Сборник
Морские досуги №7 (Женские)

Полная версия

Хорошо известно, что в мире есть две вещи на которые можно смотреть бесконечно – это бушующее море и танцующая женщина. Но что будет если их объединить?

Перед Вами, уважаемый читатель, первый в истории отечественной литературы сборник рассказов женщин-маринистов. Впервые под одной обложкой объединились женщины, которые знают о море и морской службе не понаслышке. Именно поэтому интересно и увлекательно читать их рассказы о море и женских судьбах.

Мы привыкли читать книги мужчин-маринистов. Как правило, просоленные ветрами старые морские волки пишут емко, информативно, но без особых эмоций пишут по-мужски!

Но женщины пишут совсем иначе! И женская поэзия, и женская проза разительным образом отличается от мужской. В женской литературе все пронизано романтизмом и сентиментализмом, острым вниманием к ничего не значащим для мужчин деталям, восторгом окружающего мира и нюансам человеческих отношений. Женский мир – восторжен и хрупок, в нем всегда присутствует лиризм и драматизм, гармония и вера в лучшее. Когда же все это является фоном вполне реальных морских сюжетов, пережитых и осмысленных самими авторами, то перед нами является современная морская «Песнь песней о море», ибо лучше и проникновеннее написать о непостоянной и непокорной морской стихии может только настоящая женщина, которая, как ни кто другой, понимает саму суть этой стихии.

Не пожалейте времени! Прочтите единственное в своем роде женское откровение о море! Погрузитесь в завлекающий и новый для Вас мир образности и эмоциональности, мир женского восприятия моря.

Уверен, что Вы никогда не пожалеете о потраченном времени, ибо откроете для себя много нового, интересного и необычного.

С уважением, секретарь Союза писателей России Владимир Шигин

Нина Юдина

Море – женского рода

Женщина, как море, небо молит,

Если штиль, послать хоть что-нибудь.

Ев. Евтушенко.

Жанна Николаевна любила свою работу, церковь и море. Учительницей она стала по призванию, религиозной – после пятнадцатилетнего романа с женатым, а море полюбила с самого детства, когда пятилетней девчонкой задохнулась от восторга, увидев это бескрайнее чудо. С той поры к морю приходила часто и всегда оказывалась c ним в одном настроении. Когда так некрасиво закончился её грешный роман, она тоже пришла к морю. Оно штормило. Огромные волны набрасывались на берег до самых дюн. Солёные брызги перемешивались со слезами, и трудно было разобрать, где слёзы, а где капли волн на её лице.

Вот и сегодня Жанна пришла к своему морю. Накрапывал мелкий дождь, небо было серым, свинцового цвета волны еле-еле плескались у её ног. Унылое море, унылое настроение. Жанна подумала, что скоро начнётся учебный год, и она будет вдалбливать в головы учеников свою любимую историю, которая им не очень-то и нужна. Может, прав этот оболтус Громов, заявивший ей на уроке, что ему ни к чему знать, кого побил Пипин Короткий и куда ходил Эрик Рыжий, и что он хочет жить здесь и сейчас? А что у неё здесь и сейчас? Пятьдесят лет, школа, церковь и море, такое же холодное, как никем не согретая её жизнь. Ей подумалось, что море сейчас похоже на неё – на женщину, которая грешила в молодости, а, старея, стала ярой поборницей морали, порицая жажду жизни с её ошибками. Что-то взбунтовалось в душе у Жанны. Ей захотелось другого моря, теплого под знойными лучами солнца, весёлого, игривого, волнами смывающего бесприютность с её души.

