С. М. Броневский
Кавказ. Выпуск XXV. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе

Полная версия

© Издательство М. и В. Котляровых, 2019

© М. и В. Котляровы, составление, 2019

© Ж. А. Шогенова, оформление, 2019

С.М. Броневский и научное кавказоведение

Серия «Кавказ», «возвращающая из небытия» лучшие исторические работы о нашем общем прошлом, стала фактически продолжением в «новой оболочке» популярного в нашей стране издания «Кавказский литературно-исторический Олимп» («КЛИО»)^[1]. Эту кропотливую, затратную, неэффективную с материальной точки зрения, но чрезвычайно важную для исторической науки работу проводят нальчикские издатели Мария и Виктор Котляровы, которые и задумали в 1994 году «КЛИО». С 2007 года в серии «Кавказ» они опубликовали десятки трудов известных кавказоведов, составившие на сегодня почти 30 весомых по объему томов.

И вот новое пополнение серии – знаменитый труд кавказоведа С. М. Броневского. Для пытливого читателя данное издание не новинка. Первый вариант был подготовлен автором к печати в 1810 году, но был опубликован только в 1823 году, получив высокую оценку научной и литературной общественности России.

В годы либерализации общественно-политической жизни в СССР были отменены запреты на издание лучших работ дореволюционных и западных авторов, посвященных истории народов Кавказа. В 1990 году ИПКПО «Адыгея» репринтом переиздало работу «Новейшие географические и исторические известия о Кавказе, собранные и пополненные Семеном Броневским»^[2], озаглавив ее «Кавказцы. 1750–1850». В книге, вышедшей без аннотации и года выпуска, отсутствовали предисловие, часть первая «Общие предварительные познания о Кавказе» и отделение первое «Западная сторона Кавказа или северо-восточный берег Черного моря». Общий листаж «пропусков» составил более 150 страниц.

В 1996 году Центр «Петербургского востоковедения» опубликовал второй том труда С.М. Броневского «Исторические выписки о сношениях России с Персиею, Грузиею и вообще с горскими народами, в Кавказе обитающими, со времен Ивана Васильевича доныне»^[3]. Проведя огромную изыскательскую работу, Ирина Константиновна Павлова, старший научный сотрудник ИВР РАН, кандидат исторических наук, подготовила труд к изданию. В подробной исторической справке она раскрыла перипетии публикации второго тома, привела подробные биографические сведения об авторе.

В 1999 году издательский центр «Эль-Фа», издающий серию «Кавказский литературно-исторический Олимп», усилиями Р. У. Туганова и А. М. Мусукаева опубликовал выдержки из работы С. М. Броневского «Новейшие географические и исторические известия о Кавказе. Извлечение по Центральному и Северо-Западному Кавказу»^[4]. Небольшая статья-предисловие А. М. Мусукаева имеет самостоятельное историографическое значение, поскольку приоткрыла завесу о книге, ее авторе, целях и задачах издания. Но и это издание было сокращено по сравнению с изданием 1823 года почти в два раза.

Полное издание труда С. М. Броневского в двух томах, подготовленное И. К. Павловой, осуществил в 2004 году «Центр Петербургского востоковедения»^[5]. В первый том вошел полный текст первого тома, изданного в 1823 году, в котором размещены материалы географического и этнографического характера. Во второй том – текст, изданный в 1996 году. В нем анализируются доступные Броневскому сведения о политических взаимоотношениях России с Кавказом, Ираном и Турцией с середины XVI до начала XIX века.

И вот новое издание, в основу которого легло первое издание 1823 года. Нужно ли оно? Без сомнения, и вот почему. Во-первых, первое издание сегодня практически недоступно для ученых и любителей-краеведов Северного Кавказа, ввиду его отсутствия в республиканских, областных и краевых библиотеках. Во-вторых, издания в Майкопе (1990) и Нальчике (1999) опубликованы в извлечениях, которые не оговорены издателем, поэтому сложно судить об их научной и библиографической ценности. В-третьих, лучшее на сегодня издание 2004 года опубликовано также небольшим тиражом и тоже стало библиографической редкостью. Таким образом, потребность научного сообщества в труде Броневского по-прежнему остра.

