Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады. Самая полная версия – Сборник

Если вы хотите дать ребенку лет так до 8-9 какие-нибудь сказки, чтобы он отстал от вас, но при этом занимался полезным делом, самым худшим выбором будет сборник арабских сказок «Тысяча и одна ночь».

Во-первых, сказки слишком недетские. Уже с самого начала ребенку предстоит узнать,как же происходят сношения между М и Ж. Уже с самого начала на нас выплескивают эротику в таких подробностях, что можно без проблем снимать порнофильм.

Они подошли к фонтану, и сняли одежды, и сели вместе с рабами, и вдруг жена царя крикнула: «О Масуд!» И чёрный раб подошёл к ней и обнял её, и она его также. Он лёг с нею, и другие рабы сделали то же, и они целовались и обнимались, ласкались и забавлялись, пока день не повернул на закат.Черный мужчина и белая женщина -как же все-таки это старо!

Нетрудно вспомнить, что обманутым куколдом был главный герой царь Шахрияр, который возненавидел всех женщин и решил их убивать по прошествии ночи. А одна умная женщина решила растянуть ночи, рассказывая царю сказки.

Что у нас во-вторых? Религиозный подтекст. Он прет из всех щелей в каждой из сказок. Всемилостивый Аллах подглядывает в каждую замочную скважину, руководит каждым действием, влияет на каждый выбор.

Распространенным мотивом для сказок является какая-нибудь история, как доблестный мусульманин заполучает себе европейскую женщину, которая принимает ислам и становится наконец-то человеком. Бывает и так, что мусульманка совращает европейца.

Отношения мужчины и женщины – главный мотив вообще всех сказок. Как правило она должна быть невинной, а потом ее объезжают, как кобылицу. В том, что она должна быть до этого невинной, ничего плохого или смешного нет, таковы нравы того общества, но то. что женщины там не обладают вообще никакой волей и правом выбора и отдаются в первый же день главному герою сказки, очень характерно.

Мораль некоторых сказок весьма сомнительна. Например, в одной сказке кузнец шантажировал голодную девушку, что он накормит ее, если она ему отдастся. Она отказывалась, и тогда кузнец сжалился и таки накормил ее просто так, во имя Аллаха. В благодарность (как будто он ее так уж заслуживал) она взмолилась, чтобы кузнец приобрел способность быть устойчивым к огню. Аллах это сделал, а она все-таки померла. Однако тот факт, что она померла в том числе из-за длительного бездействия кузнеца-шантажиста, не смутил боженьку, кузнец в итоге счастливо жил-поживал и не мог умереть от огня.

В этой истории я вижу отголоски людоедской морали древнего мусульманского общества. Женщина – человек маленький (к тому же и не совсем человек), а кузнец – представитель власти. Маленький человек должен радоваться даже ничтожному подарку от человека большого, а к человеку большому, облеченному властью, Аллах предъявляет совсем скромные требования, но эа это хорошо и щедро одаривает. Таким образом, низам общества внушается мысль о том, что любые притеснения со стороны элиты – это благо и необходимость. Главное, молись Аллаху и попадешь в рай.

Еще один третий фактор – необыкновенная скука при прочтении. Воистину нет ничего унылее, чем эти арабские сказки.

Вот, к примеру, сказка о школьнике и школьнице. Школьник написал школьнице стих на доске с признанием в любви. Школьница написала на доске ответ, что чувства взаимны. Учитель дописал на доске, что им надо быть вместе. И что бы вы думали? Приперся еще один «поэт», написал на доске еще один стих, в котором согласился со всем вышенаписанным. А потом и свадьбу сыграли!

В результате в сказке нет ни конфликта, ни драмы, ни действия – ничего.

Или, к примеру, сказки о всемирно известных персонажах вроде Синдбада-морехода, Али-Бабы, Аладдина. Что это за тягомотина! Путешествия Синдбада – это просто перемещения с одной локации на другую, причитания, молитвы Аллаху, удивления с непременным упоминанием Аллаха, бесконечное нытье, или наоборот, радость, если удастся встретить бабу, еду и напитки.

И капитан пристал к этому острову, и купцы и путники вышли на остров и стали смотреть на бывшие там деревья и птиц, прославляя Аллаха, единого, покоряющего, и дивясь могуществу всесильного владыки. На этом можно бы и закончить, но… еда закончилась у Синдбада.

И затем я стал плакать и рыдать, жалея о самом себе, и овладела мной грусть, и стал я упрекать себя за то, что я сделал, и за то, что начал это тягостное путешествиеТипичное циклическое состояние Синдбада. Но в конце концов после семи наискучнейших путешествий Синдбад перестал рыдать и зажил в свое удовольствие.

