Страсти! Это ветры, надувающие паруса корабля, они его иногда топят, но без них он не может плавать.
Развод, вероятно, почти столь же стар, как и брак. Хотя я полагаю, что брак на неделю-другую древнее.
Прекрасная мысль теряет всю свою цену, если дурно выражена, а если повторяется, то наводит нас на скуку.
Многочисленность законов в государстве есть то же, что большое число лекарей: признак болезни и бессилия.
Чтобы добиться успеха в этом мире, одной глупости недостаточно – к ней еще нужны хорошие манеры.
Кто не любит свободы и истины, может быть могущественным человеком, но никогда не будет великим.
Государственное образование, именовавшееся Священной Римской империей, не было ни священной, ни римской, ни империей.
Не бедность невыносима, а презрение. Я могу обходиться без всего, но я не хочу, чтобы об этом знали.
Чудеса прекрасны, а утешить брата, помочь другу подняться из глубины страданий, простить врагу его заблуждения – это величайшие на свете чудеса.
Гордость людей низких состоит в том, чтобы постоянно говорить о самом себе, людей же высших – чтобы вовсе о себе не говорить.
Самое необходимое искусство при дворе состоит не в том, чтобы хорошо говорить, а в том, чтобы уметь молчать.
Старость создана для того, чтобы получать огорчения, но она должна быть довольно благоразумна для того, чтобы переносить их безропотно.
Идеальное правительство невозможно, потому что люди наделены страстями; а не будь они наделены страстями, не было бы нужды в правительстве.
История, по-видимому, только тогда и нравится, когда представляет собою трагедию, которая надоедает, если не оживляют ее страсти, злодейства и великие невзгоды.
Немецкий поэт и публицист
В искусстве нет шестой заповеди.
Оскорбивший никогда не простит. Простить может лишь оскорбленный.
От высокомерия богатства ничто не защитит вас – кроме смерти и сатиры.
Позднейшие произведения истинного поэта отнюдь не значительнее ранних; нет, первый ребенок не хуже второго, только роды потом бывают легче.
Острить и занимать деньги нужно внезапно.
Первый, кто сравнил женщину с цветком, был великим поэтом, но уже второй был олухом.
Полемика способствует выработке догмата.
Поэт, этот творец в малом, подобен Господу Богу и в том, что своих героев он творит по образу своему и подобию.
Портрет автора, предшествующий его сочинениям, невольно вызывает в моей памяти Геную, где перед больницей для душевнобольных стоит статуя ее основателя.
Превозносят драматурга, исторгающего слезы у зрителя; этот талант он делит с луковицей.
Прелесть весны познается только зимою, и, сидя у печки, сочиняешь самые лучшие майские песни.
Прошлое – родина души человека. Иногда нами овладевает тоска по чувствам, которые мы некогда испытывали. Даже тоска по былой скорби.
Редко можно разглядеть трещину в колоколе, и узнается она лишь по звуку.
Слепой шарлатан на рынке продает воду, предохраняющую от слепоты. Он не верил в нее и ослеп.
Слуги, не имеющие господина, не становятся от этого свободными людьми – лакейство у них в душе.
Собака в наморднике лает задом.
Совершенство мира всегда адекватно совершенству созерцающего его духа. Добрый находит на земле рай для себя, злой уже здесь вкушает свой ад.
Смех заразителен, так же как и зевота.
Страдание нравственное легче вынести, чем физическое, и, если бы, например, мне дали на выбор больную совесть или больной зуб, я избрал бы первое.
Сущность музыки – откровение, о ней нельзя дать никакого отчета, и подлинная музыкальная критика есть наука, основанная на откровении.
Женская ненависть, собственно, та же любовь, только переменившая направление.
Когда Богу на небе скучно, он открывает окно и смотрит на парижские бульвары.
Когда глаза критика отуманены слезами, его мнение немногого стоит.
Когда порок грандиозен, он меньше возмущает. Англичанка, стыдившаяся голых статуй, была менее шокирована при виде огромного Геркулеса: «При таких размерах вещи не кажутся мне такими уж неприличными».