Сергей Иванович Зверев Игра по-черному

Глава 7

– Эх, были бы здесь липы, – улыбнулся Нестеров, – я бы тебе знаешь какие лапти сделал!

– Папа, ты умеешь плести лапти из лыка? – удивилась Алена, глядя, как ловко получается у отца прокалывать дырочки в коже и продевать туда тонкие, заранее нарезанные ремешки.

– Я все умею, Аленькая, – с довольным видом ответил Дмитрий Иванович. – Вот мокасины тебе закончу и сделаю зонтик от дождя.

Ботиночки у Алены не выдерживали беготни по джунглям, по корягам, камням и большим лужам. Один ботинок начал «просить каши», и у второго тоже на самом носке стала отставать подошва. Еще пара часов, и он тоже расползется. Дмитрий Иванович это неизбежное обстоятельство предусмотрел и срезал с сиденья утопленного внедорожника приличный кусок толстого кожзаменителя. Теперь отрезал от большого листа небольшую часть, чтобы она послужила подошвой и чуть загибалась вверх. Проколов ножом отверстия и нарезав из того же кожзаменителя ремешки, он теперь продевал их в отверстия. Алена подставила ногу, и отец поверх порвавшегося ботинка надел ей «мокасин». Она с удивлением смотрела на ловкие, умелые руки отца, на то, как он шнурует новую обувь, закрепляя ее на ноге. «С моим отцом нигде не пропадешь, – подумала женщина. – Вот они какие, спецназовцы, а я всегда думала, что они умеют только бегать, прыгать и метко стрелять. А еще о голову кирпичи разбивать и кулаками стены проламывать». И где-то сейчас на свете служит или воюет другой спецназовец, который чуть было не стал для нее близким человеком. Или стал, просто Алена старалась не думать о нем. Но она ведь все помнит, память не отпускает и… не отпускает грусть.

– Давай-ка к столу, барышня, – позвал отец и со смехом добавил: – Или ты после шести не ешь?

Ужин состоял из нескольких бананов и горячей воды. Желудок европейца, привыкший к горячей пище, должен принимать хоть иногда горячее внутрь. Иначе начнутся проблемы и с желудком, и с кишечником. Ну, а в бананах есть все необходимое, чтобы продержаться на них несколько дней. На бананах, на хлебном дереве, на мясе птиц, которых иногда Нестеров ловил самодельными силками. Ну, а если попадался водоем, то отец умудрялся ловить и рыбу. Пятый день они шли на юг, спали под открытым небом в самодельном гамаке. Алена устала невероятно, а ее отец казался двужильным. И дочь старалась не подводить отца, хотя скорость передвижения из-за нее сильно уменьшилась. Ноги болели ужасно. Все-таки на ногах не та обувь, в которой следует устраивать такие походы по пересеченной местности.

– Папа, а что будет дальше? – прожевывая спелый банан, спросила Алена. Она постаралась задать вопрос с обычной интонацией, не выказывать страха.

– Дальше? – задумчиво переспросил Нестеров, подбрасывая мелкие веточки в костерок под кружку с водой. – Ну что тебе рассказать. Ты девочка уже взрослая, понимаешь, что мы фактически на войне. Задача у нас с тобой одна – выжить! А выжить мы можем только в том случае, если нас не найдут похитители. Значит, будем как можно дольше прятаться в джунглях. Есть шанс, что нас будут искать правительственные силы, Сафонов наверняка там всю столицу на ноги поставил, но и он здесь не всемогущий. Есть шанс, что нас будут искать свои. Надеяться можно, но они не знают, где мы, а мы не можем им подсказать, где находимся. Поэтому у нас с тобой есть еще один вариант спасения, на который я и рассчитываю. Я знаю, что и генерал Сафонов этот вариант будет рассматривать.

– Что за вариант?

– Кроме президента Лурембо, в этой стране есть еще одна сила. Сила, которая борется за власть, а не ради ежесекундной выгоды, наживы или служа западным олигархам. Я имею в виду зону, которую контролируют партизанские отряды Аламо. Именно отряды. Аламо не может собрать полноценную армию, потому что против любого внешнего вмешательства во внутренние дела страны. У него нет денег на армию, но население провинции его полностью поддерживает. Это основная причина, почему Лурембо до сих пор не ввел туда войска и не арестовал воинствующего оппозиционера.

– Значит, если мы попадем в плен к Аламо, то нам оттуда не вернуться? – тихо спросила дочь, и ее глаза стали большими от страха.

