Сборник
Ты же выжил, солдат!
Сборник, посвященный 80-летию начала Великой Отечественной войны
(составитель Лия Бобровская)
Предисловие
Восемьдесят лет назад, 22 июня 1941 года, фашистские войска напали на Советский Союз, и началась война, страшнее и кровопролитнее которой ни до, ни после не знала ни одна страна. Захватчики пришли, чтобы установить свой «новый порядок», согласно которому одни народы были бы истреблены, а другие – обращены в рабов, без прав, без культуры, без национального самосознания.
Но против врага поднялась вся страна – молодые и старые, фронт и тыл. И ценой великого множества смертей, тяжелейших трудов и лишений наши прадеды и деды отразили жестокую угрозу. Пришел день Победы – праздник радости и торжества, день горькой памяти. Многие не вернулись с войны, другие пришли израненные телом и душой, неся в сердце память о погибших товарищах, о жестокости врага и о многом другом, что невозможно забыть.
А после Победы предстояла новая борьба – возрождать разрушенную страну, восстанавливать города, промышленность, саму жизнь. Значит, снова труд на пределе сил, самоотверженный и жертвенный – ради того, чтобы потомки жили счастливо и никогда не повторился кошмар войны.
Но память о пережитом тускнеет по мере того, как уходят из жизни свидетели событий. Горько сознавать, что подвиг ветеранов войны и тружеников тыла забывается, обесценивается, не чтится. Еще страшнее, когда к прошлому относятся с открытым сомнением, заслоняя его домыслами и прямой неправдой.
Этот сборник подготовлен Интернациональным Союзом писателей к восьмидесятилетию начала Великой Отечественной войны. В него вошли стихи и проза разных авторов. Среди них есть и сравнительно молодые, и зрелые, и те, кто в детские годы пережил и ликование Победы, и страшный удар начала войны, если не все запомнив, то все отпечатав в детской душе.
Каждый автор говорит о минувшем – и все очень по-разному. Одни в художественной форме, другие в документальной, рассказывая в том числе о своих родных – героях войны, сохраняя память обо всем, что стыдно и опасно забывать.
Те, кто не хочет думать и помнить о своем прошлом, могут оказаться беззащитны перед будущим.
Проза
Гюля Ализаде
Ализаде Гюльшен Арифовна родилась 2 мая 1979 года в Баку. В 1996 году с золотой медалью окончила школу и в том же году поступила в медицинский университет, учебу в котором завершила с отличием, получив красный диплом. По профессии является врачом – онкологом-гинекологом. Также получила музыкальное образование. Пишет книги, сочиняет музыку. Принимает активное участие в проектах Интернационального Союза писателей. Увлекается жанрами исторической и философской фантастики. Является автором книг «Амазонки», «Ожившие камни Аргоса», «Эпос о Гильгамеше», произведений «Та суть», «Возлюбить Лолу», «Сияние сферы», «Я должен!».
Я должен!
– Значит, все-таки едешь? – стараясь сдержать подступившие к самому горлу слезы, спросила Мунэ.
– Да… Но даю слово, что вернусь! Очень скоро! Ты… Ты даже не успеешь соскучиться! – грустно улыбнувшись, задорно ответил он.
– Да, конечно, вернешься… Ты должен, должен… – отчаянно прошептала Мунэ, взглянув в его глаза.
Он отвел взгляд. Сердце его разрывалось от любви и… гнева! От любви к этой белокурой девушке со светло-карими глазами и благородного гнева за свою Родину!
– Мунэ, я хочу, чтобы ты гордилась мною, – осторожно дотронувшись до ее руки, произнес он. – Это мой долг, и я выполню его!
– Да… Я… Я понимаю и… – ей было сложно говорить. – Я горжусь тобой! Больше, намного больше, чем ты думаешь!
– Мунэ, – улыбнулся он ее словам, – дай слово, что не забросишь занятия! Ты должна стать отличной учительницей!
– Конечно! – сквозь слезы произнесла она. – Ты только вернись, хорошо? Пожалуйста, вернись живым!
Юноша осознавал, что это может быть тот самый «последний» раз, когда они находились так близко друг к другу. Невероятная тоска уже начала овладевать им. Но то же самое он ощущал от нее. Будто атмосфера воздуха нехотя насыщалась самыми горькими на вкус человеческими эмоциями.
– Мунэ, я не прощаюсь, – еле смог выговорить юноша.
