Сборник
Убийство императора Александра II. Подлинное судебное дело
Библиография
100 человек, которые изменили ход истории. Александр II. Еженедельное издание. Вып. № 70. – М., 2009.
1 марта 1881 года: Казнь императора Александра II / Сост. В.Е. Кельнер. – Л., 1991.
Брюханов В. Трагедия России. Цареубийство 1 марта 1881 года. – М., 2007.
Былое. Журнал, посвященный истории освободительного движения. – 1906. – № 1, 5, 6.
Дело о совершенномь 1 марта 1881 года злодеянии, жертвою коего пал в Бозе почивший император Александр II. Приложение к «Литературному журналу». – СПб.,1881.
Злобин А.В., Картмазов В.Н. Проблемы терроризма и способы борьбы с ними. – М., 2011.
Итенберг Б. С., Твардовская В.А. Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники. – М., 2004.
Кони А.Ф. Отцы и дети судебной реформы. 1864–1914. – М., 1914.
Кункль АА. Покушение Соловьева. – М., 1929.
Лунеев В.В. Преступность XX века: Мировые, региональные и российские тенденции. – М., 2005.
Ляшенко Л. Александр II, или История трех одиночеств. – М., 2010.
Монахов Д. Бомба для царя. Охота на Александра II. – М., 2009.
Никонов В. Крушение России. 1917 год. – М., 2011.
Палеолог М. Александр II и Екатерина Юрьевская. – М.; Пг., 1924.
Покушение, или Убийство по политическим мотивам / Сост. и авт. вступ. ст. В.Т. Вольский. – Минск, 1993.
Последние слова казненных. – СПб.: Современник; Типолитография С.М. Муллер, 1906.
Правда о кончине Александра II. Из записок очевидца. Изд. 2-е. – Л., 1990.
Соснин В.А Психология современного терроризма. – М., 2014.
Спас на Крови. Храм Воскресения Христова. – СПб., 2012.
Татищев С. С. Император Александр II. Его жизнь и царствование. – М., 2009.
Ткаченко В.В., Ткаченко С.В. Российский терроризм: Проблемы уголовной ответственности. – М., 2014.
Троицкий Н.А. «Народная воля» перед царским судом (1880–1894). – Саратов, 1983.
Царь-освободитель. К 150-летию восшествия на престол Александра II. – М., 2005.
Чулков Г. Императоры России. Психологические портреты. – М., 2003.
Шилов АА. Каракозов и покушение 4 апреля 1866 года. – Пг., 1919.
Щербаков А. Терроризм. Война без правил. – М., 2013.
Титульный лист книги
«Дело о совершенном 1 марта 1881 года злодеянии, жертвою коего пал в Бозе почивший Император Александр II» Типография А.С. Суворина. Санкт-Петербург, 1881
Дело о совершенном 1 марта 1881 года злодеянии, жертвой коего пал в Бозе почивший государь император Александр Николаевич
Заседание Особого присутствия Правительствующего сената для суждения дел о государственных преступлениях
Состав присутствия: первоприсутствующий сенатор Э.Я. Фукс; присутствовали сенаторы: Н.Н. Биппен, Н.С. Писарев, И.Н. Орлов, А. И. Синицын и А.В. Белостоцкий; сословные представители: предводители дворянства: с. – петербургский губернский – граф А.А. Бобринский и петербургский уездный – барон М.Н. Корф, московский городской голова Третьяков и волостной старшина Московской волости, С.-Петербургской губернии и уезда А. Гелькер, при обер-секретаре В.В. Попове. Обвинял исполняющий обязанности прокурора при Особом присутствии Правительствующего сената товарищ прокурора С.-Петербургской судебной палаты Н.В. Муравьев.
Защитники подсудимых присяжные поверенные: Унковский – Рысакова, Хартулари – крестьянина Тимофея Михайлова, Герке 1-й – мещанки Геси Гельфман, Герард – сына священника Николая Кибальчича и Кедрин – дворянки Софьи Перовской.
