Самюэль Бьорк
Белая как снег
2
11
Двенадцатилетняя Лидия Клеменс сидела на корточках в маленькой рощице, крепко держа лук с натянутой тетивой, и думала, как грустно, что скоро наступит конец света. Что вся красота вокруг исчезнет. Цветущая перелеска около пня. Пасущиеся на болоте косули. Зеленые листочки на большой березе, под которой она часто отдыхала, когда ходила на прогулки. Всего этого скоро не будет только потому, что злые люди уничтожают планету. Лидия точно не знала, когда это случится, но осталось недолго, ведь так сказал дедушка Вилли. Поэтому они и жили тут вдвоем, научившись обходиться без помощи других. Какая долгая и темная зима их ждет. Вечность. Все замерзшее, снег и холод. И все должны стараться изо всех сил заботиться о себе, пока матушка-земля не избавится от плохих людей – от тех, кто не печется ни о себе, ни о планете. Как жалко, что этот прекрасный мир скоро исчезнет. Особенно сейчас, когда только пришла весна.
Лидия насчитала четырнадцать видов весенних цветущих растений только по пути сюда. Желтый гусиный лук, орешник, мать-и-мачеха, ветреница дубравная, будра плющевидная, вороника черная, крокус, примула, селезеночник, вербная сережка, пушица влагалищная, маргаритка, волчье лыко, лютик-чистяк, яруточка сизоватая и осока гвоздичная. Ну и, конечно, перелеска – она самая красивая. Девочка обожала фиолетовый цвет, а перелеска как раз почти целиком фиолетовая, правда, только шесть лепестков, окружавшие многочисленные белые тычинки. Может, и не полностью фиолетовая, но прекрасная. У перелески, как и у всех цветов и растений, есть настоящее название, латинское, как называл его дедушка Вилли, когда вел для внучки уроки в их маленьком домике. Hepatica nobilis. Hepatica означало печень – большой орган, расположенный у человека внизу грудной клетки справа. Благодаря ему организм очищается. Листья перелески формой напоминают печень.
Дедушка Вилли также рассказывал Лидии про учение о сигнатурах, древнее верование в то, что похожее лечит похожее. Поскольку у перелески листья в форме печени, ими и лечили ее болезни. В лесу есть и другие растения с органами в названии, например, пустырник сердечный, почечный чай, горечавка легочная. Самое известное и ценное растение – мандрагора. Ее корень похож на человеческую фигуру, поэтому люди верили, что им можно излечить все что угодно, и до того, как они уничтожили народную медицину своими новыми технологиями, корни мандрагоры очень дорого стоили и им приписывали магическую силу.
Двое учителей, с которыми Лидия должна была говорить один раз в год, всегда смотрели на нее немного странно. Посетив в первый раз Лидию в их маленьком домике, они, выходя из него, покачали головами, и девочка случайно услышала их слова: Не может же ребенок жить в таком месте?
Дедушка Вилли тогда страшно рассердился, будто с цепи сорвался, когда она рассказала ему об услышанном и спросила, что такое организация по охране детей. Обычно он не злился. Он добрый, дружелюбный и очень веселый, и Лидии повезло, что вечность она проведет именно с ним. Дедушка Вилли умнее всех на свете. Он знает абсолютно все, и Лидия на его уроках часто сидела, открыв рот, впечатленная знаниями дедушки. Он как ходячая энциклопедия. Лидия мало где бывала, только в Вассендене в те редкие разы, когда они стали покупать некоторые продукты, которые не могли вырастить сами. Сахар, например.
Но при этом она столько всего знала о мире. В стране Египет, в городе под названием Александрия, когда-то была одна из крупнейших библиотек на свете, в которой хранился огромный объем знаний, необходимый, чтобы жить всем вместе в гармонии. Но потом злые люди сожгли ее, и большинство знаний пропали. Эти люди убедили других на земле, что в небе живет человек, наблюдавший за всеми ними. И если не делать как он говорит, все жители Земли сгорят в месте под названием ад. Люди стали нервничать и бояться, и хотя были и те, кто пытался протестовать и говорил, что это неправда, такие как дедушка Вилли, в конце концов злые победили. И теперь все население планеты должно, склонив голову, вымаливать у человека на небе помощь и прощение, если сделали что-то плохое, а еще отдавать заработанные ими деньги, потому что, хоть этот человек на небесах все знает и видит, зарабатывать деньги сам он, видимо, не умеет, а их нужно много, поэтому он назначил специальных людей, знающих, что ему необходимо, собирать деньги.
