Ростислав Рафкатович Мурзагулов
Бабай всея Руси, или Операция «Осень Патриарха»
© Ростислав Мурзагулов, 2016
© Раиф Бадыков, фотографии, 2016
© Олег Яровиков, фотографии, 2016
© Ханиф Сунугатуллин, фотографии, 2016
© Альберт Загиров, фотографии, 2016
© Николай Марочкин, фотографии, 2016
© Катерина Мартинович, рисунки, 2016
* * *
Факты и страны – вымышлены.
Роль автора – многократно преувеличена.
Совпадения – случайны. Вот совсем случайны.
Прямо ничего общего с действительностью.
Вообще ничего. Ну, вы поняли…
Обычный день Прохвоста Обыкновенного, политического
За 4 года до эндшпиля
Олигархи – милейшие люди. Обожаю с ними встречаться. Они быстро переходят на «ты», много шутят, дружески и ободряюще улыбаются. Заказывают лучшие вина и никогда не позволяют платить. Выглядят нарочито «обычными людьми», вздыхают о тяжелой олигаршьей доле, ничего не понимают в «человеческих», меньше миллиона, масштабах денег и мечтают о поездках на картошку, стройотрядах и тому подобном. Поражают образованностью и эрудированностью, с легкостью перескакивают с цитат Ницше на особенности судовождения в корейском Пусане.
При этом где-то в глубине заблудшей души мне, конечно, понятно, что это в разговоре с собственным пиар-консультантом они так милы и обаятельны. Они почему-то думают, что я единственный, кого им нужно убедить в своей хорошести, а дальше бизнес-процесс будет запущен, и я смогу все многократно повторить, усилить и убедить в этом всех остальных.
А буквально час назад вот этот милейший парень лет 45-ти, так искренне хохочущий сейчас над собственным рассказом о первой бутылке водки, распитой на картошке, играя желваками, запросто мог приказать начальнику своей охраны «башку оторвать» оппоненту, не беспокоясь о том, будет ли это воспринято в прямом или фигуральном смысле.
Два часа назад он, возможно, швырнул секретарю в голову хрустальной пепельницей, потому как этот урод никак не возьмет в толк, что не надо с олигархом заговаривать, пока он еще не положил трубку, даже если кажется, что разговор уже окончен.
Не исключено, что три часа назад он завел к себе в комнату отдыха прехорошенькую юную экономистку, примеченную на корпоративе. У нее были бездонные, наивные синие глаза, как в юности у одной, тогда недоступной, одногруппницы олигарха. Экономистка забавно рыдала, что очень любит своего мужа и никогда ему не изменяла. А он иронично парировал, что мужу он ничего не собирается рассказывать, а ей куда лучше подрасти до замначальницы департамента, чем быть уволенной с выговором и безуспешно искать работу в наше нелегкое кризисное время. Вялое сопротивление было сломлено, победа вроде клинтоновской над Моникой Левински – одержана.
Четыре часа назад, уезжая от той самой одногруппницы, уже пару лет служившей ему одной из младших жен (это не описка, у наших олигархов без всякого шариата несколько жен, каждой куплена квартира или дом в «элитном»[1] комплексе, у каждой штат прислуги, у многих дети подрастают), он мог поручить все тому же главному охраннику поставить ее на прослушку.
Потому как надо разобраться в характере ее взаимоотношений с их общим одногруппником Колей, а ежели найдется что подозрительное – объяснить Коле, что в случае его новой, даже самой невинной встречи с пассией олигарха Коля выпадет из окна элитного дома пассии.
Обрывки таких рассказов долетали до меня от многочисленных общих с олигархом знакомых. Некоторым рассказам я верил сразу. От некоторых отмахивался. Но они порой настырно лезли-таки в голову, например, заголовками о скоропостижно простреленном автоматной очередью том самом оппоненте олигарха.
Впрочем, следствие, как правило, быстро заходило в тупик, а значит, мне нечего было переживать, мало ли чего завистники о богатых людях говорят.
