Саша Ангел
Карманное солнце
Словно издалека мне слышатся уже знакомые звуки. Я нехотя открываю глаза. Все так же, как и до этого. Кр, тр, кр.… Но все поменялось. Это раздражает, но все, кажется, уже не таким мрачным. Утренний прозрачный воздух. Я смотрю в окно и наслаждаюсь видом. Рассвет.
Все прошло, кажется, что я устал, и нервы мои притупились. Или я привык. Стало заметно, что автобус стал быстрее доезжать от одной остановки до другой. Все быстрее и быстрее. Ко мне подсаживалось уже несколько человек, и все они вышли. Мы с ними разговаривали, но я уже не мог также спокойно сидеть и молчать с ними. Не мог почувствовать себя счастливым.
Очередной попутчик вышел. Я чувствовал себя взвинченным. За окном снова было темно, включился желтый свет в салоне. Я смотрел себе под ноги на пыльный пол ничего не понимающим взглядом.
Ко мне подсел очередной. Он молчал и проехал всего несколько остановок. Но перед выходом он подтолкнул меня и сказал:
– Зачем эта табличка, никудышная табличка здесь, какая ерунда.
Мне было все равно, и я даже не поднял головы, чтобы посмотреть.
Днем все повторилось. А я все еще сидел на своем месте.
Когда стемнело, я взглядом переходил от одного пассажира к другому. Все смотрели перед собой с таким расчетом, чтобы не пересечься с взглядом кого бы то ни было. Я здесь один. Шум снова вернулся. Стал еще острее резать меня внутри.
Я закричал, попытался заглушить все это. Не помня себя, встал и начал трясти первого попавшегося под руку, говоря что-то. Дальше все оборвалось.
Снова свет. Рядом сидят.
– Бунтуете?
Не смотря на явную иронию в вопросе, его лицо выражало безукоризненную серьезность. Я молчал. Мне было плохо.
– Вам не стоит этого делать. Поверьте, то, что ждет вас впереди стоит того, чтобы привыкнуть к этому месту.
Я собрался с силами и спросил:
– Куда мы едем?
– Я не отвечу вам, вы должны найти ответ самостоятельно.
Здесь даже некого спросить. Все смотрят перед собой и ничего не видят. Держатся за что-то, не понимая, что если отпустят, то ничего не изменится.
Так мало искренности, и от того она воспринимается как чудо. Возле выхода сидели двое. Хилый малыш бледными тонкими руками обнимал за шею отца. У сильного, полного энергии отца были виновато опущены глаза. Остановка, тень вывела мальчика, насилу оторвав его от отца. Мальчик плакал и звал папу. Отец пытался выйти, кричал и пытался прорваться к водителю, но все тщетно. Он вышел через несколько остановок.
Были и другие пассажиры. Старики, с пустыми, беззубыми ртами, едущие так долго, что уже не помнят самих себя, брызжущие слюной, потерявшие все.
Куда ты везешь нас?
На мое плечо легла тень.
– Пора.
Я столько думал об этом, и все же мне страшно. Ноги подкашиваются, когда я пытаюсь встать.
Тень ведет меня к выходу, поддерживая. Люди расступаются, и я замечаю у задней площадки, в самом конце автобуса творца. Он сидел в неудобной позе, прильнув к окну. Смотрел туда не отрываясь.
Ведь я сам, сам-то, проглядел перед собой, не видя главного.
Я неумолимо приближался к выходу. Это моя последняя возможность. За окном было уже темно, прошел дождь, и окно было инкрустировано каплями, светящимися всеми цветами. Переливающееся звездное небо – это последнее что я видел.
Линия
1.
Лес тихо шумел. Слабый ветер шевелил ветви вечнозеленых сосен. Их кора жадно впитывала предвечернее тепло. В воздухе распространилась легкая нега. Природа наслаждалась покоем. В такое время не хочется даже смотреть на этот никогда не утомляющий пейзаж. Только бы закрыть глаза и слушать, нет, лишь слышать этот тихий шелест. Ничто не нарушает мирного дыхания жизни в этой глуши. Кроме одного – несуразной металлической конструкции, тянущейся полярно, от одной невообразимой дали до другой. Строение технически идеально, а потому и кажется таким уродливым на фоне такого гармоничного в своей неповторимой ошибочности окружения. Это несколько вытянутых, словно струны музыкального инструмента сетчатых стен, параллельных друг другу.
