Сара Пекканен
Тот, кто всегда рядом

Глава 11
Шэй

Стратегии смягчения панических атак:

1. Вдохните через нос, считая до пяти, задержите дыхание, считая до пяти, и выдохните через рот, считая до пяти.

2. Посчитайте обратно от 100 до 0, каждый раз отнимая по 3.

3. Сосредоточьтесь на четырех вещах, которые видите перед собой, трех вещах, которые можете потрогать, двух, которые можете понюхать, и одной, которую можете попробовать на вкус.

*Попыток зайти в метро без панической атаки: 12 (успешных ноль)

Книга Данных, страница 11

Я надеялась, что поминки Аманды подарят мне чувство завершенности и все наконец наладится.

Но все стало только хуже.

Прошло почти две недели с того момента, как я стала свидетельницей ее прыжка, но я по-прежнему не могу близко подойти ко входу в метро. Дома не лучше; Шон редко проводит время у Джоди, потому что она живет в маленькой двухкомнатной квартире с двумя другими девушками. Поэтому они всегда у нас, готовят обед или обнимаются на диване перед телевизором.

Я хожу пешком и по возможности езжу на автобусах, но иногда единственный вариант – такси, как недавно, когда автобус сломался и я опаздывала на работу. Деньги на счету тают.

География определяет мои решения: кажется, будто жизнь сжимается. На выходных вместо Бруклинского Ботанического сада, который всегда дарит мне покой, я отправилась в маленький парк неподалеку от дома. Мои любимые занятия по кроссфиту проходят в Сохо, но я начала ходить в маленький зал в соседнем квартале.

Иногда, когда я лезу в сумку, мне кажется, что я чувствую под кончиками пальцев маленькие, острые края кулона Аманды. Но оказывается, это просто крышка от гигиенической помады, или дужка очков, или неровный шов на дне сумки. Я несколько раз выворачивала сумку наизнанку, но ничего не нашла. Может, кулон до сих пор сверкает где-то там, внизу, на станции «33-я улица».

Я боюсь засыпать – знаю, что меня поджидают кошмары. После худшего из них я проснулась в поту – я бежала по платформе, отчаянно пытаясь остановить Аманду и зная, что не успею. Протянув руку, я схватила лишь воздух – она отстранилась и, повернувшись, посмотрела на меня.

Но вместо ее лица я смотрела в собственное.

После этого я наконец взяла телефон и записалась к психологу. Хотелось бы сказать, что я выбрала ее на основе ее академических достижений или по рекомендации, но на самом деле ее услуги просто покрывает моя страховка – и до нее всего восемь минут пешком.

Первый сеанс Паула посвятила постановке целей. Я немного нервничала, когда зашла в ее маленький кабинет на 24-й Восточной улице, но потом напомнила себе, что обращаться к психологам нормально: их услугами пользуются сорок два процента американцев. Каждый пятый миллениал посещает специалиста – хотя со мной такое впервые.

Паула предложила мне поставить перед собой небольшую реальную цель и поработать над ней, и выбранная мной показалась ей выполнимой.

– Это станет неплохим первым шагом, – сказала Паула, и я улыбнулась, уверенная, что наконец встала на верный путь.

Но теперь, в начале нашего второго сеанса, я сижу и бесцельно вожу крошечными грабельками по миниатюрному саду камней, пока Паула просматривает записи с нашей последней встречи, и чувствую, что данная ей надежда испарилась.

Наконец Паула поднимает взгляд и улыбается.

– Ну хорошо. Вам удалось достичь цели и дотронуться до зеленых перил на входе в метро?

Я откладываю грабли и складываю руки на груди, потирая при этом голые предплечья.

Я знаю, что Паула на меня смотрит, но не могу поднять взгляд и качаю головой.

– Я смогла только дойти до края решетки.

Чувствую, как слова сдавливают горло.

Она записывает что-то в блокнот и затем снимает очки.

