Савва Раводин
Коридорные дети
Работа
Зато, Мишаня, у меня сохранились другие фотографии, снятые на «Полароид». Ты там в рваных джинсах, а я с длинными волосами и строительным мастерком. Федор Иванович, как всегда, умный и в очках. Помнишь, наверное, ту квартиру, где мы помогали делать ремонт? Так вот, судьба Зураба Михайловича мне неизвестна, дядя Толя уже умер, а Сергей Юрьевич, кажется, на заводе работает. Не выдержал конкуренции со стороны таджиков…
В понедельник с утра друзья собрались у Шурика. Причина – новый видеомагнитофон. «Продюсер» группы вообще был для ее участников «источником технического прогресса» – именно в его квартире они впервые узрели упомянутый видак, фотоаппарат, из которого выскакивали фотографии, пиво в банках и настоящие джинсы.
– Заходите, будем кино смотреть!
– Интересное?
– Эротическое!
Эротическим фильмом оказалась «Эммануэль», по сегодняшним меркам – невинная, аки младенец…
Ближе к середине просмотра в дверь позвонили, Шурик пошел открывать и пропал. Минут через пятнадцать вместо хозяина квартиры появился мужик лет пятидесяти. На нем были трикотаны, слегка порванные в коленках. Не говоря ни слова, мужчина проследовал на кухню. В руках он держал литровую банку.
– Инопланетянин? – предположил Чалый.
– Пришелец, – подтвердил Соловей.
– Неандерталец! – возразил Федор Иванович.
В это время вернулся Шурик и объяснил ситуацию.
– В соседней квартире (дом, кстати, был новый, недавно заселенный) живет бандит Зураб Михайлович. Точнее, он там сейчас не живет, в квартире делают ремонт. Ремонт делают два брата: дядя Толя – это он сейчас за водой заходил; и его брат Сергей Юрьевич. Причем Серега старший. В смысле по работе. Брат он как раз младший.
– И зачем этому «прорабу» вода?
– Спирт разбавлять! Так что если есть желание – пошли.
«Коридорные дети» немедленно забыли про эротическое кино и направились к соседям. Как тут не вспомнить выражение покойного дяди Кости: «Кто с водкой дружен, тому хрен не нужен!»
– Предлагаю выпить за знакомство, – заявил дядя Толя, внимательно глядя при этом на Федора Ивановича. А после того как рюмки были опрокинуты, подозрительно спросил:
– Федор, ты еврей?
Гитарист подавился колбасой. Назовешься один раз Зирнбирнштейном, и вот тебе… Вопрос о своей национальности он слышал первый раз в жизни.
– А почему вы спросили?
– Уж больно у тебя волосы кучерявые.
– Никакой он не еврей, – вмешался Чалый. – Он же водку пьет!
– Это верно, евреи не пьют, – согласился дядя Толя и налил по новой.
Таким образом потенциальный межнациональный конфликт умер в зародыше – и помогла в этом водка.
Ближе к вечеру пришел младший брат ремонтника Сергей Юрьевич. И удивился открывшейся ему картине: посередине комнаты в доску пьяный дядя Толя, а вокруг галдят молодые люди. Причем молодые люди были практически трезвы – все-таки разговор о национальностях не дал им расслабиться…
– Толя, бля, ты почему кривой?!
– Потому что выпил!
– А обои кто будет клеить – я один?!
– А пусть вон пацаны поклеят, они ничего, ребята надежные.
Так «Коридорные дети» получили работу. В обязанности входило оклеить всю квартиру и следить за тем, чтобы дядя Толя не напивался. О цене договорились быстро, с деньгами на этом заказе проблем не было. Был и еще один плюс: хозяин приезжал редко, а если и приезжал, то бригада строителей успевала убрать следы пьянства и принять рабочие позы, пока Зураб Михайлович парковал свой «додж». Иногда, правда, случались проколы.
– Блядь, Зурик приехал! – крикнул дядя Толя. – Надо Чалого уносить! Пакуйте его!