История. И биология. Эти предметы нравились Лидии больше остальных. Еще физика. Ой, она чуть не забыла про математику! Ее она любила больше всего на свете. Дедушка Вилли – лучший учитель в мире, все, что он рассказывал, было интересно, а не как у тех, кто приходил проверять ее раз в год. Они посмеивались над ней, даже не зная, что такое учение о сигнатурах. За что Лидия любила математику? За числа – они повсюду. В тетиве лука, которая сейчас натянута перед правым глазом девочки. В листьях ясеней на другом конце болота, которые тоже позеленели. Лидия наблюдала за ними весь год, потому что дедушка сказал, что ясени добрые и помогают людям. И точно, он был прав, как и всегда. Однажды она обняла один ясень и услышала шепот: ты принцесса. Принцесса вечности. С тех пор девочка навещала деревья почти каждый день, когда было не слишком много дел в домике. А так бывало часто, потому что нужно же не только в доме готовиться к грядущему концу света. Ведь сколько запасов им необходимо? В маленький домик много не поместится, ясное дело. Там была только кухня, ванная, дедушкина комната, ее комната и класс. Поэтому очень хорошо, что дедушка Вилли выкопал секретный бункер в земле, потратив на это почти всю жизнь. Вход в него никто не сможет найти, если не знать. Вот там было много места! Почти целый зал! Там тоже можно спать и быть в безопасности, когда злые люди начнут свои войны. Потому что с них все и начнется. С войн. В мире уже они идут. Почти каждый вечер, после того как Лидия, прочитав одну из книг, которые дедушка взял для нее в библиотеке в Вассендене, и сходив в ванную перед сном, дедушка Вилли рассказывал ей последние мировые новости. Лидия, конечно, знала, что такое газеты, интернет и телевизор, но в лесу у них их не было. Потому что они распространяют только ложь. Всеми ими владеют те, кто верят в мужчину на небе, и они хотят использовать людей, заставляя их покупать ненужные вещи, которые в конце концов уничтожат мир. Но у дедушки есть радио. Не маленький приемник с торчащей антенной, а настоящая радиостанция с длинными радиоволнами. Она стояла в отдельной комнате в бункере, и с помощью нее дедушка связывался с другими такими же, как они, добрыми людьми, кто тоже готовился к концу света. И когда наступят лучшие времена, все они приедут познакомиться друг с другом на первозданно чистой прекрасной планете.
Сейчас воют на Шри-Ланке.
Дедушка Вилли стоял сзади, пока Лидия расчесывала светлые волосы, чтобы не путались.
Сейчас война в Анголе.
Когда она смывала золу со скул, которую наносила перед охотой, чтобы солнце не слишком сильно слепило в глаза.
Все еще идет война в Афганистане.
Когда чистила зубы.
На Западном берегу Иордана опять убивают.
Лидия никогда не видела войн, только читала о них и слушала рассказы дедушки. Война – это когда обычные люди, такие как они с дедушкой, убивают друг друга с помощью оружия, потому что не могут о чем-то договориться. В основном они не могут договориться, какого цвета волосы у человека на небе или о том, разрешал ли он что-то или нет. Люди имеют разные мнения и из-за этого убивают других. Иногда они не могут решить, кто какой частью страны владеет, или чья это река или горы, и начинают войны. Война – конец всего, и сейчас ситуация в мире зашла уже так далеко, что скоро наступит вечность.