Подсудимый крестьянин Андрей Иванов Желябов защитника иметь не пожелал.
Заседание 26 марта 1881 года
Заседание открыто в 11 часов дня объявлением первоприсутствующего о подлежащем рассмотрению Особого присутствия дела о подсудимых Рысакове, Михайлове, Гельфман, Перовской, Кибальчиче и Желябове, обвиняемых в государственных преступлениях.
Затем были введены подсудимые, которые заняли на скамье подсудимых места в следующем порядке: 1) Рысаков, 2) Михайлов, 3) Гельфман, 4) Кибальчич, 5) Перовская и 6) Желябов.
По распоряжению первоприсутствующего, обер-секретарь прочел предложения г. министра юстиции Особому присутствию, из коих видно, что по высочайшему его императорского величества повелению, испрошенному на основании 2-го пункта 1031 ст[атьи] Уст[ава] уг[оловного] судопроизводства (по прод. 1879 года), настоящее дело отнесено к ведению Особого присутствия Правительствующего сената.
Первоприсутствующий: Во исполнение сего Высочайшего повеления Особое присутствие Правительствующего сената приступает к рассмотрению означенного дела. Подсудимый Рысаков, объявите ваше звание, имя, отечество и фамилию.
Подсудимый Рысаков: Мещанин города Тихвина, Николай Иванов Рысаков.
– Сколько вам лет?
– 19.
– Какого вероисповедания?
– Православного.
– Где проживали в последнее время?
– В Петербурге, на Песках и на Петербургской стороне.
– Получили копии с обвинительного акта?
– Получил.
На те же вопросы, обращенные к остальным подсудимым, они отвечали:
Михайлов: Крестьянин Смоленской губернии, Сычевского уезда, Ивановской волости, деревни Гаврилково, Тимофей Михайлов, 21 года; православный; занимался котельными работами; жил на Песках. Копии с обвинительного акта получил.
Гельфман: Мещанка Геся Мирова Гельфман; проживала в Тележной улице; занималась революционными делами; 26 лет. Копии с обвинительного акта получила.
Кибальчич: Сын священника Николай Кибальчич; православный; жил по Лиговке, № 83; занимался отчасти литературой; 27 лет. Копии с обвинительного акта получил.
Перовская: Дворянка Софья Перовская, 27 лет; жила по 1-й Роте Измайловского полка; занималась революционными делами.
Желябов: Я получил документ…
Первоприсутствующий: Прежде объясните суду ваше звание, имя и фамилию.
Желябов: Крестьянин Таврической губернии, Феодосийского уезда, села Николаевка, Андрей Иванов Желябов. Я получил документ, относящийся к этому делу. По некоторым признакам я сомневаюсь, чтобы он исходил от того учреждения, которое в нем значится, и прошу удостоверить подлинность этого документа. Документ за нумером неизвестным; получен мной без 20 минут в 11 часов сегодня. Он озаглавлен «Объявление от исполняющего обязанность прокурора при Особом присутствии Правительствующего сената»; подписан: «Плеве». Сравнивая его с постановлением Особого присутствия Правительствующего сената в распорядительном заседании 22 марта, я нахожу большую разницу. Не говоря о том, что первый документ не имеет нумера, в нем не сказано, из кого состояло Особое присутствие Сената, и постановление его подписано ли кем-нибудь или нет. Между тем этот документ отвечает на заявление, имеющее по делу крайне серьезное значение, по крайней мере, по моему мнению. Я 25-го числа подал в Особое присутствие из крепости заявление о неподсудности моего дела Особому присутствию Сената как суду коронному, так как признаю правительство одной из заинтересованных сторон в этом деле и полагаю, что судьею между нами, партией революционеров, и правительством может быть только один – всенародный суд, или через непосредственное голосование народа, или в лице его законных представителей, избранных правильно в Учредительное собрание. Полагая, что настоящая форма суда лично к нам неприменима, я заявлял о том, что по справедливости и по духу даже наших русских законов наше дело подлежит рассмотрению суда присяжных заседателей, как представляющих собой общественную совесть, и просил на это заявление ответа. Я получил это объявление и прошу удостоверить, действительно ли это есть постановление Особого присутствия Правительствующего сената в распорядительном его заседании.