– Вы пробовали техники, которые мы обсуждали?

Я поднимаю левую руку и демонстрирую синюю резинку на запястье. Паула посоветовала щелкать себя ею изо всех сил, когда меня начнет охватывать паника. Это отвлечет ваш разум, пообещала она. Это был один из многих предложенных ею способов, от дневника благодарностей до преодоления фобии путем разделения ее на множество мелких шагов.

Но ничего не работает. Единственное, что хоть как-то мне помогло, – снотворное «Амбиен», купленное в сомнительной канадской интернет-аптеке. Вчера вечером я впервые его приняла. Оно подарило забытье, и я даже проспала будильник – все же лучше, чем кошмары.

Мы обсуждаем способы достижения моей цели еще немного времени.

– Может, вам стоит попробовать посмотреть фотографии метро на компьютере дома. Это может уменьшить восприимчивость. А потом попытаться пройти по решетке.

Я киваю, хотя заранее знаю, что ничего не получится. Даже при мысли об этом у меня екает сердце.

«Что со мной происходит?» – хочется выкрикнуть мне.

Пытаюсь подавить дрожь в голосе и спрашиваю:

– Хотела узнать, как вы считаете – когда мне должно стать лучше? На следующей неделе у меня еще одно собеседование по работе, но если меня примут, придется добираться туда на трех автобусах.

Паула закрывает блокнот, и я замечаю, как она украдкой бросает взгляд на часы на столе.

– Шэй, вы пришли сюда из-за одного конкретного происшествия, но я думаю, происходящее гораздо глубже.

Внутри все сжимается – я знаю, она права. Я пыталась осознать увиденное, проанализировав данные, переведя трагедию Аманды в сухие факты: только за этот год более двух дюжин других людей бросились под поезд в метро Нью-Йорка. Сотню пешеходов насмерть сбили машины в прошлом году, как и несколько десятков мотоциклистов. Спрыгнуть с высотного здания – четвертый по популярности способ покончить с собой в Нью-Йорке, а убийства совершаются здесь ежедневно.

Почти у каждой из этих ужасных смертей есть свидетели; я читала некоторые их комментарии в газетах. Хотя кажется очевидным, что на других это тоже должно оказать огромное влияние – как иначе? – я задаюсь вопросом, нормально ли получить такие глубокие травмы, как у меня.

«Возможно, дело вовсе не в том, что я видела», – думаю я, глубже вжимаясь в кресло напротив Паулы. Возможно, трагедия того душного воскресного утра и неудачи, сопутствовавшие мне до этого, просто разбудили во мне нечто, что давно ждало своего часа.

– Мне бы хотелось определить временные рамки вашего излечения, но я не могу, – говорит Паула.

– Но примерно? Недели? Месяцы? – в отчаянии спрашиваю я.

– Ох, Шэй. – Похоже, ей искренне жаль. – В терапии быстрого исцеления не бывает.

Хрупкие проблески надежды улетают от меня все дальше.

Плетусь домой в легком сарафане и балетках, которые надела на работу, и надеюсь, что Шона и Джоди нет и диван окажется в моем распоряжении. Сил хватит лишь на то, чтобы приготовить в микроволновке попкорн и посмотреть какое-нибудь глупое телешоу.

Захожу в квартиру и вижу, что одно из желаний исполнено: квартира пуста.

Иду в спальню и скидываю сарафан. Достаю шорты из корзины со свежевыстиранной одеждой, но тут понимаю, что я была в них в день смерти Аманды, и меня начинают одолевать сомнения.

Но с этим испытанием я справлюсь. Натягиваю их на себя.

Карманы скомканы после стиральной машины, и, направляясь на кухню за минеральной водой, я машинально начинаю расправлять их.

Мои ноги резко останавливаются.

Я несколько раз проверила сумку, перетрясла ее, прощупала швы. Но мне ни разу не пришло в голову заглянуть в карманы одежды, которая была на мне в тот день.

