Салма Кальк
Хранительница его сокровищ
21. Лизавета собирается в путь
Подготовка к путешествию становилась всё более осмысленной.
Во-первых, Крыска Агнесса провела с Лизаветой ещё четыре процедуры, после чего сообщила, что больше ничем ей помочь не может. Лизавета же ощущала небывалый прилив сил – утром она просыпалась сама, никто её не будил, растягивалась и разминалась, и даже подумывала о полноценной зарядке. После жёсткой кровати с тонким матрасом и символической подушкой размять суставы и растянуть мышцы со связками было необходимо. Лизавета очень этому удивлялась – раньше, в прежней жизни, мысли о зарядке не приходили ей в голову.
Кроме того, у неё не болела голова. Совсем. Это было непривычно и здорово. Никакие другие внутренние органы её тоже не беспокоили.
Осознав всё это, она от всей души поблагодарила Агнессу. Та как будто удивилась, пробурчала в ответ что-то вроде «пожалуйста», но в целом продолжала вести себя, как крыса. То есть цедить слова через губу и фыркать.
Она тоже должна была участвовать в предполагаемом паломничестве – как целитель. И как постельная грелка господина Астальдо – во всяком случае, госпожа Макария, старшая швея, выразилась именно так. Её нагрузили изготовлением двух дорожных платьев для Крыски – целительница ни в коем случае не надела бы на себя мужскую одежду.
Комплекты для Лизаветы были готовы, она примерила и осталась довольна. Также её полностью устроили её новые трусы, и бюстье тоже. Аттилия с большим любопытством изучала неведомые ранее предметы, а потом робко спросила – может быть, ей тоже нужны такие? Лизавета с энтузиазмом закивала, сговорилась с госпожой Макарией, и дело было решено. Госпожа Макария относилась к Лизавете по-доброму, возможно, потому, что та всегда была готова посидеть и послушать её болтовню. А болтовня была очень даже со смыслом – о жизни, как она здесь есть и о том, как всё устроено. Лизавета услышала несколько историй о жизни самой госпожи Макарии – о её замужестве, о раннем вдовстве и трудностях с четырьмя детьми, которых нужно прокормить, одеть и хорошо бы ещё в учение отдать, а дочку – так и замуж. И о том, сколько ей пришлось заплатить дальней родственнице, которая рекомендовала Макарию сюда, в Орден, на освободившееся место швеи. Сейчас три сына и дочка госпожи Макарии были устроены, а сама она перебралась жить в обитель Ордена, где проработала полтора десятка лет. Зрение было уже не то, что в молодости, но её ровные строчки и швы любили высшие чины Ордена, поэтому с ней поработали целители. Сам господин Астальдо вернул ей хорошее зрение – и она потом считала за честь расшивать ему мантию золотыми солнечными лучами.
Кроме того, рассказывала Макария и городские легенды – узнав, что Лизавета не местная и ничего об этом не слышала. О корабле-призраке, который появляется в лагуне в полнолуние и увозит неведомо куда каждого, кто неосторожно окажется на воде в тот час. Об огромном кракене, который подкарауливает лодки с одинокими рыбаками, и если те не пугаются его – исполняет три желания. О душах тех, кто не был погребён, как подобает, а просто выброшен в канал даже без сопроводительной молитвы, и теперь они бродят по ночам, и будут так бродить до сошествия Великой Тьмы. И тут же – о его милости Великом Герцоге Гульэльмо, правителе злом и жестоком, который, как говорят, за один неподобающий взгляд лишает головы без сожаления. И о его сыне, который ночью ходит по улицам и ищет себе девушек для утех, и ни одна девушка не пережила такой ночи, потом их вылавливают из канала, что близ дворца. И о русалках, поющих в воде – кто услышит, тот после не вспомнит ничего – как его зовут, где у него дом – и бросится за ними в воду…
Лизавете оказалось любопытно – почему вдруг правящая фамилия оказалась в ряду городских легенд ещё, так сказать, при жизни, и она спросила об этом у Аттилии. Но та только руками замахала и сказала, что о Великом Герцоге и его семье лучше вообще ничего не говорить. Потому что мало ли, кто услышит, и мало ли как переврёт и донесёт, и тогда – не сносить им обеим головы! Лизавета отметила, что господа Фаро – они именовались по городу – не пользуются популярностью у подданных, и пошла себе дальше.