Через две недели Жанна летела на Крит. Посадка, тридцать минут в автобусе, и она уже в отеле в своем номере. Жанна вышла на лоджию. В нескольких метрах от отеля под палящим солнцем бушевало лазоревое море. Переоделась и скорее на пляж. Жанне показалось странным, что никто в море не купается, а все загорают на лежаках. Ветер был сильным и огромные волны налетали на берег. Но это было под стать её бунтарскому настроению. Жанна смело шагнула в море и её тут же сбила с ног налетевшая волна. Сделала ещё несколько безуспешных попыток. Жанну осенило: если усесться на бережок, волна сама потянет её в море. Как здорово будет кататься на волне! Жанна плюхнулась на попу у самой кромки воды, её накрыла волна и потащила всё дальше и дальше от берега. В голове мелькнуло что-то подзабытое про тело впёрнутое в воду, удельный вес и что идея покататься на волне была дурацкой. Только Жанна немного отплывала к берегу, как следующая волна опять накрывала её с головой и тащила обратно. Валтузило её так довольно долго. Всё же ей удалось почувствовать дно под ногами и бочком- бочком, как краб, продвигаться к берегу. Но выбраться на довольно крутой берег не получалось. Как только она пыталась шагнуть наверх, её сбивала с ног волна. Кончилось тем, что выползла из моря на четвереньках. Отдышалась, поднялась на ноги, увидела красный флажок над пляжем, и что все отдыхающие смотрят исключительно на неё. «Конечно, по-дурацки получилось, – мысленно улыбнулась Жанна —, но поступили мы с тобой, море, как настоящие женщины. Внимание к себе привлекли.»

На следующее утро Жанна проснулась рано. На пляже ещё никого. Безветренно. Море ласковое и спокойное, как дама на другой день после устроенного скуки ради скандальчика. Жанна поплавала в теплом прозрачном море. Блаженство, счастье, красота! После завтрака поехала на экскурсию в монастырь св. Георгия. В сам монастырь не пускали. Побродила по подворью, полюбовалась видом ущелья Селинариу и парящими над ним орлами. В церковной лавке бойко шла торговля. Жанна обратила внимание на наштампованные из фольги разные части тела человека. Ей объяснили, что можно купить нужное и привесить на исцеляющую икону св. Георгия в часовне. Она купила ухо. Хотела купить ещё и ногу, но их уже разобрали.

А вечером в море познакомилась с мужчиной. Мужчина выделялся тем, что в море не плавал. Он, зайдя по грудь, в нём ходил параллельно берегу. Останавливал кого-нибудь, плывущего навстречу, и вступал в разговор. Попавшегося мог продержать долго. Как только слушатель умудрялся вырваться, брёл искать следующего. Следующей на этот раз оказалась Жанна. Проговорили, стоя в море, почти час. Вернее, говорил он. Жанна пыталась сначала вклиниться в беседу, но поняла, что это бесполезно, и потом только кивала. За этот час она узнала, что зовут мужчину Коля, он из Калининграда, вдовец, работает слесарем, любит готовить, перец не надо класть в котлеты, украинцы все поголовно тупые, у него есть работящий сын, а невестка дрянь каких мало, молодёжь никуда не годится, и что у учёных есть предположение, что морские ежи бессмертны. Под конец разговора спросил, откуда Жанна, и предложил дружить, раз они оба из Прибалтики.

Дружить они начали в тот же вечер на дискотеке, продолжили у Коли в номере. Не то чтобы Коля впечатлил Жанну как любовник, но так радостно было от того, что она желанна. Следующие дни были счастливыми. Днём Жанну ласкало тёплое море, а ночью жаркие руки Коли. Правда, через несколько дней счастья, стало немного огорчать то, что Коля говорил всё время о себе.

Он уезжал раньше. Последняя ночь.

– Знаешь, Коленька, в латышском языке море (jūra) женского рода. Мне всегда это казалось странным. А вот теперь я поняла, что море, оно ведь совсем как женщина. Оно и ласковое, и манящее, и коварное, и безмятежное, и страстное. Я чувствую, что мы с ним… – Жанну остановил Колин храп. Она полежала рядом притихшая, потом положила голову ему на грудь, обняла, вздохнула и подумала: «Ну ведь хоть что-то. Хоть что-то.»