– Не прощаюсь! – выкрикнула она и прикрыла лицо руками.
Он заставил себя отвернуться и уйти. Делая широкие поспешные шаги, юноша еле сдерживал желание вернуться и обнять ее – прелестную Мунэ, которую он любил всей своей душой. Но нет, он не мог позволить себе ранить ее сильнее, чем был ранен предстоящей разлукой сам.
Война! Великая Отечественная война! Фатулла – студент третьего курса медицинского института, как и многие его сокурсники, был призван служить в рядах доблестной армии Советского Союза. Он отправлялся на фронт в качестве военно-полевого врача. Ясно осознавая всю ту ответственность, которую обязан был нести, он днями и ночами напролет перечитывал справочники по оказанию первой медицинской помощи, учебники по анатомии, оперативной хирургии и фармакологии. Принимая активное участие в хирургических операциях в больнице при кафедре института, Фатулла старался задержать в своем сознании все то, чему учили его хирурги. Комната в общежитии, которую он делил с тремя студентами, была завалена учебниками, которые он уже глубокой ночью при свете лампы открывал на тех страницах, куда были вложены его многочисленные закладки. Юноша засыпал лишь под утро, но так же пересказывая себе прочитанное даже во сне.
И вот тот день настал. Собрав одежду и учебники в дорожную сумку, Фатулла направился в воинскую часть, откуда его и нескольких врачей должны были забрать и отвезти на вокзал. «Мать ничего не знает, но это даже хорошо. Знаю же, что не сдержится и расскажет обо всем отцу. А у него сердце слабое… Да, хорошо, что я не сообщил об этом никому, кроме Мунэ!» – размышлял он уже в вагоне поезда.
– Середина сентября! Пятнадцать, ноль девять, сорок первый… – произнес тихо молодой врач, провожая глазами убегающие то ли от него, то ли вследствие перемещения поезда могучие чинары, облачившиеся в свои багрово-золотистые наряды.
Блики солнца, играя друг с другом, появлялись на стекле и, задержавшись всего на долю мига, исчезали, чтобы возродиться заново.
– Баку, я вернусь! Ты только верь и жди! – еле слышно прошептал юноша.
Завертелось, закружилось… Война, оставаясь верной своей сути, неустанно и громогласно извещала о страданиях рода человеческого. Казалось, жизнь потеряла рассудок, поскольку дни пролетали как ночи, а ночи равнялись дням. Это был один сплошной, состоявший лишь из тревоги отрезок времени… Прошло ровно полтора года с той поры, как Фатулла, уже самостоятельный врач, лейтенант, командир медицинской части, работал в полевом госпитале. Раз в два или же три месяца он получал письма от нее, своей ненаглядной Мунэ. Наспех пробегаясь глазами по размытым то ли от плохого качества чернил, то ли от пролитых слез любимой строчкам, он держал их постоянно при себе, в нагрудном кармане, пришитом им самим к нижней майке. Постоянно прибывающие раненые солдаты, бесчисленные операции, стоны, боль, смерть! Теперь Фатулла горел лишь одним желанием – успеть помочь каждому раненому бойцу! Все остальные чувства он аккуратно сложил в самую глубокую и неизвестную никому часть сердца.
Душная перевязочная… Треск дров и стоны раненого… Терпкий запах спирта и смолы…
– Доктор Абдуллаев!
Он оглянулся. У входа в перевязочную комнату стояла медсестра хирургического отделения.
– Да, Галина Николаевна, я сейчас! – ответил Фатулла и продолжил обрабатывать осколочную рану лежащего на кушетке солдата. – Поступление?
– Лейтенант Абдуллаев! – услышал он чужой голос вместо ожидаемого ответа.
Молодой врач ощутил, как волна тошнотворного волнения окатила его с головы до ног. «Что-то случилось!» – пронеслось в его мыслях. Это был подполковник Петров. Столь поздний его визит, конечно же, мог сулить лишь нечто еще худшее, чем сложившаяся нынешняя ситуация.
– Подполковник Петров? – задержав руку с пинцетом в воздухе, жестко произнес Фатулла. – Дайте мне две минуты.
– Жду вас в коридоре, – коротко ответил тот.
Фатулла понял, что то «худшее» касалось именно его. Завершив перевязку, он вышел в коридор.
– Это вам, – протянув телеграмму, осведомил его подполковник, – из дома. Соболезную!
