Руслан Темир
Байки под одеялом

В детстве мы часто пугали другу друга байками перед сном, дрожали, плохо засыпали, но проили рассказывать сами. Прошло время, все мы повзрослели, но тяга бояться никуда не делась. Только байки повзрослели вместе с нами. Теперь они не похожи на те порой безобидные детские.

.

Как я провел лето.

Эх, деревня. Как же я любил поездки в деревню. Три месяца в бабушкином доме из толстых бревен, где каждое утро ты просыпаешься под гул сепаратора, можешь набрать себе свежих яиц в курятнике, попить парного молока, а потом весь день купаться на пруду или рубить крапиву палкой. После пыльных и жарких улиц города деревня превращалась для меня в необитаемый остров из романов Свифта, полного сокровищ и приключений.

В том году деревня меня манила особенно. Еще бы, я закончил первый класс, и считал себя абсолютно взрослым. Теперь мне никто не запретит уходить далеко от дома, или бегать с взрослыми пацанами на затон. Даже булавку к трусам заранее прицепил, наслушавшись истории про страшные судороги в холодной воде. Мама в том году со мной не поехала, оставив меня одного на попечение бабушки. Ей надо было работать. До этого она могла себе позволить уехать на три месяца, но отца не стало, он не вернулся из Чечни, только портрет с черной лентой, и орден в красной коробке. Так что я был полностью предоставлен сам себе.

Первый месяц пролетел как одна неделя. Я облазил весь окрест, спал на сеновале, строил шалаши в снопах сена, собирал колорадов, копал червей и ходил на рыбалку. Да что там говорить, я даже катался с Дядей Митей в коляске его Урала, и попробовал покурить, стащив у него мятую спапиросу «Беломорканал». Кашлял потом долго, но все же попробовал. А потом наступило самое страшное – мне стало скучно. Вы же представляете, что такое скука для семилетнего ребенка. Бабушка была вечно занята, то хозяйство, то работа в магазине. Дома никого. Телевизор чёрно-белый, и показывает только два канала. От безделья я начал шарахаться по деревне, и искать приключений.

Как-то раз я напоролся на местную стаю гусей, которая нежилась в огромной, размером с небольшой пруд, луже. Я просто шел мимо, когда услышал угрожающее шипение слева от себя. Один из гусей, по всей видимости вожак, решил защитить свою территорию, расправил крылья, надул грудь колесом и пошел на меня. Я остановился, сжимая в руках палку-крапиворубилку, судорожно думая о том, что мне делать. Бежать или биться до конца? Бегал я не очень хорошо, поэтому выбрал второй вариант. Когда гусь приблизился почти вплотную и потянулся ко мне для того, чтобы ущипнуть, я рубанул палкой со всей силы, так же как рубил крапиву. Гусь крякнул, его шея надломилась как стебель срубленной крапивы, и он рухнул на землю, пытаясь вдохнуть. Я подошел, пнул его ногой – враг был повержен.

– Ах тыж неходник! – Услышал я чей-то крик за спиной. – Схубил хуся моехо! Вот жеж окаянный!

Ко мне подбежала старушка, невысокая, морщинистая, с прядями седых волос из-под чистого белого платка. Она заставила меня поднять тушу птицы, и оттащить к бабке домой. Я не сопротивлялся, боялся, что она расскажет бабушке и мне влетит. Старушка жила в симпатичном доме с зелеными стенами и резными наличниками на окнах. Я положил птицу на крыльце, туда, куда она мне сказала. Старушка расспросила чей я и сказала, что знает мою бабушку и маму. Пообещала не рассказывать, если я помогу ей по хозяйству. Пришлось согласиться, если бабушкиной кары я не сильно боялся, то мама в наказание могла не выпускать меня гулять или запретить смотреть мультфильмы. Весь день я рвал сорняки с грядок, подметал двор, и мыл старые бидоны из-под молока. В обед старушка покормила варенными яйцами, хлебом и конфетами. Она была доброй, даже очень. Сказала, что сама не справляется с хозяйством, ибо руки у нее болят сильно, в локтях. Мне был ее очень жалко, и поэтому, когда она попросила прийти еще, я согласился.