Ещё она пару раз съездила к госпоже Кларе. За маслами – розовым и персиковым, которые ей порекомендовала для увлажнения тела после ванны госпожа Макария. И за чудодейственным средством, которое выводило ненужные волосы с ног и прочих мест, да так, что потом новые только через три декады показывались. И кожу не жгло, и больно не было. М – магия, не иначе.
Страшили предстоящие кони, и с ними было сложнее всего, потому что в городе их не держали. Только на материке. А тут если ты хоть чего-то стоишь, то у тебя есть своя лодка. А если нет – так ходи пешком и плати перевозчикам, которые непременно на тебе наживутся.
Лизавета уговорила Лиса разрешить ей поездку в конюшню. Тот поскрипел, но согласился, и они с Аттилией и с тремя братьями Ордена съездили туда, заодно и на береговую часть посмотрели. Лизавета удивилась, что с ними не отправился Сокол, но Аттилия сообщила, что ему строго запрещено покидать пределы обители, и никто не знает, почему так.
Орденская лодка довезла их всех до берега, это заняло с час. На пристани ждала повозка – открытая телега с лавками по бокам. Орденские братья туда живо залезли, Лизавете с Аттилией помогли – то есть, просто подняли и велели цепляться за край и лезть. Делать это в длинном платье было особенно удобно. Но ничего, справились. И в той телеге потом ещё ехали с полчаса до кучки зданий за деревянным забором – небольшой храм, возле него небольшой дом, и тут же конюшни, свинарни и грядки. Именно отсюда поступали овощи и мясо на стол Лиса и прочих орденских шишек.
Лизавете показали коня, который должен будет её везти – был он рыжей масти, высок, могуч, устойчив и звался Огоньком. Помня прочие свои визиты в конюшню, она заранее запаслась морковкой – и оказалась права. Конь принял подношение и позволил потрепать себя по загривку.
При помощи служек и заборчика ей удалось забраться в седло и даже сделать шагом небольшой круг по загону. Служки смотрели, а брат Василио, везде ходивший за Лисом, одобрительно кивал – мол, ничего, выйдет толк. А Лизавета в душе возблагодарила всех богов за идею сшить мужской костюм – в платье было отменно неудобно. Пусть Крыска корячится, как девочка, а они с Аттилией поедут, как люди.
И каждый день Лизавета старалась на час-два заглянуть в библиотеку. Сначала брат Коррадо, библиотекарь, изумлённо на неё вытаращился – чего, мол, надо. Она сделала морду тяпкой и сообщила, что господин Астальдо велел ей знакомиться с картами и землеописанием. Перед паломничеством. Библиотекарь усомнился и послал к Астальдо случившегося под рукой мальчишку в орденском балахоне. Тот быстро сбегал и принёс записку, прочитав которую, брат Коррадо нахмурился и пригласил Лизавету располагаться и читать каталог.
Каталог был устроен по принципу музейной книги поступлений – единица записи содержала дату, название книги, автора – если он был известен, краткое содержание в паре предложений и имя того, кто сделал запись. Никаких других каталогов не водилось – тематических там или по авторам. Лизавета тогда просто спросила у библиотекаря, что ей почитать об истории Великого Герцогства Фаро и прилегающих земель, была погребена под кучей книг и понемногу с ними знакомилась. Приносить еду и питьё в скрипторий было строжайше запрещено, равно как и выносить книги наружу. Поэтому для чтения на сон грядущий она попросила ещё пару книг у Лиса, тот не отказал.
И поскольку до отъезда предполагалась ещё целая декада, Лизавета надеялась, что успеет прочитать всё, что отложила и взяла.
Несколько раз Лизавета встречала в библиотеке Сокола. Он всегда был с ней безупречно вежлив, но в его прищуренных глазах ей всё время чудилась насмешка. Он живо интересовался тем, что она читает, и чаще всего оказывалось, что и с этим трудом он тоже знаком. Он мог охарактеризовать книгу парой слов, а мог только пожать плечами – мол, и зачем вам эта муть. Сам он всегда приносил записки от Астальдо, по которым ему со скрипом и комментариями, но выдавали некие книги. Лизавета подглядывала – далеко не все из них были на понятном ей языке. В ответ на недоумённый взгляд Сокол пояснил, что языков в мире много, и если Великому Солнцу было угодно, чтобы он знал некоторые из них, то грешно этим знанием не пользоваться. А в ответ на прямой вопрос сказал, что книга – о магии.