Лидия опустила лук и снова загрустила оттого, что все красивое вокруг нее исчезнет. У нее нет друзей, она не знает ни одного ребенка, этот мир – единственное, что у нее есть. Не то чтобы этого мало, нет, она любит деревья, речку, птиц – все вокруг – и страшно расстроится, когда тьма дойдет и досюда. Как странно. Какое все хрупкое. Вот как сейчас, к примеру. Косуля только что была у нее на мушке. Если бы девочка отпустила тетиву, стрела пролетела бы через болото и попала красивому зверю в голову, и жизнь его была бы закончена. Косуля не смогла бы дышать, сердце остановилось бы через одну секунду – и это только потому, что Лидия разжала пальцы, позволив стреле полететь. Ну разве это не странно? Почему все, что нас окружает, не может быть… круче? Чтобы природа и животные, и добрые люди тоже, смогли противостоять злу? Она задавала этот вопрос дедушке на открытом уроке – на таких уроках они не следовали программе, и Лидия могла спрашивать все, что ей интересно. Но у дедушки на это ответа не было. Он только расстроился. Почесав большую бороду, он с грустью покачал головой и посмотрел на внучку добрыми карими глазами. Я бы тоже хотел это знать, моя дорогая.
Тогда Лидия поняла, что хоть дедушка Вилли и умнее всех на свете, но и он знал не всё.
Вот, к примеру, тот дом в глубине леса.
Он о нем ничего не знал.
Или о том, что ей не хватает других детей.
Чтобы с ними играть.
Что иногда по телевизору показывают интересные и веселые передачи, заставляющие ее смеяться и чувствовать тепло внутри.
Что туда-то она сейчас и собирается.
В дом в глубине леса.
Она обнаружила его совершенно случайно.
А теперь ходила туда так часто, как только осмеливалась.
Чтобы подглядывать в окна.
Иногда живущий там мужчина включал телевизор.
Ей было стыдно, но оторваться она не могла.
Последний раз Лидия подобралась к самому окну.
Ох, как же здорово было.
Она смотрела, как кукла-лягушка говорила с куклой-свинкой, которая явно какая-то фея, потому что была одета в очень красивое платье и могла заставить вещи исчезнуть, взмахнув волшебной палочкой.
Посмотрев на лучи слабого солнца на небе, девочка немного подумала.
Да, все будет нормально.
Она успеет вернуться еще до ужина.
Улыбнувшись про себя, Лидия Клеменс засунула стрелу в колчан, закрепила лук вокруг груди и побежала по топкому болоту к лесу на другой стороне.
12
Утро вторника. Прошло сорок восемь часов. В лифте на третий этаж Фредрик Риис не мог вспомнить, когда в последний раз так плохо спал. Обычно со сном у него проблем не возникало. Но с такими делами… Когда он впервые в жизни увидел труп, конечно, его психика тоже среагировала – пожилую даму убили в собственной постели в районе Сагене, и Фредрик был одним из первых на месте преступления. Но сейчас? Нажав на кнопку лифта, он попытался взять себя в руки. Он увидел свое отражение в блестящих дверях и отвернулся, не в силах видеть себя сегодня, точно так же, как и только что в ванной дома, сонный и уставший, пытающийся найти зубную щетку. Вчерашняя сцена не выходила у него из головы. То, что он увидел в маленькой красной будке с колодцем. Просто чудовищно, такое обычно показывают только в кино, настолько это ужасно и исполнено зла. Фредрик не был готов к такому, это зрелище взломало его оборонительный щит, и с того момента подробности увиденного так и стояли в глазах. Два часа, может, три он крутился в постели, отчаянно пытаясь заснуть, отлично зная, какой сегодня день и как ему нужны силы для работы. Общий бриф спустя сорок восемь часов. Это всегда поворотная точка. Они с Мунком вместе раскрыли уже пять преступлений, и ход работы его опытного начальника всегда был одинаков. Первые два дня никаких эмоций. Только сбор информации. Если не было конкретных зацепок. Тогда, во время первого расследования, сидя на брифинге, Фредрик, поддавшись эмоциям, ерзал на краю стула, а Мунк выглядел спокойным. Пожилую даму убили в собственном доме, почему они ничего не делают? Ну надо же делать хоть что-то! Но Фредрик быстро понял, как нужно работать. Это не спринт, а марафон. Фредрик Риис все-таки бросил взгляд в блестящие двери лифта, чтобы проверить, не слишком ли ужасно выглядит, потому что чувствовал он себя именно так. Может, настала его очередь? Он слышал истории про самых закаленных следователей, которые десятилетиями не проявляли чувств, и вдруг появлялось дело, которое пробивало броню. Может, так же случилось и с ним?