Выхватив телеграмму, Фатулла быстро прочитал ее содержание. В ней сообщалось, что отец его скончался. Непроизвольно разомкнув пальцы, он уронил листок с трагической новостью на пол.
– Лейтенант Абдуллаев, вам полагается отсрочка на неделю, – опустив голову, выговорил Петров и, отдав честь, ушел.
Фатулла молчал, пытаясь собраться с силами. Он наклонился, поднял телеграмму и еще раз прочитал ее.
– Доктор, вам нехорошо? – забеспокоилась Галина Николаевна. – Давайте пройдем в кабинет, голубчик.
– Отец, он… Наверное, произошла остановка сердца, – словно не видя ее, подумал он вслух.
– Абдуллаев, тебе надо домой. Тем более что и руководство дало разрешение. Отправляйся завтра ранним утром. Я заменю тебя, – хлопнув его плечу, сказал подошедший к ним врач, лейтенант Смирнов.
– Мне нужно на воздух, – ответил Фатулла. – Эдуард, продолжи перевязки.
Выйдя во двор госпиталя, юноша посмотрел в ночное небо. Оно было светлым и прекрасным от падающего пушистыми хлопьями снега.
– Где твоя звезда, отец? – еле шевеля замерзшими губами, печально произнес он. – Я не успел вернуться… Даже не попрощался, отец!
Дышать стало тяжело. Нет, его душили не слезы… Чувство вины за неверно принятое решение, последствия которого ему не суждено было изменить… Фатулла присел на заснеженную скамейку. Проведя по ней рукой, он ощутил, как холод в его груди начал пылать ярким огнем.
– Доктор, – через несколько минут послышался робкий голос сзади, – вы же простудитесь так.
Юная санитарка Ольга заботливо прикрыла его плечи шинелью.
– Оля, я потерял отца, – вырвалось из его уст.
– Знаю, – опустив голову, печально ответила та.
– Я не сказал ему, что отправляюсь на фронт. Думал, что поступаю правильно, а оказалось, что нет! – с отчаянием произнес он.
– Почему нет?! Где же вы не правы, доктор? Я бы поступила ровно так же. Вы не правы в том, что считаете себя виноватым! – с некой ноткой негодования в голосе возразила она.
– Оля, не стой здесь. Простудишься, – проговорил он, продолжая смотреть в небо.
– Пойдемте вместе, доктор.
– Еще немного. Несколько минут…
– Но вы нужны там! – настаивала девушка.
– Хорошо, пойдем, – тяжело вздохнув, согласился он.
– В кабинет врачей, доктор, – остановила направляющегося в палаты врача Ольга. – Там вас дожидаются.
Фатулла молча последовал за нею.
Войдя в кабинет, он застал врачей, медсестер и санитарок госпиталя, сидящих за столом, покрытым белой простыней. Тарелка с тонко нарезанными ломтиками черного хлеба, несколько соленых огурцов и бутыль со спиртом…
– Доктор Абдуллаев, присаживайтесь, – привстав с места, пригласила его Галина Николаевна, – помянем папу.
– Держись, брат. Держись, дорогой! Конечно же, мы, врачи, к смерти давно уже привыкли и повторяем себе, окружающим нас людям, что это самое естественное из всего того, что может случиться с человеком, но к потере родителей все вышесказанное не относится, – проговорил задумчиво Эдуард.
– Папа у вас, царствия ему небесного, благородным человеком был, раз сын у него такой! Он точно гордился вами, доктор Абдуллаев, – словно намереваясь хоть как-то утешить его, промолвила Галина Николаевна. – Вот побываете на могиле, и смирение придет само по себе…
– Спасибо вам… Не знаю как благодарить. Спасибо за то, что устроили все это… За внимание! – растерянно произнес Фатулла. – А отец, да… Хороший человек был… Настоящий! А насчет поездки домой, то я решил не ехать. Не могу позволить себе подобную роскошь в то время, как и без того врачей в госпиталях не хватает, – решительно добавил он.
– Фатулла, я заменю! – остановил его Эдуард. – Если понадобится, буду работать за двоих!
– Мы и так в этом режиме, Эдуард. Тем более что весь наш взвод через две недели должен отправиться в Осетию, в Моздок. А до этого необходимо завершить все здесь и передать надлежащие обязанности очередной бригаде врачей, – четко пояснил Фатулла.