Публикуемая работа издается по первому и самому полному изданию, без купюр, что позволяет оценить реальный вклад данного труда в академическое кавказоведение. Таким образом, читатель получает полноценный труд С.М. Броневского, опубликованный почти 200 лет назад.

Критически настроенный читатель непременно задаст издателям вопрос. За прошедшие после первого издания работы Броневского столетия историческое кавказоведение прошло колоссальный путь, детально разработав основной массив проблем истории народов Северного Кавказа. В чем же научная значимость публикуемого труда, если есть более основательные, современные работы?! Да, конечно, есть! Но работа С. М. Броневского блестяще совмещает в себе богатство источника, ведь автор был непосредственным участником описываемых событий или пользовался документами, которые просто до нас не дошли, и оригинальность концептуального видения сюжетов прошлого, историографическая ценность работы именно в этом!

Наличие под рукой адаптированного текста труда, с которым легко окунаться в историческую «реку» времени прошлого народов Кавказа, создает комфортную обстановку для современного читателя, краеведа, исследователя.

История становления научного кавказоведения представляет собой не просто повествование о появлении и смене трудов по истории народов Северного Кавказа. Это один из значительных разделов истории, этнографии, археологии, источниковедения, историографии и, одновременно, «значительная глава истории российской общественной мысли»^[6]. История научного изучения народов Северного Кавказа начинается со времени установления определенных связей между этносоциальными общностями региона и Россией. В таком плане история становления и развития академического кавказоведения занимает значительный хронологический период, ибо корни российско-северокавказских отношений уходят в X век. В Начальной летописи (по Лаврентьевскому списку) под 965 годом появляется упоминание о ясах и косогах. Но, по нашему мнению, кавказоведение зарождается значительно раньше, в V–IV веках до н. э. Ведь С. М. Броневский в своих выводах опирается на работы Страбона, Аппиана, Птоломея, Прокопия Кесарийского, Константина Багрянородного и других античных авторов, заимствуя у них бесценные крупицы ценнейших свидетельств о жизни горцев, которые и легли в основу кавказоведения.

Категория «кавказоведение» сегодня широко используется в научной литературе, но смысловая нагрузка термина многозначна. Одни понимают кавказоведение как историю народов, проживающих на Кавказе, и в этом смысле оно синонимично краеведению или регионоведению. Вторые видят в кавказоведении совокупность исторических дисциплин (этнологию, археологию, источниковедение, историю и др.), занимающихся исследованием различных сторон жизни северокавказского социума. Третьи считают, что это научная литература, анализирующая историю изучения народов Кавказа и в этом смысле кавказоведение – это история исторической мысли, знаний, концепций, науки. В этом контексте мы и будем употреблять этот термин^[7].

Бытие народов, его менталитет, материальная и духовная культура неотделимы от бытия определенных территорий, регионов. «Поэтому, – подчеркивает В.А. Юрченков, – есть смысл и необходимость говорить о региональной историографии, допуская определенную относительность этого понятия». Развивая мысль, Э.А. Шеуджен пишет, что понятие «северокавказская историография» может быть рассмотрено как собирательная, достаточно четко фиксированная дефиниция, включающая историю развития исторического знания в конкретном географически, территориально обусловленном регионе^[8].

Все этнические общности Северного Кавказа, вне зависимости от численности, политического положения, возможности влиять на региональные процессы, хотят быть наконец-то услышанными. «Некогда побежденные и угнетенные, – замечает А. Велик, – они теперь вносят «вклад в историю», интерпретируя ее и восполняя недостаток фактов собственной, защищающей их мифологией»^[9].

Чрезмерная любовь к своей истории, оправданная в обыденном и моральном плане, в исследовательском, как правило, приводит к субъективизму, представлению своего народа как избранного, противопоставлению другим народам, что влечет негативные последствия как для отдельного этноса, так и в целом для общества. Подобный «патриотизм» историков нередко приобретает форму национализма, характерного для стран, ведущих борьбу за независимость, утверждающих свое право на самоопределение, но явно не отвечает принципу историзма и современному политическому положению народов Северного Кавказа.

