Саша Моррисон
Проклятое правое дело
Сначала осторожно провел разведку, потом зарисовал расположение палаток в лагере, по особенностям рельефа и расстоянию примерно рассчитал нужное количество магической энергии. В этот раз Далсон и Бойер были в разных местах, поэтому Седрик решил разбираться с ними по одному. Если сделать все тихо, то до утра никто ничего не заметит.
Прикрыв глаза и выдохнув, юноша уже привычно запустил для установления энергетического коридора простейшее поисковое заклятие с пониженным до минимума уровнем энергии, которая была сфокусирована в тонкую струйку. Он немного модифицировал стандартные пассы под себя, чтобы проще было формировать магический поток. Сосредоточившись на цели и полностью погрузившись в процесс, Седрик уже не слышал ничего вокруг.
– Кверэрэ дэсидэратум! – прошептал он, но вместо привычного тепла почувствовал знакомый холодок стали у горла. Запахло жасмином.
Глава 16
– Я ведь говорила, что если ты еще раз выкинешь что-то подобное, то я убью тебя? – прошептала ему на ухо Лилит.
– Ага, – Седрику некогда было думать, он прилагал усилия, чтобы оставаться в сознании – внезапно прерванное заклинание не очень хорошо сказывается на любом маге. А уж экспериментальное заклятие – тем более. Нужно найти в себе силы сконцентрироваться и перекрыть поток магической энергии, до того как она, потеряв всякие ограничения, расплывется по округе.
Лилит застала юношу врасплох. Сейчас она сидела на нем верхом, склонившись вперед и царапая его подбородок острым стилетом, а левым локтем больно упиралась куда-то под лопатку. Нажим клинка был таков, что становилось опасно даже глубоко дышать.
– Стонеры передали, что ты пытался убить моих друзей, – Лилит сильнее надавила локтем, от чего Седрик поморщился, но смолчал. Ответить, в общем-то, снова было нечего.
– Они хотят сохранить тебе жизнь, потому что ты, якобы талантливый малый, и твои открытия стоит изучить в Немессионе, – судя по издевательской интонации, девушка не особо верила в его невероятную одаренность.
– Но, как говорил мой прапрадедушка, «даже врага можно простить, но предателя – никогда!» – гончая с презрением ухмыльнулась.
– Тебя приняли в команду, а ты предал нас, – прошептала она, прижавшись к спине Седрика. – Тебе сохранили жизнь, а ты сбежал, – ее губы практически касались его уха. – Так что никто не удивится, если ты вдруг погибнешь при побеге.
Резким движением Лилит попыталась вонзить свой стилет в шею Седрика…
…
Она застала его врасплох. Седрик, задрав голову, лихорадочно думал. Израэля или еще кого-то, кто мог бы в этот раз остановить гончую и волшебным образом спасти его, не наблюдалось. Лежа на животе, он не видел лица Лилит, но чувствовал ее злость.
«Может она еще не в курсе моего провалившегося покушения?»
– Стонеры передали, что ты пытался убить моих друзей.
Седрик почувствовал неприятную боль от впившегося под лопатку локтя. С каждой фразой шансов выжить оставалось все меньше.
«Но им же интересно, как я это сделал? Может, все-таки не убьют, отправят в Немессион? Пусть хоть в три Паучьи сети замотают»
– Они хотят сохранить тебе жизнь, потому что ты, якобы талантливый малый, и твои открытия стоит изучить в Немессионе.
Лилит произнесла это с такой издевкой, что стало ясно – она в это не верит. Все знает, но не верит.
– Но, как говорил мой прапрадедушка, «даже врага можно простить, но предателя – никогда!».
Седрику показалось, что на этой фразе девушка хмыкнула. Готовясь к покушению, он действительно какое-то время ощущал себя предателем, но после долгих размышлений отбросил этот ярлык. Ведь он не виноват в том, что ему пришлось выбирать из двух зол. Две жизни или тысячи? Война или мир хотя бы на короткий срок? Новая реальность, где всем придется начинать с нуля или старый, но понятный порядок, в котором ты уже имеешь вес? Седрик сделал свой выбор и не стыдился этого.