О здешней магии Лизавета до сих пор знала только то, что она есть, и что при её помощи некоторые бытовые вопросы решаются ничуть не хуже, чем дома при помощи технологии. Другое дело, что технология была массовой и более доступной для большинства, а магия – всегда эксклюзивна и доступна единицам. Но Лизавета подозревала, что интересы Сокола лежат отнюдь не в области бытовой магии, впрочем, сам он о своих интересах ничего ей не говорил. Но когда им случалось засиживаться допоздна, всегда провожал её до дверей в дом, подсвечивая дорогу магическими огнями.
22. Лизавета убеждается, что гулять ночами по городу вредно
Лизавета шла через двор к себе в комнату – попросить еды, съёсть её и отправляться в очередной читальный запой в библиотеку. Краем глаза заметила лежащих на травке мужчин – Сокол вещает что-то своей молодёжи. Впрочем, завидев её, он поднялся, и парням велел сделать то же.
– Добрый день, госпожа моя. Не желаете? – и протягивает ей очищенную дольку апельсина.
– Благодарю вас, – кивнула она. – А откуда вы их взяли?
По идее, апельсинов здесь должно быть много, но она пока ни одного не видела.
– В одном из внутренних дворов растут. К сожалению, не очень сладкие. А для наших упражнений – самое то.
– Для упражнений? – не поняла она, но дольку попробовала.
Да нормальный апельсин, что он наговаривает-то! Ну кисловат немного, так это он китайских не ел!
– Висящие на дереве предметы очень хорошо подходят для тренировки некоторых навыков.
Лизавета бы охотно послушала о том, что можно тренировать на висящих предметах, но тут из дома выбежала и припустила прямо к ней растрёпанная и зарёванная Аттилия.
Что ещё случилось? Утром всё было в порядке.
– Госпожа Элизабетта, помогите. На вас вся надежда. Спасите мою сестру!
Сокол кивком и движением бровей отпустил учеников и тоже прислушался.
– Тилечка, расскажи с самого начала. Что с сестрой, и от кого её нужно спасать. И что я-то могу сделать?
Как-то так само собой получилось, что девочка в их разговорах стала Тилечкой. Впрочем, она не возражала.
– Вы можете поговорить с господином Астальдо. Хотя бы просто поговорить. Я буду знать, что сделала всё, что могла. Я просила госпожу Агнессу о том же, но она отказалась.
Дальше Аттилия рассказала саму историю – то и дело спотыкаясь и шмыгая носом. Оказывается, та её сестрица, которая ходила зарабатывать на жизнь к мужчинам в таверну, накануне вечером попалась какому-то местному аристократу, который не брезговал искать себе развлечений в таких местах. Он затребовал её в отдельную комнату, велел раздеться, осмотрел, попробовал, а потом скомандовал одеваться и идти с ним. Девушка сначала обрадовалась – думала, счастье привалило, поселят в хороший дом и будут денег давать, но потом оказалось, что у того человека куча охраны, и он распорядился той охране – связать ей руки, доставить куда надо и ждать его, а он может быть ещё что-нибудь найдёт. Она как услышала, так и сиганула в канал, только её и видели. Да вот потом, в ночи, весь их квартал встал на уши – пришли люди из тайной службы Великого герцога, искать девчонку, которая оскорбила его сына. Тут-то и вспомнили, что сынок помянутого герцога как раз известен в городе непотребными похождениями и сомнительными историями о пропавших без вести и потом выловленных в канале мёртвыми девицах. Тот аристократ был в маске, но одет очень дорого, и кинжал у него был с камнями – кто его знает, может и впрямь его милость Пьетро, сын Великого Герцога, кто ж его близко-то видел. Конечно же, соседи знали, кто из местных девиц подрабатывает в таверне у Кривого Надзарио, и связываться с тайной службой никому не хотелось, вот на дом отца Аттилии и показали. Уж проще откупиться одной девкой, тем более, что она и сама не прочь, чем потом всей округой отвечать. Да ещё и никто же не уверен, что её непременно убьют. А вдруг отмоют, причешут да принцессой сделают? В этом месте Аттилия всхлипнула особенно горестно – как же, разбегутся они, можно подумать, нужна кому-то приличному их Розалия!
Но Розалия-то оказалась не промах. И от стражи сбежала, и семью предупредить успела. Нитту, младшую, спрятали в отцовской лодке под сетями – там такая вонь, что ни один стражник не полезет, их в трёх шагах наизнанку выворачивает. А Камилла и Розалия убежали по крышам и прибежали не куда-то там, а к сестрице, которая хорошо живёт и как сыр в масле катается – пусть она и их куда-нибудь здесь приспособит.