К тому же олигархи мне платили, и неплохо. Я был на хорошем счету у тех, кому нужно было иметь хорошую репутацию в экономических или политических целях, тем более что политические цели и в цивилизованном мире живут душа в душу с экономическими, а уж в нашей развивающейся стране мы вообще пока не удосужились хотя бы формально разделить бизнес- и политическую элиту.
Каждый из олигархов, отхватив свой первый миллиард, естественным образом начинал стремиться к всё большей власти за пределами своего офиса, дома и однокурсницыной постели. Их всех начинало рано или поздно бесить, что надо ходить на поклоны к политикам для решения их деловых вопросов, тогда как они в реальности этих политиков давно с потрохами купили, а значит, можно легко исключить их из цепочки раздачи денег, если самому стать политиком.
Сначала они, как правило, хотели стать депутатами или сенаторами. Такие заказы мне всегда очень нравились. Олигархи цен на политику не знали, платили щедро, были послушными учениками в ходе кампаний и по-детски радовались своим уверенным победам на выборах, даже если выборы в реальности были не совсем выборами. А в реальности все дело решал занос трех миллионов рублей вице-губернатору Ивану Сидоровичу, который дал команду подшефному избиркому подсушить явку электората и подкинуть голосов олигарху к его полутора процентам реального рейтинга.
Некоторое время олигархи упивались новым статусом, но довольно скоро разочаровывались, понимая, что, увы, в нашей замечательной стране у представительных органов власти этой самой власти не осталось давно никакой. Тогда они хотели стать кем-то еще, например, губернаторами.
Здесь начинались разводки посложнее. Один Иван Сидорович тут уже не делал погоды. Тут надо было найти таких ивансидорычей в столице нашей великой страны, получить добро на политическую деятельность подшефного, ввести его во все возможные политические круги и кадровые резервы, добиться разрешения на участие в выборах, ну и сделать саму кампанию (это было самое несложное).
Сегодняшний разговор оказался как раз из разряда таких.
Олигарх Андрей Бобровский, по кличке Бобр, разочаровался в организованном ему пару лет назад депутатстве в парламенте страны от родной Бабайской области и принял непростое решение двигаться дальше.
Он был так возбужден и напуган собственным мужественным решением, что быть милым и образованным на этот раз у него не получалось никак. Ну, или, может, сказывалось, что вообще-то закончил он только Норильский техникум заборостроения, остальные корочки, включая академика, купил, а цитат Ницше знал от старшей жены всего две, и на все встречи их не хватало.
Мы встретились, как всегда, в сусально-золотом ресторане «Мост», в двух шагах от офиса олигарха. Однако заказывать ничего Бобр не стал. Он склонился над столом вплотную к моему лицу, воровато оглянулся по сторонам и заговорил:
– Слышь, брателло, тут такое дело… Дело такое… Как бы это… А это, поехали в «Дружбу»?
Тут я понял, что олигарх взволнован и сейчас реально будет что-то интересное. Поскольку «Дружбой» называлась дешевая китайская забегаловка с клеенчатыми скатертями, с аутентичной и быстрой китайской едой, где столовались столичные китайцы и студенты. Мне это заведение было знакомо по студенчеству, а олигарха туда как-то завела одна из младших жен.
Бобру нужно было место, где его точно не прослушают или случайно не долетят обрывки беседы до соседнего стола, где обедают такие же олигархи с такими же обслуживающими их жуликами.
«Дружба», безусловно, была именно таким местом, где ни олигархи, ни аппаратура госбезопасности пока не водились.
Кавалькада из двух квадратных олигарховых джипов и мечущегося между ними «Майбаха» пронеслась сквозь полцентра переполненной столицы за пару минут, и мы уже сидели за клеенчатым столом, когда Бобр заговорщицки прохрипел:
– Я иду на первое лицо!
Возможно, нормальный человек из этой фразы понял бы примерно ни хрена, но я сразу взбодрился:
– О, идем в губернаторы Бабайской области? Круто! Давно пора было решиться! А с Бабаем договорился?
Бобр в ответ нахмурился, заиграл желваками, сверкнул недобрым взглядом. Было понятно, что с действующим главой Бабайской области, по кличке Бабай, он не договорился и идет, как у нас говорят, «на живое место». То есть – на открытый конфликт с действующим крутышом, «тяжеловесом», занимающим некую серьезную позицию с хорошей поддержкой в Кремле, с явным намерением крутыша схарчить и занять его место.