Кто построил это сооружение? Люди. Более конкретного ответа нет, он потерян для истории. Как и причины создания. Можно предположить, что создатели хотели защитить себя. Эта линия защиты от неизвестного не закрывала другой стороны, и на расчерченный на квадраты мир можно было смотреть.
У этой разделительной линии стоял человек. Темно-зеленая форма придавала его виду подтянутость. В глазах этого человека нельзя было прочитать отношения к миру по другую сторону от линии. Этот не его мир. Не стоит смотреть на него так рассеянно. Вспомни то, чему тебя обучали. Но он и не забывал. Его подготовили безупречно. Поминутно расписанный день, лишения и трудности не пугали его тогда. Всем своим видом он излучал спокойную силу. Вынужденное долгое времяпрепровождение возле этого объекта не порождало скуку. Звуки леса, к которым скоро привыкаешь и уже не слышишь, солнце, ночи, полные звезд – все это подталкивало к размышлениям. Эта была бесценная возможность побыть наедине с собой. Работа особенная и могла нравиться только определенному типу людей, разорвавшим все ниточки прошлого. Но он не был таким, ведь это я и есть, и потому все помню отчетливо. Рискованная работа, опасная, но дающая призрачную возможность побыть в отрыве от чужих мнений и мыслей, всего того усредненного и простого. Этот грубый фильтр отсеивал весь мусор, оставляя только чуть замутненный раствор почти собственных мыслей, с которыми каждый справлялся по-своему.
2.
Он смотрел на циферблат часов. Минутная стрелка так же ровно проделывала свой путь. Тихо, да так, что слышно тиканье. Повернув их под другим углом, он увидел в отражении стекла ее. Она стояла у окна. Медленно отложил часы в сторону и повернулся к ней. Малейшее движение отдавало множеством разнообразных звуков в их комнате. Тихо позвал ее. Никакой реакции – она продолжала задумчиво смотреть в темноту за окном. Что ищешь ты там?
Как сказать тебе, что во мне нет жизни? Должна сказать, обязательно, но ведь без тебя, меня нет. Во мне ничего не осталось, я здесь, но… Скоро ты сам уйдешь.
Рассказывал что-то, пытаясь развеять ее задумчивость. Слушаешь ли ты меня – неужели так трудно повернуться, сказать хоть что-то. Худенькие плечи, под колючим зеленым свитером нервно задергались. Беззвучные рыдания не давали дышать. Он резко встал. В тот момент, когда он ее обнял, слезы наполнили все ее существо, и она громко зарыдала. Уткнувшись в его плечо, она тут же почувствовала себя легче. Самое темное время душной ночи поглотило их. Под утро снились цветные сны.
Они почти всегда молчали. Он всегда появлялся, как ему казалось из потустороннего мира, наполненного смутными образами ненастоящих людей, и облегченно начинал осматриваться вокруг, находя в каждой давно ему знакомой вещи что-то совершенно новое – блеск, трещинку, потертость. И каждый раз он находил, что она здесь рядом с ним, стоит у окна. Пытался вспомнить что-либо о себе, но все, что за пределами этой комнаты с одним единственным окном, было для него недоступно.
Зябкие пальцы ее руки искали тепла в его ладони. Выдумывая всевозможные небылицы, они проводили свои вечера, а после захода солнца она впадала во все большую задумчивость. Становилось холодно и неуютно.
Он и не помнит, как ее зовут. Вернее, он знал эту последовательность из нескольких букв, обозначавших имя, но, не находясь там, лишь вспоминая, он терял какое-либо представление о ней. Сейчас это имя ничего не отражает. И не хотелось лишний раз выуживать из памяти этот никому не нужный, покрытый пылью забвения факт.
Все самое важное в ощущениях. Было чувство, что он сопричастен чему-то тайному, неуловимому. Кто ты? Он задавал этот вопрос мысленно, обращаясь к ней идеальной, но от того неживой. Она не существовала за пределами этой комнаты. Ее мысли, желания и чувства – лишь часть этого места. Нет, не так, это воспоминание каждый раз изменяется, и он совсем запутался в нем. Но благодаря этим изменениям она и живет в его памяти как нечто реальное, хотя и утерянное. Их мир, в который всегда можно вернуться.
Но тогда ему нужно было все начать с начала. Он уехал.
Стрелки часов сломались, но они продолжают тикать. Сколько можно ходить вокруг да около? Как можно любить воспоминание, не зная, какова была реальность? Разве это трудно понять. Он был ненормален, но не понимал этого, или не хотел понять. Он не хотел снова и снова возвращаться к прошлому и вести этот немой диалог с ее отражением, пора забыть про это.
