Сборник
Римская Республика. Рассказы о повседневной жизни
Сказывается грубость и в их религии, тут она часто соединяется с жестокостью. Мы, например, достоверно знаем, что этруски даже в исторические времена приносили своим богам человеческие жертвы. К сожалению, мы очень мало знаем о богах этрусков. Поклонялись этруски богине Юноне, богине Минерве и богу Юпитеру, тем богам, которым был выстроен позднее храм на римском Капитолии. Был у них и бог Солнца, мечущий громовые стрелы бог Марс, бог моря и морской пучины Нептун, богиня красоты и любви Афродита и бог вина Дионис. На основании имен богов мы можем заключить, что многие из богов заимствованы этрусками у более культурных греков и у их ближайших соседей – латинян. Итак, мы видим, что и в религии этруски не были самостоятельны. Даже мифы о богах заимствовали они у греков. Они восприняли у них, главным образом, те мифы, которые носили на себе характер жестокости. Правда, были у этрусков и собственные, незаимствованные божества, которым они поклонялись еще на своей прежней родине, на Востоке. Среди этих богов было много и грозных, неумолимых демонов, но о них мы не знаем ничего, кроме их имен.
Представление о загробной жизни этрусками заимствовано тоже у греков. В их загробном мире правят бог Гадес и богиня Персефона. На одной из гробниц есть даже изображение пира Гадеса и Персефоны в подземном царстве. В царство умерших ведет души грозный демон Харон, он же подвергает тяжким наказаниям нечестивых и сторожит души в загробном мире. Ему помогают страшный демон с змеями в руках – Тухулха и две мрачные богини смерти. Но что особенно интересно в верованиях этрусков, это их вера в то, что боги открывают людям свою волю в различных знамениях. Эти знамения нужно только уметь различать и толковать. По полету птиц, по изгибам молнии, по печени и внутренностям жертвенных животных можно узнать волю богов, узнать и то будущее, которое сулят боги. Большое число жрецов занимались этими гаданиями. Они одни знали все тайны знамений и умели в них разбираться. Этруски, как и все люди, стремились узнать волю богов и свое будущее и обращались к жрецам. Понятно, что жрецы, умевшие разбирать знамения богов, должны были пользоваться большим влиянием в Этрурии. Узнавать волю богов стремились и другие народы Италии; этому они учились у этрусков. Особо ревностными учениками этой таинственной науки были римляне; они целиком восприняли ее у этрусских жрецов, которые и сами когда-то, еще на своей старой родине в глубокой древности, учились ей у вавилонян.
Зевс на троне (роспись этрусской вазы вазы)
Но не одной науке гадать научились народы Италии у этрусков. Они научились у них искусству строить дома, городские стены, мостить улицы, проводить каналы, строить стоки для нечистот и возводить арки. Этруски были и первыми строителями храмов в Италии. Они же научили народы Италии лучше обрабатывать металлы, ковать оружие, делать утварь и многому другому. Неизгладимые следы своего влияния оставили этруски и в Риме. Даже одежду своих царей, а после и консулов, пышные триумфы, игры и религиозные церемонии получили римляне от этрусков; и древнейшие сооружения в Риме – дело рук этрусков. Словом, мы можем с полным правом еще раз сказать, что этруски были не только завоевателями, но и учителями Италии.
Но у этрусков рано появляются в самой Италии соперники, которые сильно ослабили влияние их на народы Италии. Этими соперниками были греки из греческих колоний на юге Италии, главным образом жители колонии Кум, о которой нам приходилось уже упоминать. Со второй половины VIII века возникают на юге Италии и в Сицилии греческие колонии[3]. Постепенно эти колонии становятся все могущественнее и все дальше распространяют свое влияние. Они оказывают и на италийцев столь же сильное влияние, какое раньше оказали на могущественных этрусков. Италийцы знакомятся теперь с культурой Греции уже не при посредстве этрусков, а благодаря сношениям с самими греками. Греческое влияние все шире и шире разливается по всей Италии. Значение Этрурии как культурного государства начинает падать. Но падает не только культурное влияние этрусков, падает и их могущество. И этрускам, несмотря на всю их мощь, не удалось остаться независимыми; не им должно было принадлежать господство над всей Италией. Жестокие, склонные к роскоши, изнеженные, увлекающиеся пышными церемониями, застывшие в своем аристократическом образе правления под властью своих жрецов, этруски не могли долго удерживать власть над большей частью Италии. Этрурию губила та рознь, которая существовала между аристократией и низшими угнетенными классами, губили ее и постоянные раздоры между союзными городами. Не в силах были этруски бороться в одно время и с появившимися в V веке на севере Италии кельтами и со становившимся все более и более могущественным Римом на юге. Этрурия должна была потерять свою самостоятельность и потеряла ее.