Соловей и Федор Иванович отнесли спящего друга в дальнюю комнату. Хозяин туда почти никогда не ходил, но, несмотря на это, «раненый боец» на всякий случай был заботливо посажен на упаковку с паркетом, а для пущей конспирации в руки ему сунули газету.
Сами носильщики побежали в другую часть квартиры на свои рабочие места. Там обмазали клеем заранее подготовленный кусок обоев и встали с ним на табуретки. Дальше оставалось только ждать. Как только хозяин дошел до этой комнаты – кусок был тут же приклеен на потолок.
– Работаете? Молодцы, – оценил Зураб Михайлович. – А где третий у вас, Миша который?
– Он в туалете, – зачем-то соврал Соловей.
– И что он там делает, если в туалете унитаза нет?
– Газету читает…
Зураб Михайлович проверил санузел и, не найдя там Чалого, пошел по квартире дальше. Через минуту он позвал Сергея Юрьевича.
– Серега, объясни мне, почему здесь пьяные дети? И зачем он газету вверх ногами читает?!
– Ему так больше нравится, – попытался сострить бригадир. – А вообще, Миша очень в школе устает.
– Положите его поудобнее, пусть проспится. И если еще раз найду его в таком виде – уволю на хер. Ты сам-то трезвый?
– Я контролирую ситуацию.
– Смотри. Если надо, я и тебя уволю, строителей полно.
На следующий день Чалый к спиртному не притрагивался. С похмелья было тяжело, но Миша держался и неожиданно для всех внес рациональное предложение.
– Давайте унитаз поставим, а то надоело к Шурику в квартиру бегать!
– Хорошая мысль, – подтвердили все и принялись искать упакованный компакт.
Первым, на свою беду, до сантехники добрался дядя Толя. Открыв коробку, он схватил «белого парня» за что попало, вытащил его из укромного пристанища – и совершенно неожиданно уронил на пол. «Толчок» не разбился, однако от него подло откололся кусочек, причем в самом заметном месте – в районе седалища.
– Толя, брат, ты же нас на большие бабки подставил!
– Да он сам упал, падла… – защищался знаток унитазов.
На общем совете было решено занять денег у отца Шурика и купить новый компакт. Провернуть операцию удалось достаточно быстро, через два часа в коробке уже лежал новый «горячий финский парень». На радостях решили отметить это дело – и чуть не забыли избавиться от испорченного унитаза. Вовремя спохватились.
– Давайте его с балкона сбросим? – предложил Чалый, у которого рацпредложения с бодуна так и сыпались из уст.
Отправились на балкон, сбрасывать. Квартира находилась на пятом этаже. Окна выходили во двор. Как назло, под ними стоял какой-то мужчина…
– Эй, мужик! Отойди!
Мужик не среагировал.
– Мужик, уйди оттуда!
– Женщина с ребенком, скажите мужчине, чтобы отошел, сейчас строительный мусор полетит!!!
Стоявшая неподалеку женщина подошла к мужчине и дернула его за рукав. Он посмотрел наверх и… включил слуховой аппарат. Наконец услышал и отошел. Компания на балконе облегченно вздохнула, унитаз был благополучно скинут без несчастных случаев. И все вернулись к праздничному застолью.
Правда, через пять минут оно было вновь прервано. В квартиру буквально ворвался Зураб Михайлович – за происходящим на балконе никто не заметил его приезда.
– Что за херня здесь происходит? Почему выкинули мою новую сантехнику?!
Пришлось рассказать всю историю с самого начала. Как ни странно, Зураб долго смеялся и никого не уволил. И только через несколько лет друзья узнали, каким на самом деле жестоким был этот человек. В девяностые он отрезал своим врагам пальцы и уши. А кто-то даже рассказывал под градусом, что Зурик замочил своего двоюродного брата. Все-таки он был бандитом.