Первоприсутствующий: Я сейчас разрешу ваше сомнение. Г-н обер-секретарь, прочтите определение Особого присутствия, состоявшееся в распорядительном заседании сегодня.
Обер-секретарь прочел следующее: 1881 года, марта 26-го дня, в распорядительном заседании Особого присутствия, по указу его императорского величества, правительствующий сенат слушали: заявление Желябова о неподсудности его дела Особому присутствию и о передаче дела на рассмотрение суда присяжных заседателей. Заявление это он основывает на том, что действия, за которые он предан суду, направлены против правительства; что правительство есть заинтересованная сторона; что Особое присутствие, состоящее из правительственных чиновников, не может рассматривать это дело и оно должно подлежать рассмотрению присяжных заседателей как представителей общественной совести. Выслушав это заявление и заключение исполняющего обязанности прокурора, Особое присутствие находит, что отвод о неподсудности дела, за силой 2 п. 1031 ст[атьи] Уст[ава] уголовного] судопроизводства], 2-й части XV т[ома] Свод[а] зак[онов] по продолжению 1879 года, и 600 ст[атьи] того же Устава, лишен всякого основания и не подлежит удовлетворению, а потому определяет: заявление Желябова оставить без последствий, о чем ему и объявить.
Желябов: Я этим объяснением удовлетворен.
Первоприсутствующий: Определение это подписано всеми членами присутствия.
Желябов: Я удовлетворен.
Первоприсутствующий: Теперь я приглашаю вас ответить на мои вопросы. Сколько вам лет?
Желябов: 30 лет.
– Веры православной?
– Крещен в православие, но православие отрицаю, хотя сущность учения Иисуса Христа признаю. Эта сущность учения среди моих нравственных побуждений занимает почетное место. Я верую в истину и справедливость этого вероучения и торжественно признаю, что вера без дел мертва есть и что всякий истинный христианин должен бороться за правду, за права угнетенных и слабых и если нужно, то за них и пострадать; такова моя вера.
– Где вы проживали в последнее время и чем занимались?
– В последнее время я жил в 1-й Роте Измайловского полка, и вообще жил там, где требовало дело, указанное мне Исполнительным комитетом. Служил я делу освобождения народа. Это мое единственное занятие, которому я много лет служу всем моим существом.
– Получили копии с обвинительного акта?
– Получил копии с трех обвинительных актов, в том числе одну с дополнительного обвинительного акта.
Первоприсутствующий: Вторую копию вы получили взамен первой. Г-н судебный пристав, все ли лица вызванные явились?
Судебный пристав: Имею честь доложить, что не явилось четверо: полковник Дворжицкий, ротмистр Кулебякин, городовой Денисов и сын купца Гольденберг.
Обер-секретарь доложил Особому присутствию причины неявки означенных свидетелей, а именно: первые трое, по медицинским удостоверениям, не могли явиться вследствие болезни от ран и повреждений, а Гольденберг – за смертью.
Первоприсутствующий: Прошу заключения г-на прокурора.
Исполнитель] об[ер-] прокурора Муравьев: Принимая во внимание, что свидетели Дворжицкий, Кулебякин и Денисов не явились в суд вследствие законно удостоверенного болезненного состояния и руководствуясь 4-м пунк[том] 388-й ст[атьи] Уст[ава] уголовного] судопроизводства, я полагал бы неявку их признать законною. Затем, признавая эти показания имеющими в деле существенное значение и на основании 626-й ст[атьи] Уст[ава] уголовного] судопроизводства подлежащими прочтению по ходатайству сторон, я отсутствие их не считаю препятствием к слушанию дела. Вместе с тем я имею сделать заявление, касающееся умершего Гольденберга. Обвинительная власть указала свидетеля Гольденберга в списке, приложенном к обвинительному акту, и тем самым заявила о своем предположении воспользоваться на суде показанием этого свидетеля посредством его прочтения, на основании 626-й ст[атьи] Уст[ава] уголовного] судопроизводства, разъясненной решениями Правительствующего сената. Руководствуясь этими решениями, именно 1869 г[ода] № 137, того же года № 831, затем 1874 г[ода] № 456, я в настоящее время имею честь заявить, что показание Гольденберга, имеющее значение свидетельского показания по отношению к другим подсудимым, должно быть прочитано на судебном следствии, и под условием этого прочтения обвинительная власть считает возможным продолжать судебное следствие.
