Сергей Булгаков
О Владимире Соловьеве
6) С‹оловье›в как апокалиптик. «Три разговора» и «Повесть об Антихристе», – юродство среди кажущейся прочности мира. Буревестник. Этой стихии совсем не было в славянофильстве, этой апологии быта. Обращенность к будущему. С‹оловье›в не был «пророк», как и Д‹остоевск›ий, б‹ыть› м‹ожет›, он и сам иногда соблазнялся о себе, но в нем жил дух пророчествования, о к‹ото›ром сказано: «Пророчества не уничижайте». Пророки от Бога, взыскание пророчества от людей: религ‹иозная› динамика, устремленность к будущему. Люди особого духовного помазания: сюда относятся: А. А. Иванов[8], в изв‹естном› смысле даже Гоголь, арх. Феодор Бухарев[9], Д‹остоевск›ий, Сол‹овьев›, наше поколение, ему чуждо и враждебно славянофильство и иже ныне с ним, в своем быте и фактопоклонстве, в духовной реакции и реставрации. Здесь проходит мистическая грань, разделяющая людей и поколения, причем, по-видимому, сейчас лишь через голову современников, молод‹ого› поколения, будущему, еще не пришедшему, приходится нам подавать голос свой. Но в С‹оловье›ве, во всех его аберрациях, связанных с его дерзаниями, был этот дух помазания, в нем и через него пробивалось будущее. И дорого, и нужно нам не его учение, но он сам, его религ‹иозная› проблематика, его сложность, его судьба. И [потому] он прожил дни свои одиноким и бездомным странником, который внял внутренним слухом сказанным словам: «Не имеем здесь пребывающего града, ибо грядущего взыскуем»[10].