Бронзовая химера из Ареццо (с этрусской надписью)
Вот что знаем мы о жизни древнейшей Италии. Много народов приходило в Италию и с юга, и с севера, и с востока, селилось и жило в ней. Богатства Италии, ее климат привлекали эти народы, искавшие себе новых мест для жизни, – потому ли, что их прогнали с прежних мест поселений их соседи, или потому, что тесно было им жить на прежней родине. Как волны, прокатывались они по Италии, оставляя в ней памятники своей жизни. Более культурные народы, лучше приспособленные к жизни, прогнали или покорили своих менее культурных предшественников и поселились на их месте. В некоторых местах Италии раскопки показали нам с необычайной ясностью, как на одном и том же месте, сменяя друг друга, жили эти народы в течение многих тысячелетий, начиная с дикарей древнейшего каменного века. Глубоко в земле найдены грубые каменные топоры первобытных дикарей – это древнейший каменный век. Протекло много веков. Пришли другие народы, с более развитой культурой, и поселились на том же месте, прогнав этих дикарей. Над слоем, в котором лежат грубые каменные топоры, образовался новый слой с просверленными и шлифованными каменными топорами, остатками глиняной утвари и других изделий – это следы жизни эпохи нового каменного века. Прошло еще много веков. Опять появились на этом же месте новые пришельцы, они принесли с собой изделия из бронзы и меди. И над слоем каменного века образовался еще слой – это бронзовый век. А выше, спустя столетия, лежал уже новый слой; в нем есть и оружие из железа. Но каким же народам суждена была власть над Италией? История сулила ее бывшим жителям «террамар», которые поселились после долгих странствований на берегах Тибра. И мы находим в самом верхнем слое, близко от поверхности земли, изделия «вечного Рима», покорившего Италию, а за ней и весь Древний мир.
В царском Риме
Н. Губский
Рим по справедливости называют Вечным городом. В глубине веков теряется его происхождение, и много столетий жил он, окруженный славой и почетом в глазах всего человечества. Теперь Рим – столица Итальянского королевства и местопребывание главы Римско-католической церкви, и вместе с тем город памятников, напоминающих нам о ярком прошлом в жизни города. Вот роскошный и громадный собор Св. Петра, построенный около 400 лет тому назад, когда Рим был местом, куда стекались лучшие художники и архитекторы. Вот недалеко от города расположены катакомбы, подземные пещеры, где собирались первые христиане, где и теперь еще на стенах можно видеть остатки древнейшей христианской живописи. Вот величественные остатки от тех времен, когда Рим был не только столицей Италии, но городом – властелином обширной территории, обнимавшей весь юг и запад Европы, север Африки, запад Азии: мы видим развалины дворцов, построенных в честь римских императоров, триумфальные арки вроде тех, какие есть, например, в Москве (Триумфальные ворота, Красные ворота), колонны, конные статуи, уцелевший круг знаменитого Колизея, многоэтажного цирка, вмещавшего чуть не 50 тысяч зрителей, покрытое развалинами пространство, бывшее когда-то главной площадью Рима, и многое другое. Это время величия Рима хорошо нам известно, потому что кроме вещественных остатков сохранились до наших дней и письменные свидетельства, подробно рассказывающие о жизни столицы мира.
Но мы хотим добраться до еще более глубокого прошлого, до первых шагов Вечного города, когда он не успел покорить не только всего круга земель, лежащих вокруг Средиземного моря, но когда он не владел даже Италией, а был еще небольшим городом, который если и воевал, то с ближайшими своими соседями. Как узнать об этом далеком прошлом Рима?
