Саша Ри-Эн
Приключенцы
Глава 1. Бегство и встреча со странным типом
Уходить Маклаю пришлось огородами. Очень быстро. Ночью. С пустыми руками. А все из-за того, что дочка старосты оказалась ужасно ревнива – Маклай на сестру кузнеца всего лишь глянул, один раз. Ну ладно, не один, но это неважно, до сеновала-то не дошло. Но старостиной дочке не докажешь, вот и пришлось драпать.
Бегал Маклай хорошо, быстро, ни одна собака не угонится, что было не раз проверено. Поэтому кадушки с дегтем и мешка с перьями в очередной раз удалось миновать. Жаль только, что еды не прихватил на дорогу, ну да ладно.
Когда деревня осталась позади, и оголтелые собаки, устав бить лапы, повернули домой, Маклай перевел дух и огляделся – вокруг под лунным светом серебрилось поле, невдалеке темнел лес, где наверняка найдется сосенка-другая, под разлапистыми ветвями которой можно сладко проспать до утра. Так он и сделал – двинулся в темнеющую чащу, рассудив, что лесное зверье вряд ли бросится на него со смолой да батогами.
В лесу бодрости поубавилось – там оказалось темно и как-то совсем неуютно. В голову полезли мысли о медведях, поджидающих за деревьями и потирающих лапы в ожидании легкой добычи. Маклай уже подумал вернуться на поле – там все-таки луна – и поискать стог сена подальше от деревни, но в этот момент ему почудился огонек, мерцающий невдалеке между деревьями.
Рассудив, что медведи (а также кабаны и волки) на такие хитрости не способны, Маклай двинулся на свет.
Огонек оказался маленьким аккуратным костерком, возле которого на поваленном дереве сидел мужик в черном плаще до пят. Лицо его скрывалось в тени глубокого капюшона.
– Здрав будь, добрый человек, – сняв шапку, поклонился Маклай. – Дозволь у костерка посидеть.
– Посиди, чего уж, – мужик подвинулся, освобождая место. – Как занесло тебя, мил человек, сюда в такой час?
– Да я это, мимо беж… шел, – Маклай умостился на бревнышке и протянул руки к огню.
Желудок очень не вовремя решил напомнить о себе, издав тоскливую песнь.
– Голоден? Хочешь, угощу?
Мужик сунул руку в карман, достал здоровенный гриб и протянул его Маклаю. Шляпка в свете огня оказалась красной в белую крапинку.
Маклай отпрянул, по спине побежали мурашки.
– Благодарствую, господин колдун, – произнес он, стараясь не стучать зубами. – Я совсем, ну ни капельки не голоден.
– Как знаешь, – колдун откусил от гриба и принялся жевать.
У костра воцарилась тишина, нарушало которую лишь негромкое чавканье.
– А с деньгами у тебя как, мил человек? – спросил колдун, дожевав и стряхнув крошки в траву.
Будет грабить, понял Маклай и слезно воскликнул:
– Нету! Ни единой монетки! Гол как сокол, как дальше жить не знаю!
И вывернул карманы, из которых посыпались остатки уворованного у старосты табака.
– Не знаешь, говоришь? – колдун посмотрел задумчиво. – Так я тебе подсоблю, выполнишь мою просьбу – будешь в золоте купаться, серебром подтираться, на медяки поплевывать.
Маклай замер, переваривая услышанное – про золото ему понравилось, про медяки тоже, только подтирание серебром слегка озадачило.
– Ну так что? – спросил колдун.
– Что? – отвлекшись от размышлений, переспросил Маклай.
– Просьбу мою выполнишь?
«Леший с ним, с серебром», – подумал Маклай и торопливо ответил:
– Да.
– Вот и отлично, тогда пойдем, – колдун поднялся.
– Куда это? – Маклай насторожился – отправляться куда-то ночью с колдуном показалось ему очень плохой идеей.
– Куда-куда, просьбу выполнять. Тут недалеко, не бойся.
«А, ладно, – подумал Маклай, – была-не была».