Такая тактика была редкой даже среди таких чисто конкретных типичных представителей класса олигарховидных, как Бобр. Потому как крутыш и его подельники могли и ответочку прислать в самых разнообразных вариантах.
Обычно, если кто-то все же шел «на живое место», это означало, что соискателю нужны не только деньги и власть.
Обычно в таких случаях присутствовал еще и третий из основных мотиваторов олигархов, а именно – эмоции. Например, месть. Вроде и не были знакомые мне олигархи дураками, и должны были понимать, что из мести лезть на себе подобного чревато последствиями, но удаль молодецкая из них перла точно так же, как и из гопоты, сидящей на корточках по подворотням.
На мой резонный вопрос: «Андрей, а на хрена тебе надо лезть на живое место?» – тот снова вскипел:
– Вот ты тоже не понимаешь! И Кац вон не понимает!
Марк Моисеевич Кац был тем самым то ли заместителем, то ли младшим партнером такого типа, без которого не обходится ни один уважающий себя олигарх. Кац с олигархом – со школьной скамьи.
Он все знает, все помнит, все понимает лучше босса и пытается не дать ему залезть во все мыслимые блудняки, куда олигарх с утра до вечера рвется благодаря своей флибустьерской сущности. Мы, шустрые мальцы, кацев не любим.
Олигархи ведь с нами запанибрата, и деньги считать для них – западло. А кацы – это именно они протяжно вздыхают и немигающе смотрят на нас поверх своих круглых очков глазами, полными укора, и уточняют, действительно ли в долларах наша смета, или ошибочно значок доллара появился вместо слова «руб.»?
Это они морщатся, когда мы рассказываем о своих героических подвигах по спасению репутации олигарха, и наверняка, гады, раскрывают ему потом глаза на наше сильно преувеличенное влияние на его имидж.
Это они, гадины, рассказывают рано или поздно олигарху, что те чудеса полиграфии, которые мы ему показывали в ходе его избирательной кампании, рассыпая мудреные термины про воздействие на электорат, не оказали на электорат ни малейшего воздействия. Поскольку отпечатаны были в количестве трех штук каждый плакатик, только для показа олигарху, а остальные бабки мы благополучно попилили, выиграв выборы лишь благодаря Ивану Сидорычу.
Но сегодня Кац работал мальчиком для битья, и олигарх не его использовал для того, чтобы мои слова делить потом на 16, а искал у меня поддержки и защиты от Каца.
– Вот вы говорите риски?! Да, бл…, риски! Риски! Если сожрать от щас Бабая, потом от х…ебая, потом от м…дабая!!! У нас страна такая! У нас бизнес такой! Проглотишь один раз – за человека считать не будут!!!
Бобр рычал на весь ресторан. Китайцы робко жались к стенам, студенты глубоко погрузили носы в свои тарелки с удоном[2].
Из его путаного рассказа мы с Кацем услышали, что Бабай то ли недодал процессинга, то ли передал терефталевой кислоты – в общем, куча какой-то нефтехимической мути, из которой выходило, что дед нанес Бобру страшную обиду, простить которую было никак нельзя.
Кац слушал, скептически закатив глаза. «Хай-вэй, сейчас он опять станет тратить наши деньги!» – стенало его лицо, выражавшее всю скорбь еврейского народа. Я же понимающе кивал. Хотя единственное, что понимал, было то, что нужно понимающе кивать. Был, правда, очевиден еще один факт: чувак закусился и средств на кампанию жалеть не будет. Ну, я ж его честно предупредил об издержках. А дальше – каждый сам песец своего счастья.
Кац был разбит, аргументы – найдены, предложения Бобра – горячо поддержаны, и я без особой торговли принял предложение стать креативщиком рабочей группы по сносу Бабая.
Первое совещание рабочей группы состоялось здесь же, в «Дружбе».
Бобр без обиняков вышел на конкретный базар:
– Значит так. Кандидат у нас есть. Начальник штаба есть. Рисуй смету, проводи через Каца. И сразу думай, как решить главный вопрос. Нужна поддержка Кремля. Щас по губерам решает Юревич. А у Юревича работает твой братан Василич, так? Прикинь там, чо к чему?