– Тебя приняли в команду, а ты предал нас, – прошептала девушка.
Он почувствовал, как она практически легла ему на спину. Несмотря на всю опасность ситуации, это было приятно. Еще и пахнет так. Дождь, ветер, разнобуйство трав – но запах жасмина все равно хорошо различим и ни с чем не смешивается. Удивительно.
Седрик позволил себе на мгновение забыться. Чувство реальности, казалось, ускользало, уступая место более приятным ощущениям. Этот момент разительно контрастировал с его положением: лежащим лицом вниз под весом гончей, которая одним движением могла оборвать его путь. Его жизнь балансировала на лезвии ножа, и, несмотря на это, он не мог не признать – это ощущение близости было в тысячу раз живее, чем все его последние дни, проведенные в бегах и схватках.
Скоро этот момент закончится, и они снова окажутся в роли охотника и добычи. Но на секунду Седрик решил позволить себе насладиться этим странным, крайне человеческим действом, даже если оно станет предвестником боли или смерти.
– Тебе сохранили жизнь, а ты сбежал.
Он чувствовал ее дыхание на своем лице. Ощущения и запахи дурманили разум, но пора было отбросить эмоции и выпутываться из этой передряги. Седрик уже не слушал. Он прикрыл глаза и, окутав тончайшим слоем энергии всю материю вокруг, добрался по ней разумом до лезвия стилета. Пытаться вырвать или отклонить оружие как цельный предмет казалось непосильной задачей. Поэтому Седрик интуитивно нырнул на следующий уровень и в его сознании возникли тысячи, миллионы частиц, связанных между собой тончайшими энергетическими линиями. Он попытался приложить осознанное волевое усилие, чтобы разорвать эти связи, но они даже не шелохнулись под его напором.
– Так что никто не удивится, если ты вдруг погибнешь при побеге.
Седрик спиной ощутил, как перед решающим ударом непроизвольно напряглись ноги девушки. Ворвавшийся в кровяной поток адреналин поднял давление, все мышцы Седрика мгновенно активизировались – так его организм встречал неизбежное. Сердце стучало в ушах, перед внутренним взором стояла монолитная структура. Рука Лилит начала движение и, с ослепительной вспышкой, казавшиеся неразлучными частицы посыпались вниз, более ничем не сдерживаемые вместе.
…
… и его лезвие рассыпалось серой пылью. Девушка по инерции продолжила движение, неловко ткнув Седрика в шею бесполезной рукоятью. В ее глазах читалось недоумение.
Еще не осознав произошедшего, Седрик резко сбросил с себя опешившую Лилит и, оказавшись сверху, заученным движением вынул из голенища сапога собственный нож. Не такой изящный, как почивший стилет девушки, но не менее острый. Приставив его к горлу гончей, он склонился над ней и, тяжело дыша, посмотрел в ее зеленые глаза. Ситуация повернулась вспять, но Седрик не увидел страха в ответном взгляде. Лилит мгновенно взяла себя в руки – в ней чувствовалась не только стонерская выучка, но и та самая уверенность, которая окружала Далсона с Бойером, в какую бы ситуацию они ни попали.
«Как же все запутано» – подумал он, глядя в те самые глаза, которые с первой встречи пленили его своей красотой, а теперь холодно отражали его собственное перекошенное лицо. Лилит не моргала и не пыталась вырваться или умолять о пощаде. Просто смотрела. Ее глаза были полны вызова.
– Ты отпустишь меня, Седрик, – медленно и спокойно произнесла она.
«Надо же, когда нож не у моего горла, ты, оказывается, помнишь мое имя!»
– Это с чего это вдруг?! – его сердце все еще бешено стучало, а мысли путались.
– Ты мне должен, – Лилит не отводила взгляд.
– Что я тебе должен? – не понял он.
– Жизнь.
До Седрика, что имеет в виду гончая. На его лице промелькнула тень сомнения, после чего он отвел взгляд. Убрав нож, он молча слез с девушки и лег в траву рядом. Дождь закончился, начинало светать.