Позднейшие римляне помнили, что основали город и первые столетия правили им цари, и целый ряд сооружений приписывали царям. Теперь еще мы можем видеть на одном из римских холмов (Палатинском), невдалеке от развалин императорского Рима, остатки какого-то сооружения, в виде больших, грубо сложенных камней. Это – следы древнейшей городской стены, устроенной, как верили впоследствии римляне, основателем города и первым его царем Ромулом. Если мы спустимся вниз к Тибру, то увидим выступающее к реке жерло громадной водосточной трубы. Эту трубу много раз чинили, много раз переделывали, но впервые проведена она была, как гласило предание, пятым римским царем Тарквинием Древним. Кое-где в городе мы можем также видеть остатки другой стены, окружавшей когда-то Рим, – она возведена была по преданию царем Сервием Туллием.
Остатки стены Ромула
В общем остатков царского Рима немного, мы не знаем даже, к той ли поре относятся и только что названные остатки, да и известий достоверных от этого времени не дошло до нас. Но кое-что мы знаем иначе. Позднейшие римляне, господствовавшие над миром, любили останавливаться на своем далеком прошлом; в своей жизни, в своей религии они старались соблюдать обычаи и обряды, существовавшие еще в первые века жизни Рима. Каждый год, например, в феврале месяце римляне собирались к Палатинскому холму смотреть на такое зрелище. Группы людей в странных, похожих на пастушеские, костюмах собирались на этот холм для поклонения одному из многочисленных богов, которых чтили римляне. Здесь они приносили в жертву коз и собаку, потом сбрасывали с себя одежду, опоясывались козьими шкурами, выкраивали из этих же шкур ремни, обегали с ними кругом холма и хлестали всех, им попадавшихся. Что это такое? Это священный обряд в честь бога Луперка, обряд, установленный еще основателем Рима царем Ромулом. Первоначально пределы Рима ограничивались только Палатинским холмом, поэтому и в последующие времена, чтобы в точности соблюсти заветы Ромула, бег ограничивался теми же пределами, хотя самый город давно уже разросся и на другие холмы и по ту, и по другую сторону Тибра. В настоящем обряде, таким образом, оживало перед римлянами далекое начало их города.
Нечто подобное мы можем наблюдать и в других обрядах, совершавшихся в более поздние времена. Римляне признавали множество богов. Почти каждый шаг человеческой жизни, почти каждый нужный человеку предмет имел своего особого покровителя. Простой человек не запомнить даже названий этих божеств-покровителей; это могут знать только жрецы. А если у них спросить, откуда им известны все названия божеств, все правила служения богам, они ответили бы следующим образом: после воинственного царя Ромула царствовал миролюбивый и набожный Нума Помпилий; всю свою жизнь он заботился о делах божественных и оставил для потомства драгоценные записи, из которых мы узнаем все, что надо знать для поклонения богам и для их умилостивления. Но не сам Нума Помпилий сочинил эти записи; благодаря своему благочестию Нума был близок к богам; особенно любила его одна богиня Эгерия, которая часто являлась к нему и помогала своими советами в делах управления; с ее-то слов он и записал наставления о том, как надо ублажать богов. С помощью богини Эгерии Нума иногда мог перехитрить самих богов; так ему нужно было знать, как следует очищать молнии, ведь молнии – знак гнева самого главного бога Юпитера; место, куда ударила молния, считается нечистым; чтобы очистить его, надо принести жертву и сотворить молитвы. Но какую жертву принести и какие молитвы прочесть, этого не знала сама Эгерия. Зато она помогла Нуме поймать двух лесных богов, Пика и Фауна; Нума их напоил вином и узнал через них то, что ему требовалось. Вот что сообщили бы жрецы о втором царе города Рима.
Остатки стены Сервия Туллия в Риме
А чтобы еще лучше пояснить всю важность наставлений благочестивого Нумы, жрецы рассказали бы поучительную историю о третьем римском царе Тулле Гостилии. Воинственный и суровый Тулл, в противоположность Нуме, больше всего любил войны. В войнах – и удачных войнах – прошло почти все его царствование, а божественными делами он пренебрегал. Юпитер в наказание наслал на римлян моровую язву. Тогда Тулл Гостилий стал усиленно заботиться о совершении умилостивительных обрядов и приношении жертв. Но недостаточно вник он в то, что здесь надо совершать все с величайшей тщательностью: молитвы надо читать слово в слово; в жертву надо приносить при одних обрядах козу, при других – свинью, при третьих – собаку, и т. п., строго следуя указаниям, преподанным Нумой. Тулл погрешил против постановлений Нумы и провел обряд настолько неправильно, что разгневал Юпитера, и тот уничтожил молнией и царя, и весь его дом.