На следующий день она была дома не одна. С ней был ворчливый старик, который вечно курил трубку, что-то невнятно кряхтел и постоянно тер свою шею. Меня он не замечал, старушка сказала не обращать на него внимания, и я просто помогла ей весь день, точнее делал то что она говорила, потому что сама старушка не могла почти ничего. Я чистил коровник и курятник. Бабушка говорила, что скоро приведут корову с пастбища, только в коровнике было слишком чисто и почти не было навоза, как будто коровы давно не было. Куриц тоже не было, но она попросила приготовить места для несушек, натаскать сена и вымести пол. Гуся с крыльца никто не убрал, и он начал пованивать. Она так же накормила меня, только в этот раз сушками с лимонадом.

Так и потянулось все мое дальнейшее лето. Каждый день я ходил к этой старушке и помогал ей. Пробирался дворами, что никто не заметил, где я пропадаю и не рассказал моей бабушке. Мне до сих пор было стыдно за гуся, и помимо этого, появилась хоть какая-то цель. Я не праздно шатался по улице, а делал хорошее дело. Так и представлял, как расскажу потом маме, опустив все детали про поверженную птицу. Гуся я, кстати, выкинул. На третий день, когда заметил, как по его глазам ползают черви. Может старушка не смогла его приготовить, из-за болей в руке. Не знаю. Утащил его за огород и забросил в заросли лопухов, морщась от вони.

В один из дней я встретил в доме еще одного старика, который вышел из дома в одних портках, посмотрел на меня, схватился за лоб двумя руками, завыл и убежал в дом. Он перепугал меня не на шутку. Но старушка меня успокоила, сказала, что это ее брат с войны, мол ранили его, теперь он чудной, но безобидный. Мне нравилось у старушки, я ни разу не был у нее в доме, постоянно занимаясь чем-то во дворе, но и там дел хватало. Напрягался я не сильно и делал все в меру своих возможностей. Да и кормила она интересно. Никаких скучных супов, каш или варенной курицы. Много конфет, сладостей, бубликов, варенных яиц, всего того, что мне нравилось. День сменялся днем, я помогал старушке, бабушка была рада, что я чем-то всегда занят все были довольны.

В один из дней, возле лужи-пруда увидел старика в затертой соломенной шляпе. Он долго ходил среди гусей, словно что-то искал. Когда я проходил мимо он пристально посмотрел на меня, но ничего не сказал. Больше этим путем я не ходил, избегая подозрительного деда.

Ближе к концу лета меня насторожил местный почтальон, который застал меня дома с утра, когда я собирался уже уходить. Он начал меня расспрашивать, зачем я хожу в тот дом. Я не стал врать, рассказал, что помогаю старушке по хозяйству, на что он сначала побледнел, потом позеленел, прыгнул на велосипед и скрылся за поворотом, даже не попрощавшись. Я не понял его такой реакции, хотел попросить, что бы он пока не рассказывал моей бабушке, но не успел. Когда я вечером перелез через забор своего дома, меня во дворе ждала бабушка с мамой. Вид у них был странный: напуганный и заплаканный. Мама сразу обняла меня и разревелась. Мне ничего не объяснили, но в этот же день мы уехали обратно в город. И дальше началось вообще странное: мама начала таскать меня по разным врачам. Взрослые и серьезные люди спрашивали меня о моем папе, о том, что мне снится, просили рассматривать странные картинки. В школу я в том году не пошел.

С тех пор уже прошло много времени. В армию меня не взяли, потому что у меня была справка о психическом расстройстве и о том, что я стоял на учете в психоневрологическом диспансере. Мамы не стало в прошлом году, когда мне исполнилось двадцать. Я всю жизнь мучился догадками, что же тогда произошло, но никто мне не рассказывал, как я не старался выбить правду. Всегда меняли тему разговора и уходили от ответа. И вот спустя столько лет, я вернулся в деревню, чтобы раз и на всегда поставить точку в этой истории.

Вот он тот же дом, где я провел почти все то злосчастное лето. Точнее то, что осталось от дома. Крыша сгнила и провалилась, окна, как пустые глазницы, чернели провалами, двор зарос бурьяном, так что к калитке было даже не подойти. Это было странно, так как в деревне не было ни одного заброшенного дома. Если кто-то уезжал, то их жилище занимал кто-то другой. А этот стоял покинутый и заброшенный, почти в самом центре поселка. Я смотрел на развалины, докуривая сигарету.