Лизавета выслушала и соображала – что же делать-то.
– И где девочки?
– У чёрной пристани, не которая к ступеням храма, а которая в соседнем дворе, откуда мы в город ездили. Их кто-то из знакомых Розалии сюда привёз, и уплыл уже.
– И чего ты хочешь?
– Чтобы господин Астальдо разрешил им остаться здесь. Они не маги, но у нас же не только маги! Руки-то у них растут откуда надо, могут и шить, и мыть, и еду варить!
Ну что ж, поговорить – не грядку вскопать, можно и попробовать.
– Хорошо, пойдём.
– Постойте, – Сокол вышел из тени дерева и взял Лизавету за рукав.
– Что такое? – нахмурилась она.
– Вы хотите вступиться за девушку?
– Это, по сути, дети! Я их видела, обеих. В голове ветер, мозгов нет.
– Вы это делаете от широты души или по незнанию?
– О чём вы, причём тут душа? Повторю – это дети, что с них взять?
– А вот тут вы ошибаетесь. Жизнь взять можно у кого угодно, а девица, работавшая в кабаке, явно не ребёнок.
– Это вы ошибаетесь, – спокойно ответила Лизавета.
В бытность классным руководителем ей попортили изрядно крови две подружки Ира и Катя – обе не хотели учиться в выпускном классе, и вечно тусовались с парнями лет на пять-семь постарше, и случалось, что ночевали и у них, у одной после всё закончилось абортом с тяжёлыми осложнениями. А по возрасту были такие же сопливки, как эти две. И в педколледже, где прошли пять лет Лизаветиной преподавательской картеры, тоже всякого хватало. И рожали на первом курсе, причём – приличные барышни, бывало и такое. Но ума им это не прибавляло ни на грамм. Нет, случаи были нечастыми, конечно, но от того легче не становилось.
– Пойдёмте, послушаю, что вы будете Астальдо говорить, – Сокол кивнул на ведущую к двери в дом тропинку.
Лис согласился выслушать Лизавету, кивнул ей на кресло. Соколу ничего не сказал, тот просто зашёл и сел. Аттилия осталась снаружи.
Лизавета рассказала историю и передала просьбу – разрешить девочкам остаться в обители и трудиться на благо Ордена. И добавила, что собственноручно отмоет их и сожжёт то, во что они сейчас одеты.
– Вы видели их, госпожа Элизабетта? Когда успели? – нахмурился Лис.
– Случайно и мельком, – делиться подробностями Лизавета не собиралась.
– И что в них такого особенного, чего ради я должен, нет, Орден должен вступать в конфликт с тайной службой Великого Герцога? Они маги, подобно их сестре?
– Нет, – покачала головой Лизавета.
– Они владеют каким-то редким ремеслом?
– Нет.
– Они грамотны, аккуратны и принесут пользу нашим переписчикам?
– Нет. Но они и не совершили никакого преступления. Не убили, не украли. За что их преследовать?
– Они оказали сопротивление Великому Герцогу, этого может оказаться достаточно, он этого не любит, – покачал головой Лис. – И я не уверен, что Магнус Амброджо или Магистр Ордена отнесутся к вашей идее благосклонно.
Какой такой Магистр? Лизавета искренне считала, что главный тут Магнус Амброджо, а на него вроде Лис как-то может влиять. Но кто-то ещё?
В дверь суматошно застучали.
– Войдите, – велел Лис.
Брат Василио поклонился и доложил:
– Господин Астальдо, у храмовых ворот тайная служба Герцога. Хотят обыскать территорию.
– То есть – обыскать? – нахмурился Лис. – Ума лишились? Они сказали, что им надо?
– Сказали, что мы укрываем преступницу. На мои слова о том, что преступниц у нас не было и нет, возразили – мол, им верный человек сказал, что она здесь.
– Мне поговорить? – поднял бровь Сокол.
– Сиди и не высовывайся, – бросил Лис. – Ты у нас, если мне не изменяет память, лежишь в каменном мешке в кандалах.
– Да кто меня там знает, – усмехнулся Сокол. – А поговорить помогу.
Но Лис не слушал – он вышел и стремительно направился наружу.
Лизавета переглянулась с Соколом, и они, не сговариваясь, бросились следом.