Медленно вытаскиваю правую руку, заранее зная, что увижу.

Он был здесь все время, в нескольких метрах от меня. Ждал, пока я найду его.

Если бы я избавилась от этих шорт, чтобы избежать напоминаний, то никогда бы его не обнаружила.

Кулон оказался тяжелее, чем я помнила. Возможно, потому что для меня он словно несет груз всех тех эмоций, что я испытала с того момента, как подобрала его.

Видимо, я засунула его в карман вскоре после того, как Аманда подошла к краю платформы и я услышала свист приближающегося поезда.

Это было последним, что я сделала, прежде чем все изменилось.

Мои легкие словно зажимают в тиски.

Я смотрю на золотую цепочку с кулоном в форме солнца, свисающую между пальцами.

Теперь я точно знаю: он принадлежал Аманде.

Глава 12
Кассандра и Джейн

Сестры украдкой выискивают подробности жизни Шэй – прочесывают Интернет в поисках ее малейших цифровых следов, восстанавливают ее распорядок дня, изучают ее контакты и копаются в ее прошлом.

Из аккаунта на «Линкд-ин» они узнают, что Шэй сменила три места работы с тех пор, как закончила Бостонский университет, и сейчас подрабатывает в юридической фирме на Уолл-стрит. Изучив ее профиль на «Фейсбуке», выясняют, что у ее лучшей подруги Мел недавно родился ребенок и что та живет в Бруклине.

Еще больше они узнают во время слежки за Шэй – например, что она любит фалафель из греческого ресторана в нескольких кварталах от дома и тренируется почти каждый день.

– Ее сосед, Шон, состоит в серьезных отношениях, – сообщает Стейси, проследив за Шоном до бара, где он встретился с девушкой. – Он пытается основать свою компанию, которая будет оказывать поддержку в подготовке к поступлению в колледж.

Их исследование охватывает и семью: ее мать, Джеки, не стесняется выкладывать в «Инстаграм» фотографии себя в бикини, а отчим занимается в свободное время своим автомобилем «Форд Мустанг».

Но сестры по-прежнему не знают одного: как загадочная женщина, которая явно избегает даже приближаться ко входу в метро, связана с Амандой.

– Родственницей она быть не может, иначе подошла бы к матери Аманды на похоронах. И близкой подругой тоже, потому что та даже не была записана у нее в контактах, – говорит Кассандра.

Больше жизни двух женщин никак пересекаться не могли. Они не выросли в одном городе и не ходили в один колледж.

– Они жили по соседству, – говорит Кассандра Джейн, когда такси, нанятое на вечер, подъезжает ко входу в галерею искусств в Челси. – В шести кварталах друг от друга.

Сестры осторожно подбирают слова на случай, если водитель подслушивает: никаких имен или опознавательных деталей.

– Это еще не значит, что они встречались. Нью-Йорк – город незнакомцев. – Джейн ведет беседу легким тоном, словно они сплетничают о знакомых. – Ты знаешь имена всех, кто живет в твоем доме? Или ходит с нами на йогу?

Кассандра согласно кивает, пока водитель открывает заднюю дверь.

Шэй беспокоит сестер даже сильнее детектива полиции, которая связалась с Дафной и спрашивала о ее свидании с Джеймсом.

Звонок застал Дафну врасплох, но сестры хорошо натренировали ее, и Дафна прекрасно владела собой во время короткого допроса полиции.

Дафна сказала детективу, женщине по имени Марсия Сантьяго, что она ходила на одно свидание с Джеймсом прошлой осенью. Он показался ей симпатичным и обаятельным. Встреча закончилась романтическим вечером у нее дома.

Затем последовал коварный вопрос: Зачем вы отправили агрессивное сообщение мужчине, который вам понравился?

Дафна дала заранее отрепетированный ответ: Он так и не позвонил, хотя обещал. Я была расстроена.