Папа не помог
Наверное, Миша, тебе надо поподробнее рассказать о судьбе нашего Шурика. Он ведь так и не смог остановиться, пил страшно. Родители от него отвернулись. Жену и дочку он бросил. Жил один в изолированной малосемейке. По утрам ходил на остановку и попрошайничал. Набрав немного мелочи, шел в аптеку и покупал настойку боярышника. А ведь когда-то ему предсказывали замечательное будущее! Он первый из нас поступил в институт. У него первого появился собственный автомобиль…
Чалый и Соловей сидели на родной лавочке и думали, где бы достать деньжат. Вдруг во двор влетела новенькая «девятка» цвета «снежная королева» – по тем временам статусная, как «Мерседес». Из машины вышел довольный Шурик.
– Здорово, кореша! Поехали кататься!
– Откуда такая роскошь?!
– Папик подогнал!
В разъездах пролетел весь день. Были у проституток, то есть в сауне. Ездили на пляж. Ближе к вечеру заскочили в магазин, там набрали пойла и отправились в гараж отмечать покупку автомобиля.
– Да-а, машина хорошая! – засвидетельствовал Соловей.
– Главное – комфортабельная! – добавил Федор Иванович.
– Эх вы, дилетанты! – хохотнул Шурик. – Главное – теперь есть, на чем на блядки ездить!
И Шурик начал ездить на блядки. Так как зрение у него было хреновое, то периодически он просыпался «в Египте», потому что рядом лежал очередной «нильский крокодил»…
Однажды на блядки с «продюсером» отправился и Соловей.
– Слушай, давай в одно место заедем, мне там взять кое-что надо, – предложил Шурик, загадочно улыбаясь.
– Без вопросов, – сказал Соловей. – Только купи мне пару пива, чтоб скучно не было.
– Скучно тебе не будет, обещаю!
Как выяснилось, ехать надо в частный сектор. Там Шурик сбегал в один покосившийся дом и вернулся еще более загадочный. Сев в машину, открыл бардачок и достал шприц. Соловей смотрел на происходящее с удивлением.
– Ты представляешь, – начал Шурик. – Снял недавно проститутку, а она торчит. Предложила мне уколоться и заняться сексом под кайфом. Я попробовал – это круто!
– И что, ты сейчас в самом деле вмажешься и по бабам?
– А ты не будешь? Я на двоих взял.
– Нет.
– Да не бойся, из моих рук. Это такой улет!
– Нет! – крикнул Соловей. – Ты что, не понимаешь? Ты же теперь наркоманом стал!
– Да какой я наркоман, разве что разок в неделю кольнусь.
– Дебил!
– Сам дебил. В жизни надо все попробовать!
– Ты Леню из пятого дома знаешь? – кипятился Соловей.
– Знаю.
– Ты в курсе, что он «голубой»?
– В курсе.
– Так иди к нему и отдайся! В жизни же все надо попробовать!
Соловей вышел из машины, сильно хлопнул дверью и ушел. Увиделись с «продюсером» они только через месяц, после того как к Соловью пришел отец Шурика.
– Ты моего балбеса давно видел?
– Недели три назад.
– Вы что, поссорились?
– Скорее, не сошлись во мнениях.
– Ты знаешь, Сашка последнее время какой-то странный стал… Он у меня деньги ворует.
– У него, кажется, девушка появилась.
– Девушка? Так можно же спросить, воровать-то зачем?
– Не знаю.
– Ладно, с деньгами потом будем разбираться. Сейчас его найти надо! Трое суток, как пропал. Поможешь?
Соловей слукавил, сказав, что у Шурика появилась девушка. «Девушкой» была та самая проститутка, которая подсадила «продюсера» на героин… Сашка начал с ней жить и колоться. Естественно, возросли траты. При этом на панель он ее не пускал, так что в их «семье» никто не работал…
Соловей адрес знал и сразу отправился туда. На пороге его встретила дама лет тридцати, страшная, как сама жизнь. Звали девицу Ляля. Причем имя было настоящее.
– Шурик здесь живет?
– Допустим.
– Позови его. Скажи, Соловей пришел.