Первоприсутствующий: Что может заявить защита по вопросу о продолжении заседания?
Прис[яжный] пов[еренный] Унковский: Я со своей стороны полагаю, что неявка четырех свидетелей не может служить препятствием к продолжению дела, и также не вижу никакой причины к неудовлетворению ходатайства г-на прокурора.
Прис[яжный] пов[еренный] Хартулари: Я присоединяюсь.
Прис[яжный] пов[еренный] Герке 1-й: Я тоже.
Прис[яжный] пов[еренный] Герард: Я не вижу препятствия к слушанию дела, но что касается показания умершего Гольденберга, то в свое время, когда явится момент для прочтения его показания, я прошу предоставить мне слово о возможности или невозможности чтения этого показания.
Первоприсутствующий: Не признаете ли вы возможным сделать это заявление теперь же?
Герард: Я полагаю, что чтение показания Гольденберга с формальной стороны не может быть допущено в настоящем заседании. Я это основываю на следующем соображении. Правительствующий сенат в своих решениях многократно разъяснял, как совершенно справедливо заметил г-н прокурор, что показания умерших сообвиняемых могут читаться как показания свидетелей, но Гольд енберг никогда не был сообвиняемым с настоящими подсудимыми. Он судился по совершенно другому делу, и в преступлении 1 марта Гольденберг не обвиняется; он не был привлекаем ни в качестве свидетеля, ни в качестве обвиняемого. Поэтому чтение его показания с формальной стороны не может быть допущено и не может оправдываться ни законом, ни решениями кассационного сената.
Прис[яжный] пов[еренный] Кедрин: Я присоединяюсь к только что высказанному заявлению.
Прокурор: В объяснениях г-на защитника подсудимого Кибальчича, очевидно, есть недоразумение. Действительно, Гольденберг не был предан суду и за смертью не мог привлекаться к делу о преступлении 1 марта; но подсудимый Желябов, один из настоящих подсудимых, подлежал привлечению к суду и не был привлечен только за неразысканием по тому же делу, по которому был привлечен в качестве обвиняемого при своей жизни Гольденберг. Поэтому Гольденберг и Желябов являются обвиняемыми по одному и тому же делу. В числе обвинений, падающих на Желябова, есть обвинение в приготовлении взрыва на Лозово-Севастопольской железной дороге, под городом Александровском, падающее также и на Гольденберга. Ввиду изложенных фактов обвинение продолжает настаивать на прочтении показания Гольденберга.
Герард: В таком случае Особое присутствие может из показания Гольденберга ограничиться прочтением только тех частей, которые касаются виновности Желябова и Гольденберга относительно взрыва под Александровском.
Первоприсутствующий: Г-н прокурор, вы просите прочесть все показание Гольденберга или только выдержки, относящиеся до Желябова?
Прокурор: На основании решения Сената по делу Багрянцова, на представителя стороны, требующей прочтения показаний такого свидетеля, как Гольденберг, возложена обязанность точно указать в свое время чтения, каких именно частей он желает: эту обязанность и исполнит обвинительная власть. Она имеет в виду воспользоваться не всем показанием Гольденберга, а лишь известными частями, касающимися Желябова, Перовской и Кибальчича.