Детектив Сантьяго пристально посмотрела на нее, и это был долгий, тревожный момент. Потом закрыла свой блокнот со словами: У меня могут возникнуть дополнительные вопросы.

Это было две недели назад. Больше с ней не связывались.

Причин переживать, что полиция продолжает расследовать связь Дафны с Джеймсом, нет.

Кассандра и Джейн благодарят водителя, выходят из машины и направляются ко входу в галерею.

Нежный воздух раннего сентября ласкает плечи Кассандры, которые облегающий красный топ оставляет открытыми. На ней также мягкие кожаные легинсы и босоножки на высоком каблуке. Платье Джейн подчеркивает ее фигуру – песочные часы, а тонкие браслеты из золота и платины звенят, когда она тянет за ручку двери.

В галерее проходит открытие выставки молодой перспективной художницы Уиллоу Танака, которая работает в смешанной технике – сестры являются ее представителями. Информация о ней была напечатана в последнем номере журнала «Нью-Йорк».

Все поворачивают головы, когда сестры заходят внутрь – расправив плечи и с сияющими улыбками. В этом образованном, изысканном обществе они чувствуют себя как рыбы в воде: знают, какую надеть одежду, как правильно есть устрицы, предложенные официантом, и как вежливо уклониться от бесполезных разговоров.

Увидев в этот момент Кассандру и Джейн, никто бы никогда не догадался о некоторых деталях их биографии. Их отец умер, когда Джейн была еще младенцем. Мать едва сводила концы с концами. Девочки ходили в обносках и часто на ужин, сидя перед телевизором, ели бутерброды с арахисовым маслом.

Но у сестер есть кое-что, чего не купишь за деньги. То, что тверже упорства и сильнее целеустремленности. Это помогло Кассандре и Джейн отучиться в колледже, когда они вместе выживали за счет стипендий, займов и подработок, и привело их к жизни в одном из самых блистательных городов мира, которой можно только позавидовать.

Кассандра берет у официанта бокал шампанского и смотрит на коллаж, висящий на стене, стоимостью семнадцать тысяч долларов.

На полотне, одном из пятнадцати представленных, изображена кромка воды. Бурные, пенистые волны разбиваются о серую гальку под холодным небом. Картина изысканная, но в то же время уверенная и сильная – во всяком случае, на первый взгляд.

Когда они увидели работы Уиллоу в ее маленькой квартирке, пропахшей скипидаром, которая также служила ей студией, то были очарованы. Мазки краски она перемежала любопытными объектами: пером, клавишей печатной машинки, высушенным грибом.

Сейчас Уиллоу стоит всего в нескольких метрах от них и говорит с перспективным покупателем. Художница неотразима, как и ее творения: пепельно-белое каре контрастирует с толстыми красными стрелками на глазах и черным платьем.

– Эта – одна из моих любимых, – говорит Кассандра сестре, указывая на картину с горами Кисо.

В коллаже скрыты глаза рыбы фугу, цветок олеандра и ртутный столбик от термометра, и все так безупречно вписывается в мазки, что глазу не сразу удается их отыскать.

Как и во всех работах Уиллоу, на первый взгляд несопоставимые элементы объединяет общий знаменатель: они все связаны со смертью. Даже клавиша – из машинки серийного убийцы.

Но без соответствующей информации элементы кажутся безобидными.

«Возможно, из этого можно вынести определенный урок», – думает Кассандра. Они собрали факты про Шэй. Но им не хватает какого-то скрытого элемента, который объединит все разрозненные части.

Шэй тоже кажется безобидной. Но так ли это?

Мысли Кассандры прерывает Уиллоу, которая спешит их обнять.

– Поздравляю, – говорит Джейн, поднимая свой бокал с шампанским и протягивая еще один Уиллоу. – Сегодня твой триумф.

– Восторженный отзыв в «Таймс» гарантирован, – говорит Кассандра.

Сестрам хочется насладиться моментом, но тревожный звук сообщений от Валери – который отличается от сигнала, установленного на остальные контакты, – раздается на телефонах у них обеих.