Олигарх вопросительно поднял брови. Его вопрос заключался в том, нельзя ли дать кому-то денег за поддержку Кремля. Ответ у меня был готов даже без консультаций со знатоками:
– Андрей, ты знаешь, Юревичу нельзя тупо дать бабла и попросить поддержать. Он как бы не про это. То есть бабло у него откуда-то есть, но к нему нельзя зайти, кинуть пачку на стол и сказать: «Бобровский. Бабайская область». Ему можно просто попытаться показать многочисленные косяки деда и сделать в паблике ситуацию в области настолько вопиющей в каком-то смысле, что оставлять Бабая будет вредно для имиджа Самого Михал Иваныча. Тогда Юревич согласует все с Митей, вытащит дедушку в Москву и заставит его написать заяву «по собственному». А в это время мы должны аккуратно подпиарить, как ты умен, красив, как любишь родную область, какой у тебя колоссальный опыт в госстроительстве, а там и найдутся добрые люди, которые тебя к Мите или даже к Самому заведут.
Бобр кивнул:
– Принимается. А что с «Байнефтью»?
Это был еще один фактор, который нельзя было не учитывать. Раньше Бабай был всемогущ, потому что в его руках была «Байнефть» – огромный нефтеперерабатывающий комплекс, в который еще в советское время влили оборудования миллиардов на 15 зелени и который с тех пор исправно генерировал по миллиарду-другому все той же сочной и чистой зелени в год, причем без особых издержек.
«Байнефть» когда-то давным-давно приватизировала фирма «Свисток», у которой, как водится, на балансе были стул и счёты. Владели «Свистком» безвестные сотрудники самой «Байнефти», контролируемые сыном Бабая. А все вышеописанное позволяло деду на голубом глазу заявлять в интервью, что он «ТЭК не отдал олигархам, а оставил трудовому коллективу».
Однако это все прокатывало до тех пор, пока у бабаев в регионах была власть. Когда всю ее свезли в столицу Великой Страны, то и бизнесы от бабаев перекочевали к предпринимателям, как у нас говорят, «понятным для федеральных чиновников».
Одним из последних больших чиновников, «понятные» которому предприниматели пока ничем не владели, был Госсекретарь и правая рука самого Михал Иваныча по имени Дмитрий Александрович Зайцев. За глаза его все называли Митей – за малый рост и милый вид.
Однако милый малый Митя показал зубки сразу же при назначении на должность Госсекретаря. Он лихо раскидал прежних фаворитов Михал Иваныча по углам и стал не только по названию вторым человеком в стране, но и реально сконцентрировал у себя власти столько, что только у Михал Иваныча ее было больше. Но при этом Михал Иванычу внутристрановая повестка к тому моменту наскучила, и ему хотелось править миром, что он с переменным успехом и делал. А внутри страны правил Митя.
По всем понятиям, приятелям такого солидного человека не могло не перейти во владение какое-нибудь солидное предприятие. Последним солидным предприятием в стране как раз и оставалась «Байнефть». После короткой схватки и пары уголовных дел, заведенных на сына по поводу кражи «Свистком» «Байнефти», дед поднял лапки кверху, лавку сдал и сказал по телевидению свое знаменитое на всю страну:
– А что делать? Жить-то надо.
Счастливым новым владельцем «Байнефти» стал Митин друг и олигарх по фамилии Пентюшенков, которого в тусовке звали за глаза «Пентюх». Он был знаменит обращенной к строю генералов на инаугурации Мити фразой, случайно пойманной кем-то и быстро разлетевшейся:
– Митя вам всем, бл…, покажет!
Митя, собственно, и показал. Среди генералов, как потом выяснилось, тоже были желающие забрать последний большой завод. Но к чести Михал Иваныча надо заметить, что пацан сказал, что Митя внутри рулит – Митя и рулил. До тех пор, пока пацан не передумал.