– Да хоть попугай! Его дома нет.
– Слушай, ты, конечно, можешь меня сейчас послать, но следом придут менты. Кроме меня Шурика отец ищет, а он всех на уши поставит – и рано или поздно ваше гнездышко вычислит. Я сам адрес не скажу, но кто-нибудь все равно сдаст, так что зови!
– Его нет! И не надо ментов, Шурик уже и так у них. Мы ехали с ним по Южному шоссе…
– Под дозой?
– Да, под хорошей дозой. Шурик гнал как сумасшедший. На кольце стояли гаишники. Он не рассчитал и не вписался в поворот. Машину занесло, мы протаранили ментов и еще парочку каких-то иномарок. Когда выяснилось, что Сашка вмазанный, его закрыли. Он теперь в ИВС сидит. Родителям звонить боится. Говорит, что нельзя, чтобы папа про героин узнал.
– Да, если человек идиот, то это надолго… Давай, пока.
– Слышь, Соловей, отдохнуть не хочешь? Возьму недорого.
– Ты знаешь, с тобой – задаром не хочу!
– Подумаешь, какие гордые! Если захочешь, приходи, будет скидка.
Соловей вышел из подъезда с ощущением грязи на всем теле. Очень хотелось в душ, но водные процедуры пришлось отложить. Надо было выручать Шурика…
Впрочем, ситуация разрешилась сама собой. Отец пришел в милицию написать заявление о пропаже сына. Тут-то все и открылось. Милиционеры были свидетелями очередного конфликта между поколениями. «Отцы», как всегда, не понимали своих «детей».
– Тебе, козел, чего не хватает?! Ты зачем колоться начал?!
– Папа, я не наркоман!
– Да? А вот протокол твоего задержания. Тут написано: в состоянии наркотического опьянения!
– Я один раз и больше не буду!
– Один раз и не взатяг?! Что ты мне лапшу на уши вешаешь?! Кто у меня триста долларов взял?!
– Я не брал!
– А кто?
– Спроси у своей любовницы!
– Что? Вот, блять, сына вырастил… Ничего, на зоне тебя быстро научат родителей любить. Посидишь, подумаешь!
Однако данное в порыве гнева обещание Сашкин отец не сдержал – сына от зоны он в конце концов отмазал. Деньги получили и менты, и пострадавшие. Даже синюю машину с «люстрой» на крыше восстановили. Шурик за освобождение обещал хорошо учиться в институте и больше к наркотикам не прикасаться. В итоге все получилось наоборот: из института его выгнали за неуспеваемость, а героин стал нормой жизни. Тогда папа решил отправить сына в армию. Благодаря связям чадо попало в подмосковный Ногинск, в войска МЧС. Там Шурик каким-то непостижимым образом действительно перестал колоться – зато плотно «присел» на травку. Когда он возвращался из отпуска, в Москве его остановил патруль. При обыске у него было обнаружено несколько коробков анаши…
Мизантроп
Вообще, Мишка, из наших сверстников в живых мало кого осталось. А если кто и жив, то толку от них… У твоего барыги Андрюши поехала крыша, он теперь дома сидит и на улицу вообще не выходит. Всего боится. Костя Бац умер – отказало сердце. Даже Лешке Негру не повезло. Он как самый правильный поехал на север зарабатывать на квартиру. И заработал, но подрался там с каким-то козлом и получил ножевое. Чудом выжил. Оклемался, вернулся в родной город, купил квартиру… А теперь сидит. Говорят, он чуть ли не оружием торговал. Дурдом какой-то!
А наш родной Федор Иванович недавно отмочил: нашел себе женщину бальзаковского возраста. Представляешь, они рядом живут, в соседних квартирах, в той самой «сталинке», где мы бодрящее вино пили…
После полового созревания вопрос о постоянной сексуальной жизни стоял остро. Каждый решал его по-своему: кто-то заводил постоянных подруг, а кто-то ходил к проституткам. Гитарист группы «Коридорные дети» предпочитал второй вариант.