Таким образом, «1001 ночь» можно воспринимать исключительно как нарративный источник с сомнительным содержанием, из которого можно черпать (с большой осторожностью) некоторые сведения об арабской культуре. И если сведения верны, то жизнь простого человека была тогда очень печальна. Это какой-то мрачный мир, напоминающий белку в колесе. Шаг в сторону – расстрел.

Детям это читать не нужно, здесь нет ровным счетом ничего поучительного.

Я далек от мысли, что после прочтения этой книги можно заразиться исламом, но однако настроение себе испортить точно можно.

Гениальная рецензия. Не моя. Не могу не поделиться и оставить себе на память.

–273C

О мощнейшая и величайшая книга из книг, число страниц в которой больше, чем песчинок в пустыне и звезд на небе, корешки томов твоих как ноги слоновые, и буквы своей красотой смущают смотрящего и заставляют устыдиться создателей шрифта Comic Sans, и страницы белы, как полоса под купальником юной девы из Норильска, и запах от них – жасмин, мускус и амбра! Да позволено будет скверному рабу Аллаха (слава всевышнему!) благочестиво совершив возлияние в два наката поведать почтеннейшим правоверным славной Ла-ив-Либии о тебе! Дошло до меня, о любезнейшие, что мудрецы и толкователи законов полагают эту книгу древнейшим собранием удивительных историй, которые могли бы служить назиданием для поучающихся, даже будь они написаны золотыми иглами в углах глаз. И столь велико это собрание, что если бы разложить на земле страницы одну за другой, то всадник не покрыл бы их все за три дня пути в любую сторону, а если все же захотеть написать их иглами в уголках глаз, то поистине, и всего населения страны Синь не хватило бы для этого благочестивого подвига! Говорят также, что сюжетов в ней заключено неисчерпаемое множество: есть и простые волшебные сказки о животных, где звери и птицы разговаривают между собой языком сынов Адама и в назидательном ключе решают свои звериные проблемы. Говорят, есть и сказки посложнее – они из тех, что заставляют вспомнить мудрые и поучительные книги Проппа, осиянные светом истины, в которых рассказывается, что же в действительности значат цареубийства, похищения животными и волшебные пустые дворцы с табуированными залами (да оградит нас Аллах от всяческого зла!). Говорят, есть и сказки, в которых больше литературного чем сказочного – городские плутовские рассказы о хитрецах и ловкачах, многим схожие с тем, что писал аль-Бокаччи в землях франков. Говорят также, что бывают и поистине особенные сказки, написанные правоверными для правоверных, в которых добро побеждает зло и обращает его в ислам, распространяя свет истинной веры огнем и мечом. И переплетены все эти типы сюжетов между собой, как нити в персидском ковре, и невозможно глазу увидеть, где кончается одна и начинается другая.Фарджия со словами «18+», написанными четырьмя различными почерками в ее углах, прикрывает срамоту…Дошло до меня также, о вечные обитатели четырехкомнатной коммуналки моего сердца, что толмачи местами явно подхалтуривали и выбирали академичный путь наименьшего сопротивления, что присущ теоретической механике, но не подобает литературе. Ибо поистине, лишь не страшащийся Аллаха станет переводить стихи отвергая рифмы, да еще и надменно заявлять при этом, что наречие франков, именуемых россами, не годится для того, чтобы передать изысканые и сложные рифмы языка фарси. Более того, обвиняет также сей злокозненный толмач одного франка из бриттов, что тот порочно переложил прекрасную эту книгу угождая толпе и людям происхождения низкого, усиливая непристойное и подбирая слова как можно более бранные. Сам же толмач решил непристойного и вовсе не переводить, а лишь оставить все слова как они есть, и вот как стали выглядеть, к примеру, стихи достойнешего поэта аль-Гуфейни (мир праху его!):В саду цветущем зебб и фардж раз в караван играли,Но кости уже бросила судьба недобрая,Злосчастный камень зеббу подвернулся под ногу

И фардж уж им пронзен, подобно витязю копьем в бою.Но в руках Аллаха судьбы рабов его, и сколь бы ревностно и ханжески не соблюдали книжники невинность ислама, не выкинешь из сказок слов про жемчужины несверленные и кобылиц необъезженных, а также и многих подобных им. Однако не стоит спешить с суждением об этих сказках по таким деталям а также им подобным; а кто спешит с суждением, тот попадает в положение, подобное тому, в которое попали бедный студент и злокозненная старуха-ростовщица. Страны Магриба и Аравии, несчетные племена арабов, персов, индийцев, джинов из шайтанов и ифритов из маридов, цари, халифы, султаны, везири, принцы и царевны ждут своих читателей. Расправьте грудь и прохладите свои глаза, входя под своды этой книги; уют и простор вам, а Аллах знает лучше.