Научное сообщество стремилось найти пути выхода из сложившейся ситуации в начале 90-х годов XX века, но рефлексия на «вызовы» была неоднозначной. В «центре», под влиянием творчества Н. Данилевского, О. Шпенглера, А. Тойнби, М. Вебера, основателей «школы Анналов», возрождения обновленного марксизма, эмигрантской историософии, массового вброса западной научной литературы в научное пространство РФ, появились новые методологические школы и направления познания прошлого и настоящего. На «периферии» же пошли по пути позитивистской эмпирики, т. е. увеличения объема публикуемых архивных документов и конкретных исследований по истории народов Северного Кавказа. При этом резко изменилась тематика научных изысканий, чаще стали писать о колониальной политике царизма, военных походах царских генералов, уничтожении аулов и жилищ горцев. Анализируя эту тенденцию, известный кавказовед В. В. Черноус отметил, что «происходит романтизация и мифологизация национальных историй на фоне демонизации истории России»^[10].

Сложившаяся историографическая ситуация обусловлена рядом моментов. В условиях политического и идеологического плюрализма, когда были сняты все запреты с изучения сложных, многоаспектных, болезненных тем истории и в фокусе внимания оказались, в первую очередь, трагические сюжеты прошлого, которые в советской историографии, зачастую, искажались или замалчивались. Во-вторых, кризис государственности в России усиливал центробежные силы в национальных республиках и, соответственно, требовал переосмысления исторических событий в свете «новых политических реалий» с целью показать величие и славу «своего» народа в прошлом, в противовес современному тяжелому экономическому и социальному положению. В-третьих, численность народов Северного Кавказа невелика, поэтому они вполне реально ощущали возможность их ассимиляции более крупными этническими общностями, отсюда подсознательный страх потерять «свое лицо», свою этническую принадлежность. Решение правительства РФ об отмене графы о национальной принадлежности в новых паспортах граждан РФ только усилило эту боязнь.

В этой обстановке многие политики и лидеры многочисленных национальных движений обратились к истории, формируя «национальный заказ» на тематику исторических исследований и финансируя только те из них, которые отвечали их представлениям о прошлом. К тому же масса негативных фактов и явлений «общежития» народов в дореволюционное, советское, да и наше время «имеет место быть», а значит, будут вновь и вновь появляться статьи, книги, монографии по этим трагичным сюжетам истории. Другое дело, что к общественно значимым, болезненным сюжетам и процессам нашего прошлого редколлегии газет, журналов, научных периодических изданий, советы по защите диссертаций должны относиться внимательно, тактично, рассматривая их не с позиций норм талиона – «око за око, зуб за зуб», а с научных позиций, реконструируя наше прошлое с общечеловеческих гуманистических идей XXI века.

Мы не отказываемся от пытливого проникновения в прошлое, наоборот, именно сегодня, когда широко, в разных городах и научных центрах издаются и переиздаются лучшие работы кавказоведов различных эпох, есть реальные возможности восстановить основной событийный каркас «вчерашнего» дня. И вместе с тем не будем забывать предостережения Ф. Ницше о том, что «критическая история, привлекая прошлое на «суд истории», стремится создать такое прошлое, «от которого мы желали бы происходить, в противоположность тому прошлому, от которого мы действительно происходим»^[11].

Имя Семена Михайловича Броневского возвращено науке одним из лучших этнографов-кавказоведов – М.О. Косвеном, который в первой части бессмертных «Материалов по истории этнографического изучения Кавказа в русской науке», имеющих колоссальную историографическую ценность для развития кавказоведения, привел ряд сведений о его жизни и работе. Почему «возвращено»? Потому что с «легкой руки» известных энциклопедистов Брокгауза и Ефрона авторство книги «Новейшие географические и исторические известия о Кавказе» приписали Семеновичу Богдановичу Броневскому^[12].