Нина Юдина (псевдоним)

Родилась и всю живёт в Латвии. По образованию экономист. Замужем. Двое сыновей. Внучка и внук есть.

https://www.proza.ru/avtor/judina

Марина Пшеничко (Триго)

Самая древняя профессия

Мысль о том, что я должна стать моряком, и не просто моряком, а моряком военным, пришла ко мне в моем счастливом детстве. Метаний было немного, выбор был таков: артистка цирка, стюардесса, моряк. Моряк победил. Потому что это был не просто моряк, а военный моряк. Даже больше – АДМИРАЛ! Мамочка моя родная, родив меня, даже не догадывалась, что за чудо она произвела на свет Божий. Я росла сорванцом, ходила в штанах, тельнике, играла в футбол и в чику, дралась с пацанами. Вернуть мою шкодную суЧность в женское обличье было сложно. Нет, я не мечтала стать мальчиком, я мечтала стать моряком. И нагло шла к этой цели, наплевав на чье-либо мнение. На мое счастье путь мой в школу и обратно проходил мимо военного комиссариата и с 14 лет я стала заруливать туда регулярно и напоминать, что они меня обязательно должны взять в армию. Нет, на флот. В военкомате работал отец одноклассника, он и вел со мной беседы о службе и всячески поддерживал мою мечту. Тайну мою, правда, не сохранил и когда я уже заканчивала 10 класс, на одном из родительских собраний он объявил во всеуслышание, что в нашем классе не только мальчики собираются в армию, но еще есть и одна совершенно замечательная девочка, которая уже несколько лет готовит себя к службе. Каково было удивление моей мамы, услышавшей имя этой замечательной девочки. Мать моя пришла с того собрания с совсем недобрыми намерениями выбить из меня дурь. Но все было тщетно. После школы я пошла работать, чтобы получить специальности по связи и явиться на службу уже подготовленным специалистом. Два года я работала и осваивала военные специальности (телеграфист, телефонист, радиотелеграфист) и писала письма на все флота Советского Союза. И наступил день (мечты сбываются, надо просто грамотно мечтать!), когда пришло письмо с Камчатской военной флотилии о том, что меня готовы принять в ряды защитников Родины. В один день я выписалась, сдала паспорт, получила военный билет, уволилась с работы. Прискакав домой, объявила маме, что я вынуждена покинуть дом родной и уйти в Красную Армию, вернее на Флот. Мама заплакала, я сказала, чтобы она не плакала, потому что в нашей семье нет парней, а кому-то надо защищать Родину. И этот защитник – Я! Выдержать ее слез я не могла, я ушла в комнату, закрыла дверь и включила музыку. Правда перед этим объявила маме, что нужно мне устроить проводы. Хотелось, чтобы было все по-взрослому!