Склонив голову, он прошел в маленькую дверку.
Вонь.
Фредрик не знал, что это за запах.
Сырости.
Чего-то сгнившего.
Нечеловеческого.
На полу разбросаны листы. Обложки с женщинами топлес. Видимо, это приманка. Эротические журналы привлекают мальчишек в одиннадцать лет.
Вдоль стены бутылки из-под лимонада и миниатюрные бутылочки из-под алкоголя.
Кола.
Сулу[10].
Пустые пакеты из-под сладостей.
Его затошнило.
Заправив рубашку в брюки и убрав светлую челку набок, Фредрик Риис попытался придать лицу нормальное выражение, и двери лифта открылись.
Переговорная. Войдя в нее, он старался не смотреть на новые фотографии на стене и выбрал себе место в заднем ряду. Хоть бы это состояние было ненадолго. Наверное, просто шок. Скоро пройдет.
Все были в сборе. Неожиданное чувство, но приятное. Что все они заодно в раскрытии этого дела.
– Итак, – нетерпеливо начал Мунк, стоя у экрана. Судя по виду следователя, он тоже мало спал этой ночью.
Волосы взъерошены. Вчерашний серый свитер и коричневые вельветовые брюки. Почесав бороду, здоровяк-начальник потянулся за пультом от проектора.
На экране появилось фото мальчиков.
– Рубен Лундгрен. Одиннадцать лет. Томми Сивертсен. Одиннадцать лет.
Новый снимок, на этот раз уже с места преступления.
– Найдены на земельном участке в нескольких сотнях метров от своих домов. Рубен полностью обнажен, Томми – до трусов.
Новый снимок. Более крупный план.
– Обоих мальчиков задушили, вероятно, с помощью стальной проволоки или рыболовной лески.
Еще фотография.
– По данным Вика никаких следов сексуального насилия нет, как и внешних повреждений.
Мунк снова нажал на кнопку, и Фредрику пришлось отвернуться на мгновение. Снимок внутри будки колодца.
– Это в четырехстах метрах к югу от места обнаружения тел.
Новые снимки крупным планом.
– В этих бутылках от лимонада и этих бутылочках от алкоголя найдены остатки снотворного.
– Сукин сын.
Это нарушил тишину Карл Уксен.
Бросив на него взгляд, Анетте Голи приложила палец к губам, но мускулистый полицейский не мог себя сдерживать.
– Да чтоб его черт побрал. Конфетки, алкоголь и порно? А потом он накачал их и убил?
– Карл, – перебил его Мунк.
– Да какая сволочь так…
Карл Уксен.
С ним Фредрику хотелось работать меньше всего. Риису не очень понравилось, когда он узнал, что бывший боксер будет в их команде. Он не вполне понимал зачем. Мунк ведь предпочитал ум силе. Посмотреть только на Анетте Голи. На Катью ван Бург. Да хоть на самого Фредрика, раз уж на то пошло. А этот? Здоровый мужик метр девяносто ростом, с усами и татуировками моряка, одевавшийся словно канадский лесоруб? Фредрик, конечно, знал о его заслугах. Карл Уксен. Полицейский, знакомый со всей организованной преступностью восточной Норвегии. По неведомой причине преступники впускали его в свой круг. Обычно они бежали от полиции как от чумы, но с Уксеном всегда соглашались поговорить. Если было совершено ограбление или на границе задержали полный таблеток трейлер, Уксену достаточно было только позвонить, и через несколько минут он уже точно знал, по крайней мере, кто этого не делал. Довольно необычный человек и ценный ресурс для полиции. Но здесь, в их отделе? Нет, Фредрик так и не привык к нему.
Как бы то ни было, Уксен произнес вслух то, что думали все собравшиеся.
– Не будем делать поспешных выводов, но похоже, что так и было, – сказал Мунк и снова переключил слайд.
Общий план.
Участок.
Старая школа.
Гравийная площадка.
Стрельбище.