Род Броневских ведет свое происхождение от Станислава Броневского, который в 1665 году из Польши переселился в Россию, где принял православие и получил поместье в Смоленской губернии.

С. М. Броневский (1763–1830) родился в 1763 году в родовом поместье Маньково под Смоленском, в семье польского дворянина. В 15 лет он поступил в Шкловское благородное училище, основанное екатерининским фаворитом С. Г. Зоричем в 1778 году. Училище было открыто для детей бедных дворян и было создано по примеру столичных корпусов. Все воспитанники делились на «казенных» и «своекоштных». Первые содержались за счет училища, а вторых родители обязаны были обувать и одевать. Среди первых воспитанников был и Броневский, которого, как одного из лучших выпускников, оставили работать в училище инспектором классов, т. е. был куратором курса.

Национальный состав учащихся был многолик: русские, украинцы, белорусы, сербы, хорваты, черногорцы, венгры, шведы, поляки и др., причем разных религиозных конфессий. Видимо, в училище и было заложено толерантное отношение к людям другой национальности и конфессии. Это теплое отношение к людям, вне зависимости от привходящих обстоятельств, позднее получило развитие на Кавказе. Численность учеников была минимальна, на 1 курс принимали 15–20 человек. Полный курс обучения предусматривал пять классов, в каждом из трех младших классов учились по одному году, в четвертом – два, а в пятом – три года. Таким образом, воспитанник находился в училище около восьми лет.

Во время учебы он оказался на Кавказе, где был «пленен» красотой и величием гор, «необыкновенными» для россиянина традициями и обычаями горских народов. Будучи от природы человеком любознательным, он в беседах с местными жителями выяснял и записывал особенности быта и верований, характер взаимоотношений между сословиями, элементы традиционных отношений в обществе. Этот, как сегодня называют, «полевой материал», собранный юношей и дополненный сведениями английских, французских, немецких, польских авторов, лег в основу будущих «Известий о Кавказе».

В начале 1790-х годов Броневский получил назначение на Кавказ, где начал службу в звании дежур-майора^[13] при главнокомандующем русской армией графе В. А. Зубове. В 1796 году Броневский участвовал в Персидском походе, в ходе которого были взяты персидские крепости Баку и Куба. Позднее он участвовал в работе дипломатической миссии в Стамбуле, подготовившей русско-турецкую конвенцию (1800).

Успехи на дипломатическом поприще обусловили переход Броневского на гражданскую службу. В Тифлисе он назначен правителем канцелярии при главнокомандующем Отдельным кавказским корпусом князе П. Д. Цицианове, а после смерти последнего (8.02.1806 г.) и его замены И. В. Гудовичем (1806–1809) – продолжил исполнять эти обязанности. Затем Броневский получил назначение в Санкт-Петербург директором Азиатского департамента Министерства иностранных дел. Узнав о литературных и аналитических способностях Броневского, еще в бытность его службы на Кавказе, министр иностранных дел князь А.А. Чарторыйский поручил ему составить справочник по истории дипломатических сношений России с Кавказскими государствами и Персией, а позднее – составить книгу по истории русско-кавказских отношений с XVI по XIX век. Так ученый попал в архивохранилище Посольского приказа, получив доступ к секретным материалам Министерства иностранных дел.

В 1808 году Броневский получил новое назначение – ему предстояло ехать в Крым и занять должность градоначальника Феодосии. Благодаря его усилиям в Феодосии был открыт Музей древностей (ныне знаменитый Феодосийский краеведческий музей), параллельно Броневский занимался сбором материалов для своей книги по истории Кавказа.

В 1816 году у Броневского произошел конфликт с недобросовестными таможенными чиновниками, и он вынужден был подать в отставку. Поселившись на своей даче под Феодосией, он много занимался литературными трудами, состоял в переписке со многими выдающимися российскими деятелями. В августе 1820 года у него гостил Н.Н. Раевский и А.С. Пушкин, высланный на Юг за едкие эпиграммы против высших чиновников страны.