Сегодня Валери следит за Шэй – точнее, за датчиком в кулоне, который Шэй каким-то образом получила от Аманды.

Кассандра и Джейн друг на друга не смотрят, но между ними пульсирует энергия. Кассандра бормочет извинения Уиллоу, пока Джейн отворачивается и достает телефон из сумки. Раздается сигнал от второго сообщения.

Шэй только что вышла из квартиры с кулоном.

Потом: Она идет в сторону центра. Я в 20 минутах. Возьму такси.

Когда Кассандра заглядывает в телефон через плечо Джейн, приходит новое сообщение: Она прошла «Старбакс» и идет к метро.

Именно такой путь проделала Аманда в последний день своей жизни.

Сестры направляются к выходу – по пути здороваются со знакомыми, ставят бокалы с шампанским на пустой столик, с улыбкой уворачиваются от мужчины, вставшего у них на пути с улыбкой на лице, – не останавливаясь, но и не создавая впечатления, будто они спешно убегают из галереи.

Почему теперь, спустя столько дней после смерти Аманды, Шэй вытащила кулон? И, что гораздо важнее, куда она его несет?

Они почти добираются до выхода, когда Джейн на плечо опускается рука.

– Дорогие мои! Неужели уже уходите? Вечер только начался!

Это Оливер, владелец галереи и еще один человек, помимо Уиллоу, от которого не могут отмахнуться Кассандра и Джейн. Когда сестры только начинали, они потратились на абстрактную картину, чтобы повесить ее при входе в офис. Им продал ее Оливер, и, будучи очарован сестрами, объявил: «Я стану вашим сказочным покровителем!»

Оливер, худой британец, устраивает роскошные, но непринужденные ужины в тесном кругу, собирая самых значимых людей в городе. Помимо Уиллоу, он познакомил сестер еще с двумя хорошими клиентами.

– Пойдем, – командует он, жестом указывая в сторону толпы, – я должен вас кое с кем познакомить!

Телефоны сестер снова издают одинаковые звуки. Они едва различимы среди шума многочисленных голосов в галерее. Но сестры слышат только их.

Джейн глубоко вздыхает. Рука Кассандры сильнее сжимает ручку сумочки.

Еще один сигнал. Сестры чувствуют тревогу, не только собственную, но и друг друга.

– Мне очень жаль, но нам нужно спешить, – говорит Оливеру Джейн.

– Боюсь, мне нехорошо. – Кассандра кладет ладонь на живот. С ее лица схлынула краска, подтверждая сказанное.

– Бедняжка, иди отдыхай, – с этими словам Оливер посылает им воздушные поцелуи.

Наконец им удается беспрепятственно покинуть галерею.

Сестры достают телефоны и читают новые сообщения от Валери:

Я на 49-й улице. Только что видела, как Шэй переходит дорогу.

Вы где??

Потом: Вышла из такси. Я прямо за ней.

Джейн звонит водителю и просит забрать их как можно скорее.

Кассандра пишет Валери: Мы в Челси, спешим к тебе.

– Ну же! – говорит Джейн, шагая туда-сюда по тротуару и высматривая водителя. Но движение затруднено – только заканчивается час пик, – и машины не видно.

Неужели Шэй играла с ними, изображая скромность и тихую жизнь?

Она может уничтожить все, что построили сестры.

Приходит последнее сообщение.

Джейн хватает сестру за руку, а Кассандра шепчет: «Нет».

Она зашла в полицейский участок.

Глава 13
Шэй

Одиночество распространяется, охватывая все больше людей, словно вирус. В наши дни около 40 процентов американцев признаются, что постоянно чувствую себя одиноко, – примерно в два раза больше по сравнению с 20 процентами в 1980-е. Один из опросов показал, что самые одинокие – представители поколения «Зет» (рожденные с 2001 года по наши дни), за ними следуют миллениалы (рожденные с 1980-го по 2000-й, мое поколение).