Желябов: Я имею сделать заявление. Мое заявление касается вызова или, правильнее сказать, ссылки г-на прокурора на показание Гольденберга. Я в русских законах не силен и потому становлюсь под защиту суда в отношении толкования закона. На мою просьбу вызвать свидетелями Кошурникова и Колоткевича Особое присутствие отвечало (читает): «Особое присутствие Правительствующего сената, останавливаясь на ходатайстве Желябова о вызове в качестве свидетелей Кошурникова и Колоткевича, находит, что по общему смыслу законов, относящихся до свидетелей, к числу их не могут быть отнесены такие лица, которые совместно преследуются за одно и то же деяние; что цель допроса свидетелей состоит в успешном разъяснении обстоятельств дела в интересах истины; а так как от лиц, привлекаемых к ответственности вместе с подсудимыми за одно и то же преступление, нельзя ожидать беспристрастных, согласных с истиной показаний, и закон разрешает свидетелям не отвечать» и т. д., то Кошурникова и Колоткевича не вызывать. Обвиняемый Гольденберг находится в том же положении, как Кошурников и Колоткевич, то есть состоит обвиняемым по одному со мной делу. Спрашивается: дух русского закона, распространяющийся на Кошурникова и Колоткевича, не должен ли распространяться и на Гольденберга, смерть которого, то есть причина его неявки, не удостоверена пока, и я прошу удостоверить: действительно ли Гольденберг умер и какие есть на это данные. Причины неявки Дворжицкого и других свидетелей удостоверены медицинскими свидетельствами, и я желал бы знать, какие имеются доказательства, что Гольденберг действительно умер?
Особое присутствие удалилось для совещания.
По возобновлении заседания первоприсутствующий объявил следующее: Особое присутствие, по выслушании доклада обер-секретаря, заключения прокурора и заявлений защиты и подсудимого Желябова, постановило следующее определение: признавая причину неявки свидетелей Дворжицкого, Кулебякина и Денисова законною, ответственности их не подвергать; судебное заседание, несмотря на неявку свидетелей, – продолжать, и показания их, согласно 626-й ст[атье] Уст[ава] уголовного] судопроизводства, прочесть в свое время. Что касается до заявления подсудимого Желябова и защитников других подсудимых относительно непрочтения показания Гольденберга, о смерти коего имеется удостоверение в приложенном к делу производстве о 16 лицах, осужденных за государственные преступления, то ввиду имеющихся по сему предмету кассационных решений Особое присутствие признает, что Гольденберг, один из обвиняемых по упомянутому выше преступлению, оговоривший при жизни своих соучастников и не допрашиваемый по содержанию сего оговора за смертью, находится в ином положении, нежели лица, указанные Желябовым, так как последние являются сообвиняемыми с ним по делу, еще в отношении их не оконченному, посему и постановляет показание Гольденберга в частях, относящихся до подсудимых по настоящему делу, прочесть.
.
Константин Маковский Александр II на смертном одре. 1881 Холст, масло. 61 х 85,5 см Государственная Третьяковская галерея, Москва
Затем по распоряжению первоприсутствующего обер-секретарь прочел обвинительный акт следующего содержания:
Обвинительный акт,
которым предаются суду Особого присутствия Правительствующего сената для суждения дел о государственных преступлениях: тихвинский мещанин Николай Иванов Рысаков, 19 лет; крестьянин Таврической губернии, Феодосийского уезда, Петровской волости, дер[евни] Николаевки Андрей Иванов Желябов, 30 лет; дворянка София Львова Перовская, 27 лет; крестьянин Смоленской губернии, Сычевского уезда, Ивановской волости, дер[евни] Гаврилково Тимофей Михайлов, 21 года; и мозырская, Минской губернии, мещанка Геся Мирова Гельфман, 26 лет, обвиняемые в государственных преступлениях.
I
1 марта 1881 года, в воскресенье, в третьем часу пополудни, в С.-Петербурге, на набережной Екатерининского канала, против сада Михайловского дворца, совершилось величайшее злодеяние, жертвой которого пал его императорское величество государь император Александр Николаевич. Неслыханное по гнусности своей и бедственным последствиям преступление это и сопровождавшее его причинение смерти и поранений многим лицам совершены были посредством двух производивших взрывы метательных снарядов.