– Как видите, колодец тут. Скрыт в лесу. Пока не подойдешь близко, его не увидишь. Как сказал Карл. Возможно, что преступник заманил их сюда и накачал. Позднее он задушил их, раздел и доставил на участок, где расположил тела так, как мы их и нашли.
– В белом фургоне? – спросил Людвиг Грёнли, сидевший с ноутбуком на коленях.
– Возможно, – сказал Мунк и снова нажал кнопку. – Как вы все уже знаете, мы зафиксировали кадры такого фургона с четырех камер. «Пежо Боксер».
На экране появилась фотография белого фургона.
Мунк переключил обратно на снимок общего плана.
– Проезд фургона был зафиксирован вот здесь. В субботу около четырех дня. Затем здесь, в субботу около восьми вечера. И здесь, в ночь с субботы на воскресенье, примерно в час, и наконец здесь, в воскресенье в семь утра.
– Значит, он продержал их всю ночь? В будке?
На этот раз вопрос задала Катья ван ден Бург. Давно у нее не было такого серьезного выражения лица. С этой высокой нидерландкой Фредрик всегда ждал возможности посотрудничать. Они сразу же нашли общий язык, еще когда работали в Грёнланде. Он точно не знал, как Катья оказалась в Норвегии. Ходили слухи, что она познакомилась с норвежцем на службе в армии в Афганистане, а потом оказалось, что Норвегия ей понравилась больше, чем он. Она хорошо говорила по-норвежски, с небольшим акцентом и рубленой ритмикой, который часто бывает у иностранцев. Очень красивая с характерной нидерландской внешностью – высокая, стройная, с высокими скулами. Катья всегда активно жестикулировала при разговоре и никогда не упускала возможность отвесить язвительную реплику. Сколько раз они с ней смеялись до слез – Катья была единственной из коллег, с кем Фредрик встречался в нерабочее время. Правда почтовые марки ее не интересовали. Однажды, когда он рассказал ей, что купил сине-зеленую марку с королем Хоконом тысяча девятьсот десятого года выпуска и заказал в Лэрдале еще одну тысяча восемьсот восемьдесят пятого года номиналом в двадцать эре, она покачала головой и спросила, сколько ему лет.
А вот фильмы – другое дело. За ними они и проводили время. Фредрику так нравилось в ее компании, что в какой-то момент он даже думал, что влюбился. Когда однажды вечером он подсел к ней чуть ближе, она со смехом отмахнулась от него. Ты серьезно, Фрикк? Но приходить не перестала. Слава богу. В эти дни в кино идет фильм Кубрика «Космическая одиссея», и Фредрик думал позвать ее, но сейчас, конечно, не время.
У них есть дела поважнее.
– Еще раз, мы можем предположить это, но знать наверняка на сегодняший день – нет, – сказал Мунк, показывая новый слайд.
Вероятные подозреваемые.
– Людвиг?
– Мы составили список всех четырнадцати кандидатов, находившихся на расстоянии в пределах разумного в момент совершения преступления. Это осужденные за педофилию и другие, попавшие на наш радар.
– Как вы знаете, у нас отдельная команда в Грёнланде, – перебила его Голи. – Они собирают все наблюдения и наводки от жителей.
– Проделав кросс-проверку, – продолжил Грёнли, – у нас остался один весьма любопытный кандидат.
Мунк открыл новый слайд.
– Филип Петтерсен.
На снимке оказался мужчина лет пятидесяти пяти с сединой в волосах и кустистыми бровями. Фотография плохого качества, словно ее сделали издалека.
– Об этом Петтерсене нам сообщили из разных источников, – пояснила Анетте, заглянув в свои бумаги. – Раньше он работал охранником в школе Финстад – в эту школу ходили убитые мальчики, но несколько лет назад его отстранили после бесконечного количества жалоб на неприемлемое поведение. Всех подробностей нам не сообщили, но по словам местных жителей, речь шла, в числе прочего, о съемке детей в душе и попытках общения с ними вне школы.
– Мы проверили Филипа Петтерсена по нашим базам и нашли несколько дел, – продолжил Грёнли. – Приговоров нет, но заявлений на него было подано четыре штуки.
– По какому поводу? – спросила Катья.