…
– Зачем? – освободившись, Лилит не стала пытаться продолжить схватку, а осталась лежать на своем месте, глядя в небо.
– Что «зачем»? – отозвался Седрик.
– Зачем ты пытался убить их? Судя по всему, уже дважды.
– Потому что я должен, – немного помолчав, ответил Седрик.
– Кому?
– Себе, – Седрик вздохнул, – Союзу. – Еще один вздох. – Всему миру, черт побери!
– Что ты несешь, парень?
– Ты знаешь, что изобрели твои друзья?
– Да, я знаю, – теперь перед ответом помедлила уже Лилит.
Во время разговора они не смотрели друг на друга. Только в небо, на котором уже расходились тучи.
– Если они доберутся до Немессиона – начнется большая война. Неужели ты не понимаешь? Из-за передела власти погибнут тысяч людей.
– Это правда? Это настоящая причина, по которой ты это сделал? – Лилит приподнялась на локте и посмотрела на юношу.
– Да. – коротко ответил он.
– Они не едут в Немессион, идиот! Компания не хочет войны.
– Что?! – Седрик сел и ошарашенно уставился на девушку, которая легла обратно в траву.
– Они направляются в Университет, чтобы сделать технологию создания переносных источников общедоступной. Через сеть библиотек все страны получат доступ к новым знаниям одновременно!
Седрик не мог поверить услышанному. Это было так просто и в то же время невозможно. Поменять мир, сохранив расстановку сил. Избежать войны безвозмездно отдав, возможно, величайшее открытие столетия. Сделать общедоступным то, что давало шанс на величие. Уравнять всех ценой собственного господства. Такая мысль Седрику в голову не приходила, он почему-то предпочел просто убить изобретателей, похоронив революционную идею вместе с ними на максимально длительный срок. Юноша рухнул обратно в траву. По его лицу текли слезы.
Внутри Седрика штормило. Как он мог так заблуждаться? Он выбрал самый короткий путь, самый простой выход – уничтожение. Он пытался спасти мир от войны, но сам стал орудием разрушения. В своем стремлении защитить мир от изменений, не увидел, что изменения – это и есть жизнь. Мир должен развиваться, а не останавливаться в своем развитии из-за страхов одного человека. Его решения, основанные на собственных представлениях о благе, выглядели теперь самонадеянными и наивными.
Немного придя в себя, Седрик осознал, что они оба до сих пор молча лежат в траве под начинающим светлеть небом. Лилит лежала в футе от него, до ее левой руки было несколько дюймов. Чуть поколебавшись, Седрик сначала легонько коснулся ее руки, а потом попытался взять ее ладонь в свою.
– Что ты делаешь?! – Лилит отдернула руку и вскочила.
Ее реакция была не просто отказом от прикосновения. Она была напоминанием о том, что их миры, несмотря на мимолетный момент опасной близости, разделены пропастью обстоятельств. Покрасневший, сбитый с толку и внезапно почувствовавший себя еще более одиноким Седрик, попытался оправдаться.
– Я просто… – начал он.
– Что «ты просто»?! – тон гончей не оставлял никаких надежд. – Ты просто дважды пытался убить моих друзей и чуть не прикончил меня полчаса назад, а теперь тянешь ко мне свои ручонки?!
– Но ты же сама пыталась меня убить… – Седрик не успел даже оправдаться.
– Не лезь ко мне со своими драными фокусами! – Лилит бросила взгляд на остатки своего стилета, валявшиеся в траве. – Даже не думай!
– Но раз они не едут в Немессион, то мы могли бы… – Седрик снова попытался вставить реплику.
– Мы ничего не могли бы! Мы с тобой в расчете и на этом все, понял? Я дам тебе четверть часа на то, чтобы убраться, а потом пойду туда, – Лилит кивнула в сторону лагеря Компании. – И все расскажу им!
Лилит стояла на изготовке, каждый мускул напряжен в ожидании возможного нападения, от былой откровенности не осталось и следа. Они снова враги или как минимум – противники в странной игре.