Обстоятельства злодеяния, исследованного дознанием в порядке, установленном в I главе 2 раздала] 3 книги Уст[ава] уголовного] судопроизводства 2 ч[асть] XV т[ом] Св[ода] зак[онов], изд[ания] 1876, по продолжению] 1879 года, а в некоторых частях и предварительным следствием, были выяснены как осмотрами места и вещественных доказательств преступления, так и показаниями нижепоименованных свидетелей-очевидцев: полицеймейстера 1-го отделения полковника Дворжицкого, Отдельного корпуса жандармов капитана Коха, ротмистра Терского казачьего эскадрона Собственного Его Императорского Величества Конвоя Кулебякина, конвойных казаков: унтер-офицера Кузьмы Мачнева и рядовых Михея Луценко и Петра Козьменко, адъютанта с. – петербургской крепостной артиллерии штабс-капитана Кюстера, офицеров кадрового батальона лейб-гвардии резервного Пехотного полка штабс-капитанов: Новикова и Франка и подпоручика Рудыковского, лейб-гвардии Кавалергардского полка поручика графа Гендрикова, 139-го Моршанского пехотного полка подпоручика Митрофана Крахоткина, камер-пажа Косинского, младшего медицинского фельдшера лейб-гвардии Павловского полка Василия Горохова, рядовых лейб-гвардии Преображенского полка Ивана Евченко и Платона Макарова, городового 3-го участка Александро-Невской части Василия Несговорова, отставного рядового Петра Павлова и крестьянина Новгородской губернии, Старорусского уезда, дер[евни] Пяти-Горки Михаила Назарова.
На основании совокупности приведенных данных горестное событие преступления представляется в нижеследующем общем виде:
В третьем часу дня ныне в Бозе почивший государь император выехал в карете в сопровождении обычного конвоя из Михайловского дворца по Инженерной улице, по выезде из которой карета повернула направо, по набережной Екатерининского канала, направляясь к Театральному мосту. Позади быстро следовавшей кареты государя императора, на расстоянии не более двух сажен от нее, ехал в санях полицеймейстер полковник Дворжицкий, а за ним капитан Кох и ротмистр Кулебякин. На расстоянии сажен 50 от угла Инженерной улицы, в двух с четвертью часа пополудни, под каретой раздался страшный взрыв, распространившийся как бы веером. Выскочив из саней и в то же мгновение заметив, что на панели, со стороны канала, солдаты схватили какого-то человека, полковник Дворжицкий бросился к императорской карете, отворил дверцы и, встретив выходившего из кареты невредимым государя императора, доложил его величеству, что преступник задержан. По приказанию государя свидетель проводил его по тротуару канала к тому месту, где находился уже окруженный толпой народа задержанный человек, оказавшийся впоследствии тихвинским мещанином Николаем Ивановым Рысаковым. Стоявший на тротуаре подпоручик Рудыковский, не узнав сразу его величество, спросил: «Что с государем?» – на что государь император, оглянувшись и не доходя шагов десяти до Рысакова, изволил сказать: «Слава Богу, я уцелел, но вот…», указывая при этом на лежавшего около кареты раненого казака и тут же кричавшего от боли раненого мальчика.