– Как скажешь… Долг есть долг. Помянем же отца! – согласился Эдуард и поднял кружку с разведенным спиртом.
– Помянем, – послышалось от каждого, кто сидел за столом…
Моздок со своим свирепым нравом встретил бригаду, состоящую из юных врачей, медсестер и санитарок, не очень-то приветливо. Метель, не прекращающаяся вот уже неделю, казалось, предрекала конец света. Фатулла, как и все остальные, работал на износ. Шли ожесточенные бои, снаряды то и дело падали во двор госпиталя, находящегося в прифронтовой части.
– Товарищи врачи, товарищи!
Прямо в операционную вломился солдат, истекающий кровью.
– Куда ты?! Да нельзя же туда, запрещено! – пытаясь остановить его, закричала медсестра Ирина. – Стерильность не нарушать!
– Что происходит? Ира, он ранен! Окажите кто-нибудь помощь! – строго выкрикнул Фатулла.
Он поспешно наносил последний шов на кожу стонущего от боли, находящегося в полусознательном состоянии от морфина солдату.
– Доктор, санитарки! Они… – упав на колени, успел выговорить солдат.
Фатулла кинулся к нему, но было уже поздно. Расстегнув шинель, молодой врач обнаружил кусок снаряда, торчавшего одним краем прямо из проекции правого легкого. Громкий звук сирены заглушил непроизвольно вырвавшийся вопль медсестры. Били тревогу о чрезвычайном положении. Сразу же пришло известие о том, что две санитарки, выносившие раненых с поля боя, и шофер санитарной машины погибли. Фашисты наступали со всех позиций.
– Кто-то из нас должен быть там! – потирая вспотевшие от тревоги руки, обратился к собравшимся в перевязочной комнате Эдуард.
– Соберем сейчас же новый взвод! Пойду я! – решительно ответил Фатулла. – Две бригады, в точности выполняющие свои обязанности! Эдуард, ты во второй. Мы будем выносить и укладывать раненых в воронки, а вы уже оттуда дальше забирайте. Главное – успеть спасти всех до одного!
– Давай я в первую, Фатулла! Ты… Ты слишком молод! – горячо возразил Эдуард.
– Я молод, а у тебя дети, лейтенант Смирнов! Пойду я! Решение командира медчасти не обсуждать! За дело! – приказал он.
Гул от падающих снарядов и гранат невозможно было сравнить с каким-либо другим звуком. Фатулла приполз к неглубокой траншее, где лежали мертвые и раненые солдаты. Вцепившись сразу в нескольких, он взвалил их на спину и стал ползти. Снова и снова он со своим взводом возвращался на поле битвы, перетаскивая солдат в воронку – некое подобие траншеи, откуда их выносила вторая бригада. Битва не прекращалась ни на минуту. Ад, развернувший на земле свои владения, устрашал людей все более кровавыми действиями.
– Доктор! – истошно закричала Оля, заметив, как вражеская пуля настигла молодого врача.
– Не бойся, она прошла навылет! – закричал он в ответ. Спешно приблизившись к нему, Оля дрожащими руками достала шприц с морфином и бинт.
– Нет, Оля, не коли, мне надо работать дальше, – пытаясь зажать кровоточащую рану рукой, простонал Фатулла. – Постарайся наложить тугую повязку, чтобы только кровь остановить.
– Но так нельзя, доктор! Вам нужна помощь! – вскричала она.
– Перевяжи рану! Быстро, Оля! – воскликнул он. – Кругом раненые солдаты, я не могу оставить их здесь!
Тугая повязка не только почти что остановила кровь, но еще и заглушила боль. На глазах у Фатуллы погибло несколько человек из взвода. Скрежеща зубами от бессильного гнева, молодой врач снова и снова возвращался за ранеными и погибшими солдатами. Им двигала упорная цель вынести каждого!