– Сынок, а ты что тут стоишь? Негоже, место то проклятое! – Раздался голос из-за спины.

Я повернулся и увидел почтальона. Постаревшего, осунувшегося, но все на том же велосипеде и в том же выгоревшем и полинялом пиджаке.

– Проклятое? Это почему же? – спросил я.

– А ты что не знаешь, штоль? – Почтальон поправил кепку.

– Нет.

– У тебя горло есть чем промочить?

– Найдется.

Мы зашли в местное сельпо, купили бутылку водки, лимонад колокольчик и черный хлеб. Выйдя из магазина, дошли до небольшого пригорка и остановились под раскидистой березой. Почтальон скинул пиджак, уселся на него, плеснул себе горячительного, закусил хлебом.

– Плохое там место. Темное. – Сказал он занюхнув краюху.

Я лишь посмотрел на него в ожидании продолжения.

– Там раньше жил кузнец местный, Матвей. Старый уже был, за шесят. С женой жил. Все у них ладно было. До поры до времени. – Почтальон налил еще стакан, опрокинул, прокашлялся, достал мятую папиросу и закурил. – Как-то вернулся он с кузни домой, чуть за полдень. Обычно вечером приходил, а тут дернул его черт днем прийти. Да не с пустыми руками шел, косы нес заточенные, да топоры новые. Зашел во двор, а там сосед его, Аркаша, в труселях одних из дома выходит. Тут нечистая Матвея и накрыла. Схватил он топор да Аркаше прямо в лоб вдарил. Сразу на смерть. Жинка его выскочила из хаты, так он ей руки по локоть косой отсек, с одного удару. Бабка в дом забежала да там и померла, кровью истекла. Сам Матвей в коровнике повесился. Да неудачно, трахею сломал и не помер сразу. Говорят, он болтался там еще с полчаса, всю шею себе в кровь разодрал пока помер. Что на бабку на старости лет нашло, один черт её знает, но вот так померли они все трое. Темное место. Страшное.

Я оцепенел от рассказа почтальона, вспомнил и старушку, и мужика в трусах и мужа её, который горло себе чесал. Взял бутылку, сделал несколько глотков и даже не почувствовал обжигающего вкуса.

– Говорят души их там и остались. Мальчонка один, – продолжил почтальон. – Давно, дет пятнадцать назад, все лето в этот дом бегал. Я заметил его, когда он как-то вечером через забор лазил. Думал он там угощенье хряпает, которое местные в память, как на могилку в дом носили. Этот Васильковой внук был. Пришел я как-то к нему. А он и говорит, что по дому помогает старухе, про мужа ее мне рассказал. Я тогда и понял, что призраков он видал, не мог мальчонка сам придумать, потому что в деревне никто не рассказывал про это. С тех пор дом этот все стороной и обходят. Плохое там место, проклятое.

Кошачье сердце.

Две большие куриные с двойным сыром, пожалуйста! – Сказал я кассиру в переднике с крупным логотипом «Стамбул Шаурма».

Тот в ответ кивнул, постучал по экрану компьютера и предложил мне оплатить. Я приложил телефон. Пропищало, вылез чек. Осталось дождаться заказ. Я осмотрелся по сторонам и увидел возле входа в заведение кота. Обычного, черно-белого, но жирного до невозможности. Он лежал на ступеньках, как хозяин и осматривал всех входящих внутрь. Кот повернулся и посмотрел на менял своими желтыми глазами, словно почувствовав, что я на его уставился. Давно хотел себе завести питомца, но никак смелости не наберусь, слишком много ответственности. Через пять минут уже шел по улице с пышущим жаром пакетом. Зазвонил телефон. На экране высветилось «Саша брат».

– Привет!

– Привет Тоха, как ты там?

– Да уже намного лучше, спасибо! – Ответил я, огибая лужу на тротуаре.

– Да напугал ты меня знатно, сколько помню, ты никогда так не болел.

– Я и сам не знаю, что это было. Просто слабость ужасная, голова кружилась, тошнота и аритмия. Никогда на сердце не жаловался.

– Ты смотри там, к кардиологу сходи. Куда топаешь?

