Сборник
Дуэль Пушкина с Дантесом-Геккерном
Генерал-аудитор был высшим юридическим органом армии, руководителем военной канцелярии, на него также возлагались обязанности по ведению дел и составлению приговоров в генеральном суде, разъяснение законов, представление на утверждение начальства приговоров, постановленных военными судами. В его ведении был и размен пленных. Генерал-аудитору в помощь были приданы генерал-аудитор-лейтенант и несколько обер-аудиторов.
В соответствии со штатным расписанием от 19 февраля 1711 года в Аудиториатском ведомстве насчитывалось 103 аудитора, причем 29 из них были иностранцами, а их должностной оклад вдвое превышал оклад аналогичного чиновника русского подданства [7].
Все аудиторы имели «двойное» подчинение: по вертикали – чиновникам аудиторского ведомства, а также – военному командованию, причем последнее имело право назначать и смещать их с должности.
До судебной реформы 1864 года судопроизводство в России велось по правилам розыскного процесса, когда в компетенции одного органа – в нашем случае в Комиссии военного суда – сосредотачивались полномочия расследования дела и рассмотрения его по существу, процесс был негласным и письменным, при отсутствии адвоката и необходимых гарантий прав личности.
Таковы были судоустройственный закон и процессуальный порядок рассмотрения дел по законам того времени.
После дуэли о случившемся информировали военного министра, графа А.И. Чернышева, который в свою очередь доложил о произошедшем царю Николаю I. Затем Чернышев объявил командиру отдельного гвардейского корпуса (куда входил кавалергардский полк) генерал-лейтенанту К.И. Бистрому, что царь повелел судить Дантеса-Геккерна, Пушкина и всех прикосновенных к делу лиц военным судом.
Первого февраля 1837 года полковнику лейб-гвардии конного полка А.И. Бреверну как назначенному председателю суда было предписано образовать при конном полку военно-судебную комиссию по делу о дуэли. Эта комиссия была сформирована, как и полагалось, из шести судей – гвардейских офицеров и аудитора Маслова. Кроме того, для проведения следствия, «кто именно прикосновенен к означенному делу», был назначен полковник А.П. Галахов. Но роль его в деле, по крайней мере по имеющимся материалам, была невелика.
Третьего февраля 1837 года состоялось первое заседание суда.
Военному суду были преданы три человека – поручик кавалергардского полка барон Ж.К. Геккерн (Дантес), камергер двора его императорского величества А.С. Пушкин и инженер-подполковник К.К. Данзас – «за произведенную первыми двумя между собой дуэль, а последний за нахождение при оной секундантом».
Секундант же Дантеса, виконт д’Аршиак, который, собственно, и вел все дуэльные дела, в это время уже покинул Россию.
Необычно для сегодняшнего времени, но сами заседания суда, судя по материалам дела, проходили в казармах полка «на квартире презуса флигель-адъютаната полковника Бреверна».
Все судьи были приведены православным священником к присяге, выразительный текст которой приводится в деле.
После принятия присяги начались допросы.
Первым был допрошен подсудимый Дантес-Геккерн. Очень интересна его версия случившегося. Признавая себя виновным в вызове Пушкина на дуэль, он отрицал какую бы то ни было причастность свою или своего приемного отца к так называемому «диплому рогоносца». Тем не менее он в допросе показал, что присылал Наталье Николаевне книги, билеты в театр, записки и оказывал некоторые знаки внимания, которые могли быть истолкованы Пушкиным как ухаживания за его женой. Однако он заявлял, что с его стороны это были лишь «дурачества», которые не могли дать повод Пушкину для написания столь оскорбительного письма его отцу.
Дантес-Геккерн был допрошен в суде еще дважды.
Затем допрашивался друг Пушкина князь П.А. Вяземский, которому секунданты д’Аршиак и Данзас сообщили письменно сразу после дуэли о том, как она проходила и какие события ей предшествовали.
После Вяземского дважды по обстоятельствам дуэли и его участия в ней как секунданта допрашивался подсудимый Данзас.