На следующий день я уже тряслась в поезде… Путь предстоял долгий, целых 9 суток, через всю страну. Это было увлекательно, за окном менялись пейзажи, в вагоне менялись пассажиры. А я не менялась…я ехала на своей боковушке служить на Тихий океан! Все когда-то кончается, закончилось и мое путешествие по железной дороге. И вот он – Владивосток! Я помчалась в кассу Морского вокзала, чтобы взять билет на пароход до Петропавловск- Камчатского, но не тут-то было. В военкомате (видимо от радости, что избавились от меня) неправильно выписали проездной документ, вместо пассажирского выдали багажный, соответственно билет мне не дали, а денег было мало, на покупку билета не хватило. Ситуация усложнилась, до Камчатки рукой подать, а попасть не могу… Я подумала и пошла в авиакассу, денег на авиабилет мне хватило, но рейс был через два дня. И денег больше не было. Я вернулась на вокзал, решила двое суток сидеть там. Вечером я пошла посмотреть на корабли, морвокзал находился рядом с железнодорожным вокзалом. Кораблей было великое множество и это вызывало восторг. Я так близко была уже к своей мечте. Рядом со мной стояли еще какие-то девушки, мне они показались очень красивыми, все в коротких юбках, в сапогах-чулках (О! Мечта всех девушек СССР), ярко накрашенные, они курили, вели себя совершенно раскованно. Я подумала, что они, эти красивые девушки, тоже пришли полюбоваться на корабли. А для чего же еще? Я, наивная северная девушка, доброжелательно улыбалась им, но почему-то мне никто не улыбался, наоборот, девушки бросали злобные взгляды. Надо сказать, что на службу я поехала в осеннем клетчатом пальтишке ОТ СТАРШЕЙ СЕСТРЫ, джинсах советского производства, какой-то там ивановской швейной фабрики, и кедах. Совершенный мой образ завершал чемоданишко ОТ РОДИТЕЛЕЙ. О косметике же я тогда и не мечтала, красота была очень естественной. Я решила оставить злобных красоток, не принявших меня в свою стаю, и вернуться на вокзал.

Наступила ночь. Я сидела в зале ожидания и разглядывала пассажиров. Спать хотелось жутко и я мечтала улечься в уголок и уснуть. Но тут началась проверка документов. Владивосток, впрочем как и Петропавловск- Камчатский, в те далекие времена были городами пограничными и попасть в них можно было только по приглашению или по вызову на работу, службу. Проверяли документы у всех пассажиров, ходили военные патрули и милиция. Время от времени из толпы пассажиров выдергивались красавицы и становились в сторонку, дошла очередь и до меня, молодой лейтенант попросил документы, долго изучал мой военный билет и предписание, положил мои документы себе в карман и велел встать к красавицам в группу. «Меня признали красавицей!» – подумала я. Проверка окончилась и я в толпе красивых девочек в коротких юбках побрела за милиционером в дежурную часть. Оставшиеся пассажиры с интересом рассматривали нашу процессию. В дежурной части лейтенант по очереди поднимал красоток, выяснял почему она на вокзале ночью, многих видимо он уже знал, называл их по именам, читал лекцию о нравственности, кого-то отпускал, кого-то закрывал в клетку… Я сидела ни фига не понимающая и ждала своей участи. Меня лейтенант оставил напоследок. Видимо я была самой красивой, подумала опять я. И вдруг в один момент до меня стало доходить, кто такие эти девушки. С помощью лейтенанта. Потому как распекал он девиц на все лады. Вот так в мою жизнь ворвалось слово ПРОСТИТУЦИЯ. С девицами лейтенант разделался и взялся за меня, выяснив откуда я и куда, сказал, что впервые увидел девушку, приехавшую служить на край земли, посоветовал утром сходить в военную комендатуру, чтобы меня устроили в гостиницу на два дня, пообещал, что сменившись утром – покажет мне славный город Владивосток и отпустил меня в родной уже зал ожидания. Там я и сидела до утра и размышляла над сущностью бытия. Будущий адмирал шел в кучке дальневосточных проституток в дежурную часть милиции. Начало великой военно-морской карьеры было осквернено. Вот они издержки самой древней профессии. И выходит, что не только проститутка, но и моряк самая древняя профессия на земле??! Да, по всему выходило так…