– К Кире иду, сегодня у нее останусь.

– Вы же две недели всего знакомы, а уже ночуете друг у друга?

– А что мы, дети малые что ли? Тем более она тоже за меня переживает.

– Хорошо, ты хоть цветов там, или шампанского купил? В гости же идешь.

– Лучше, я две шаурмы взял. – Сказал я, переходя дорогу на зеленый свет и осматриваясь по сторонам.

– Ты вообще дурак? Кто ходит к девушке с шаурмой?

– Она вообще-то сама попросила. Сказала ей цветы не нужны, бесполезная трата денег. Шампанское дрянь, от него голова болит. А шавуха наше все, диетическая еда, курочка с салатом в лаваше.

– Слышь Тох, женись. Я тебе точно говорю, ты больше такой не найдешь. – В трубке послышался смех брата.

– Ладно, давай, а то я уже почти пришел. Жене и детям привет!

– Давай, тебе от них тоже.

Я закончил разговор и нырнул в арку в стене дома. Во двор-колодец прямой солнечный свет почти не попадал, было сыро, пахло чем-то гнилым и кошачьей мочой. Прямо возле нужного подъезда собралась целая ватага кошек. Рыжие, белые, трехцветные, всех вообразимых цветов. Они сидели на ступеньках, на крыше спуска в подвал, на козырьке подъезда. Я осторожно протиснулся между мохнатых тушек и набрал код домофона.

– Да. – Приятный голос Киры, от которого у меня до сих пор мурашки по коже.

– Это я.

– Заходи.

В подъезде темно. Кто-то опять разбил лампочку. Не знаю, как кошки сюда пробирались, но от их продуктов жизнедеятельности аж глаза резало. Дверь на третьем этаже уже приоткрыта. В квартире светло и уютно. Приятно пахнет палочками благовоний и сандалом. Кира в домашних шортах и футболке с авокадо. Тонкие очки, волосы аккуратно собраны в хвост. Есть в ней какая-то домашняя теплота. Сразу хочется сгрести ее в охапку, уткнуться в нее носом, но я сдержал порыв чувств.

– Куриная, с двойным сыром, как ты и просила. – Я протянул пакет девушке.

– Ты просто мой спаситель! Кстати познакомься, Боцман. – Она указала рукой на выходящего их кухни огромного кота в полоску. Массивный, с толстыми лапами, большой круглой мордой и широким хвостом. Он остановился, смерил меня презрительным взглядом и пошел по своим делам.

– Обалдеть какой он огромный, где ты его взяла?

– Я его не брала, он сам пришел.

– Это как?

– Да просто. Пришла с работы, а он сидит под дверью с наглой мордой. Я в квартиру, он за мной. Выставила его. Выхожу в магазин, он за мной. На улицу вышла, все коты от него разбежались разбежались. Вернулась он опять в квартиру за мной. Выгнала. Так он весь вечер скребся. Вышла думала налуплю его, а он так смотрит, как хозяин и сразу в дверь. Ну я и сдалась. Вот уже второй день живет со мной. Или я с ним. Как ты себя чувствуешь?

– Спасибо, намного лучше уже.

– А что с тобой было?

– Сам не знаю, даже врач не сказал.

– Я боялась, что это я тебя чем-то заразила. Ты же сразу после той ночи заболел.

– Да это сердце не выдержало избытка чувств. Шучу конечно. Не переживай, со мной уже все хорошо.

Кира поцеловала меня, нежно прикоснувшись губами и обхватив за плечи. Не знаю, что со мной происходило, но от её поцелуев я просто терял голову. Не думал, что способен на такие чувства, ведь далеко уже не восемнадцать лет.

Вечер мы провели в постели. Смотрели сериал, занимались любовью, делая перерывы на перекус. Все было как в лучших романтических фильмах. Вот только кот бесил, постоянно сидел рядом, заглядывал и запрыгивал на кровать. Когда выходили на кухню, забирался на ноги, топтался и поворачивался задницей прямо в лицо. Кира отшучивалась, что он ревнует, только мне было не до шуток, я постоянно отряхивал одежду от назойливой шерсти и сгонял с ног наглое животное.