Такие рассказы ходили о первых правителях Рима; как видно, немало чудесного и таинственного примешивали рассказчики к своему повествованию. Сам Ромул был, по преданию, сыном бога Марса, и конец его был не менее чудесен, чем его рождение и вскормление волчицей. Он производил как-то смотр своему войску; во время смотра поднялась сильная гроза, и вдруг Ромула как туманом скрыло от присутствующих. Боги восхитили его на небо, и сам Ромул, сошедши с высот, возвестил об этом одному из знатнейших римлян, прибавив, что боги предназначили основанному им городу быть столицей мира.
Римляне любили слушать такие рассказы о своих предках. Народу, гордому своими победами и завоеваниями в разных частях света, они казались правдоподобными. Даже те историки, которые сами мало доверяли ходившим легендам, все же записывали их и излагали как происходившие в действительности события. «Простим древности право, – говорили они, – которое она себе присвоила: к рассказам о древнейших временах примешивать божественные силы. Но если какому-нибудь народу позволительно вести свое начало от богов, то, конечно, римский народ имеет на это особенное право. Военная слава его такова, что и прочие народы, признавая его власть над собой, не могут не согласиться, что предок его и родоначальник – бог войны Марс». Потомки бога Марса, римляне не могли себе представить, чтобы даже в начале своей истории они были кем-нибудь побеждаемы. Все цари, кроме никогда не воевавшего Нумы Помпилия, ведут у них счастливые войны, побеждают врагов, отнимают у них земли, разоряют их города. Одни только Ромул и Тулл Гостилий покоряют 12 городов, и их преемники оказываются не менее счастливыми. Имя римлян тогда уже становится страшным; все боятся этого, недавно еще возникшего, города.
Так смотрели на свое далекое прошлое эти потомки бога Марса. Но мы не можем смотреть на это время их глазами. Правда, город разрастался, он вмещал в себе уже не один Палатинский холм, а несколько – Капитолийский, Авентинский и другие; но все же это был совсем небольшой город, обитатели которого жили в незатейливых круглых хижинах с соломенной крышей или в небольших четырехугольных, почти столь же простых жилищах, занимались обработкой земли, скотоводством и начинали вести торговлю. Если и страшно было имя нового города, то только для небольших городов и селений, ютившихся где-нибудь поблизости. Северной соседке, сильной и богатой Этрурии, Рим того времени никакого страха не внушал, но впоследствии римлянам, когда они уже покорили Этрурию, приятнее было думать, что их город всегда был страшен, что и при царях слава его возбуждала зависть у других городов и народов Италии.
Капитолийская волчица
А как живут и действуют цари в самом Риме, и что их окружает? И на этот счет сложилось немало рассказов. Царь вступает в управление государством не раньше, чем боги дадут ясный знак своего расположения к нему. К новому царю подходит один из жрецов, умеющих разбираться в знамениях, посылаемых богами, и оба они поднимаются на вершину одного из римских холмов. Там жрец сажает царя на камень, лицом к югу, и слева от него садится сам. В руках у жреца палка с загнутым концом. Окинув глазами весь город, жрец творит молитву богам и своим посохом чертит по небу две крест-накрест пересекающиеся линии – одну с востока на запад, другую с юга на север. Потом он берет посох в левую руку, а правую возлагает на голову царя, и обращается с следующей молитвой к Юпитеру: «Юпитер-отец, если соизволяешь ты тому, на голове которого я держу руку, быть царем римским, пошли нам знамения твоего соизволения в пределах, мною обозначенных». Затем жрец внимательно смотрит на небо и ждет. Боги посылают благоприятный знак (показывается, например, орел); стало быть, Юпитер соизволяет и новый царь может править Римом.
На другой день новый царь является перед народом со всеми знаками своей власти. Он восседает на снабженном колесами кресле, сделанном из слоновой кости; голова его украшена золотым венком; в руке он держит скипетр из слоновой кости, завершающийся изображением орла. Если прочие граждане носят скромную белую или серую одежду, то царь резко выделяется от них своей расшитой по красному фону тогой, красиво переброшенной через левое плечо. Из-под тоги выделяется красная же, обрамленная золотом нижняя одежда (туника). За царем следуют 12 телохранителей. Все они держат в руках связки прутьев, среди которых возвышается топор – знак, что царь имеет право распоряжаться жизнью своих подданных.