– Одни и те же действия. Приглашал детей к себе домой, приходил на детские площадки – и тому подобное, но до суда не доходило.
– Находиться на детских площадках не запрещено же, – язвительно отозвался Уксен, скрестив руки на груди.
– Именно, – кивнула Голи. – Поэтому он и не за решеткой, но опасения со стороны родителей явно были не на пустом месте, и, как я уже говорила, его уволили из школы.
– Что ж, – сказал Мунк, снова нажав на кнопку. – Филип Петтерсен.
Он оглядел собравшихся.
– Наши патрульные следят за ним уже почти двадцать четыре часа. Сегодня мы хотим нанести ему визит.
– Сорри, – перебила его Анетте Голи. – Забыла сказать, что восемь лет назад Петтерсен был зарегистирован по адресу в Гётеборге. Всего в часе езды от шведского места преступления. Потом он сменил адрес, секунду…
Она снова заглянула в свои бумаги.
– Да, он сообщил о возвращении в Норвегию, в Лёренскуг, в августе тысяча девятьсот девяносто третьего, всего через месяц после тех убийств в Швеции.
Собравшиеся забормотали.
– Итак, – Мунк опять взял слово. – Филип Петтерсен, пятьдесят один год, бывший охранник. После брифа поговорим о нашей стратегии работы с ним, я сообщу, кто будет участвовать.
Все зашевелились и почувствовали небольшое облегчение. Фредрик Риис ощутил на своем усталом лице улыбку.
Наконец у них есть зацепка.
– Можно я?.. – начал Уксен, но его тут же прервал Мунк.
– Повторюсь – я сообщу вам, как мы проведем разговор и кто будет этим заниматься, но надо сказать, что я относился бы к этому с осторожным оптимизмом.
В свете проектора на лице Мунка появилось подобие улыбки.
– А пока продолжим. Демография наших жертв. Семьи, друзья, учителя. У кого что есть?
Фредрик с Катей одновременно подняли руки.
– Катья, слушаем.
– Томми Сивертсен жил один с матерью, Ханной Сивертсен. Как вы уже слышали, я должна была забрать ее в аэропорту, но ей стало плохо, и ее не пустили на борт. Сейчас она…
Анетте бросила взгляд в тетрадку.
– В госпитале «Витас» в Аликанте. Вчера вечером я говорила с ее лечащим врачом, он почти ничего мне не сообщил, но я связалась с представителем из Министерства иностранных дел, он сегодня заедет в больницу сюда и сообщит мне всю информацию.
– Хорошо, – кивнул Мунк.
– По другим родственникам я нарыла немногое. Отец, видимо, неизвестен, а у Ханны, матери, есть сестра в Финнмарке, но, судя по всему, они давно не общались.
Она полистала свои записи.
– Что по соседям. Те, кто, по словам матери, должны были присмотреть за мальчиком, изменили показания. Теперь они говорят так: Да, мы должны были, но не знали, что на этой неделе…
Нидерландка покачала головой и поднесла к губам воображаемую бутылку.
– Там каша в голове. Я с трудом зашла в их квартиру – все завалено пустыми бутылками.
– Хорошо, спасибо, – сказал Мунк и хотел было идти дальше по списку, как вдруг у него зазвонил телефон.
Он посмотрел на дисплей и неожиданно улыбнулся.
– Перерыв пять минут, а потом я вас кое с кем познакомлю, хорошо?
13
Переполненная всем произошедшим за последний час, Миа Крюгер сидела в кабинете у Мунка. Накануне вечером она несколько часов ходила туда и обратно по Майорстуевейен, но чуда не случилось. Без сил она рухнула в постель – к счастью, в пустой квартире, соседская вечеринка кончилась – снова с грызущим чувством, что ее обманули. Полли. Наркоманка из Бергена. Миа так и осталась наивной дурочкой. Думала, что наркоманы с площади хотят ей помочь. Как-то один из них сказал ей: Нельзя доверять нарикам. За дозу мы сделаем все что угодно, скажем все что угодно – нас волнует только доза. Увы. Он косо ухмыльнулся, обнажив коричневые зубы, и протянул руку, в которую Миа положила несколько десятков крон. Одна из тех, кто путешествует. Что это значит? Наверное, бред какой-то.