Военно-судная комиссия запросила и исследовала письма Пушкина и Дантеса, связанные с дуэлью. Эти письма в основном были написаны на французском языке. Примечательно, что переводчик в суде не понадобился: все офицеры, входившие в состав суда, знали язык, и перевод писем и записок с французского был сделан ими самими.
Во время исследования доказательств возникал вопрос и о допросе вдовы поэта, Н.Н. Пушкиной. Интересную позицию заняли члены суда. В отличие от аудитора, считавшего необходимым провести такой допрос, судьи постановили, полагая дело «довольно ясным», не допрашивать ее, «дабы без причин не оскорблять г-жу Пушкину требованием изложенных в рапорте аудитора Маслова объяснений». Были исследованы, как мы сейчас их назвали бы, материалы личных дел подсудимых Геккерна и Данзаса. Из них мы можем узнать много интересного об их службе в армии, семейном и имущественном положении, имеющихся наградах и взысканиях.
Судьи в приговоре объективно изложили фактические обстоятельства дела, начиная с семейных проблем, и закончили описанием условий и хода дуэли.
В судебном приговоре действия подсудимых квалифицировались по Артикулу воинскому 1715 года.
К барону Дантесу-Геккерну применен артикул (статья) 139, согласно которому «все вызовы, драки и поединки чрез сие наижесточайше запрещаются таким образом, чтоб никто хотя б кто он не был, высокого или низкого чина, прирожденный здешний или иноземец, хотя другий кто, словами, делом знаками или иным чем к тому побужден и раззадорен был, отнюдь не дерзал соперника своего вызывать, ниже на поединок с ним на пистолетах или на шпагах биться. Кто против сего учинит, оный всеконечно как вызыватель, так кто и выйдет, имеет быть казнен, а именно, повешен, хотя из них кто будет ранен или умерщвлен или хотя оба не ранены от того отойдут. И ежели случится, что оба или один из них в таком поединке останется, то их и по смерти за ноги повесить».
К Данзасу – артикул 140, который гласил, что «ежели кто с кем поссорится и упросит секунданта (или посредственника), оного купно с секундантом, ежели пойдут и захотят на поединке биться, таким же образом, как и в прежнем артикуле упомянуто, наказать надлежит».
У суда не было альтернативы, и 19 февраля 1837 года им был вынесен приговор о повешении Дантеса-Геккерна и Данзаса. О Пушкине в приговоре суда было сказано следующее: «…дело за его смертью прекращено».
Прежде чем приговор вступал в силу, он должен был пройти еще несколько инстанций. После вынесения приговора о его содержании должны были высказаться вышестоящие командиры, что и произошло по делу. Мы видим, что все командиры – полковой командир кавалергардов, бригадный командир, начальник дивизии и командующий корпусом – высказались письменно по существу приговора. Шесть высших офицеров по команде оценивали результаты дела, и они сошлись в том, что непосредственная причина дуэли точно не установлена. Указывалось, что «подсудимый поручик барон де Геккерн, в опровержение взведенного на него Пушкиным подозрения относительно оскорбления чести жены его, никаких доказательств к оправданию своему представить не мог, равномерно за смертью Пушкина и судом не открыто прямой причины, побудившей Пушкина подозревать барона де Геккерна в нарушении семейного спокойствия».
Все командиры, так или иначе, были за существенное смягчение смертного приговора. Дантеса-Геккерна предписывалось разжаловать в рядовые и определить на службу в дальние гарнизоны, а Данзаса содержать четыре месяца на гауптвахте, а затем «обратить по-прежнему на службу».
Здесь интересен и тот факт, что в силу противоречивости действовавшего в ту пору законодательства военный суд применял одни законы – Воинские уставы Петра I, а вышестоящие командиры руководствовались при принятии решения другими – Сводом законов Российской империи.
Затем дело было рассмотрено в Аудиториатском департаменте Военного министерства.