Книга Данных, страница 15

Раньше я никогда не была в полицейском участке, но телевизор меня неплохо подготовил: две жесткие на вид скамейки вдоль стен коридора, протертые квадратики линолеума на полу и офицер в униформе за стеклянной перегородкой.

Он не сводит с меня взгляда, пока я приближаюсь к нему, но ждет, пока я заговорю первой.

– Я Шэй Миллер. Я говорила сегодня с детективом Уильямс, и она просила передать ей это.

Я лезу в сумочку за белым конвертом с кулоном Аманды. Я подписала его «Детективу Уильямс», чтобы кулон не потерялся во второй раз.

Я уже собираюсь просунуть его в отверстие под стеклом, когда офицер говорит: «Подождите», – и тянется к телефону. Он слегка отворачивается, и разговора я не слышу.

Потом кладет трубку и снова поворачивается ко мне.

– Детектив Уильямс скоро выйдет.

– А.

Из нашего разговора я поняла, что мне нужно просто занести кулон, чтобы она могла вернуть его семье Аманды. Но, возможно, она хочет забрать его лично.

Я оборачиваюсь и смотрю на длинные, исцарапанные деревянные скамейки. Они привинчены к полу.

Еще секунду стою на месте, а потом подхожу к ближайшей скамейке и сажусь на край, продолжая держать в руках конверт. Я чувствую металлическую цепочку и замысловатое украшение сквозь тонкую бумагу.

Прежде чем позвонить детективу Уильямс, я долго вглядывалась в кулон. Он по-прежнему напоминал мне ослепительное солнце, чьи лучи расходятся во всех направлениях. Золото крепкое, но изысканное. Он кажется дорогим, и я подумала, что семья Аманды может захотеть получить его обратно на память.

Я заметила еще кое-что: цепочка была порвана.

Возможно, именно поэтому она упала с шеи Аманды в метро. Но по дороге в участок мне в голову пришла и другая возможность: кто-то мог сорвать кулон у нее с шеи. Или она могла сделать это сама.

– Шэй?

Я поднимаю взгляд и вижу, что из двери выглядывает детектив Уильямс. У нее темная кожа и короткое афро. Она одета в аккуратный голубой брючный костюм – когда я увидела ее впервые, на ней был похожий серый, – и у нее такое же бесстрастное выражение лица, как когда она допрашивала меня на платформе метро после самоубийства Аманды.

– Пожалуйста, пройдемте со мной, – мягко говорит она.

Я хмурю брови. Что еще ей от меня нужно?

Она ведет меня по коридору, вдоль которого тянутся несколько маленьких пустых комнат – наверное, там допрашивают подозреваемых, – после чего мы выходим в открытую зону со столами и стульями. Пахнет картошкой фри, и я замечаю пакет из «Макдоналдса» на столе офицера, который одновременно ест и заполняет бумаги.

– Садитесь, – говорит она и показывает на стул. Это могло бы быть приглашением, но из-за тона звучит почти как приказ.

Она обходит стол и садится напротив меня. Пододвигает стул ближе, медленно и осторожно.

Когда она достает из верхнего ящика блокнот и ручку и начинает пристально смотреть на меня своими непроницаемыми карими глазами, во рту становится сухо.

Я не могу избавиться от чувства, что попала в беду.

Детектив ведь не может подозревать, что я как-то связана со смертью Аманды. Или может?

Она открывает блокнот на первой чистой странице.

– Расскажите еще раз, как вы поняли, что кулон принадлежал Аманде Эвингер.

– Я увидела фотографию на ее поми…

И тут до меня доходит: должно быть, детектив Уильямс не понимает, зачем я отправилась на поминки незнакомого человека.

«Я не сделала ничего противозаконного, – лихорадочно думаю я. – Просто оказалась в неудачном месте в неудачное время».