Дел у царя много. Он очень часто сам творит суд, разбирает дела об убийствах, о кражах, о других проступках, назначает за них наказания; он же заботится о благоустройстве города. Когда идет война, царь сам предводительствует войском; перед лицом богов он – главный представитель Рима и должен сам приносить жертвы и совершать молебствия в особенно торжественных случаях. Приходится ему также издавать законы и предписания. Не всегда, однако, царь действует так, как ему хотелось бы. В Риме с древнейших времен существовал, например, обычай, что преступник, осужденный на казнь, может обращаться к народу с просьбой о помиловании.
О происхождении этого обычая сложился такой рассказ. Во времена Тулла Гостилия Риму пришлось воевать со старинным и сильным городом Альбой Лонгой. Когда оба войска приблизились друг к другу и готовы были завязать бой, предводитель альбанцев предложил, во избежание кровопролития, решить дело не общим сражением, а каким-нибудь другим способом, вскрывающим волю богов. Царь Тулл согласился. И вот оказалось, что и в римском, и в альбанском войске находятся по трое братьев-близнецов, у римлян – Горации, у альбанцев – Куриации. Решено было, что первые выступят против вторых, и исход их борьбы должен считаться равносильным исходу сражения. Долго сражались Горации с Куриациями; двое Горациев были убиты, трое Куриациев были ранены. Оставшийся в живых Гораций одолел своих противников и выиграл тем дело римлян.
Капитолийский холм (слева направо – храм Юпитера, храм Юноны, Тарпейская скала)
Все римляне горячо приветствовали молодого победителя, и в городе ему приготовлена была торжественная встреча. Но сестра победителя, которая была невестой одного из убитых им Куриациев, не могла сдержать своей горести и стала оплакивать смерть жениха. Гораций в свою очередь не мог сдержать своего гнева и в раздражении убил сестру. Убийцу привели на суд к царю и приговорили к смертной казни. Но ввиду доблести, проявленной Горацием, ввиду услуги, оказанной им римскому народу, царь разрешил ему перенести дело на суд народа. Народ долго колебался, но все-таки помиловал Горация.
Конечно, весь рассказ о Горациях и Куриациях и о самом царе Тулле Гостилии – только легенда. Но она хорошо показывает, что римляне считали глубокой стариной обычай обращаться к народу всякий раз, когда одного из римских граждан присуждали к смертной казни. Было ли это так при царях, мы не знаем, но, во всяком случае, после царей консулы обязаны были предоставлять осужденному на казнь право обращаться к народу. Мы видим здесь также признание, что все римские граждане, вместе взятые, – вот кто в сущности является настоящим властелином. От них получают свою власть цари, но, управляя городом, царь должен соблюдать законы и обычаи народа.
В том же повествовании о Горациях рассказывается и о том, как горячо заступался перед народом отец за своего сына, признавая, что сестру свою тот убил по заслугам. Если бы, говорит отец, дочь его не была убита, он сам бы убил ее. За это никто, даже сам царь, не мог бы, судить его, потому что тогда он воспользовался бы только своим отцовским правом. Какое же это отцовское право, против которого ничего не мог бы сделать сам царь? Римляне и в те древнейшие времена, и во времена более поздние признавали, что в своей семье, среди своих домашних, отец пользуется неограниченной властью. О власти мужа над женой говорилось так: «Муж судья своей жены. Он делает что хочет. Если жена совершила какой-нибудь проступок, он наказывает ее; если она выпила вина, он порицает и осуждает ее; если она изменила ему, он убивает ее». Таким же образом отец семейства мог поступать с каждым из членов своей семьи.
Семья Древнего Рима не похожа на нынешнюю. Семья насчитывала сплошь и рядом несколько десятков, а иногда и больше, своих членов. Туда входили и сыновья, и жены сыновей, и незамужние дочери и люди, совсем не родные по крови «отцу семейства». Дело в том, что настоящими римлянами, которые находились под охраной римских законов и обычаев и считались свободными гражданами, были далеко не все, жившие в Риме. Предание рассказывает, что, когда Ромул основал город, он выбрал из своих товарищей сто лучших людей, которые стали его постоянными помощниками, с которыми он обыкновенно совещался о важных делах. Эти сто лучших людей и названы были из уважения к ним «отцами», а потомки их стали называться «отцовскими детьми», или патрициями (по-латыни отец – pater). Одни только патриции и были вполне свободными людьми. Из них выходили жрецы, судьи, воины; они участвовали в народных собраниях, на которые созывался иногда народ, для решения, например, вопроса, вести войну или нет.