«Генерал-аудиториат по рассмотрению военно-судного дела, произведенного над поручиком кавалергардского ея величества полка бароном Егором де Геккерном, нашел его виновным: в противузаконном вызове камер-юнкера двора его величества Александра Пушкина на дуэль и в нанесении ему на оной смертельной раны. К чему поводом было то, что Пушкин, раздраженный поступками Геккерна, клонившимися к нарушению семейственного его спокойствия, и дерзким обращением с женою его, написал к отцу Геккерна, министру нидерландского двора барону Геккерну, письмо с оскорбительными для чести их обоих выражениями, а потому, генерал-аудиториат… полагав его, Геккерна, за вызов на дуэль и убийство на оной камер-юнкера Пушкина, лишив чинов и приобретенного им российского дворянского достоинства, написать в рядовые с определением на службу по назначению инспекторского департамента. С сим заключением поднесен был государю императору от генерал-аудиториата всеподданнейший доклад, на котором в 18-й день минувшего марта собственноручная его величества высочайшая конфирмация[8]: “Быть по сему; но рядового Геккерна как нерусского подданного выслать с жандармом за границу, отобрав офицерские патенты”». Так писали в сообщении о дуэли Санкт-Петербургские сенатские ведомости за 10 апреля 1837 года.
Современного юриста в этом деле с процессуальной стороны могут удивить две вещи. Во-первых, скорость судебного разбирательства. Дуэль состоялась 27 января 1837 года. Суд начался уже 3 февраля, а 19 февраля вынесен приговор, что, конечно же, поражает. И второе – такой огромный выбор в возможностях применения мер наказания: от смертной казни через повешение до высылки из страны и четырехмесячной гауптвахты. Сегодняшнее законодательство не столь милостливо и не содержит ничего подобного.
Читая материалы этого дела, особенно если есть возможность прочесть их «залпом», документ за документом, лист за листом, испытываешь ни с чем не сравнимое чувство исследователя, сопричастного к истории, судебного деятеля, который должен установить истину и от решения которого зависит судьба людей. Словно погружаешься в то время, в те названия, радующие, а может смущающие, но, во всяком случае, возбуждающие слух – презус, асессоры, конфирмация, сентенция, кондуитный список. Личное прикосновение к истории будоражит сознание, ты как бы проживаешь вместе с героями не выдуманную историю, но настоящую жизнь.
Виктор Буробин,
кандидат юридических наук, президент адвокатской фирмы «Юстина»
Библиография
Абрамович С.Л. Пушкин в 1836 году: Предыстория последней дуэли. Л.: Наука, 1984.
Алексеев Д., Пискарев Б. Дуэль или тщетная уловка Константина Данзаса (Новая версия о дуэльных пистолетах) // Алексеев Д.А., Пискарев Б.А. Тайны гибели Пушкина и Лермонтова. М.: Руслит, 1991.
Аринштейн Л.М. С секундантами и без. Три убийства, которые потрясли Россию. Грибоедов, Пушкин, Лермонтов. М.: Грифон, 2010.
Ахматова А.А. Гибель Пушкина // Анна Ахматова. Собрание сочинений. В 8 т. Т 6. М.: Элис Лак, 2002.
Востриков А.В. Книга о русской дуэли. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 1998.
Кобликов А.С. Военный суд над А.С. Пушкиным // Военно-исторический журнал. 1991. № 3. С. 82–87.
Кобликов А.С. Оказал успехи в праве естественном… // Законность. 1999. № 6 (776).
Наумов А.В. Посмертно подсудимый. М.: Российское право: Вердикт, 1992.
Петухов Н.А. История военных судов России. М.: Норма, 2003.
Родзевич Г.И. История последней болезни поэта А.С. Пушкина. Нижний Новгород: Кварц, 2004.
Черкашина Л.А. Последняя дуэль, или За что убили Пушкина. М.: Эксмо: Алгоритм, 2010.
Щеголев П.Е. Дуэль и смерть Пушкина. СПб.: Гуманитарное агенство «Академический проект», 1999.