Злодейское покушение на жизнь Его Императорского Величества государя императора Александра Николаевича Литография по рисунку Перфирьева
Услышав слова государя, Рысаков сказал: «Еще слава ли Богу?» Между тем, опередив на несколько шагов государя, полковник Дворжицкий принял от лиц, задержавших Рысакова, вынутые из платья его револьвер и небольшой кинжал. Приблизившись к задержанному и спросив, он ли стрелял, его императорское величество, после утвердительного ответа присутствующих, спросил Рысакова, кто он такой, на что тот назвал себя мещанином Глазовым. Затем, как только государь, желая посмотреть место взрыва, сделал несколько шагов по панели канала по направлению к экипажу, сзади, у самых ног его, раздался новый оглушительный взрыв, причем поднятая им масса дыма, снега и клочьев платья закрыла на несколько мгновений все пространство. Когда же она рассеялась, пораженным взорам присутствующих, как пострадавших, так и уцелевших, представилось ужасающее зрелище: в числе лиц, поверженных и раненных взрывом, находился и государь император. Прислонившись спиной к решетке канала, упершись руками в панель, без шинели и без фуражки, полусидел на ней возлюбленный монарх, окровавленный и трудно дышавший. Обнажившиеся ноги венценосного страдальца были раздроблены, кровь сильно струилась с них, тело висело кусками, лицо было в крови.
Покушение на Александра II 1 марта 1881 года На гравюре изображен момент броска Гриневицким второй бомбы
Тут же лежала шинель государя, от которой остались лишь окровавленные и обожженные клочья. Раненный рядом с государем императором полковник Дворжицкий, приподнявшись с земли, услышал едва внятно произнесенные слова государя «Помоги» и, вскочив, подбежал к нему вместе со многими другими лицами. Кто-то подал платок. Государь, приложив его к лицу, очень слабым голосом произнес: «Холодно, холодно». Тогда, приподняв государя, уже начавшего терять сознание, окружавшие его лица, в числе которых были юнкера Павловского военного училища и чины проходившего мимо караула от 8-го флотского экипажа, при подоспевшем великом князе Михаиле Николаевиче, понесли его к саням полковника Дворжицкого, причем поручик граф Гендриков покрыл своею фуражкой обнаженную голову страдальца. Наклонившись к своему августейшему брату, великий князь спросил, слышит ли его величество, на что государь император тихо отвечал: «Слышу»; на дальнейший вопрос его высочества о том, как государь себя чувствует, государь император изволил сказать: «Скорее… во дворец», а затем, как бы в ответ на услышанное им предложение штабс-капитана Франка внести его в ближайший дом для подания первоначальной помощи, его императорское величество произнес: «Несите меня во дворец… там… умереть…» То были последние слышанные свидетелями слова умирающего монарха. Императорская карета оказалась сильно поврежденной взрывом, почему его величество поместили в сани полковника Дворжицкого, куда сел ротмистр Кулебякин и с помощью конвойных казаков Коземенко и Луценко повез государя императора в Зимний дворец.
Помощь раненым на месте покушения Ксилография по рисунку А. Бальдингера
Неисповедимые веления Промысла совершились. Объявлениями от министра внутренних дел, опубликованными того же 1 марта, возвещено, что при вышеописанном втором взрыве его императорское величество государь император был тяжело ранен, с раздроблением обеих ног ниже колен, и в тот же день, в 3 часа 35 минут пополудни, в Бозе почил.
По сведениям, собранным при дознании, оказывается, что из свиты государя императора при взрывах было более или менее опасно ранено девять человек, из которых один уже скончался, а из числа чинов полиции и посторонних лиц, находившихся на месте преступления, ранено 11, из которых двое (в том числе 14-летний крестьянский мальчик Николай Максимов) умерли через несколько часов.
По соображении данных, обнаруженных осмотром местности преступления и оказавшихся на ней предметов, спрошенные в качестве экспертов: командир гальванической учебной роты полковник Лисовский, командир 1-го военно-телеграфного парка подполковник Шах-Назаров и капитан 4-го саперного батальона Родивановский пришли к заключению, что по внешнему виду и свойствам вышеозначенных предметов, взрывы были произведены двумя брошенными снарядами, заключенными в жестяные оболочки, причем заряд каждого состоял приблизительно из пяти фунтов ударного состава и взрывчатого вещества, по-видимому нитроглицерина.
Метательный снаряд, причинивший первый взрыв, как установлено единогласными свидетельскими показаниями, был брошен под карету государя императора именно Николаем Ивановым Рысаковым.