Но я держу сломанный кулон, который принадлежал Аманде, и я была рядом, когда она спрыгнула с платформы. Когда я потянулась к ней, пытаясь удержать, не мог ли кто-то подумать, что я ее толкнула?

Я переживаю, что учащенное дыхание можно принять за доказательство моей вины. Детектив Уильямс ждет. И не говорит ни слова.

– Знаю, звучит странно, – признаю я. – Я просто почувствовала с ней эту… эту связь, потому что была там прямо перед тем, как… – Мне едва удается выдавить эти слова. – Вот и все. Я пошла отдать дань уважения.

Детектив записывает что-то в блокнот. Мне отчаянно хочется разглядеть, что именно, но я не могу прочитать крошечные, неровные буквы – тем более вниз головой. Кажется, у нее на это уходит целая вечность.

Она снова поднимает голову. Не уверена, что она верит хоть одному моему слову.

– Откуда вы узнали про поминки?

Внутри все сжимается. Я сама себя закапываю все глубже и глубже. Верхняя губа и брови потеют. Сердце бьется так часто, что мне кажется, детектив Уильямс может видеть его пульсацию сквозь мою футболку – словно это еще одна улика в деле, которое она, возможно, готовит. Сомневаюсь, что невинные люди так паникуют.

– Мне нужен адвокат? – спрашиваю я дрожащим голосом.

Она хмурится.

– Почему вы так думаете?

Я поправляю очки и сглатываю.

– Понимаете, я просто… Я нашла ее адрес, когда узнала от вас ее имя. Мне хотелось узнать что-то о ней, и она жила неподалеку. Поэтому я купила цветок и оставила возле двери ее дома. Там я и увидела объявление о поминках.

Интересно, знает ли уже детектив про оставленную мной желтую циннию и про мою ложь на поминках касательно обстоятельств нашего с Амандой знакомства.

Детектив Уильямс смотрит на меня долгим, пристальным взглядом.

– Может, хотите рассказать мне что-нибудь еще? Вы по-прежнему ходите к ее квартире?

Качаю головой.

– Нет, это был единственный раз, – говорю я, почти плача. – На этом все, я клянусь.

Она закрывает блокнот и протягивает руку. На мгновение мне кажется, что она хочет взять меня за руку, но ей просто нужен конверт. Я отдаю его, заметив, что теперь он мятый и влажный от моих потных ладоней.

– Пока мне больше ничего не нужно, – говорит она, вставая.

Я делаю то же самое, ноги подкашиваются от облегчения.

Пока мы идем по коридору, детектив Уильямс задает мне еще один, последний вопрос:

– Похоже, все это вас глубоко потрясло. Вам есть с кем поговорить?

«Нет, не с кем», – думаю я час спустя, сидя напротив пустого стула за столиком на двоих в моем любимом греческом ресторане в нескольких кварталах от дома.

По дороге из полицейского участка я купила упаковку из шести банок «Блю Мун» – любимого пива Шона, которое нравится и мне. Мне казалось, он говорил, что Джоди куда-то уехала, и я надеялась застать его в одиночестве.

Доставая карту для оплаты, я наткнулась на визитку Кассандры Мур.

– Ой, я забыла апельсин, – сказала я кассиру и побежала за фруктом. Мы всегда пили «Блю Мун», засунув в банку дольку цитруса для дополнительного вкуса – как-то раз один бармен подал нам его в таком виде.

Мне стало любопытно происхождение этой традиции, и вот что удалось выяснить: основателю компании пришла в голову эта идея, когда он увидел, как бармены подают пиво с лимонными дольками. Хотя американцы больше не пьют столько пива, как раньше, за последние годы потребление «Блю Мун» выросло почти вдвое. Заменив фрукт, основатель закрепил за брендом четкую ассоциацию.

Взяв у кассира пакет, я представила, что мы с Шоном будем сидеть на диване и болтать, как раньше. Шон – добрый и рассудительный. Он меня не осудит. И попытается помочь.