…Утро позолотило верхушки деревьев и крыши домов, заглянуло в окна, в том числе и вокзальные. Сонный народ зашевелился. Напрасно ждала я лейтенанта, осквернившего мою честь и обещавшего показать чудный город Владивосток. Сменившись, он тут же забыл про юную морячку и вприпрыжку помчался к выходу с вокзала, только и видела я его. Взяв свой чемоданишко, я вышла на привокзальную площадь. ВЛАДИВОСТОК! Здесь, в отличии от Урала и Сибири, еще не было снега, город дышал осенним воздухом, облетевшими листьями и морским бризом. Вдохнув в себя весь этот микс, спросив у первого встречного где находится военная комендатура, я отправилась туда. В комендатуре выслушали мою историю с багажными документами и приводом в дежурную часть в группе советских проституток поржали и заселили БЕСПЛАТНО на двое суток в комендантское общежитие. Счастью не было предела, у меня впервые в жизни появилась СВОЯ жилплощадь! Нагулявшись в славном городе Владивостоке, пришла к вечеру в теплую комнату и завалилась спать. Пробуждение в своей койке было прекрасным… Потянулась, вскочила с койки, открыла окно и начала заниматься гимнастикой: растяжка, шпагаты, стойки, мостики… И вдруг за моей спиной раздались аплодисменты. Повернулась. Мать моя! За окном стояли моряки и смотрели как я в труселях и лифчике загиналась во все стороны. НО! Мы, как говорится, подводники и силачи. Я раскланялась, подошла, задернула занавески, услышав за ними недовольный гул. На следующий день я уже летела на Камчатку.

Под крылом самолета перекатывались волны самого Тихого океана, дух захватывало. Не отрываясь, смотрела в иллюминатор. И вот она – Камчатка!!! Из облаков вынырнули снежные шапки вулканов, до мечты осталось несколько минут. Самолет приземлился мягко, неужели свершилось? Я на земле камчатской! Аэропорт Елизово. Комендатура. Усталый пожилой старший мичман даже не догадывался, что перед ним будущий адмирал всего Российского флота.

Вздохнул, пробурчал под нос: «Детей на флоте не хватало». Я возмутилась, покраснев от гнева и сказала: «Мне между прочим – уже 19 лет!» Он усмехнулся и отправил меня в городскую комендатуру. В городской комендатуре меня уже ждали, видимо страшный мичман с аэропорта позвонил, собрались все: и те, которые были на вахте и те, которые отдыхали. И стали уговаривать остаться служить при комендатуре.

Стойкий новоиспеченный новобранец в моем лице выдержала натиск. Тем временем наступил вечер, автобусы в гарнизон Завойко уже не ходили, в конце концов меня отправили на гидрографическое судно ночевать. Привел меня туда какой-то моряк, сказал, что утром придут и проводят на остановку. Я расположилась в каюте, задраив на всякий случай железный люк на все задвижки. Утром кто-то постучал, я с перепугу и со сна не могла разобраться как открыть люк, крутила и вертела все задвижки, люк не открывался… Почти плача, я пыхтела и злилась на себя за то, что я замуровалась намертво, крутила и крутила все задвижки, но все-таки я открыла этот злосчастный люк. Меня проводили на остановку, объяснили как добраться до Завойко. Ну, здравствуй КАМЧАТКА! Здравствуй, моя МЕЧТА!

Стреножилась…

Галка Левченко, старшина второй статьи, радистка 1 класса нашей бригады, была фигурой замечательной и приметной во всех смыслах. Она единственная из немногочисленных женщин, служивших на Узле связи, имела лычки. Наш доблестный командир Три Р (Розовский Роман Романович) или как его звали между собой матросы – Ежик резиновый с дырочкой в правом боку, женщин, видимо, не очень-то любил или не признавал их значимость в военном деле и потому объявил всем сразу: Никогда, пока он служит, ни одна женщина не получит никакого звания. Рассчитывать на его милосердие или справедливый страшный суд не приходилось. Ну, что ж, чистые погоны – чистая совесть. В конце концов не корысти ради…. Галка же прибыла к месту службы на Камчатскую флотилию с Херсона уже с лычками. Сорвать с нее погоны у Розовского не получалось. Было не за что. Служила она хорошо, дело свое в виде точек и тирешек знала, Устав изучила, но иногда на него забивала. А спорить с ней себе было дороже.