Игнатий Гриневицкий фотография
Свидетели Назаров и Горохов видели Рысакова перед самым проездом государя тихо шедшим по панели канала навстречу императорской карете, причем Горохов заметил у него в руках что-то круглое, вроде тарелки, завернутой в белый платок, а Назаров удостоверил, что, поравнявшись с каретой государя, Рысаков бросил под лошадей что-то белое, похожее на ком снега, и побежал, но был задержан бросившимися на него свидетелями. По словам Назарова, Рысаков по задержании его казался спокойным и даже смеялся, а по объяснении свидетелей Горохова, Несговорова и Макарова, доставивших Рысакова в управление градоначальника, он просил их оградить его от разъяренного народа, за исполнение чего благодарил их.
Что же касается до виновника второго взрыва, то крестьянин Петр Павлов показал, что когда государь, отойдя от задержанного Рысакова, направился по панели канала, то неизвестный человек, стоявший боком и прислонившись к решетке, выждал приближение государя императора на расстояние не более двух аршин и, приподняв руки вверх, бросил что-то на панель, отчего и последовал второй взрыв.
Несмотря на отсутствие прямых указаний на личность упомянутого виновника второго взрыва, при производстве дознания были собраны данные, приводящие с полной вероятностью к заключению о том, что означенный взрыв был произведен одним из пострадавших от него же неизвестным человеком, который был поднят на месте преступления и доставлен в бессознательном состоянии в Придворный госпиталь Конюшенного ведомства, где и умер спустя 8 часов, придя несколько в себя и ответив перед смертью на вопрос о своем имени и звании: «Не знаю».
По судебно-медицинскому осмотру и вскрытию трупа этого неизвестного человека, на теле его и преимущественно на передней части тела, в том числе в особенности на правой руке, оказалось множество поранений, причиненных, по мнению врачей-экспертов, при взрыве, который по характеру повреждений, в связи с свойствами взрывчатого вещества, должен был произойти в весьма близком расстоянии от умершего, не далее как на три шага.
II
При производстве совокупного расследования по делам о предшествовавших покушениях на жизнь священной особы ныне в Бозе почившего государя императора: 2 апреля, 18-го и 19 ноября 1879-го и 5 февраля 1880 года, были обнаружены данные, последовательный ряд которых приводил к предположению о задуманном и уже готовящемся в среде известных по прежним делам преступных деятелей новом таковом же посягательстве, а при возникновении настоящего дела выяснились указания на принадлежавших к этой среде истинных зачинщиков и руководителей злодеяния 1 марта 1881 года. Из имеющихся в настоящем деле сведений об означенных данных, составляющих предмет еще производящегося, но уже близкого к окончанию особого дознания, видно, что в ноябре 1880 года был арестован дворянин Александр Михайлов, проживавший под фамилией Поливанова, при обыске у которого найден динамит и другие предметы, свидетельствующие о его преступной деятельности. Вслед за тем, при дальнейших розысках, были обнаружены две занимаемые членами партии квартиры, из которых в первой, по Большой Подьяческой улице, д[ом] № 37, производилось заготовление значительного количества динамита, а в другой, по Подольской улице, д[ом] № 11, помещалась тайная типография. Посетители этих квартир, проживавшие под чужими именами и по подложным видам на жительство, были задержаны один за другим, причем в числе их оказались известные по прежним розыскам и процессам агитаторы: Фриденсон (Агаческулов), Баранников (он же Кошурников и Алафузов) и Колоткевич (Петров). Затем результаты исследования привели к заключению, что в кружке означенных лиц играли видную и влиятельную роль: проживавший под своим собственным именем действительный студент Михаил Тригони и крестьянин Таврической губернии, Феодосийского уезда, деревни Николаевки Андрей Иванов Желябов, разыскиваемый по обвинению в покушении на жизнь его императорского величества, совершенном 18 ноября 1879 года близ города Александровска Екатеринославской губернии. Желябов был арестован 27 февраля сего года одновременно с Тригони в квартире последнего, на углу Невского проспекта и Караванной улицы, в доме Лихачева.