Дуэль Пушкина с Дантесом-Геккерном[9]
Необычайный интерес, проявленный по поводу истекшего столетия со дня рождения А.С. Пушкина, не только в России, но и далеко за ее пределами ко всему, что имело какое-либо отношение к творениям и личности отечественного нашего поэта, создал особую многотомную литературу о Пушкине, в которую кто чем мог внес свой вклад в виде научных монографий, воспоминаний, заметок, документов и автографов, извлеченных из архивной пыли правительственных и частных хранилищ. Общие старания к исследованию пушкинской старины подали и мне мысль о своевременности оглашения подлинного военно-судного дела о дуэли Пушкина с Дантесом-Геккерном. Мысль эту мне удалось ныне исполнить благодаря любезному содействию попечителя императорского Александровского лицея графа H.A. Пратасова-Бахметева, военного министра A.H. Куропаткина и начальника Главного военно-судного управления H.H. Маслова, давших мне возможность разыскать это дело и получить право на его издание; А.С. Суворина и С.Н. Шубинского, облегчивших условия издания, а также Е.С. Шумигорского, П.Я. Дашкова и И.А. Шляпкина, не отказавших мне в своих опытных советах и указаниях.
На военно-судное дело о дуэли Пушкина в литературе попадаются ссылки; им пользовался для своего сборника «Русские уголовные процессы» (СПб., 1866) Г. Любавский; некоторые находящиеся в нем документы уже были опубликованы частью буквально, частью в пересказах[10], но в подлиннике и в полном объеме оно до сих пор публике неизвестно.
Между тем независимо от исторического интереса самого события, подлежавшего судебному расследованию, издаваемое дело дает характеристику некоторых принимавших в нем участие лиц и рисует любопытную картину военно-судебной процедуры того времени.
Дело это состоит из трех производств: 1) канцелярия Аудиториатского департамента о предании военному суду поручика Кавалергардского ее величества полка барона Геккерна, 2) Военно-судной комиссии, учрежденной при лейб-гвардии Конном полку и 3) переписки Аудиториатского департамента и определения генерал-аудиториата.
Все производства, пронумерованные и прошнурованные, сохранились в порядке и целости, за исключением двух листов дела Военно-судной комиссии (л. 67 и 68), на которых, по-видимому, было изложено собственноручное показание секунданта Пушкина инженер-подполковника Данзаса, данное им Комиссии военного суда, при лейб-гвардии Конном полку учрежденной, и заслушанное комиссией на заседании 10 февраля 1837 года. Эти листы утрачены.
Все печатаемые документы воспроизводятся с дословной точностью и сохранением подлинного правописания.
П. фон Кауфман
19 октября 1899 года
С.-Петербург
Александр Сергеевич Пушкин
Акварель Петра Соколова 1836
МИНИСТЕРСТВА ВОЕННОГО
ДЕПАРТАМЕНТА АУДИТОРИАТСКОГО
Отделения 4
Стола 1
№ 16
По отношению командующего Отдельным гвардейским корпусом, с препровождением на ревизию военно-судного дела, о поручике Кавалергардского ее величества полка бароне де Геккерне и состоящем при С.-Петербургской инженерной команде по строительной морской части инженер-подполковнике Данзасе, сужденных по высочайшему повелению: Геккерн за произведенную им 27-го января 1837 года с камер-юнкером двора его императорского величества Александром Пушкиным дуэль с причинением ему, Пушкину, раны, от коей он вскоре умер, а Данзас за бытность при той дуэли со стороны Пушкина секундантом.
Началось 11-го марта
Кончено 18-го марта 1837
Связка 25
На 234 листах
4 отдел
ОПИСЬ
бумагам, в сем деле содержащимся
Столоначальник Иванов
Помощник столоначальника Д. Иванов
Дуэльные пистолеты Ж. Дантеса-Геккерна
Мастер Карл Ульрих Дрезден
№ 1612
КОМАНДУЮЩИЙ
ОТДЕЛЬНЫМ ГВАРДЕЙСКИМ КОРПУСОМ
11-го марта 1837 г.
№ 307
В С.-Петербурге
11 марта 1837 г.