Седрик почувствовал себя глупо. Его попытка установить какой-то контакт после всего, что было, теперь казалась нелепой даже самому ему. Он попытался встать. Его движения были неуверенными, как у человека, который в один момент потерял всякий смысл своих действий.
Лилит молчала, вглядываясь в его лицо. Пауза затянулась. Седрик неловко повернулся и побрел в сторону леса.
– У тебя четверть часа, – повторила ему вслед Лилит.
…
– Что, говоришь, он сделал?! – переспросил Бойер.
– Рассыпал его – Лилит пожала плечами.
– Как можно за секунду рассыпать закаленное металлическое лезвие?! Это невозможно! – разноглазый маг не мог поверить в произошедшее и искал подвох.
– Это какой-то фокус! Это не может быть правдой!
– Но это правда, – Лилит снова кивнула в сторону лежавшей на столике одинокой ручки стилета.
Бойер на мгновение замолчал, пытаясь уложить в голове происшедшее. Он моргнул, словно пытаясь вытеснить из сознания эту «невозможность». Затем в его глазах вспыхнул интерес, характерный для ученого, оказавшегося перед лицом неведомого. Секунду спустя его ум уже взвешивал все возможные объяснения.
– Ты говоришь, он просто взмахнул рукой, и металл… превратился в пыль? – его тон был скептическим, но в глазах горела жажда знаний.
– Он даже не махал рукой, Морти!
– И что же это? Магия? Алхимия? – Бойер начал бросаться предположениями. – Или что-то наподобие его фокуса с песком?
Далсон и Бойер безуспешно пытали девушку вопросами о произошедшем. В их мире, где магия была скорее инструментом, а не тайной, Седрик представлял собой загадку. И это притягивало их умы как магнит.
…
– Ты отпустила его? Но почему?
– Он оставил меня в живых, Морти. К тому же он больше не собирается убивать вас.
Бойер фыркнул в ответ.
– Это что, какая-то новая валюта в мире гончих и предателей? Жизнь в обмен на жизнь? – Бойер не мог скрыть своего недоумения. – Он больше не хочет нас убить, надо же. И что, мы теперь должны быть ему благодарны?
– Не обязательно, – голос Лилит звучал так, словно она объясняла азы морали недорослю. – Но он понял, что ошибся.
– За ошибки надо платить, – подал голос Далсон. – Не надо вот этой твоей мути про мораль и вторые шансы. У него был второй шанс и даже третий. Он все просрал.
– А сколько шансов было у вас? Вы годами играете с судьбами людей, манипулируете силами, которые едва понимаете. И ничего.
Далсон с Бойером обменялись взглядами, в которых читалось смешение скепсиса и неохотного признания того факта, что Лилит, возможно, права. Далсон поджал губы, в его глазах мелькнула тень раздражения. Он всегда знал, что умом Лилит пошла в прапрадеда, но иногда ее склонность к моральным рассуждениям утомляла.
– Знаешь, что мне в этом больше всего не нравится? – спросил он. – То, что мы теперь должны постоянно смотреть через плечо, ожидая, когда наш благородный юноша вновь решит, что ошибся. Или не ошибся.
Бойер кивнул, поддерживая товарища.
…
– Что думаете, доктор Бланш?
– Я думаю, мы все еще услышим об этом парне. И скорее всего, не будем этому сильно рады.
– Судя по рассказу Лилит ваш бывший подручный значительно продвинулся в своем искусстве. То, что он теперь делает куда интереснее, чем швыряться песком, пусть и с большой скоростью.
– Он явно тренируется и изучает границы своих возможностей.
– Да, он смышленый малый.
– Почему вы сразу не рассказали нам правду о вашей связи с ним и ваших подозрениях?
– Потому что я все же пленник, а не гость.
…
– А как там дела в долине? – Бойер решил поинтересоваться более приземленными вопросами. – Разобралась с бумажками?
– В долине дела ужасно, Морти! Беспорядок, все бумаги перемешаны, данных по половине расходов вообще нет! – возмущенно ответила гончая.
– Да ладно тебе, не все же так плохо! – подмигнул ей Далсон.