Вражеский снаряд взорвался совсем близко… Последнее, что увидел Фатулла, – мрак… Последнее, что он услышал, – абсолютная тишина… Он инстинктивно схватился за руку лежащего рядом солдата и попытался перетянуть его к себе, но, не контролируя себя более, провалился в темное пространство…
Прошло больше месяца с тех пор, как Фатулла получил лечение в госпитале. Он был ранен в голову и левое предплечье, имел множественные осколочные ранения на теле. Он был контужен. Он не слышал, не мог говорить… Было дано распоряжение о демобилизации лейтенанта Абдуллаева. Его перевезли в родной город, к матери. Она все плакала, глядя на него, что-то говорила, но юноша не реагировал…
В тот день Мунэ не сиделось ни на уроках, ни в комнате общежития. Девушка не находила себе места абсолютно нигде. Тревожное предчувствие словно нашептало ей купить билет на автобус и поехать к матери в другой город. Только там она узнала о случившемся…
– Как ты могла скрыть от меня такое?! – негодующе воскликнула девушка, схватив мать за руку. – Неужели трудно было послать весточку о том, что он вернулся?! Если бы я не решила проведать тебя, то ничего так и не узнала бы!
– Зачем ты вообще приехала? – недовольно проворчала мать. – Мунэ, вернись обратно в Баку, тебе тут нечего делать! Он инвалид, пойми! И это на всю жизнь!
– Что?! Это ты так пытаешься оправдать свой поступок?! – будучи вне себя от возмущения, вскричала девушка. – Инвалид, говоришь?! А по какой причине, ответь мне, мама! Ответь!
– Я запрещаю тебе видеться с ним, Мунэ! Не смей! Не для того я посылала тебя учиться в Баку, чтобы ты, отказавшись от своего будущего, посвятила свою жизнь заботам о калеке! Да, жаль его, конечно! Но… Мунэ, я всего лишь желаю тебе счастья!
– Это ты не смей, мама! Ты не смей! – воскликнула она и со слезами обиды на глазах выбежала из дома.
Он улыбнулся и протянул ей руку. Она села рядом и обняла его…
Война закончилась. Прошло несколько лет. Люди строили мир заново. Они учились, спотыкались, падали, но не сдавались. Этому их научила война. Она научила их побеждать. Фатулла сидел под раскидистой зеленой чинарой с маленькой девочкой на коленях.
– А что это, папа? – спросила Соня, указывая ему на шрамы на руке.
– Это память о каждом доблестном солдате, воевавшем за нашу Родину, Соня. Герои, они живут в наших сердцах! – посмотрев в чистое лучезарное небо, ответил он.
Биографическая справка:
Товарищ Абдуллаев Фатулла Руфуллаевич, азербайджанец. Звание: лейтенант медслужбы, должность: командир санитарного взвода части 1037 СП 223 СД. Участник Отечественной войны с 15 сентября 1941 года по май 1944 года. Имеет ранение в голову, левое предплечье, множественные осколочные ранения на теле, контужен.
Товарищ Абдуллаев Фатулла Руфуллаевич со своим взводом в битве под Моздоком в течение двух дней вынес с поля боя и оказал медицинскую помощь более тремстам солдатам, сам будучи раненным в левое предплечье. За героизм, проявленный в Великой Отечественной войне, представлен к правительственной награде – ордену Красной Звезды.
Николай Балицкий
Балицкий Николай Николаевич родился в 1954 году в городе Старый Крым, проживает в Симферополе.
Прозаик, эссеист, куратор Представительства Интернационального Союза писателей (ИСП) в Республике Крым, заместитель председателя Международного правления ИСП, член Союза писателей Республики Крым.
Пишет с 2014 года на русском и украинском языках.
Наиболее значимые литературные награды. Благодарность от Государственной Думы РФ за участие в литературном процессе России (Москва, 2019 г.). Лауреат медали-премии имени С. Я. Надсона. (Москва, 2017 г.) и медали-премии Велимира Хлебникова (Москва, 2018 г.). Кавалер медали «65 лет со дня основания Интернационального Союза писателей» (Москва, 2019 г.) и др.
В 2021 году планируется выход в свет его романа «Пазлы жизни» в жанрах социальная фантастика, фэнтези, приключения, юмор, сатира.
Подарок судьбы
Почему мой отец не рассказывал эту историю раньше? Не знаю. Но, даже услышав ее, я не сразу понял своих родителей.
В конце шестидесятых мы ехали отдыхать к морю. Мама дремала на нижней полке купейного вагона, отец сидел напротив и листал какой-то журнал. Мне, тогдашнему старшекласснику, нравилось все: и то, что ехать несколько суток, и то, что вагон купейный, и то, что можно валяться на верхней полке, разглядывая степные и лесные пейзажи за окном, которые скоро должны превратиться в горные и морские.