– Федор Иванович, ты бы завязывал к проституткам ходить, – говорили ему друзья. – Поймаешь ведь что-нибудь на конец!
– Все, что ловится, – лечится! – отшучивался Федор и шел к очередной шалаве.
Через какое-то время друзья решили познакомить его с приличной девушкой. Сделать это планировалось на праздновании старого Нового года. Праздновать собирались всем классом у активистки и вечной пионерки Наденьки – вот ее подруга из другой школы и должна была стать новой девушкой Федора Ивановича.
– Заходите, гости дорогие! Чувствуйте себя как дома, но не забывайте, что в гостях!
– Надежда, а где родители твои?
– Родители уехали к родственникам, так что их всю ночь не будет!
– Отлично! – загалдела толпа и принялась поглощать закупленные продукты со спиртными напитками.
Подруга Надежды пришла несколько позже остальных. Поэтому, когда Федора Ивановича с ней знакомили, он был уже изрядно подшофе.
– Катя, – представилась девушка.
– Катя, Катя, вся сила в мандате! А я Федор, для вас – Федор Иванович!
– Вы всегда такой грубый?
– Нет, только когда выпью. А пью я каждый день!
– Кажется, у вас комплексы?
– Катенька, посмотрите на меня: я же не гожусь для серьезных отношений!
– Да вы, Феденька, обычный хам…
Для проформы Федор Иванович с Катериной потанцевал, но дальше медляка дело не пошло. Зато друзья пошли за водкой. Состав был обычный: Соловей, Федор Иванович и Шурик.
– Вот скажи мне, – не унимался Соловей, – тебе что, Катя не понравилась?
– Почему, милая девушка.
– Так чего ты теряешься?
– Я мизантроп.
– Кто?
– Я людей не люблю!
– Так она не человек – она девушка!
Тут шедший с левого края Шурик упал, а падая, зацепил ногой Федора Ивановича. Федор Иванович подсек Соловья, все трое грохнулись на спины и принялись ржать. Посмеявшись вдоволь, поднялись на ноги и продолжили свой путь. Больше никаких приключений не было, они благополучно добрались до комка и обратно. Так что встреча старого Нового года стала еще более веселой, потому что кроме водки на столе появилось какое-то молдавское вино.
– Предлагаю выпить за присутствующих здесь дам! – воскликнул Шурик.
– Дам, но не вам! – отреагировала хозяйка квартиры.
– Это мы еще посмотрим… – пробурчал «продюсер».
Однако переспать с хозяйкой квартиры Шурику не удалось. Ближе к полуночи вся компания перепилась, а Соловей даже умудрился наблевать кому-то в подол. Друзья потащили его в ванную. Напившийся поэт сопротивлялся.
– Вы куда меня понесли, клоуны-пидорасы?
Хозяйка Наденька поняла, что ситуация уже не контролируется и решила позвонить другу своей старшей сестры. Тот пришел с приятелями, и они выкинули всех бухих на улицу. Досталось и Соловью. Правда, этот момент запечатлелся в мозгу слабо – после ванной память его покинула.
Очнулся Соловей утром у себя дома. Рядом с кроватью стояло ведро с мутной жидкостью красного цвета. Поднявшись, юный алкоголик направился к ближайшему крану. По дороге ему попалось зеркало. В нем он увидел себя. Почему-то половина головы была ярко-зеленого цвета. Попив водички и умывшись, Соловей стал звонить Шурику.
– Алло? Ты жива еще, старая сволочь?
– Я вас умоляю, при чем тут возраст? Сам-то как? – отозвался в трубке «продюсер».
– Слушай, ты не знаешь, почему я весь зеленый?
– Знаю. Ты вчера нажрался, и мы тебя с Федором Ивановичем до дома несли. А дома мама твоя увидела твою голову разбитую и полила ее зеленкой.
– Она меня, видимо, еще и марганцовкой поила. У меня рядом с кроватью ведро стоит, там все красное…
– Сочувствую.
– Голову мне кто разбил?