23. Лизавета наблюдает за диалогом
На ступенях храма вольготно расположился десяток мужиков, шлемы и кирасы поблёскивали в храмовом освещении. Если Лизавета понимала правильно, то внутри храма как раз сейчас шла закатная служба. Они с Соколом остановились в маленькой боковой калитке, которая выходила прямо на ступени. Лис и Василио прошли вперёд, на площадку перед выходом из храма.
Лис неспешно спустился к пристани, подметая ступени полами белоснежного одеяния, золотые солнца на котором отражали свет не хуже тех кирас.
Лиса увидели. Откуда-то возник одиннадцатый по счёту мужик и заговорил первым:
– Доброго вам вечера, господин Астальдо. У меня есть сведения, что в храме укрылась преступница. Выдайте нам её или же впустите, чтобы мы забрали её сами.
– И вы заявляете это посреди службы? Никакого уважения к Великому Солнцу, драгоценный Пандольфо, – Лис наморщил нос.
– Скажите, а формально у вас кто главный – государство или церковь? – шёпотом спросила Лизавета у Сокола.
– Эк вы спросили, – усмехнулся он, также шёпотом. – Формально всё так переплетено, что без бутыли не разберёшься. Великий Герцог становится таковым только после благословения Великого Солнца, то есть – Магистров всех трёх Орденов. Ни одного Магистра нельзя назначить без одобрения Герцога.
– О как, – впечатлилась Лизавета. – И кто сильнее при нынешнем раскладе?
– Пожалуй, что и Герцог, – ответил Сокол с такой улыбкой, которая, будь он кем-то иным, не обещала бы этому герцогу ничего хорошего.
– И что теперь будет?
– Увидим, – пожал он плечами.
Тем временем Лис увещевал «драгоценного Пандольфо».
– Вы желаете осмотреть храм? После службы. Также вы сможете увидеть всех прихожан, которые сейчас внутри.
– А если девчонка не на службе?
– А мне что за дело? Я знать не знаю ни о каких девчонках. Тайная служба его милости, которая бегает по городу за девчонкой, выглядит смешно, вы не находите, Пандольфо?
– Эй, рыжий, говори, да не заговаривайся, – кажется, Пандольфо получил удар в чувствительное местечко.
– Приди в себя! Ты хочешь вломиться в храм Ордена Сияния! Мне нет дела до того, что у тебя за причина, никакой преступник, тем более, девчонка, что бы она там не украла, не стоит святотатства, подумай!
– У меня приказ, – злобно сообщил тот. – И я сейчас войду, хочешь ты того или нет.
Пандольфо двинулся вперёд, поднялся на пару ступеней, и Лизавета смогла разглядеть аккуратные тёмные усики и провалы глаз. И отодвинул Лиса с дороги. То есть попытался.
Лис изящно – как и всё остальное делал – повёл рукой. Призрачная, сотканная из сотен огоньков стена отрезала Пандольфо от его людей, сам вояка поскользнулся на ровном месте, в его сторону вылетела рука тенью скользившего за Лисом брата Василио с кинжалом.
Было бы красиво, да только Пандольфо, падая, схватил Лиса за полу мантии, и тот грохнулся на ступени вместе с ним.
И тут уже не стерпел Сокол – одним стремительным движением отодвинул Лизавету в угол, а сам в прыжке левой рукой бросил что-то в уже колеблющуюся волшебную стену, скрывая место действия от рядовых бойцов тайной службы, а правой схватил Пандольфо за плечо. Освободившейся левой сорвал с него шлем и бросил, только звон по ступеням, и хорошо приложил в челюсть.
Тот лишь хрюкнул, собрался, сбросил с себя Сокола и хотел уже напасть, но две молнии с двух рук оказались быстрее. Они осветили место действия…
– Ты? – Пандольфо как будто только разглядел соперника.
Получил в лицо долетевшими молниями и рухнул на ступени.
Всё это заняло несколько секунд, Василио даже не успел ничего сделать.
Сокол поднял Лиса, встряхнул, поставил на ноги.
– Жив?
– Жив, – выдохнул тот.
– Убирайся внутрь, – Сокол глянул на Василио. – Помоги затащить в ограду эту тушу.
Лису не нужно было повторять дважды. Сокол и Василио бодро взялись за упавшего Пандольфо и потащили в калитку.
Магическая стена рассыпалась ровно в тот момент, когда Сокол, убедившись, что пленный внутри, окидывал последним хозяйским взглядом место побоища. Огромные двери храмины распахнулись, свет от ярких фонарей залил и ступени, и калитку, и нападавших, и Фалько.
