Руслан Викторович Тимербаев
Станция
Не могу вспомнить путешествовали ли мы с Викой вот так же в метро. Наверняка, но память совсем не удержала это в своей паутине. Зато она запомнила ее голубые волосы под желтым бини. Эта вязанная шапка первое, что бросилось мне тогда в глаза. А потом ее синие волосы, а потом синие глаза, а потом она было вся в моем сердце. Да мы не путешествовали в метро. Мы просто нашли друг друга здесь. Это была станция Краснопресненская. Именно там, в нескромном интерьере московского метрополитена я увидел ее впервые. Я узнал ее, что это именно она. И нить невероятно тонкая, чтобы ее узреть, и невероятно крепкая, чтобы ее разорвать, соединила меня с ней. И я пошел следом, пока невыносимая мысль о расставании с ней не заставила меня осмелеть и заговорить. И это были хрупкие дрожащие звуки, которые с трудом складывались в слова, но ей было этого достаточно, чтобы сделать свой выбор. Если бы не это все, что было после, я был бы готов умереть за эти волосы и этот бини. А может быть вру себе. И даже то, что Вика стала причиной этой смертельной угрозы, не сможет удержать меня от пули за ее взгляд.
«Станция «Курская» следующая станция…» Спасибо голос из неоткуда. Значит мне пора. Двери осторожно, нехотя, выпустили меня на волю. И поезд протяжным крещендо попрощался со мной, исчезая во тьме. Я быстрым шагом продвигался – мимо мраморных стен и гранитных колонн – от арбатской к кольцевой. А спиной, всеми ее мурашками, чуялась слежка. Погоня не закончиться сама собой. Мне, убегающему, остается лишь выбирать, в какой стороне погоня завершиться: на Таганке или Комсомольской. Надо решать! Вдруг они совсем рядом, дышат мне в затылок холодным дыханием смертельной опасности. Значит первый поезд будет моим. И падает жребий, лечу в железном драконе на Комсомольскую.
Это другой вагон. Он еще помнит мое детство, невесомость моих маленьких шагов и твердость шагов матери. В том вагоне была свежесть и взгляд в будущее, в котором может быть все хорошо. А в этом вагоне живет былое, ностальгическими, нотками освежая неповоротливую память человека. И гул другой. Он басовитое и умудрённое, может так звучит мудрость отцов. И я закрываю глаза и вижу весну. Но веки мои не выдерживают красок тепла, они поднимаются, чтобы узреть табло с точкой-целью на узловатой линии жизни метро. Точка тоже моргает, перемигиваясь со мной. И вот снова глаза мои закрылись. Миг – и я вижу, что точка уже в другом месте. Еще миг – снова сменилась станция. И я чувствую, что не имею власти над этим перемещением в пространстве и времени. Как же так! Станции одна за другой сменяли друг друга со скоростью уходящих во тьму вагонов, не давая мне опомниться. Проспект Мира… Менделеевская… Белорусская… И теперь Краснопресненская… Стоп. Хватит! Я не в силах выдержать эту мутную телепортацию, хватаю ртом воздух. Я должен высвободиться из этого плена. Глаза мои тревожно впились за пространство за стеклом, чтобы прилепиться к желтому бини и голубым волосам. Это она! Она тоже кружит по кольцевой в этой дикой карусели. Вика! На станции я вырываюсь наружу, чтобы снова поймать ее ошарашенным взором. Она здесь, она быть может тоже искала меня. И ждала. Потому что, какую бы чашу горечи не преподносила нам жизнь, в сухом остатке всегда будет любовь. И если об этом знаю я, то Вика и подавно. Но где эти яркие любимые цвета, выворачивающие душу? Неужели снова обман. И вы глаза мои тоже с ней заодно, вы тоже мстите мне за веру в вас. Ничего нет. Ее нет.