– Видишь ли, Аленькая, – Нестеров постарался говорить мягким голосом, чтобы успокоить женщину. – Видишь ли, я полагаю, что наше похищение устроили не люди Аламо. И попав на его территорию, мы защитимся от наших преследователей, от которых пощады ждать нельзя. Это дает нам хоть какие-то гарантии выжить. Что будет дальше? Россия с Аламо не враждует, ему не в чем обвинить ни Россию, ни российских военных советников. Мы законно находимся в стране и не занимаемся противозаконной деятельностью с любых точек зрения. Вражда Аламо и Лурембо не вечна, не бывает вечных гражданских войн, если они не подпитываются американцами. Так что считай, что мы добровольно стремимся в тюрьму, чтобы выжить. В тюрьму, из которой у нас есть шанс со временем выйти. Вот так обстоят наши дела, если честно.

– Значит, никакого шанса вернуться в столицу или вернуться в те районы, которые контролирует правительство, у нас нет?

– Есть, почему же нет, – улыбнулся Нестеров. – Ты уж совсем меня со счетов не списывай. Просто мы идем на юг, потому что на этом направлении нас, скорее всего, не ищут, нас ищут в направлении столицы. Но если у нас появится хоть какая-то возможность вернуться, мы тут же ею воспользуемся.

– Да уж, – вздохнула Алена, – перспектива безрадостная.

– А вот так думать нельзя и считать так нельзя, – строго сказал отец. – Мы сбежали, мы выжили в джунглях, мы боремся. А ты сразу говоришь, что наше дело хана. Пока что мы побеждаем, пока мы на шаг впереди наших врагов. В таком деле важно, у кого в руках инициатива. И она пока в наших с тобой руках. Так что улыбайся и засыпай с улыбкой.

– Я не знаю, как тебе объяснить, папа. Мне одновременно и страшно, и не страшно. Страшно, потому что мы можем погибнуть, нас убьют и потому что мы можем не дождаться помощи. А не страшно, потому что ты со мной. С тобой можно не бояться.

«Если бы ты, девочка, знала, как я боюсь, – подумал полковник. – Если бы я был один, мне бы нечего было бояться, а сейчас я отвечаю за тебя. Мне не самому выбираться надо, мне надо тебя вытаскивать».

Что случилось с аппаратом, понять было невозможно. Едва Олег Маринин успел крикнуть, что слева видит «чертей», как квадрокоптер вдруг завалился на правую сторону и рухнул.

– А, черт, – заорал Тесла. – Пух, доставай вторую «птичку»!

– Вашу мать, операторы! – рявкнул Погодин и тут же начал отдавать приказы по коммуникатору: – Нева, стой! Впереди слева засада! Домовой, круговая оборона! Прикрывай нам хвост…

Командир еще отдавал приказы, но коммуникатор уже передавал звуки боя. Погодин слышал приказы, которые отдавал своим бойцам в головном боевом дозоре Бероев, он слышал, как Юра Кузьмин кричит бойцам, прикрывавшим колонну с хвоста, чтобы отходили за дорогу и занимали позицию и что он прикроет. Бой начался сразу и сразу в трех точках. Группа элементарно попала в засаду. Головной дозор атаковали с двух сторон, одновременно атакован был и хвост колонны. Грузовики в центре колонны, груженные боеприпасами и горючим, провизией и другим имуществом группы, были аппетитной целью для врага, если он понимал, на кого напал. И самый простой расчет, и то, что удалось увидеть с коптера, говорило, что засада устроена спереди и слева. Какая-то часть боевиков не даст группе уйти назад. Значит? Уничтожение?

– Малой, возьми троих и влево от дороги. Задача: не дать подойти к машинам, отсекать всех любой ценой! Нева, оттягивайся назад!

Нельзя ни в коем случае идти на поводу у атакующих, нельзя вписываться в их схему боя. Эту схему нужно срочно ломать, ставить врага в тупик. Значит, самое важное – хвост колонны. Там явно меньше атакующих сил, там легче прорваться и ударить слева вдоль дороги по боевикам. И Погодин бросился назад, туда, где в зарослях залегли спецназовцы, а Юра Кузьмин прикрывает их с пулеметом в кузове пикапа. Один, на виду у всех, под перекрестным огнем. Сколько он так простоит? Секунд десять, двадцать? Ребята сумеют отойти, а он нет!