– Тебя из квартиры выкидывали, а ты уходить не хотел. В результате по всем этажам полетел, пока из подъезда в сугроб не попал. Но это ты себя еще прилично вел. Честно говоря, у нас весь класс нажрался! Кто-то даже лифт сломал. А какой в квартире у Надюхи погром!
– Надо извиняться идти…
– Надо. Тем более что у нее папа – майор милиции!
– Где ж ты раньше был? Предупреждать надо!
К счастью, папа Нади оказался не злым майором милиции. Сажать он никого не стал, лишь потребовал вернуть выпитую водку, которая была спрятана у него в шкафу, да починить сломанный лифт. Друзья тут же сбегали за бутылками и в ЖЭК. Дальше обстановка разрядилась, родители потерпевшей пригласили Шурика и Соловья попить чаю.
– Скажите, ребята, – начала мама, – а вы были в больнице?
– Нет, а зачем?
– У тебя голова разбита, а у Саши синяк под глазом.
– Нам как-то с утра некогда было.
– Вы знаете, я немножко врач. Давайте посмотрю.
Дальше выяснилось, что у Нади и мама занималась интересным делом. Папа работал в милиции, а мама была народным целителем – еще одно веяние времени.
– Садись на табуретку, сейчас я над тобой колдовать буду. А то голову зашивать придется!
Соловей сел. Через несколько минут он ощутил жар в районе головы, еще через минуту вспотел. Над ним махали руками и говорили какие-то заклинания. Неизвестно, как долго продолжалась процедура, но, когда она закончилась, голова у пациента в самом деле перестала болеть, а в теле образовалась приятная гибкость. Несмотря на полученное повреждение, свою синюю дыню он так и не зашивал – рана заросла сама. Спасибо маме одноклассницы Нади.
А у Федора Ивановича после старого Нового года утро прошло в теплой домашней атмосфере. Папа предложил сыну бодрящего винца, и здоровье мигом поправилось. Только Федор почему-то был уверен, что больше друзья никогда не будут знакомить его с девушками. И, честно говоря, оказался прав – девушек больше не было.
Рабинович
Ты спросишь, Мишаня, как у меня сложилась личная жизнь? Скажу сразу, сложилась не только личная, но и семейная – я женился на однокурснице. Правда, потом развелся. На кого я учился? Учиться пришлось по специальности. Мне в этом смысле повезло…
Первое лето после армии Соловей провел напряженно. По большому счету занимался он двумя вещами – гонял друзей-наркоманов и бухал. А между этим умудрялся еще и работать. Организация, где график дежурств был сутки через трое, называлась гордо и страшно – СВОБР (специальный военизированный отряд быстрого реагирования). На что там предполагалось реагировать, неизвестно, но все, кто там работал, называли себя спасателями.
– Представляешь, – начал свой рассказ коллега Соловья Леха Лабазов, – прихожу вчера домой, весь такой трезвый. Бутылку вина купил хорошего, продуктов вкусных. Короче, уложили мы с женой детей спать, а сами на кухню. Выпили вина, съели деликатесы. И так нам стало хорошо, уютно! Вроде как в койку пора, а мы сидим и понимаем, что поговорить-то лучше…
– И в каком возрасте наступает такой семейный климакс? – на всякий случай поинтересовался Соловей.
– Судя по мне, после сорока лет.
– По сегодняшним меркам поздно.
– Я раньше не задумывался, но, оказывается, – есть семейное счастье.
– Так я не понял, у вас до постели-то дошло вчера?
– Как только деликатесы улеглись…
После этого диалог выдохся, и «спасатели», замолчав, включили телевизор. А через некоторое время на местном телеканале прошло объявление, что в службу новостей требуются журналисты. Опыт и образование не имеют значения, главное – желание работать.
– Надо тебе сходить, – заметил лежащий на панцирной кровати Леха Лабазов.
– Ты знаешь, а я давно хотел попробовать поработать на телевидении. Музыканта из меня не вышло – так, может, журналист получится?