– Все просто отвратительно! Сотрудники совсем распоясались, а управляющий вообще пьет ваш бренди!
Бойер с Далсоном с недоумением переглянулись.
– Но он любит бренди! Мы для него его и покупаем!
Гончая посмотрела на них, как на двух безнадежных идиотов.
– Израэль неплохо справляется, он заслуживает иногда расслабиться! – Далсон снова попытался вступиться за управляющего.
Лилит скрестила руки на груди, понимая, что аргументы о здравом смысле и административной ответственности здесь бессмысленны.
– Ну что ж, тогда не удивляйтесь, когда вам придется расплачиваться за ваши исследования из собственного кармана, – резко сказала она. – И за бренди!
Далсон и Бойер оба на секунду остановились, словно столкнувшись с неприятной мыслью, но затем снова отмахнулись от нее, как от назойливой мухи.
– Да ну ты брось, Лилит!
Гончая вздохнула, ее терпение было на исходе. Она знала, что долина Далсона и Бойера – самые продуктивные земли Компании. Но эта отчужденность от реальности иногда поражала даже ее, привыкшую к их эксцентричности. Еще и управляющий у них был подстать. Девушка, конечно, относилась к Израэлю, как ко второму отцу, но знала, что временами тот ведет себя так же, как и эти двое – как увлекшийся ребенок, не замечающий ничего вокруг.
– Когда в последний раз вы смотрели на свои финансовые отчеты, а? – она нахмурилась, глядя на них, словно учительница на двух непослушных учеников. – Я не могу всегда вас вытаскивать!
– Финансовые отчеты? – Бойер как будто впервые слышал это словосочетание и, пытался вспомнить, когда в последний раз он действительно интересовался цифрами, не связанными с экспериментами.
– Израэль справляется, – Далсон повторил это, как мантру. – Мы же доверяем ему, не так ли?
Лилит возвела взгляд к небу, будто ища там поддержки или хотя бы понимания.
Ладно-ладно, – наконец, сдался Бойер. – Мы посмотрим на эти… бумажки, как только завершим свои дела здесь. И заберем у Израэля бренди.
– Но ненадолго. А то он расстроится, – добавил Далсон.
– Да, ты не представляешь, насколько он становится противным, когда злой, – поддержал Бойер.
Глава 17
За шесть дней до того,
как мир изменился
Субур – мелкий городишко на границе с территорией Университета. Из развлечений здесь только паб и церковь. Казалось бы, в населённом пункте, через который проезжают все желающие попасть в Университет, должна кипеть жизнь, но нет.
Серьезные люди, направляющиеся туда, обычно не имеют привычки останавливаться в таких местах. Да и бывает это не так чтобы часто.
Основной же поток – это ученики, потенциальные и провалившиеся. Будущие студиозусы, что направляются в Университет, обычно воодушевлены и жаждут либо знаний, либо приключений, а потому – не задерживаются в городе, проезжая его насквозь. Те же, кто с поникшей головой идет уже обратно, часто подавлены и хотят убраться из этих мест как можно скорее.
Субур никому не нужен, это окраинное захолустье и среди обычных людей принято думать, что таковое его положение – это случайность или даже естественный уклад. Остальные же знают, что большая часть жителей Субура – это агенты секретных служб всевозможных стран, наемники и авантюристы. И так – по всему миру, во всех городках, что расположены вблизи Университетов. Власти хотят знать, что происходит в храмах науки, кто и зачем приезжает сюда, а кто, наоборот, выезжает в мир. Они следят за территорией вокруг, населив ее своими шпионами, вербуют потенциальных учеников и похищают провалившихся – делают все, чтобы знать, что происходит в этих стенах.
Волею судьбы оказавшись рядом с местом великих открытий, Субур превратился в лабиринт из сплетен и слухов, где каждый ищет свою выгоду. Все, что остается уцелевшим в этом городе безнадеги, – это желание уехать подальше и забыть о своем пребывании здесь, как о дурном сне. Но Субур никого не забывает. Он хранит каждую историю, каждую неудачу, каждую утраченную мечту, добавляя их в свой пессимистический архив забытых имен и не случившихся легенд.
