Он в единый дух Ведро пива пьет. Курит – дым идет На три сажени, Во немецких одеждах Разнаряженный. Возгово́рит наш царь Алексеич Петр: «Подойди ко мне, Дорогой Лефорт. Мастер славный ты В Амстердаме был. Русский царь тебе, Как батрак, служил. Он учился там, Как топор держать. Ты езжай-кось, мастер, В Амстердам опять. Передай ты всем От Петра поклон. Да скажи, что сейчас В страшной доле он. В страшной доле я За родную Русь… Скоро смерть придет, Помирать боюсь. Помирать боюсь, Да и жить не рад: Кто ж теперь блюсти Будет Питер-град?
Средь туманов сих И цепных болот Снится сгибший мне Трудовой народ. Слышу, голос мне По ночам звенит, Что на их костях Лег тугой гранит. Оттого подчас, Обступая град, Мертвецы встают В строевой парад. И кричат они, И вопят они. От такой крични Загашай огни. Говорят слова: „Мы всему цари! Попадешься, Петр, Лишь сумей, помри! Мы сдерем с тебя Твой лихой чупрын, Потому что ты Был собачий сын.
Поблажал ты знать Со министрами. На крови для них Город выстроил. Но пускай за то Знает каждый дом — Мы придем еще, Мы придем, придем. Этот город наш, Потому и тут Только может жить Лишь рабочий люд“». Смолк наш царь Алексеич Петр, В три ручья с него Льет холодный пот.
*
Слушайте, слушайте, Вы, конечно, народ Хороший! Хоть метелью вас крой, Хоть порошей. Одним словом, Миляги! Не дадите ли Ковшик браги? Человечий язык, Чай, не птичий! Славный вы, люди, Придумали Обычай!
*
И пушки бьют, И колокола плачут. Вы, конечно, понимаете, Что это значит? Много было роз, Много было маков. Схоронили Петра, Тяжело оплакав. И с того ль, что там Всякий сволок был, Кто всерьез рыдал, А кто глаза слюнил. Но с того вот дня, Да на двести лет Дуракам-царям Прямо счету нет. И все двести лет Шел подзёмный гуд: «Мы придем, придем! Мы возьмем свой труд! Мы сгребем дворян — Да по плеши им, На фонарных столбах