– Давай, попробуй. А мы потом будем гордиться, что были с тобой знакомы.
На следующее утро Соловей и впрямь отправился в офис телекомпании. Сказав секретарше, что по объявлению, присел в курилке. Вскоре появился рыжий мужчина с бородой, оказавшийся главным режиссером.
– Значит, так. Редактора сейчас нет, и общаться с вами буду я!
– А редактор кто? – спросил Соловей.
– Его фамилия Рабинович.
– Редкая фамилия, надо сказать…
– Самое главное – она русская.
Выяснив, что общаться можно на одной волне, режиссер перешел к рабочим вопросам.
– Вы телевизор смотрите?
– Да, конечно.
– Какие передачи вам нравятся?
– Если из новостей, то «Сегодня». Если из аналитики, то «Итоги» (НТВ тогда еще была порядочной телекомпанией).
– А местные новости?
– Местные не смотрю.
– Почему?
– Потому что их нет!
Улыбка с лица главного режиссера исчезла – получается, Соловей сказал ему в лицо, что тот зря работает, смотреть все равно нечего.
– Опыта у вас нет?
– Нет. И образования тоже.
– Тогда поступим следующим образом. Вы где работаете?
– Спасателем в МЧС, – почти не соврал Соловей.
– Вот и напишите о своей работе. Не больше одного листа. Напишите – и приходите завтра. Главный редактор как раз вернется из командировки.
Соловей, выйдя из офиса телекомпании, не стал откладывать дело в долгий ящик и решил написать текст сразу. Через час сочинение было готово (помогла одна знакомая, у которой был дома компьютер). Вечером случайно проходил мимо телекомпании и решил зайти. Зачем завтрашнего дня ждать, когда все равно уже готово?
На этот раз в курилке было многолюдно. Там заседали спикер городской Думы, неуловимый главный редактор, рыжий режиссер, три оператора и пара журналистов. И вся компания, кроме режиссера, была поддатая. Как выяснилось позже, рыжий не пил в принципе.
– Извините, – начал Соловей, – я свой текст принес, кто здесь главный?
– Допустим, я главный, – ответил усатый мужчина с большим животом. – А вы как сюда попали?
– Сказал охраннику, что мне надо задание отдать, он и пропустил.
– Хм, хорошее качество для журналиста – умение охрану пройти… Присаживайтесь. Может, коньячку?
– Не откажусь.
Пока Соловей представлялся, знакомясь с присутствующими за руку, главный редактор Рабинович изучал полученный текст. Через пару минут вынес вердикт:
– Я скажу так – неплохо. Главное, без соплей. Вы раньше журналистом работали?
– Нет.
– Ну и хорошо. В нашем деле легче учить, чем переучивать. Приходите утром, попробуем с вами что-нибудь сделать.
Вот так Соловей стал работать телекорреспондентом. Остается добавить (а именно этой фразой чаще всего заканчиваются новостные сюжеты в отечественном «ящике»): через какое-то время выяснилось, что в стенах телекомпании торговали наркотиками. Занимался этим звукорежиссер. Потом его посадили. Соловей узнал эти неожиданные новости от Шурика и Чалого…
В свой спасательный отряд Соловей больше не возвращался даже за трудовой книжкой. Заехал туда лишь спустя почти десять лет, как раз девятого августа 2008 года. За столом сидел Леха Лабазов и слушал «Эхо Москвы». В руках он держал сотовый телефон.
– У меня сын там!
Где «там», Соловей понял без объяснений. В эти дни в новостях была одна тема – вооруженный конфликт между Россией и Грузией. Слово «война» не употреблялось, но судя по смскам, которые Леха получал от сына, это все-таки была настоящая война. К счастью, для Лехиного сына все закончилось хорошо – вернулся невредимым. Соловей даже хотел сделать с ним интервью, но региональной прессе это оказалось не нужно. Да и вообще, писать самостоятельно о военных конфликтах в ту пору было уже не принято. В стране укрепилась цензура.