Место, в которое они пришли, выглядело зловеще: сухие мертвые деревья раскорячились, словно злобные чудища, в переплетениях ветвей что-то светилось, скрежетало и двигалось. Призрачный лунный свет делал это место еще более неприятным.
– Нам сюда, – колдун подвел Маклая к самому огромному дереву и поднес к стволу огарок свечи – перед ними открылась огромная дыра, уходящая в такую глухую тьму, что у Маклая поджилки затряслись. – Залезешь внутрь, спустишься вниз…
– Я?!
– Ты.
– А может, не надо? – Маклай хотел сделать шаг назад, но ноги словно к земле приросли.
– Надо, Маклаюшка, надо, – голос колдуна пробирал до костей. «Откуда он знает мое имя?» – мелькнула мысль. И тут же исчезла. – Ты обещал, а значит должен исполнить. Так вот, спустишься вниз, и там, внизу, будут три пещеры…
Спуск в бездну казался бесконечным. Маклай пыхтел, изо всех сил удерживая веревку, перебирал ногами, упираясь спиной в старый шершавый ствол. За шиворот сыпалась труха, снизу тянуло холодом… Наконец ноги потеряли опору. Отпустив веревку, он полетел вниз и приземлился, как и было обещано, на кучу сухой листвы.
Внизу, как ни странно, было светло – мерцали гнилушки, светился мох, даже букашки какие-то летали, сверкая крыльями.
Как и рассказывал колдун, Маклай оказался на площадке с тремя светящимися тоннелями. Лезть в них желания не было, но, вспомнив про обещанные понос-почесуху-срамную болезнь, он взял себя в руки и двинулся в крайний правый проход.
Шел он недолго и почти сразу вышел в пещеру, посреди которой стоял сундук, а на сундуке том – Маклай аж рот раскрыл – сидела демоница нечеловеческой красоты, из всей одежды на которой были только расшитый каменьями лиф да юбка блестючая с разрезом до пояса.
При виде Маклая красотка закинула ногу на ногу, сложила руки на груди и высокомерно произнесла:
– Чего тебе надобно, смертный?
Маклай уже хотел возмутиться такому обращению, но тут вспомнил наставление колдуна, достал из кармана кусок полупрозрачной материи, загогулинами расписанной, и взмахнул перед ее носом.
– О-ох, – демоница закатила глаза, – это же настоящий мурамайский шелк! Подари!
– Будет твоим, если дашь в сундуке порыться.
Маклай кинул ей лоскут, иона, подхватив его, принялась кружить по пещере, не помня себя от счастья.
Маклай бросился к сундуку, открыл его и вскрикнул от радости – тот оказался полон золотыми, серебряными и медными монетами. Серебро, помня свои размышления, решил не брать, на медяшки плюнул, набил все карманы золотом, а потом, стянув рубашку, связал ее у горловины и насыпал золота и туда.
После чего, оставив все еще танцующую демоницу, двинулся обратно.
Выйдя на площадку, он отправился во второй туннель. Этот коридор оказался длиннее, пещера, в которую он попал – больше, как и сундук. Красотка, сидящая на сундуке, тоже превосходила внешностью предыдущую. И для нее у Маклая нашелся подарок – от вида пояса, перламутром украшенного, демоница потеряла дар речи, а получив его, тотчас принялась скакать по залу, размахивая им так, что свист пошел. Открыв сундук, Маклай едва не ослеп от блеска драгоценных камней. А потом, освободив карманы от золота, набил их этой восхитительной красотой.
В третий проход он двинулся с любопытством, ломая голову над тем, что может быть лучше и краше того богатства, что он уже набрал.
Третий коридор оказался узким, тесным, с торчащими корнями, которые цеплялись за волосы и вылезали под ногами в самый неподходящий момент – Маклай едва не расквасил нос, когда упал, запнувшись. Даже часть каменьев растерял, но собирать не стал, рассудив, что для нового богатства тоже надобно место оставить.