Но когда я открыла дверь в квартиру, то услышала смех. Под скамейкой стояли серебряные босоножки Джоди – и две другие пары обуви, которые я раньше никогда не видела.

– Хочешь сангрии? – предложил Шон, представив меня другой паре в нашей гостиной. – Джоди приготовила. Мы решили немного выпить перед там, как пойдем ужинать.

– Тут всем хватит, – добавила Джоди. Но ее тон не слишком соответствовал словам. Я посмотрела на симпатичный стеклянный кувшин и розовые коктейльные салфетки с золотой надписью: «ЗАЧЕМ ОГРАНИЧИВАТЬ СЧАСТЬЕ ЧАСОМ?»

– Спасибо, – бодро отозвалась я. – Я бы с удовольствием, но у меня тоже планы.

Потом я засунула пакет с пивом и всем остальным в холодильник и ушла как можно скорее.

Три недели назад я ужинала в том же самом греческом ресторане, где сижу сейчас.

Тогда помещение казалось теплым и приветливым. Это местечко содержит одна семья, и Стив, глава семейства, принес мне в качестве комплимента второй бокал вина, как он иногда делает для постоянных клиентов. Он спросил меня про книгу Малкольма Гладуэлла, которую я читала с телефона, и я рассказала про описанное Гладуэллом правило десяти тысяч часов: человеку нужно посвятить чему-то десять тысяч часов, чтобы овладеть навыком в совершенстве. Стив пошутил, что, поскольку его рецепты перешли к нему от прабабушки, они исполнили «правило века». Я согласилась с ним, запустив вилку в горячий, пряный фалафель.

Я засиделась, приятно убаюканная разговорами, доносившимися от окружающих столиков.

Сегодня я ем то же блюдо, пью то же недорогое белое вино и сижу примерно в том же месте.

Еще одна запись из моей Книги Данных: число взрослых людей, которые постоянно едят в одиночестве, составляет от 46 до 60 процентов. Некоторые исследования показывают, что прием пищи в одиночестве ассоциируется с несчастьем сильнее, чем любой другой фактор, кроме психического заболевания.

Раньше это меня никогда не волновало.

Я ковыряюсь в тарелке с фалафелем и соте из шпината, которые обычно ем с аппетитом, и думаю, ушли ли уже Шон и Джоди с другой парой. Мне хочется одного – принять таблетку «Амбиена» и лечь под одеяло.

Я уже собираюсь попросить официантку упаковать мне еду с собой и принести чек, когда мимо меня проносится какая-то женщина с криками: «Простите! Простите!»

Оборачиваюсь и вижу, как она садится за столик к четырем подругам, обняв перед этим каждую по очереди. Им всем лет по сорок, и, похоже, они очень близки.

– Не волнуйся, я уже заказала тебе водку с тоником и двойным лаймом, – говорит одна.

– Ты лучшая, – отвечает ей опоздавшая.

Они продолжают весело болтать, их головы наклонены друг к другу, слышатся громкие голоса и теплый смех.

Официантка приносит мне чек, и на этот раз вместе с картой я достаю визитку Кассандры.

В голове проносятся воспоминания с поминок – как три подруги рассматривают фото Аманды, обнявшись; бостонский акцент одной из них; ямочка на щеке улыбнувшейся мне Джейн; тепло руки Кассандры на моем голом предплечье, когда она предложила звонить ей в любое время.

В голове эхом раздаются слова Кассандры: Главное в такой ситуации – держаться вместе.

Я не ценила то, что имела: парня из колледжа, который хотел на мне жениться; Мел, которая плюхалась ко мне на кровать, когда мы болтали; даже коллег с последней работы, которые собирались в баре по четвергам на «счастливый час».

Один за другим все они ускользнули.

Провожу пальцами по тисненым буквам имени Кассандры.

В тот вечер Джейн пригласила меня выпить с ними.

Я готова отдать что угодно, чтобы вернуться назад и изменить мой ответ на «да».