Двое спецназовцев бежали вместе с командиром по дороге. По команде Погодина они дважды давали залп по зарослям из «подствольников» и тут же поливали лес длинными очередями. Сейчас главное не экономить боеприпасы, сейчас главное – спасать ребят. Погодин уже видел две замыкающие машины, видел в кузове пикапа плечистую фигуру Домового, видел, как тот поворачивает ствол пулемета из стороны в сторону и поливает очередями заросли на противоположной стороне дороги. Там только щепки летели и обломки веток кустарника с листьями. От взрыва нескольких гранат из «подствольников» дорогу затянуло дымом. Шквальный огонь еще трех автоматов вместе с пулеметами сделал свое дело. Да и спецназовцы, которые залегли у дороги, помогли огнем. Те, кто атаковал арьергард группы, стали отходить, теряя людей.

– Домовой, падай! – закричал Погодин в коммуникатор, продолжая стрелять, меняя магазин и снова продолжая стрелять. – Ложись, Домовой!

Бойцы из боевого охранения перебежками кинулись через дорогу, туда же Погодин отправил и тех бойцов, что прибежали с ним. Сам он бросился к машине, где в кузове, откинувшись на борт и зажимая плечо, сидел побледневший Юра Кузьмин. С нечеловеческим напряжением капитан перевалил тяжелое тело бойца через борт и спустил на землю. В глаза бросилось, что борт был пробит десятком пуль в нескольких местах. Буквально изрешечен.

– Ты как, Юра? Куда тебя? – бормотал капитан, осматривая раненого, стягивая с него бронежилет и расстегивая на нем куртку.

– Мне ребят надо было прикрыть, – простонал спецназовец, – хоть на минуту прижать огнем…

– Молодец, молодец, – разрезая рукав, проворчал Погодин. – Ты все правильно сделал.

Пуля пробила руку ниже трицепса. Ткань вокруг пулевого отверстия была пропитана кровью. Наверняка задета кость. Нет возможности наложить шину, но надо остановить кровь и зафиксировать руку, перетянув ее жгутом выше раны. Заставив раненого прижать руку к телу, Погодин снова накинул на него бронежилет, так, чтобы раненая рука оказалась под ним прижатой к телу, и застегнул «липучки». Оставив Кузьмину свой пистолет и гранату, капитан приказал спецназовцу сидеть и «не дергаться», а сам бросился за своими бойцами.

Погодин обнаружил восемь тел. Его бойцы, прикрываясь деревьями, перезаряжали оружие и осматривались. Потерь больше не было, раненых тоже. Приказав перезарядить «подствольники», Погодин предупредил, чтобы бойцы использовали их в крайнем случае. Запросто можно по неосторожности или в горячке боя выстрелить и угодить гранатой в ствол дерева или ветку прямо перед собой. Тогда пострадает или сам стрелок, или кто-то из его товарищей, находящихся рядом.

Вызвав на связь Бероева, командир поморщился, услышав, что головной дозор отбивается из последних сил. Их зажали с трех сторон и атакуют, не считаясь с потерями. Боевики явно намерены уничтожить группу.

– Нева, я Гром! Продержись еще десять минут! Еще десять минут. Атакую!

У Малого ситуация была немного легче. Саенко с несколькими бойцами успел закрепиться в зарослях у дороги и теперь не давал боевикам подойти к машинам. Да и напора у них сильного не было. Очевидно, здесь нужно было просто держать бойцов в напряжении, а главная атака у боевиков намечалась в голове и хвосте колонны, чтобы не дать никому ускользнуть. Там с Саенко был и французский лейтенант. Как он поведет себя в этом бою? Ситуация крайне опасная. Не струсит ли он, не захочет ли выторговать себе жизнь у боевиков, предав русских?

Саенко, ведя огонь, тоже посматривал на французского офицера. Разговор с командиром не выходил из головы спецназовца. А еще он был свидетелем, как Леви сам вызвался добить раненых боевиков. Малому почему-то казалось, что француз с таким же хладнокровием будет добивать и раненых русских солдат. Не верил французу спецназовец, не верил, и все. Но Леви сражался наравне со спецназовцами. Он умело использовал местность, деревья, вовремя менял позицию и стрелял довольно метко. В его секторе боевики не могли приблизиться к спецназовцам.

– Вперед, ребята, вперед! – торопил спецназовцев Погодин.