Зал, в который он вышел, оказался вовсе не залом, а захудалой каморкой, в центре которой на здоровенном булыжнике стоял простой деревянный ларец. На полу, опершись спиной о камень, сидел паренек самого неказистого вида – мелкий, страшненький и лохматый.
– Мне бы сундучок бы, – произнес Маклай. Подарка для этого стража колдун не дал, велев выкручиваться самому. «Сообразишь, это просто».
– Плату давай, любезный, – сказал парень и, поерзав, уселся поудобней.
– Плату? – Маклай замялся. – А какую?
– А сам-то как думаешь? Я тут сижу, скучаю. Чего, по-твоему, мне нужно?
Маклай почесал в затылке.
– Цигарку скрутить?
– Себе скручивай! Историю давай, и чтобы поинтересней. Скучно мне.
– Так бы сразу и сказал, – обрадовался Маклай, садясь рядом. И принялся рассказывать про все свои приключения: и про старостину дочку, от которой сбежал, и про жадную мельничиху, к которой забрел прежде, и про сестричек-цветочниц, что повстречал в городе, и про много кого еще – жизнь его кочевая на события была богата. Страж слушал, восхищался и просил добавки. Такого благодарного слушателя хотелось развлекать еще и еще…
Опомнился Маклай уже на площадке, возле кучи листвы, в руках – сумочка старая да неказистая, из сундука вытащенная, на плече – мешок с золотыми монетами, а в ушах – восторги парнишки-демона, да слова его, на прощанье сказанные: «Ты мне удружил, так и я тебе добром отплачу: достань из сумочки мешочек с песком, да сунь себе за пазуху, а остальное отдай тому, кто тебя прислал. И будет тебе счастье».
Открыл Маклай сумочку, достал мешочек, а остальное тщательно увязал, за пазуху сунул и принялся наверх выбираться.
– Где тебя нелегкая носила? – пробурчал колдун, сумочку забирая. Посмотрел подозрительно на мешок, золотом набитый, что у Маклая за плечом висел, и ни слова больше не говоря, двинулся прочь.
Вышли они из леса, и дороги их разошлись: колдун пошел налево, Маклай – направо, к проезжему тракту, ведущему прямиком в город.
Глава 2. Сытная жизнь и ее последствия
«Эх, и развлекусь я теперь!» – подумал Маклай, входя в город. Первым делом он отправился искать жилье. Сделал он это просто – запрыгнул на запятки кареты, чей кучер спрашивал у городового, где лучше остановиться, да и въехал на постоялый двор, где затребовал себе самые лучшие комнаты.
– Куда тебе, оборванцу, – ответил владелец, окинув его презрительным взглядом. А надо сказать, что кафтан и штаны, подаренные дочкой старосты, после путешествия за сокровищами изрядно поистрепались. – У нас сам король останавливался, когда во дворце крыс травили!
– Так вот и я от короля, – нимало не смутившись заявил Маклай, высыпав на стойку горсть золотых монет.
– Так что ж вы сразу-то не сказали, любезнейший! – обрадовался трактирщик.
И началась у Маклая королевская жизнь: едва он устроился, так сразу же повелел прислать портного, цирюльника и заказал самой лучшей еды.
Молва о богаче, сорящем деньгами направо и налево, быстро облетела город, и посыпались Маклаю приглашения на балы да званые обеды. Он принялся заводить подруг среди наследниц самых богатейших семейств и вскоре сделался завсегдатаем всех городских салонов и собраний. Лучшие девушки падали к его ногам, сраженные баснословным богатством. Маклай их бережно поднимал, отряхивал, никому не отказывая во внимании, чем живо сыскал себе репутацию горячего парня, разжигая интерес все новых и новых красавиц.
Шли дни, бежали месяцы, и вот однажды, решив одарить очередную красавицу после ночи жарких утех, Маклай обнаружил, что деньги кончились. Тогда он вспомнил про драгоценные каменья, но и те неожиданно быстро подошли к концу.
Поток красавиц иссяк, знатные семейства прекратили зазывать на обеды и ужины, и даже те, кого он считал друзьями, стали делать вид, что знать его не знают.