…
Далсон, Бойер и Бланш сидели за шатким столом в единственном пабе Субура – «Косом котелке». Одна из ножек стола была короче остальных, поэтому он шатался каждый раз, когда кто-либо из собеседников пытался облокотиться на него.
– Ну вот и добрались – негромко проговорил Далсон, отхлебнув из своей кружки.
Остальные молча последовали его примеру.
– Идеальное место для заговоров, не находите? – его голос был полон иронии, а взгляд скользнул по залу, где среди редких посетителей каждый второй был шпионом.
– Доктор Бланш, составите нам компанию или же помчитесь на доклад к своим начальникам? – Бойер решил уточнить дальнейшие планы их невольного компаньона.
– Не вижу смысла торопиться, – отозвался Бланш. – Если вы позволите, я бы посетил Университет вместе с вами. Давненько не видел архимага Канеллу и был бы рад повидаться.
Далсон чуть поднял кружку в знак одобрения и кивнул.
За соседним столом сидели двое. Первый был молодым человеком в изысканной, но уже потрепанной одежде. Его лицо выражало глубокое разочарование, и он жестикулировал рукой с кружкой пива так, словно хотел выплеснуть из нее не только пену, но и свои обиды. Второй, присевший напротив, был старше, плотнее и крепче, в глазах его читалась усталость. Он с безразличием наблюдал за своим собеседником, время от времени угощая его выпивкой.
– Это просто возмутительно! – молодой человек с пышным воротником почти кричал. – Меня, Теодора де Альваро, выгнали! Прямо в середине семестра! Из-за драного профессора. Да он даже не маг, черт подери!
Второй, маскируя свое истинное намерение под дружеский интерес, подлил Теодору еще пива.
– Как интересно, – произнес он. – И что же за недоразумение с вами приключилось, если не секрет?
Теодор, приняв новую порцию выпивки, вздохнул.
– Я всего лишь указал профессору на то, что человеку моих кровей не пристало учить названия каких-то там бесполезных каменюк. И что он должен обращаться ко мне более уважительно!
– Да что вы говорите, – второй медленно кивнул, пытаясь казаться сочувствующим. – И что теперь? Есть планы на будущее?
Теодор поднял бровь, немного удивленный внезапным интересом.
– Ну, я думал о том, чтобы вернуться в столицу. Но мой отец… Он будет вне себя от ярости. И вот что я вам скажу, мой новый друг, – он опустил голос до шепота, – в Университете творятся вещи, о которых стоит узнать цивилизованному миру!
– О, действительно? И что же это за вещи? – поинтересовался собеседник, его голос остался спокойным, он слышал подобные фразы уже сотню раз. Обычно за ними не стояло ничего путного.
Теодор, поддавшись действию алкоголя и потребности в сочувствии, начал раскрываться.
– Они не уважают власть! Им плевать на титулы! Они ровняют студиозусов благородных кровей с деревенщинами!! Как в чертовой Компании, понимаете? Никакого уважения к крови, мой друг, абсолютно никакого!
Собеседник, наливая еще одну порцию пива Теодору, подавил усмешку. Работа часто сталкивала его с высокомерием и гордыней, но такое искреннее чувство собственного превосходства встречалось нечасто.
– Интересное наблюдение, – произнес он, ухмыляясь под нос. – А как насчет других профессоров и их методов? Есть что-то, что могло бы заинтересовать… скажем, стороннего наблюдателя?
Теодор, уже немного поддатый и вовлеченный в разговор, облокотился на шаткий стол.
– О, профессора! Эти старики живут в своем мире. Но знаете, есть один – профессор Магнус. Он… он занимается какими-то секретными исследованиями. Но я так и не понял, какими именно…
– Профессор Магнус, говорите? – глаза собеседника сузились. – И что вы можете сказать об этих исследованиях? Много ли студиозусов знают о них?
Теодор, чувствуя себя важным источником информации, расправил плечи. Он хотел бы рассказать больше, но ничего не знал.