Командир понимал, что в таком темпе, в каком сейчас ведет оборонительный бой головной дозор, патронов им хватит еще на несколько минут боя. Сзади и особенно в центре бойцы еще могут забрать из машин «цинки» и пополнить боезапас. Бероеву же сейчас просто не поднять головы. И спецназовцы рвались вперед. Стрельба велась короткими, расчетливыми, точными очередями. Каждая очередь точно попадала в цель или заставляла врага покинуть позицию, отходить и попадать под пули твоего товарища. Эта тактика называлась «гребенка». Так в сложных условиях рельефа, в лесу «вычесывались» позиции врага. Кто-то вырывается вперед, и противник вынужден был открывать огонь в его сторону, оставляя фронтальный сектор. И тут же поднимались и атаковали спецназовцы с фронта, снова враг поворачивался к атакующим бойцам и тут же попадал под огонь с фланга. В каждую секунду боя кто-то вырывался вперед, кто-то заходил с фланга, кто-то добивал боевиков. При такой тактике, когда атакующим спецназовцам постоянно есть где укрываться, маневрировать и откуда атаковать, враг просто не успевает за его действиями, не успевает организовать плотный огонь. А спецназовцы выбивают одного за другим бойцов противника и теснят его, обходят, давят и давят.

Группа Погодина рвалась вперед, оставляя за собой лежащие среди джунглей тела врагов. Бросок вперед, очередь, упавший враг. Ударом ноги отбросить в сторону автомат, выпавший из руки убитого или раненого боевика, может, дать короткую очередь, чтобы быть уверенным в том, что враг убит, а не ранен и не оглушен, и снова совершать бросок вперед. Методично, быстро, без суеты и криков. Волна спецназовцев прошла вдоль дороги, как коса смерти. Справа поднялись и бросились вперед на помощь группе Бероева бойцы Саенко.

Стрельба почти сразу стихла. Артем Саенко выхватил из-за дерева какого-то щуплого бандита в камуфляжной рубашке навыпуск и поволок за воротник к командиру. Погодин быстро осматривал поле боя, своих бойцов. Поморщился, увидев, как сержант бинтует голову спецназовца. Еще одни боец сидит на земле с окровавленным бедром. Да, черт, тяжелый был бой! Еще несколько очередей разорвали установившуюся в джунглях тишину. Капитан оглянулся и увидел, что на землю, роняя оружие, повалились двое боевиков, видимо, пытавшиеся притвориться убитыми. Саенко неожиданно с силой толкнул плечом француза, и тот не успел выстрелить в лежавшего на земле человека.

– Что случилось, Артем? – спросил Погодин.

– Как сдурел француз, – вытирая тыльной стороной перчатки лоб, ответил спецназовец. – Готов всех покрошить. Не остановишь!

– Что вы делаете, Морис? – Погодин схватил француза за рукав и дернул к себе. – Остановитесь! Все!

Леви повернулся к русскому командиру и посмотрел невидящим взглядом, как будто насквозь смотрел, вдаль куда-то. Погодин еще раз тряхнул француза, и тогда тот наконец посмотрел на русского.

– Ненавижу, – прохрипел он. – Я их всех ненавижу!

– За что? – спецназовец попытался посмотреть Леви в глаза, но тот уже опустил голову и отошел в сторону, закидывая автоматный ремень на плечо.

«Чертов легионер, – снова со злостью подумал Погодин. – Что там у него на душе и в его голове? Пусть придет в себя парень, потом надо допросить пленного». Обойдя своих бойцов, капитан остановился возле раненых. Повреждение головы у спецназовца оказалось несерьезным: просто рассекло кожу чуть выше лба. Травма ноги у второго, дело обстояло хуже, но все же кость была не задета. Пуля прошла через мышцу бедра навылет. Однако это уже два человека в группе, которых придется везти и которые не могут пока передвигаться самостоятельно. Медикаменты, конечно, в аптечках есть, но для таких проникающих ранений нужна серьезная медицинская обработка ран. Ведь в пулевой канал попала грязь, частички одежды.

Наконец поле боя осмотрено, собрано оружие, проверены тела убитых боевиков. Леви вместе со спецназовцами ходил среди убитых. Рядом с одним из тел он подобрал коротковолновую рацию и показал ее Погодину. К сожалению, корпус был пробит пулей, и рация не работала. Отдав ее спецназовцам, Погодин и Леви отправились к пленному. Связанный боевик сидел на земле и тревожно озирался по сторонам. Кажется, его не очень радовало то, что он остался в живых. Ведь убиты были все его товарищи. Впечатляющее зрелище, когда за несколько минут жертва оказалась победителем. Те, на кого устроили засаду, сами всех перебили.