Чтобы продержаться на плаву, Маклай начал распродавать имущество, затем съехал из лучших комнат в каморку на окраине, а потом и вовсе перебрался на пахнущий мышами чердак с дырявой крышей, куда пустили его исключительно из жалости.
Не имея ни гроша, мучимый голодом, он переоделся нищим и, измазав лицо грязью, уселся на паперти просить подаяние. Подавали мало, и в один отвратительный день, не выручив ни гроша, он решил покинуть город. Собрал нехитрые пожитки и обнаружил давно позабытый мешочек с песком, что взял из подземной пещеры. Развязал и огорченно вздохнул – песок оказался самым обычным, а вовсе не золотым, как вначале подумалось.
«И зачем он мне?» – подумал Маклай, беря щепотку.
В этот момент внизу, в хозяйских комнатах, что-то уронили, рука дрогнула, и песок просыпался на пол. И в тот же миг из ниоткуда возник уже знакомый всклокоченный паренек.
– О, – воскликнул Маклай, – снова ты! Давненько не виделись. Хочешь еще историй?
– Я-то не откажусь, а вот чего хочешь ты?
– Я? – Маклай задумался, живот заурчал от голода, и он с грустью произнес: – Мне бы сейчас корочку хлеба да чуточку молока.
И в тот же миг перед ним появился изящный столик с тарелкой из тонкого фарфора, на которой лежала корочка ржаного хлеба, а рядом в кружке белело молоко.
– Ух ты! – воскликнул Маклай. – А куропатку можешь?
– Легко, – ответил паренек, и на столе добавилась тарелка с румяной запеченной птицей.
– А паштет?
– Давай сразу списком, – в руках парнишки появились бумага и карандаш., и
Маклай понял, что спасен.
– Глазам не верю! – воскликнул он, когда посреди убогого жилища появился огромный, уставленный яствами стол. – Садись, дорогой друг, насладимся едой вместе!
– Ты предлагаешь мне поесть? – изумился паренек.
– Ну да, а что?
– А то, что я демон, а ты – человек. Обычно нас, демонов, ужинать не приглашают.
– Подумаешь.
– И вообще, я должен тебе служить, а не есть с тобой за одним столом.
– Служить? – удивился Маклай. – То есть ты теперь будешь исполнять все мои желания?
– Буду, – кивнул демон без особой радости.
– А что ты умеешь делать? – оживился Маклай.
– Всё, – лицо демона сделалось еще более унылым.
– Вот и отлично, а сейчас давай, садись, пообедаем.
Парень глянул на него настороженно.
– Мы, демоны, такое не едим.
– Тогда сотвори себе то, что вы там едите. И стул. Не стоя же тебе есть.
– Ну ладно, – на краю стола возник дымящийся котелок.
– Стул, – напомнил Маклай. И возле стола рядом с котелком появилась табуретка.
– Ну а теперь приятного нам с тобой аппетита!
Это был восхитительный ужин – пища оказалась настолько хороша, что даже в лучшие свои дни Маклай не едал ничего подобного. Демон тоже наслаждался вовсю – прихлебывал из котелка прямо через край. От его еды тянуло жаром, и Маклай, не выдержал, поинтересовался, что же такое он ест.
– Вулканическая лава, приправленная кишками грешников, лучший деликатес ада. Надеюсь, ты не против, что я его себе заказал?
– Да пожалуйста! Для друга – все, что угодно.
Демон закашлялся, отрыгивая пламя, а потом произнес:
– Ты удивительный человек, Маклай. За десять тысяч лет ты – первый, кто предложил мне пищу и назвал другом. Я этого не забуду, служить тебе стану честно и без подвоха, так и знай. А в знак особой благодарности назову тебе свое имя. Не произноси его просто так, но, если что-то случится, ты можешь вызвать меня даже из преисподней, и я явлюсь.
И он произнес имя, и сокрыл его Маклай в глубине своего сердца, решив называть демона кратко и емко – Сай.