– Говорят, они связаны с порталами, – соврал он. – На самом деле, об этом знают не многие. Я уверен, профессор Магнус не стал бы делиться своими открытиями со всеми подряд. Но слухи ходят, и если знать, где слушать…
– Понятно, – ответил собеседник, быстро сообразив, что наглый мальчишка начал вешать ему на уши лапшу. – Ну что ж, Теодор, благодарю за беседу. Вы многое мне прояснили.
Теодор кивнул, чувствуя себя немного гордым за собственную осведомленность. День больше не казался ему таким уж ужасным.
…
Из Субура до Университета оставалось чуть больше пятнадцати лиг. Территория, по которой предстояло проехать это расстояние, считалась нейтральной. На ней нельзя решать политические конфликты, проводить военные операции, вводить чьи бы то ни было войска. На эту землю ступить можно только добровольно, без принуждения. А это значит – никаких пленников. Так что Далсону с Бойером пришлось освободить Бланша от Паучьей сети. Дальше они шли на равных.
Предстоящий путь был финишной прямой их путешествия. Еще несколько лиг и мир поменяется. Еще несколько лиг и они подарят миру, возможно, величайшее из своих открытий. Еще несколько лиг и они сохранят мир.
…
Избавившись от ненавистной белой нити, Бланш преобразился. Лицо его, до того сосредоточенное и напряженное, наконец, расслабилось. Он что-то прошептал, замысловато щелкнул пальцами и над его раскрытой ладонью вспыхнул язычок пламени. Маг с блаженной улыбкой выпускал избыток застоявшейся энергии.
Длительное пребывание под действием артефакта не только давит психологически, но отражается и на физиологии. Такое «закупоренное» состояние сродни воздержанию. Поэтому первое, что делает любой маг после освобождения – это сливает накопившуюся энергию. У некоторых от удовольствия даже закатываются глаза.
– Эй ты, колдун! – гаркнул идущий в их сторону мужчина. С головы до ног он был замотан в иссиня-черные одежды. Такое одеяние свойственно представителям ориэнсианства – восточного религиозного течения, известного строгостью своих правил.
Путники обернулись на крик. Ориэнсист, бешено вращая глазами, стремительно приближался.
– Что, простите? – недоуменно приподнял бровь Бланш.
– Здесь нельзя колдовать! – при разговоре мужчина активно жестикулировал. От него исходила агрессия. Он вел себя так, будто привык, что люди его боятся. Он искал страх в глазах напротив.
– Отчего же? – огонек на ладони Бланша разошелся сильнее. – У меня вроде получается.
– Это наши святые земли! Пришедший-с-Востока покарает вас! – от ориэнсиста отчетливо несло пылой.
– Иди с миром, друг. Нам не нужны проблемы, – подошедший Далсон накрыл ладонь Бланша, и пламя погасло.
– Пришедший-с-Востока покарает вас! Здесь нельзя колдовать! Убирайтесь отсюда! – не унимался фанатик.
Бланш посерьезнел, над его ладонью снова вспых огонек. Но уже не веселый, а угрожающий. Он вплотную подошел к ориэнсисту, встав с ним лицом к лицу.
– Послушай меня внимательно. Твоя религия ничего мне не запрещает. Она запрещает тебе. Это понятно?
Произнося это, Бланш не стал выше или больше, не повысил голос и не применил магию. Но ориэнсист внезапно ощутил себя будто под прессом. Так давить умеют лишь дознаватели Секретной службы. Никакого насилия или угроз, только тяжелый взгляд, правильная тональность и язык тела. На неподготовленных людей эта манера ведения беседы производит неизгладимое впечатление. Они тушуются, потеют и отводят глаза. Некоторые ссутся. В такие моменты разум возвращает их в детство – опытные дельцы и суровые головорезы под взглядом дознавателя ощущают себя беззащитными нашкодившими детьми, которых ждет отеческий ремень.