– Кто вы такие? – перевел Леви на французский язык вопрос Погодина.

Пленный залопотал что-то на ужасном французском и стал нервно дергать головой то в одну сторону, то в другую. Явно что-то пытаясь показать. Француз слушал, холодно глядя на туземца, потом перевел его слова на английский.

– Он не знает, кто его хозяева. Просто пришли в деревню вооруженные люди, спросили, кто хочет с оружием в руках добывать пропитание для своей семьи. Обещали хорошо платить. Кто соглашался, тому давали автомат и деньги, которые можно было оставить семье. Хорошие деньги.

– Спросите, – кивнул Погодин, – евро, доллары? В какой валюте давали деньги?

– В местной, – пояснил Леви. – Я спросил его, почему они напали на нас. Хотели раздобыть оружие или забрать машины? Он утверждает, что не знает. Велели спрятаться у дороги и по команде стрелять в тех, кто поедет. Кто будет оказывать сопротивление, велели убивать, кто сдается – брать в плен и вести к командиру. Он не знал, что поедут белые солдаты.

– Вы уверены, что засада была не против нас? – спросил Погодин. – Его реакция вас убедила?

– Думаю, этого человека просто не поставили в известность, на кого нападать. Мог точно знать командир, но он убит. Я думаю, что нам этот балласт не нужен, не повезете же вы его с собой. У вас и так раненые. У вас уже есть один пленный.

– Морис, почему вы так ненавидите местное население? – внимательно глядя на француза, спросил Погодин. – Ответьте честно.

– Я выполняю наши договоренности, – холодно ответил француз. – Я выполняю ваши приказы, я честно сражаюсь на вашей стороне. Остальное личное. Я не должен вам это рассказывать.

Погодин вызвал Халилова, когда в воздух подняли запасной квадрокоптер и убедились, что поблизости никаких вооруженных групп нет. Командир велел колонне трогаться. С помощью навигатора определили точку, в которой произойдет встреча основной группы и пешей группы лейтенанта. Погодин понимал, до какой степени устали бойцы Халилова, отмахавшие по джунглям больше сотни километров. Риск был большой, но Халилов с ребятами выполнил задачу с блеском. Они нашли след Нестерова и вывели на него основную группу. Сейчас лейтенант нужен был в основной группе. Тем более что Погодину хотелось допросить обоих пленников еще раз и быть уверенным, что ему переведут ответы очень точно. Пользуясь тем, что джунгли в этом районе выходят на каменистую почву, Погодин вывел колонну из зарослей и повел по самому краю джунглей, чтобы колонна не попалась на глаза какому-нибудь случайному наблюдателю. Солнце стояло низко, освещая рощицы зонтичных акаций. Пыли за машинами почти не было, но командир все равно приказал сбавить скорость. Сейчас торопиться было некуда. Главное, подобрать в нужном месте Халилова с бойцами, допросить с помощью лейтенанта еще раз двух пленных, а затем принять решение об изменении маршрута. Погодин напряженно думал и думал, стоя в кузове грузовика, о том, куда направится Нестеров. Редкие деревеньки в этих местах все же встречались, но чужаков, белых людей местные не видели. А вооруженных земляков видят часто. Причем в последнее время все чаще. Что тут происходит, чего ждать от обстановки?

Днем Погодин связался по радио с Сафоновым и запросил у него информацию по обстановке в южных провинциях. Генерал предупредил, что там явно нарастает напряжение, но с чем это связано, он пока не знал. Очевидно, усиливается противостояние Аламо с другими лидерами. В последнее время выступления Аламо против правительства были не так заметны и не так агрессивны: или он к чему-то готовился, или в южных провинциях происходило нечто непонятное. Во всяком случае, Сафонов просил Погодина быть крайне осторожным. Капитану показалось, что генерал готов был сказать, что спасательную операцию стоит свернуть. Нестерова не спасти, рисковать подразделением не стоит, тем более что его миссия в неспокойном районе может накалить и без того напряженную обстановку в республике. Но Сафонов этого не сказал, язык не повернулся отдать такой приказ спецназу.

Ночью люди спали как убитые. Правда, стонали раненые боевики. Спецназовцы переносили мучения стойко. Каждые два часа менялись часовые. Несколько раз в воздух поднимали квадрокоптер с ночным видеооборудованием. Все было спокойно. Рассвет тянулся долго, как будто никак не мог проснуться и никак не мог заняться в джунглях. В сером воздухе начинали шевелиться в кронах птицы, первые птичьи крики несмело будили джунгли.