Cloaca Maximа в Риме, проведенная, по преданию, пятым царем Тарквинием Древним
И законы, и священные обычаи защищали права патрициев. Того, чем они владели, никто не мог у них отнять; посягнувший на жизнь патриция подвергался суровому наказанию. Но приходит в город какой-нибудь чужестранец. У него нет защиты. Вдруг у него отнимут имущество – на суд он явиться не может, потому что суд существует только для граждан. Ему нельзя жить в городе; его жизнь и его имущество не обеспечены. У него один выход. Он обращается к какому-нибудь патрицию и просит оказать ему свою поддержку и свое покровительство. Если у нашего чужестранца есть деньги, есть какое-нибудь имущество, он отдает часть патрицию и обещает из всех доходов, какие у него будут, выплачивать ему долю. А если у него нет средств, он может работать, обрабатывать своему покровителю землю, пасти его стадо и т. п. Патриций охотно принимает под свое покровительство чужестранца, и между ними заключается договор. Покровитель вводит его в свой дом, заставляет его поклониться своим домашним богам и приобщает его к своей семье. Чужестранец перестает быть чужестранцем, он становится клиентом, как говорили в Риме, т. е. человеком, зависимым от своего покровителя. Клиент клятвенно обещает выполнять все условия, на каких он просит себе помощи, а покровитель клянется не вредить ему, а помогать. Если у клиента завяжется спор с кем-нибудь и дело дойдет до суда, то он может быть спокоен. Его покровитель явится на суд и будет всячески стараться защитить своего клиента от несправедливости. Таких клиентов много было в Риме, и чем богаче и знатнее была семья, тем охотнее обращались к ней за помощью.
И чем дальше шло время, тем больше и больше становилось население Рима, и все больше появлялось чужестранцев, желавших поселиться в этом городе. При царях Рим постепенно разрастался. Давно прошла пора, когда городом считалось только пространство на Палатинском холме, окруженное стенами Ромулом. Поселения римские переходили и на холмы прилегающие; каждый царь очищал какой-нибудь холм (а то и несколько) от покрывавших его деревьев и возводил постройки. Отнимали римляне клочки земли и у ближайших своих соседей, и позднейшие легенды рассказывают про четвертого царя Анка Марция, что ему удалось уже пробраться к морю и на морском берегу построить гавань Остию. Римляне стали пускаться в торговые путешествия и через свою гавань пропускать чужие корабли к городу и дальше по Тибру, в места, принадлежавшие другим племенам. Эта торговля сделала еще более привлекательным Рим для разных лиц, которые могли или сами торговать, или служить хорошими помощниками для смелых людей, отправляющихся в морские плавания. Еще больше стало появляться пришлых людей, переходивших в клиенты римских патрицианских семей.
Гробница Горациев и Куриациев. Гравюра 1851 г.
Не из одних только пришельцев выходили клиенты. Среди самих патрициев некоторые семьи беднели, оказывались в затруднительном положении и, подобно чужестранцам, искали себе покровительства в лице какого-нибудь зажиточного патриция и поступали в число его клиентов. Много было и таких клиентов, которые забыли уже, почему они связаны с какой-нибудь патрицианской семьей; они знали только, что и отцы их, и деды находились от нее в такой же зависимости.
Кроме клиентов, римский отец семейства простирал власть и на своих рабов. Рабы уже совсем несвободные люди; у них ничего своего нет, они шагу не могут сделать без разрешения своего господина. Рабов было тогда еще немного, и владели ими только наиболее богатые патриции. Но, как ни печально было положение раба, он считался, однако, членом семьи, находился под покровительством тех же домашних богов, каким служили его хозяева, участвовал в семейных молитвах, и хоронили его в том месте, где хоронились и другие, свободные, члены семьи.