Уснули далеко за полночь, вдоволь насытившись друг другом. На улице опять начался дождь, барабаня по стеклу. Я обнял Киру, она прижалась ко мне спиной, и мы отключились. Завтра еще один выходной, спешить никуда не надо и весь день в нашем распоряжении.

Проснулся я от давящего чувства. Мне не хватало воздуха. Словно кто-то сдавил грудную клетку и не давал мне дышать. Попробовал открыть глаза, но у меня не хватило сил сделать даже это. Силы покинули мое тело. Сначала я подумал, что мне это сниться, но потом почувствовал уколы острых когтей в районе груди. Собрал все остатки сил и смог разомкнуть веки. На мне сидел Боцман. Его пасть была открыта, он тяжело дышал, изо рта капала слюна. Животное давило на меня, сжимая ребра и мешая дышать. Попытался его смахнуть, но не смог поднять руку. Кое как повернулся на бок и кот свалился на кровать. Глаза опять закрылись, и я-то ли потерял сознание, то ли уснул.

– Антон? – Кира теребила меня за плечо с перепуганными глазами.

– М? – Я с трудом разодрал веки, закисшие от ночных выделений.

– Как ты себя чувствуешь? С тобой все хорошо?

Я с трудом поднялся на кровати. Было чувство, что я всю ночь впахивал на разгрузке цемента, а не спал в постели с любимой девушкой. Я прошел в туалет и взглянул в зеркало. Синяки под глазами, кожа бледная, губы синие. Дышать тяжело. На груди и шее несколько царапин. Умывшись и почистив зубы, я вернулся к девушке, которая взволнованно ждала меня на кухне.

– Тебе опять плохо?

– Не знаю, не важно себя чувствую. Я ночью проснулся, когда у меня твой кошак на груди сидел.

– Может у тебя аллергия на кошек?

– Да вроде никогда не было. – Я сделал глоток чая. Кружка по ощущениям весила больше килограмма.

– Это тебя он поцарапал? – Кира нагнулась и начала рассматривать царапины.

– Ну тут два варианта: или ты или он.

Девушка улыбнулась, достала из шкафчика перекись и протерла мои «ранения».

– Попробую от него избавиться. Дам объявление, что ищу хозяев, или в приют сдам. Жалко конечно, привыкла к этому обормоту. Но если выбирать между тобой и им, то выбор очевиден.

– Мне искать новую девушку?

– Дурак. – Кира шлепнула меня рукой по плечу. – Как самочувствие?

– Да что-то не очень. Я, наверное, домой поеду. Не буду портить тебе выходной.

– Оставайся, я за тобой поухаживаю

– А вдруг у меня действительно аллергия. Я лучше к себе, да и ты отдохни. А то возиться со мной, потом на работу.

– Давай я с тобой поеду. У тебя побудем.

– А кота на кого оставишь?

– Блин. – Кира расстроено надула губы. – У меня столько планов на день было, так хотела его вместе провести.

– Извини. Кто же знал. На следующие выходные я весь твой. Давай в воскресенье на Крестовский съездим?

– Давай, а ты выздоровеешь до выходных?

– Конечно, я сегодня себя намного лучше чувствую, чем прошлый раз. Тогда вообще фигово было.

– Тебе бы обследование пройти.

– Я уже записался. Ладно поеду я.

Такси приехало через двадцать минут. Кира проводила меня до машины. Она была сильно расстроена, но я не хотел её обременять. Вернувшись домой я отключился почти до вечера. Проснулся бодрым. Самочувствие улучшилось, и я решил, что просто переоценил себя в постели, учитывая то, что только что переболел. В больницу решил не идти.

Суббота. Стамбул шаурма. Опять две больше с двойным сыром. В этот раз кот на входе смотрит на меня более пристально, словно узнал с прошлого раза. Интересно, он, наверное, думает, что это его заведение, и устроил свой кошачий фейс-контроль. От шурмечной пришлось бежать, зонтик не взял, а на улице лил дождь. Кошек у подъезда стало еще больше, я еле пробрался через их муякающую толпу.

– Привет. – Кира встретила меня в дверях, в одной футболке с рисунком мороженного. Ее попа с полоской стрингов кокетливо виднелась из-под нижнего края.

– Привет. – Я притянул ее к себе и поцеловал.

