяготится молодой офицер своим положением. Бои идут у самой Москвы. Охватывает враг советскую столицу огромным полукольцом. Рвется с севера, рвется с юга. Атакует в лоб. Дмитров, Клин, Истра в руках у фашистов. Бои идут всего в 40 километрах от Москвы, у поселка Крюково.
Рвется Жулин к друзьям на фронт. Подает рапорта начальству.
Подал раз – отказали.
Подал два – отказали.
Подал три – отказали.
– Ступайте к своим ополченцам, – отвечает ему начальство.
Кончилось тем, что пригрозило начальство Жулину, что приедет к нему с проверкой. Устроит и ему и бойцам экзамен.
И верно. Прошел день или два. Глянул Жулин – приехало начальство. К тому же начальство высшее – сам генерал в машине.
В этот день проводил лейтенант с бойцами занятия в лесу, на лесной поляне, недалеко от поселка Нахабино. Рыли солдаты окопы.
По мишеням вели стрельбу.
Тишь, благодать кругом. Сосны стоят и ели.
Бросился Жулин генералу навстречу, руку поднес к пилотке.
– Товарищ генерал, рота лейтенанта Жулина… – стал докладывать Жулин. Вдруг слышит самолетный гул прямо над головой. Поднял Жулин глаза – самолет. Видит: не наш – фашистский.
Прекратил лейтенант доклад, повернулся к бойцам.
– К бою! – подал команду.
Между тем фашистский самолет развернулся и открыл огонь по поляне.
Хорошо, что бойцы отрыли окопы, укрылись они от пуль.
– Огонь по фашисту! – командует Жулин.
Открыли огонь ополченцы.
Секунда, вторая – и вдруг вспыхнул вражеский самолет.
Еще секунда – выпрыгнул летчик. Раскрыл парашют, приземлился у самого края поляны. Подбежали солдаты, взяли фашиста в плен.
Доволен Жулин. Поправил пилотку, гимнастерку одернул. К генералу опять шагнул. Козырнул. Замер по стойке «смирно».
– Товарищ генерал, рота лейтенанта Жулина проводит учебные занятия.
Улыбнулся генерал, повернулся к ополченцам:
– Благодарю за службу, товарищи!
– Служим Советскому Союзу! – точно по уставу, дружно ответили ополченцы.
– Вольно, – сказал генерал. На Жулина одобряюще глянул.
Вместе с генералом приехали и два майора.
– Товарищ генерал, – шепчут майоры, – разрешите начать экзамен.
– Зачем же? – сказал генерал. – Считаю, экзамен принят.
Подошел и крепко руку пожал лейтенанту Жулину.
А потом и орден прислали Жулину. Жулину – орден. Солдатам – медали.
Важное дело – готовить войска к боям. Во многих местах: под Москвой, на Урале, в Сибири, в Средней Азии, на Дальнем Востоке – завершают войска обучение. Пройдет немного времени – и новые силы станут здесь, под Москвой, на пути у фашистов.
Шагает, шагает время. Не в пользу фашистов часы считают.