Для меня, молодого матроса, она должна была стать умом, честью и совестью. От нее я должна была набираться профессионализму, но не набиралась ничему. Ей было лень меня учить и не хватало педагогического таланта, поэтому специальность радиотелеграфиста я постигала сама или с помощью моряков-срочников, которые были рады оказывать мне помощь хоть круглосуточно. Жили мы с Галкой в одном бараке, так называемом женском общежитии при части, это была захудалая квартирка, в которой не было воды, стоял разбитый унитаз, никаких удобств не было вообще. По ночам по кухне и коридору носились крысы ростом с хорошего зайца. Зимой наш барак частенько, когда случалась пурга, заметало по самую трубу и мы сидели в своем бараке до окончания пурги, потом приходили моряки и откапывали нас.

Единственно, что у Галки получилось в отношении меня – это за полгода нарастить на мне лишние килограммы. Галка была хохлушкой, в еде толк знала и готовила хорошо, сама была девушкой аппетитной, видимо и меня решила подогнать под свои стандарты. Она наваривала большую кастрюлю борща, которую мы выносили в коридор на холод, холодильника у нас не было. За ночь борщ замерзал, мы его потом отковыривали ножом, накладывая в миски ледяными кусками… Не одним борщом она меня кормила, она пекла чудные торты, от которых отказаться было невозможно.

Уж не знаю, что бы я делала еще через полгода, наверно пришлось бы расшивать форменное мое платюшко, но на мое счастье, вернувшись из отпуска, я обнаружила присутствие в Галкиной жизни моряка-любовника. Она окружила его заботой и лаской, холила, лелеяла и откармливала своими кулинарными шедеврами. И даже мыла ему ноги. В столовании мне было отказано. Пришлось мне переходить на собственноручное приготовление себе еды. Тортов не стало. Килограммы исчезли.

Так мы и жили в совместной квартирке, служили Родине, меняя друг друга на радиостанции, ссорились, мирились, сплетничали, праздновали вместе праздники. Как-то на очередной наш женский день 8 Марта мы с Галкой поехали к ее украинской знакомой в гости. Посидели у нее хорошо, долго, с салом, горилкой, русскими народными и украинскими тоже народными песнями. Уезжали из гостей уже вечером. Я была совсем молода, ничего спиртного не употребляла, Галка же набралась конкретно. До остановки я ее практически доволокла на себе. В автобусе мест свободных не было, мы стояли впереди, между боковыми сиденьями, Галка все время что-то громко рассказывала и хохотала, люди оборачивались, ей было наплевать, а мне было неловко. Но приходилось терпеть.

Когда мы уже подъезжали к нашей остановке, я сказала Галке: «Выходим», и стала пробираться к выходу. Обернувшись увидела, что она стоит наклонившись и что-то делает внизу с сапогами. Повторюсь, Галка была крупновата и ее филейная часть, когда она наклонилась, оказалась перед носом сидящего пожилого дядьки-инвалида с палочкой. Отвернуться он никак не мог, краснел, бледнел, пыхтел, потел, а Галкина задница качалась перед его лицом. Тем временем автобус уже подкатывал к остановке, я говорю Галке: «Ты что там копаешся, мы выходим»…. А надо сказать, что у Галки на сапогах сломались собачки и она вместо них прицепила скрепки. Галка поднялась и на весь автобус с хохотом объявила: «Ща погоди, я стреножилась, бля!» И опять согнулась и стала расцеплять скрепки. Автобус качнуло и мужик носом уперся в ее пятую точку. Я похлопала Галку по заднице. Она разогнулась и обернувшись к мужику заорала: «Ты че, козел, меня по жопе хлопаешь, я тебе сейчас вторую ногу сломаю!» Мужик и так сидел ни жив ни мертв, но тут вообще впал в ступор.

Я схватила Галку и потащила за собой. Мы вывалились из автобуса и пока ждали следующий до гарнизона хохотали без остановки полчаса. Сапоги Галка так и не починила и время от времени стреноживалась в самых разных ситуациях.