Казалось, что сам воздух наполнился тяжелым давлением Бланша и почувствовал это не только ориэнсист. Маг демонстрировал, что может проникать под кожу и заставлять мозги человека работать в нужном ему ключе без единого магического или физического касания. Такое давление – тонкая игра, в которой каждое слово, каждый взгляд или жест обретает особый смысл.
– Но я просто… – ориэнсист, столкнувшись с такой силой, не смог устоять. Его религиозные убеждения, его уверенность в собственной правоте – все рассеялось под неумолимым взглядом Бланша.
– Ты просто пойдешь дальше и не будешь мне докучать, – закончил за него Бланш.
– Хорошо, простите, – мужчина, подхватив подол своего одеяния, поторопился покинуть место злополучной встречи.
– Глубоко, – протянул Бойер, – Но можно было обойтись и без провокаций, – продолжил он, задув огонек.
Бланш пожал плечами.
– Из каких побуждений вы вступили в эту беседу, доктор Бланш?
– В основном из-за раздражения и чувства брезгливости. Терпеть не могу Пришедшего-с-Востока и его последователей.
– Предпочитаете верить в Вечного?
– Предпочитаю верить в себя.
– Самонадеянно.
– Другие варианты не прошли проверку временем.
– А вы?
– А я с собой до конца, – рассмеялся Бланш.
…
– Раз уж нам выпала возможность путешествовать вместе со вторым человеком в Секретной службе… Доктор Бланш, поделитесь, чему еще, помимо умения бесчеловечно давить на собеседника, вы учите своих кадетов?
Бланш усмехнулся.
– Хотите понять, чего ждать от моего бывшего подручного?
– В общем и целом, да. Ну, и мне любопытно.
– Он еще доставит вам проблем. И вам, и нам. Он сложнее, чем я думал.
– Тем интереснее! Чему вы его учили?
Бланш на секунду задумался.
– Понимаете, у нас есть некая… специализация. Давить на собеседника, как вы выразились, учат в основном тех, кто станет дознавателем. Это базовый навык, который работает лишь на слабых духом.
– Да? А судя по одежде и выкрикам вашей последней жертвы, духу она уделяла немалое внимание, – усмехнулся Бойер.
– Не ерничайте, мистер Бойер. Этот прощелыга большую часть своего внимания уделял употреблению пылы. Духа там не было ни на фунт.
– Соглашусь, – виновато развел руками Бойер. – Пожалуйста, продолжайте!
– Так вот. Тех же, кто имеет шанс когда-нибудь стать старшим офицером, учат другому. Их сразу видно.
– И Седрик, надо полагать, имел такой шанс?
– Увы, но да, – развел руками теперь уже Бланш. – И таких ребят мы в первую очередь учим умению рассказывать истории.
Шедший рядом Далсон издал неопределенный звук, что-то вроде недовольного кряхтения. Бойер же заинтересованно посмотрел на Бланша своими разноцветными глазами – зеленым и голубым.
– Понимаете, какая штука. Я пришел к выводу, что мышление имеет смысл только тогда, когда человек может составлять повествование. Мыслить нужно целостно. Старший офицер Службы должен иметь четкую картину мира. Не навязанную нами, а сформированную естественным образом.
– Интересная гипотеза.
– Это не гипотеза. Умение составить историю – это умение целостно мыслить. Это умение связывать и упорядочивать множество разрозненных событий и фактов в целостное повествование. Это умение построить связную картину мира, в конце концов! Человек должен уметь объяснить себе происходящее. А старший офицер Секретной службы к тому же должен уметь объяснить его еще и другим.
– Звучит логично, черт подери!
– Не придуривайтесь, мистер Бойер. Мы оба с вами прекрасно понимаем, о чем идет речь. Человек, который мыслит фрагментарно, просто не способен осознать себя и свое место в мире. А потому он покорно принимает любые объяснения от тех, кто может рассказать ему складную историю о нем же самом. Такими людьми легко манипулировать. Таких людей большинство. И мы готовим тех, кто рассказывает им истории.
– И что же, Седрик преуспел на этом поприще?
– Насколько я могу судить – даже слишком.
– Что вы имеете в виду?
– Он способен на такие истории, в которые с головой верит сам.