– Ты это, извини. Я Боцмана не смогла никуда сплавить. Но мы провели серьезный разговор, и он пообещал вести себя хорошо, под угрозой ночевать на балконе. И вот, – девушка протянула мне стакан и таблетку. – Это от аллергии, если ее нет, то ничего не будет, а если есть, то поможет.

– А это не снотворное? Сейчас накачаешь меня, привяжешь, и возьмешь в сексуальное рабство.

– Для этого мне тебя накачивать не надо. – Кира прильнула к моим губам. По всему телу побежали мурашки и в животе разлилось приятное тепло.

Мы перебрались в кровать откуда опять не вылезали весь вечер. В перерывах между сексом обсуждали планы на завтра и просто мило болтали. Я начал понимать, что влюбляюсь по уши. Всю неделю только и думал, о том, как приеду к ней. Все мои мысли сводились к этой милой девушке в очках. Слова брата о женитьбе уже не звучали в моей голове так шутливо. Уснули опять за полночь, прижавшись друг к другу.

Проснулся от чувства, как что-то холодное и скользкое залезло мне в рот. Бесцеремонно раздвинув челюсти, царапая небо и язык, пробиралось в горло. Я задыхался. Все тело было скованно, я не мог пошевелить даже пальцами. Открыв глаза, увидел что-то черное и пульсирующее. С десятком длинных лап, как у паука. Извивающийся отросток, похожий на хобот-щупальце, существо засунуло мне в рот и погружало все глубже и глубже. Где-то в районе впадины между ключицами, я почувствовал острую боль, словно от укола большой иглой и резко начал терять силы. Мне словно выпивали через трубочку. Я хотел кричать, отбиваться, но не мог даже замычать. Киру я не видел, потому что не мог повернуть голову. Меня обуял страх, холодной рукой сжав все органы. Прошибло в холодный пот. Из окна упал свет выглянувшей из-за туч луны, и я смог лучше разглядеть создание. Оно было очень похоже на человеческое сердце, так же трепыхалось и пульсировало, окутанное сеткой сосудов. Только цвет у него был черный и десять паучьих лап. Да еще этот хобот-отросток, через который они вытягивало всего меня. Возникло ощущение что мое тело сдувается, как спускающий воздух надувной шарик.

Внезапно я почувствовал, как что-то приземлилось мне на ноги. За телом существо сначала показалась пара ушей, а затем и морда кота. Он с шипением вцепился в создание зубами. Сердце-паук замахало всеми лапами, и я только сейчас понял, что каждая из них не меньше тридцати сантиметров в длину. Существо пыталось отбиться, не прекращая высасывать меня. Кот обхватил его всеми лапами, как клубок ниток и перекинул через себя. Хобот с длинной иглой вырвался из моего рта. Боцман вместе с созданием упали на пол, и они начали кататься кубарем. Я смог подняться. Горло драло, дышать смог только после того как прокашлялся. Из легких вылетели сгустки слизи месте с кровью. Я повернулся к Кире и заорал. Девушка лежала в неестественной позе. Голова запрокинута, глаза открыты, но в них жизни, как у трупа. Рот широко распахнут, словно она кричит. Руки застыли в жутком жесте, как будто Кира корчилась от боли. Кожа серо-землистого цвета.

С пола донеслось яростное шипение. Я поднялся еще выше, превозмогая боль. Кот оторвал от сердца-паука несколько лап, и прижав его к полу, зубами отгрызал хобот. Существо билось в агонии, одна конечности проколола лапу Боцмана, но он не обращал на это внимания. Оторвав отросток, кот переключился на само сердце. Он начал его пожирать, так словно не ел месяц. Острые клыки отрывали куски, и кот их тут же глотал даже не прожевывая. Существо несколько раз махнуло лапами и застыло.

Когда Боцман проглотил последний кусок, на полу остались лишь ноги создания. Боцман спокойно запрыгнул на кровать и прошел мимо меня, застывшего от ужаса, лишь смерив своим надменным взглядом. Лапы существа на полу начали таять, превращаясь в черный дым, который вскоре расселся. Кот залез на грудь своей хозяйки, и застыл, держа морду над ее раскрытым ртом. Его тело содрогнулось от хвоста до макушки. Он выгнулся дугой издав звук, словно собрался выблевать комок шерсти. Еще одно судорога. Изо рта кота начало вылезать нечто темно-бордового цвета. Кота трясло, он захрипел и опять весь содрогнулся. Субстанция из его рта начала увеличиваться в размерах и трепыхаться, приобретая форму и размер человеческого сердца. Орган упал в рот Киры, и она сразу закрыла глаза. Руки девушки выпрямились и опустились рядом с телом. Кожа приобрела естественный цвет. Она мерно задышала. Всего через несколько секунд Кира выглядела простой спящей девушкой.