Миа уснула с мыслью о фотографиях гипса на руке мальчика. Все имена написаны полностью. И вдруг эта буква, стоит особняком, в самом низу, с точкой.
«W».
У нас общий бриф в девять.
Ты придешь?
Как ни странно, Миа проснулась отдохнувшей.
Боже, Миа!
О чем тут думать?
Конечно говори «да».
В трамвае полно людей – по их лицам видно, что они явно не в восторге от грядущего дня. А Миа улыбалась всю дорогу, ощущая, как колотится сердце под курткой. Чуть ли не с гордостью, остановившись перед колоннами, она посмотрела на здание кремового цвета. Немного опоздала, но он не будет сердиться. Его лицо со светло-рыжей бородой озарила улыбка, когда он вышел из лифта, готовый практически обнять Мию.
Добро пожаловать, Миа.
Как здорово.
Я очень рад.
Пойдем, познакомишься со всеми.
Обходя большую комнату для брифингов, Миа вдруг неожиданно растерялась. На стенах новые фотографии. Картинок из порножурналов. Бутылок из-под лимонада.
Она никак не могла сосредоточиться.
Рукопожатия, кивки, улыбки.
Катья.
Высокая, как олимпийский атлет.
Привет, привет.
Фредрик.
В костюме и с приветливой улыбкой.
Привет!
Карл Уксен.
Громогласный и с татуировкой якоря на руке.
Людвиг и Анья.
Привет, мы уже знакомы.
Анетте Голи.
В том же костюме банковского клерка, но сама намного дружелюбнее.
Я набросала для тебя рабочий договор. Обсудим после брифа.
И вот ее взяли в оборот.
На этот раз говорить нужно перед целой аудиторией.
Опять эти фотографии.
Мунк подготовил серию снимков специально для Мии. Словно гордый отец, он сидел у экрана, переключая слайды и комментируя их, освещенный лучом проектора.
Но ощущения, что она в цирке, не было.
Слава богу.
Как ни странно, все выглядело правильно.
На этот раз все по-другому.
По-настоящему.
Полицейские приняли ее с распростертыми объятьями, а она пока не могла понять, как к этому относиться, все произошло слишком быстро.
– Я решил рискнуть, – улыбнулся сидящий с сигаретой в зубах Мунк и достал что-то из выдвинутого ящика письменного стола.
Он положил на него карточку на ремешке для шеи.
– Это мне?
– Раз будешь у нас работать, тебе нужно удостоверение. И, что не менее важно, вот это.
Он отпер другой ящик и положил на стол пистолет.
– Ты знакома с этим?
– Да.
Кажется, Мунка не вполне устроил ее ответ, и она продолжила:
– Глок семнадцать, safe action, девять миллиметров, семнадцать патронов в магазине, с опцией до тридцати трех. Производство Австрия, Glock Ges. Популярный во всем мире пистолет, особенно у военных. Приобрел популярность после фильма Брюса Уиллиса «Крепкий орешек 2».
– Э-э…
– Да, я знаю, что его называют Глок семь, но на самом деле это семнадцать. Четвертое поколение, как этот.
Миа кивнула на пистолет и нащупала в кармане мятную пастилку.
Мунк слегка засмеялся.
– Я имел в виду, умеешь ли ты стрелять.
– А, извините. Умею. Но ведь полицейским в Норвегии нельзя носить оружие.
Мунк снова улыбнулся и извлек магазин из рукоятки.
– Да-да. Ты скоро увидишь, что у нас тут много привилегий, поэтому мы и отделились от остальной полиции. В том числе и ношение оружия.
Он написал что-то на бумажке и придвинул к Мии.
– Что это?
– Твоя зарплата.
Миа потеряла дар речи.
– В кронах.
Мунк с улыбкой откинулся на спинку кресла.
– Вот это да, ничего себе…
– Анетте позже зайдет, чтобы ты подписала договор. Так что, мы договорились?
Снова улыбка и рука, протянутая к Мии.