Такова была семья в Древнем Риме. Семьи, происходившая от одного общего предка, носили одну и ту же фамилию, они помнили свое родство; сходились вместе на общие празднества – у группы семей, носящих одинаковую фамилию, есть свои особые святыни и свои празднества, подобно тому как свои святыни и свои празднества имеет и каждая семья, и хоронили своих в одном и том же месте. Такие семьи образуют один род Корнелиев, род Валериев и другие. Иногда какой-нибудь род при многочисленности отдельных семей, в него входящих, мог насчитывать тысячи две-три своих членов. Связь между ними поддерживается не только общими празднествами. Если кто-нибудь из рода Корнелиев подвергнут наказанию штрафом, то деньги платит не одна семья присужденного к наказанию, но и другие семьи, входящие в род. В еще более глубокую старину родство чувствовалось особенно сильно: если оскорбляли кого-нибудь из Корнелиев, тогда все Корнелии считали себя оскорбленными и считали своим долгом мстить обидчику, а иногда не только обидчику, но и всему его роду. И позднее в Риме продолжали думать, что между всеми, носящими одну общую фамилию, связь очень тесная; поэтому, если кто-нибудь из них сделает нехороший поступок, то тень падает и на весь род.
Каждый из этих родов имел хоть одного из своих членов в том собрании, которое, по преданию, учреждено было Ромулом и состояло при нем из 100 лучших людей, а впоследствии дошло до 300. Когда царю хотелось изменить законы, когда нужно было думать о военных приготовлениях, он совещался с этим собранием, сенатом, как его называли. Патриции отстаивали свои права, да и царю невыгодно было ссориться с ними. Ну что, если два больших рода поднимутся против него? Это очень опасное положение, потому что сил у них много, недаром они отваживаются одни пускаться в войну с соседними городами. Вообще с сенаторами надо ладить. Они сами считают себя немного ниже стоящими, чем царь; они отличаются от прочих римлян своей одеждой. Правда, у них не красная тога, как у царя, но на своей белой тоге они носят пурпуровые каемки, и такие же каемки у них на нижней одежде. Подобно царю, они носят красные башмаки, только покороче, тогда как остальные римляне носят черные. А когда царь умирает, царская власть переходит к сенату и обязанности царя несут сенаторы. Один процарствует пять дней и сдает власть другому, другой третьему, и т. д. до тех пор, пока не будет избран настоящей царь.
Мы упоминали уже, что царю приходится время от времени спрашивать также мнение народа, но только одни патриции участвовали в собраниях этого народа, когда царю нужно было о чем-нибудь их спросить.
Жрецы в свою очередь требовали, чтобы царь, предпринимая какое-нибудь дело, начинал его не прежде, чем посоветуется с ними. Особенно требовательны были птицегадатели. Так, один царь решил было изменить кое-что в войске, увеличить в нем конницу. Тогда, по преданию, знаменитый птицегадатель Аттий Невий заявил царю, что нельзя этого делать, не узнавши предварительно воли богов по полету птиц. Царь рассердился и в раздражении сказал: «А скажи мне, святой человек, как по твоему гаданию – возможно ли то, что я сейчас задумал?» Аттий Невий ответил: «Возможно!» – «Ну, – сказал царь, – возьми в таком случае бритву и камень и перережь камень пополам!» И позднейшие птицегадатели с торжеством рассказывали, что Аттий немедленно исполнил требование, чем лишний раз доказал, какой мудростью и святостью обладают жрецы.
Так складывалась в Риме жизнь, но не все гладко проходило в отношениях между царем и теми, с кем он по старым обычаям обязан был совещаться и делить свою власть. Много происходило между ними споров, несогласий, кончавшихся то убийством царя, то казнью его подданных.
Цари тяготились такой зависимостью от сената, от патрициев вообще, от жрецов и к удовольствию своему находили, что в Риме немало набралось людей, которые также недолюбливают гордых и заносчивых патрициев. Цари знают, что многие клиенты очень тяготятся своей зависимостью от патрициев. Отцы и деды их уже жили в Риме, а им все так же приходится платить патрицию за покровительство деньгами или работой. А патриции как будто все жаднее становятся, требуют от клиентов все большего и большего. Пора бы совсем покончить с этой зависимостью. «Чем мы, – говорили клиенты, – не такие же граждане, как и патриции? Мы можем и в войске служить, и царю помогать советами. Разве среди нас мало богатых, разбогатевших своими трудами? И еще богаче мы были бы, если бы патриции не брали с нас так много за свое покровительство». Такие речи все чаще раздавались среди клиентов; царь видел, что, если он будет бороться с патрициями, а клиентам пообещает освобождение их от власти патрициев, они будут на его стороне.