– Смотрите, это Фалько! Морской Сокол! – завопил один из стражников.
– Призрак! Он же помер!
– Он пришёл по наши души!
Призрак же издевательски поклонился стражникам, схватил за руку Лизавету, затащил её внутрь и захлопнул калитку. И задвинул засов.
– И что теперь? – набросился на него Лис. – Устроил тут представление!
– А вот что. Надеюсь, ты ещё не забыл, как делают устойчивые иллюзии, – улыбнулся Фалько. – Поддержи меня, – и подошёл к калитке.
Лизавета припала к щели и увидела…
Калитка открылась и закрылась. Наружу, громко топая, мимо выходящих из храма прихожан прошёл Пандольфо и махнул рукой своему отряду.
– Я проверил, внутри преступницы нет. Продолжайте поиск! Я же отправлюсь доложить его милости, – под взглядами как солдат, так и прихожан он подошёл к одной из стоявших лодок, прыгнул в неё, велел править, лодка отчалила, отплыла.
Солдаты, перешёптываясь, полезли по другим лодкам под любопытствующими взглядами прихожан.
– Завтра на всех углах будут болтать, как болван Пандольфо ломился в храм посреди службы. Молва сделает его святотатцем ещё прежде, чем это дойдёт до его милости Великого Герцога Гульэльмо, – рассмеялся Сокол.
– Пусть так, но что делать вот с ним? – Лис кивнул на лежащего Пандольфо.
– А что с ним? Нечего ему было меня узнавать. Сделал бы вид, что мы незнакомы, и отправился бы сейчас восвояси.
– И донёс бы, что видел тебя живым и здоровым, – Лис злился. – А теперь его строевые олухи расскажут, что видели тебя!
– Ну, положим, они решили, что видели не меня, а мой призрак, – Сокол смеялся.
– Это они решили, что видели призрак. А господин Великий Герцог совершенно точно знает, что призраком тебе быть пока не с чего, и ты, живой и даже частично здоровый, должен гнить потихоньку в нашем подземелье!
– Гнить в подземелье, говоришь, – задумался Сокол.
Додумать не дали – от «маговского» крыла здания к ним бежал ещё один орденский маг, его Лизавета знала только по имени – господин Джиакомо.
– Господин Астальдо, господин Астальдо! Вас ищет господин Карло Рецци!
– И что от меня понадобилось господину придворному магу? – продолжал хмуриться Лис.
– Если б я знал! Он не говорит! Но просил связаться с ним, уже дважды.
– Только ещё не хватало проблем с этой стороны, – Лис достал из спрятанного в складках мантии кармана маленькое зеркальце, подышал на него, что-то порисовал пальцем… и оттуда послышался голос.
– Астальдо, наконец-то! – прокряхтело из зеркала. – Что там у вас творится?
– Доброго вам вечера, господин Карло. Приходил Пандольфо, качал права. Ушёл восвояси.
– Что там за история с какой-то нищей грязнулей? Почему его милость Пьетро решил, что она где-то у вас?
– Господин Карло, подумайте – зачем мне, зачем всем нам какая-то нищая грязнуля? Откуда ей тут взяться?
– Ну как же, у неё же, говорят, сестрица у вас! Не то на службе, не то на обучении!
Астальдо картинно вздохнул, глянул в небеса, потом снова в зеркало.
– Дорогой господин Карло, вы думаете, я знаю родословную каждой низкородной служанки или ученицы? Зачем мне это? Мне важна лишь та ценность, которую представляет девица сама по себе.
– Охотно верю, дорогой Астальдо, но боюсь, его милость Пьетро захочет поговорить с тобой сам. Пусть для тебя это не окажется сюрпризом, хорошо?
– Спасибо, что предупредили, господин Карло, – коротко кивнул Лис и убрал зеркало. – Ну что, допрыгались? – он обвёл тяжёлым взглядом Сокола, Лизавету и тело на траве. – Ещё только не хватало пристального внимания дворца к нашей обители! Честное слово, Фалько, я готов наплевать на то, что почти всё готово, и вернуть тебя в подземелье на ближайшую неделю! Мои предсказательские способности невелики, но я чую, что по твою душу после сегодняшнего представления непременно кто-нибудь явится!
– Нет, Астальдо, – покачал тот головой, на этот раз серьёзно. – Если ты хочешь сделать то, что запланировал – нужно уходить сейчас.