В Аудиториатский департамент Военного министерства
Представленное ко мне по команде военно-судное дело о поручике Кавалергардского ее императорского величества полка бароне Геккерне и инженер-подполковнике Данзасе, при сем с выпиской, сентенцией, мнениями: полкового и бригадного командиров, начальника дивизии, командира Гвардейского резервного кавалерийского корпуса и моим и с запиской о прикосновенности к сему делу лиц иностранного посольства, препровождая в Аудиториатский департамент, имею честь уведомить, что при ревизии сего дела в штабе Гвардейского корпуса замечены упущения: 1) что не спрошена по обстоятельствам, в деле значащимся, жена умершего камергера Пушкина; 2) не истребованы к делу записки к ней поручика барона Геккерна, которые, между прочим, были начальной причиной раздражения Пушкина; 3) не взято надлежащего засвидетельствования о причине смерти камергера Пушкина и 4) что не истребован был в суд особый переводчик для перевода писем и записок с французского языка, а сделаны те переводы самими членами суда с многими ошибками; почему, хотя бы и следовало возвратить означенное дело для изъясненных пополнений, но как главные преступления подсудимых достаточно объясняются, то дабы не замедлить в дальнейшем его представления, я решился препроводить оное в таком виде, в каком есть.
Генерал-адъютант Бистром 1
Начальник штаба генерал-адъютант Веймарн
Родион Егорович Гринвальд
Литография Буже с оригинала В. Гау 1840-е
Мнение командира Кавалергардского ее величества полка
Рассмотрев представленное ко мне при рапорте Комиссии военного суда, учрежденной при лейб-гвардии Конном полку от 24 февраля за № 12, военно-судное дело, произведенное по высочайшему государя императора повелению над поручиком вверенного мне Кавалергардского ее величества полка бароном де Геккерном, камергером двора его императорского величества Пушкиным и инженер-подполковником Данзасом, сужденными: первые двое за произведенную между ими 27-го минувшего января дуэль, а последний за нахождение при оной секундантом (на которой Пушкин будучи тяжело ранен, умер еще до открытия суда).
По делу сему и по собранным судом сведениям оказывается: что подсудимый поручик барон де Геккерн в опровержение взведенного на него Пушкиным подозрения относительно оскорбления чести жены его никаких доказательств к оправданию своему представить не мог, равномерно за смертью Пушкина и судом не открыто прямой причины, побудившей Пушкина подозревать барона де Геккерна в нарушении семейного спокойствия; но, между прочим, из ответов самого подсудимого, барона де Геккерна, видно, что он к жене покойного Пушкина, прежде нежели был женихом, посылал довольно часто книги и театральные билеты при коротких записках, в числе оных были такие (как он сознается), коих выражения могли возбудить Пушкина щекотливость как мужа.
Я, соображая вышеписанное, нахожу, что последние сознания поручика барона де Геккерна, есть уже причина, побудившая Пушкина иметь к нему подозрение, и, вероятно, обстоятельство сие заставило Пушкина очернить барона де Геккерна в письме к отцу его, нидерландскому посланнику барону де Геккерну, а вместе с тем и насчет сего последнего коснуться к выражению оскорбительных слов. Военный суд, обвиняя подсудимого, поручика барона де Геккерна, за дуэль, воспрещенную законами, и в нанесении Пушкину раны, от коей он умер, на основании законов приговорил как его, барона де Геккерна, так и секунданта, бывшего со стороны умершего Пушкина, инженер-подполковника Данзаса, к виселице. Но я, применясь к монаршему государя императора милосердию, простирающемуся ко всем впадшим в преступление, и принимая во уважение молодые, его поручика барона де Геккерна, лета и то обстоятельство, что он, будучи движим чувствами сына защищать честь оскорбленного отца своего (хотя сему, быть может, сам был причиной), и чрез то имел несчастье подпасть под строгий и справедливый гнев правосудия. За каковой поступок мнением моим полагаю: лишив его, поручика барона де Геккерна, всех прав российского дворянина разжаловать в рядовые с определением в дальние гарнизоны на службу.
Подполковника же Данзаса, коему предстоял еще случай прекратить таковую дуэль донесением по начальству, но он сего не исполнил и тем допустил совершиться оной и самому убийству, хотя следовало бы и его подвергнуть равному наказанию, но, принимая во уважение долговременную и беспорочную сего штаб-офицера службу, бытность его в походах и полученную во время сражения противу турок пулей рану, не лишая его дворянства по лишению орденов и золотой полусабли с надписью «За храбрость», разжаловать в рядовые впредь до выслуги с определением в армейские полки.