Кот повернулся ко мне, сделал несколько шагов и прыгнул на грудь, прижимая меня к кровати.

– Испугался, человек? – Услышал я в своем мозгу.

– Ты… ты разговариваешь? – Сказал я в слух.

– Не кричи, дурак, девушку разбудишь. Просто думай. И я не говорю, у меня связки только мяукать и шипеть умеют. – Кто подставил придвинул свою морду в упор к моему лицу.

– Что это было?

– Это? Это было Зло. Зло из ее сердца. Оно вылезало ночью, как и в первые две ночи. В одну меня не было, оно насытилось и ушло. Во вторую я его прогнал, а сегодня убил. Так часто бывает. Только вы не видите.

– Что оно хотело?

– Оно хотело тебя. Сначала выпило бы. А потом ты бы стал таким же. Точнее твое сердце. Вы бы начали ругаться, расстались. Ты бы нашел другую девушку, и так же заразил ее Злом.

– Но как ты? Что ты сделал?

– Я его сожрал. И вернул ей сердце. Теперь она нормальная. Потратил одну из жизней, всего пять осталось, но предназначение исполнил.

– Откуда ты знал?

– А мы видим. Всегда. Ты думаешь, что мы просто так везде сидим? Мы ищем людей со Злом. Сообщаем друг другу. Именно поэтому люди нас содержали с самых древних времен. Мы боремся со Злом. Когда можем. Но сейчас люди забыли об этом, поэтому приходиться крутится самим.

– Это же сумасшествие! Так не бывает! Коты говорят! Сердца превращаются в пауков и вылезают из людей! Я просто сошел с ума!

– Может быть. – Кот повернул голову на бок. – Вы и так все сумасшедшие. Живете, и ничего не видите. Ладно. Я устал. Хочу спать, а ты меня утомляешь.

Боцман протянул лапу и шлёпнул меня по лбу. В глазах потемнело, и я отключился.

Пробуждение было очень приятным. Я очень хорошо выспался и чувствовал себя на все сто. Настроение было отличное. Постарался вспомнить, что мне снилось ночью, но мне это не удалось. Скорее всего проспал, как убитый, утомленный за вечер. Я поднялся на кровати, потянулся и повернулся к Кире. Девушка спала, тихо посапывая в подушку. Выйдя на кухню, я заварил кофе, и начал готовить бутерброды, подумал о том, что не отказался бы от шаурмы на завтрак.

На запах проснулась Кира. Зашла на кухню и чмокнула меня в щеку.

– Привет! Как спалось? – Сказала она, повернувшись чуть в сторону, чтобы скрыть несвежее дыхание.

– Замечательно. Я готов весь Крестовский оббежать. Давно себя таким бодрым не чувствовал.

– Подожди, а это что? – Девушка нагнулась и посмотрела на свежие царапины на моей груди и горле. – Ах тыж зараза. Опять он тебя ночью третировал. Все, терпение лопнуло. Я сейчас его просто на улицу выкину.

Кира направилась к коту, полная решимости избавиться от паршивца. Я подошел и взял ее за руку.

– Подожди. Успокойся. Я же себя нормально чувствую, а кот просто ревнует. – Я не знал, почему я остановил девушку, но внутри возникла сильная привязанность к коту, которого еще вчера я недолюбливал. Я посмотрел на его мохнатую морду, и внутри, в области сердца разлилось приятное тепло. – Классный же кот. Как там говорят? «Без кота и жизнь не та»? Дай ему еще один шанс, думаю мы поладим.

Кира грозно посмотрела на Боцмана, который сидел на полу и облизывал лапу, словно залечивал рану. Кот оторвался от своего занятия, посмотрел на девушку и перевел взгляд на меня. Может я сошел с ума, но мне показалось, что он мне улыбнулся.