– Добро пожаловать в команду. Мы подготовили тебе кабинет, в углу в самом конце коридора. Я попросил Людвига отобрать для тебя самое важное по Швеции, чтобы тебе было с чего начать. Еще там будет лежать папка по Филипу Петтерсену, со всеми данными, что нам удалось собрать на этот момент. Что-то мне подсказывает, что он не имеет отношения к делу, но надо же с чего-то начать.
Миа последовала по коридору за новым начальником.
– Скажи, если тебе что-нибудь понадобится, хорошо?
– Хорошо, спасибо, – пробормотала она и осторожно пошла по коридору в поисках своего кабинета.
14
Фредрик Риис сидел около учительской в школе Финстад, довольный заданием Мунка. Школа. Учителя. Дети. Люди, окружавшие мальчиков, которых больше нет в живых. Траурный приспущенный флаг колыхался на легком ветру, атмосфера в желтом здании была соответствующая. Тихий ужас. Еле слышный голос директора в кабинете: Силье вас примет, как только закончит вести урок в пятом классе, после этого она в вашем распоряжении. Классный руководитель шестого «B». Она знает о мальчиках больше всех. Мы обсудили политику конфиденциальности, но полицейские, которые приходили вчера, сказали, что она отменяется в случае смерти, это так? Я поговорила с руководством школы, они обещали помочь, но в пределах разумного. Не то чтобы нам было что скрывать, но у нас же есть свои опасения, не так ли? За других учеников. Родителей. Кстати, вы что-то знаете про похороны? Все, конечно, хотят пойти, но у нас три сотни учеников и тридцать учителей, всем же не хватит места в церкви? Наверное, в обычных обстоятельствах эта женщина за пятьдесят, с короткой стрижкой и очками в белой пластиковой оправе, строгий руководитель, но сейчас ее взгляд был отстранен, а ответственность за случившееся, которая навалилась на нее, явно оказалась ей не по силам. Директор. Потерявшая двоих учеников. Она придет через десять-пятнадцать минут, не позже. Вы что-нибудь хотите? Воды? Или чашку кофе?
Фредрик отказался, но ее слова напомнили ему, что он обещал позвонить семье.
Похороны.
Судмедэксперты закончили исследования, но Мунк остался не вполне доволен, и тела отдадут только через несколько дней.
В кармане Фредрика запищал мобильный, а в школе прозвенел звонок. Двери плавно открылись, и из классов молча вышли дети, оделись и исчезли за выходом.
Увидимся вечером?
Вздохнув, Риис покачал головой.
– Здравствуйте. Это вы хотели поговорить со мной?
Любопытный взгляд из-за стопки книг в руках. Он поднялся и кивнул.
– Фредрик Риис.
– Силье.
– Где мы можем?..
– Да-да, сейчас, – улыбнулась светловолосая учительница и показала ему дорогу в комнату чуть дальше по коридору.
Три парты поделили так, чтобы получилось шесть рабочих мест. Столы были завалены доверху. Норвежская школа – одна из лучших в мире, а ресурсы все равно ограничены; Фредрик прочел в газете пару дней назад, что школы планируют забастовки. На этот раз не из-за зарплат, а из-за нехватки денег на новые учебники. Те, что есть сейчас, безнадежно устарели, и если верить худшим из них, Улав все еще был королем Норвегии, а Рональд Рейган – президентом США, или, к примеру, в учебниках по труду было написано как важно женщине правильно организовать пространство на кухне. Так что да. Риис хорошо понимал их. Забастовок еще пока не было, а ютившиеся в маленькой учительской преподаватели уже явно были в курсе грядущей, и Фредрик надеялся, что вскоре они с Силье останутся тут вдвоем.
– Хотите что-нибудь? Кофе? Может, чай?
У Фредрика Рииса не было так называемой полицейской хватки – он не умел подмечать детали и описывать лица до мельчайших подробностей. Отработка этого навыка на учебе ему давалась нелегко. Наблюдательность явно не была его сильной стороной. Все внимание Фредрика занимало то, что он чувствовал в присутствии новых людей. Он сразу начинал размышлять, какие они на самом деле. Как и почему оказались на своем месте. Что заставило их выбрать именно такой жизненный путь. Какими они были в детстве. В юности. Такое приходило ему в голове. Что они делали дома. Когда никто их не видел, например.