В 1823 году первый раздел (географический) книги Броневского о Кавказе был опубликован в двух частях. Второй раздел (исторический) тогда опубликован не был. После смерти Броневского в 1830 году его усадьба была продана генералу П. С. Котляревскому; значительная часть архива погибла при пожаре в 1905 году, а остатки были сожжены в 1930-х годах при устройстве санатория^[14]. Но «Исторические выписки» не сгорели, поскольку попали в руки молодому историку Г. М. Петрову и, видимо, переданы были им в Иранский кабинет института Востоковедения в Ленинграде.

Основной труд Броневского был написан, как он сам указывает, в 1810 году, но авторский проект остался незавершенным. Содержание его составляют исторические и географические сведения о Кавказе. Тесная связь этих разделов науки была понятна и в начале XIX века. Разве можно осветить историю региона и народов его населяющих, не охарактеризовав ареал их обитания, климат, орографию, геологию, не зафиксировав событийную хронологию, летоисчисление, денежный счет, не объяснив читателю метрологические сведения бытия, не описав внешний вид, нравы и обычаи, ментальность и психологию народов, приоритеты в пище, одежде, оружии, архитектурных приоритетах, уровне развития ремесел, торговле? Органичное сочетание данных различных наук – естественных и гуманитарных о Кавказе – позволяет признать монографию Броневского эталоном междисциплинарного исследования, конечно, в контексте своего времени. Приведенные характеристики общественного строя народов Кавказа, краткие этнографические данные по абхазам, ногайцам, кумыкам и другим народам Дагестана, и более подробные данные по адыгам и кабардинцам^[15] – все это бесспорные достоинства публикуемой работы.

Интересна, а для начала XIX века поразительна своей глубиной и проницательностью характеристика общественного строя народов Кавказа, предложенная Броневским. «Три главные вида правления, – вслед за Аристотелем, пишет Броневский, – монархическое, аристократическое и демократическое, известны на Кавказе, но смешение оных чрезмерно, наипаче двух первых видов. Монархическое и аристократическое правление … правильнее назвать феодальным, потому что князья и ханы разделяют власть свою с вассалами, а разность состоит только в степенях власти относительного их могущества». В другом месте, описав сословное деление кабардинцев, Броневский сделал принципиальный вывод: «…феодальная иерархия, учрежденная у кабардинцев, мало разнствует от внутреннего управления России во время удельных князей». Объединив монархический и аристократический виды правления общим обозначением феодального, Броневский к демократическому виду правления относит менее развитые народности и группировки Кавказа, называя одни из них «вольными обществами», другие – «республиками», третьи – «федеративными республиками»^[16].

Интеллектуал, разносторонне эрудированный, системно владеющий информацией в области общественных и естественных наук, свободно рассуждает о древней и новой истории народов Кавказа, Ближнего Востока и Европы, оперирует материалами по географии, ботанике, зоологии, гидрологии, орографии, затрагивает сотни проблем жизнеобитания народов Кавказа. В процессе чтения книги складывается устойчивое представление, что он пешком прошел от истоков до устьев Терека, Кубани, Кумы, Аксая, множества других значительных и мелких рек региона, участвовал в археологических изысканиях г. Терки, Бохчалы, Дербента, могильников Подонья, изучал быт дагестанцев, адыгов, абазино-абхазцев, карачаево-балкарцев, ногайцев и др.^[17] Заимствуя конкретный фактологический материал о горских народах из выявленных им архивных документов, известий античных и средневековых авторов, Броневский в цитируемых данных не потерялся, не утонул в громадье эмпирики, наоборот, даже не «вооруженному» исследователю виден его осмысленный и творческий подход.

Публикация исследования С. М. Броневского – серьезный шаг в расширении источниковой и историографической базы кавказоведения. Данная книга, устраняя минусы предыдущих изданий, в том числе и первого, предлагает научное прочтение истории народов Кавказа глазами подготовленного специалиста начала XIX века, в современной транскрипции текста, удобного для работы читателю XXI века.

Петр Кузьминов, доктор исторических наук, профессор кафедры истории России КБГУ