Мы были в пути уже вторые сутки. Ночью к нам в купе на свободную верхнюю полку подсадили парня, который в тот момент еще не проснулся, хотя время уже приближалось к полудню.
Железная дорога проходила мимо Мамаева кургана, на котором заканчивалось возведение одного из самых высоких монументов «Родина-мать зовет!». Памятник еще был в строительных лесах, но богатырский меч-кладенец уже вложен в правую руку Матери и грозно возвышается над курганом.
– Папа, смотри, какое огромное сооружение! – с восторгом воскликнул я.
Отец с войны был глуховат на одно ухо, а второе вообще не слышало, поэтому я, по привычке, старался говорить громче, что явно не понравилось нашему попутчику. Парень что-то буркнул и перевернулся на другой бок.
– Удивительно! Я как раз читал статью о создании Вучетичем этого грандиозного комплекса, – ответил отец. – Это будет невероятный памятник! Представь себе, один только меч длиною в тридцать три метра весит четырнадцать тонн.
Мама пробудилась от наших возгласов и тоже прильнула к окну.
Когда памятник скрылся за поворотом, отец украдкой смахнул слезу. Я соскочил с верхней полки и сел рядом с ним. Отец приобнял меня, и я прижался к его груди. Так мы ехали некоторое время.
– Сынок, поведаю тебе одну историю, которую еще никому не рассказывал, – шепотом проговорил отец, покосившись на верхнюю полку, где лежал попутчик. – В феврале сорок третьего на подступах к Харькову нам было поручено занять новые позиции, как мы потом узнали, для создания плацдарма будущего наступления…
В это время с верхней полки свесились ноги в спортивном трико, и парень ловко спрыгнул на пол.
– Можете не шептаться, я уже не сплю, – недовольно произнес он и, грюкнув дверью, вышел в коридор.
– Тем лучше, – сказал папа и продолжил свой рассказ: – Стоял лютый февральский мороз, снегу намело по колено. Мы выдвигались ночью. Наша рота должна была дойти до линии электропередачи, залечь в открытом поле и окопаться. Я был пулеметчиком. Мой напарник, родом как раз из этих приволжских мест, веселый и добродушный парень, говорит мне: «Вот дотащим пулемет до того столба, я тебе зажигалку подарю!» Была у нас такая традиция: дарить друг другу всякие мелочи перед боем. Мы знали, что с рассветом тут немец пойдет в прорыв…
Распахнулась дверь купе, на пороге стоял наш попутчик. Он быстро зашел, сгреб в охапку свои вещи и удалился. Проводник заглянул к нам с очевидным намерением высказать претензию от имени недовольного пассажира, но, заметив у отца проводок от слухового аппарата, сказал:
– Простите, я не знал, что вы инвалид по слуху. Постараюсь никого к вам не подсаживать.
– Не стоит беспокоиться, – сказала мама, но проводник уже ее не слышал, он отправился устраивать парня на новое место.
Отец не любил, когда напоминали о его недуге, и я, заметив на его лице обиду, смешанную с недовольством, поспешил спросить:
– И что, подарил тебе напарник зажигалку?
– Нет, – вздохнув, ответил отец. – Как только мы доволокли пулемет до намеченного столба, начался артобстрел – и первым же снарядом убило моего друга. Меня от взрыва контузило. Сколько времени пролежал без сознания, не помню. Очнувшись, увидел, что бой вокруг меня идет в полной тишине, как будто крутили кино без звука. Тут я понял, что совсем оглох. Кое-как перетащил пулемет на край глубокой воронки от бомбы-убийцы моего напарника, сам залег в яму – снаряд в одно место дважды не попадает – и открыл огонь.
Отец помолчал немного, а потом продолжил:
– Стрелял до последнего патрона и опять потерял сознание… Очнулся в палатке медсанбата, а у кровати сидит молоденькая синеглазая медсестричка необычайной красоты, в которую нельзя было не влюбиться!
– После этого боя я нашла папу около пулемета и, когда поняла, что он еще живой, попросила санитаров отнести в медсанбат, – добавила мама. – Тогда я еще не знала, что буду твоей мамой. Через несколько дней твоего отца отправили в госпиталь, потом комиссовали. Мы долго переписывались и снова встретились, только уже после войны.
– Почему вы раньше не рассказывали мне про это? – возмутился я.
– Не знаю, – пожала плечами мама.
Отец молча смотрел в окно.