Пентюх же рулил «Байнефтью». И, разумеется, не мог не иметь мнения по тому поводу, кто будет рулить самой Бабайской областью дальше. Поэтому Бобру было важно заручиться поддержкой нового владельца бабайской нефтянки. Ибо Пентюх был одним из немногих, кто, наряду с Юревичем, мог зайти к Мите и сказать ему: «Доколе?! Будет править это чудило, которое…»
А вот которое – это нам и предстояло придумать. А после ввести эту информацию в подкорку тем, кто принимает решения, да так забористо, чтобы они решили дедушку снести, а поставить на его место, например, Бобра. Или еще кого-нибудь. В принципе, было все равно кого, так или иначе – новый губер будет знать, кто дедушку допинал, и нам нашу делянку на родине отведет.
Мы и стали думать.
Десант вежливых зеленых человечков
За сутки до эндшпиля
То лето в нашем краю вечнозеленых помидоров было теплым. И как раз на выходные пришлось, шутят у нас без малейшей доли веселья. В этот теплый выходной я сидел на работе и с отвращением ваял то ли отчет по планам, то ли план по отчетам – какую-то страшно важную бумажку, без которой шефиня, конечно, не выжила бы до понедельника.
Я руководил в заметной на нефтяной карте мира большой компании блоком пиара-джиара[3] -айара[4]. Моей задачей была любовь. Любовь всех и каждого, от дворника до президента и мировых инвесторов, к нашей дурацкой компании. Которая заслуживала весьма немного этой любви. Ну а за что ее было любить, если первое, что сделал ее менеджмент после покупки, – снизил зарплату 40-ка тысячам рабочих на 20 %, а отчисления в бюджет – аж на 40 %. Совсем похерились статьи на безопасность, то тут, то там на заводах забумкали взрывчики. Пара человек ушли к праотцам, а остальные начали вдыхать значительно меньше кислорода в воздушной смеси. Повысились только дивиденды акционеров, зато очень заметно. Это все было красиво названо словом «оптимизация», но любовь окружающих к оной отчего-то не случилась.
Что, конечно же, не мешало начальству требовать с меня планов по любви с народом, журналистами, властью и инвесторами. Планы должны были включать в себя частоту любви, разновидности позиций, шкалу наслаждения, слова страсти и уровни децибел любовных стонов.
Сегодня план писался особенно туго. Потому что мой заместитель Доцент, гад, уехал с семьей в наш корпоративный пансионат в законный отпуск.
Он бы некрупным специалистом в любви к нашей компании, потому что сам не сильно скрывал своей нелюбви к таковой, но виртуозно составлял эти самые планы и отчеты. Причем, вообще не важно, на какую тему. Все, что его интересовало, – это названия пунктов плана и меры измерения этих пунктов. Я приметил Доцента лет 10 назад, когда он еще работал фотографом и всякий раз уже через 15 минут после съемки присылал ровно те, какие нужно, файлы, идеально расписанные по датам и событиям, чего ранее за 15 лет работы с подобными специалистами я не замечал. Доцент (и вправду, кстати, кандидат наук – вроде исторических) быстро взлетел по карьерной лестнице и стал переходить со мной с проекта на проект, составляя планы-отчеты то по ракетостроению, то по проституции, то по выборам, в общем, по любым вопросам, где хотя бы теоретически можно что-то замерить или спланировать. Особенно незаменим Доцент был, когда я служил областным вице-губером, потому как жизнь любого чиновника на 99 процентов состоит из планов и отчетов и только еще на один процент – из выбора отеля для поездки на отдых.
Время сдачи отчета предательски приближалось, а дело не шло. Рука малодушно потянулась к телефону. Да, беспокоить подчиненных, к тому же таких незаменимых и ставших за 10 лет друзьями, в отпуске – неудобняк. Но а) он не откажет; б) я ж отплачу ему любыми ништяками, которые ему могут от меня понадобиться в будущем.
Но он отказал.
– Чего-чего, почему не можешь? – растерянно пробормотал я, не будучи готовым к такому ответу.
– Шеф, я же Вам говорю – переезжаю в другой пансионат, в пятизвездный.
Да, забурел чувак. И блин, как же он достал с этим «Вы», говорит официозно даже в предложениях типа: «Вы уже шестую без закуски вмакарили, шеф, под стол щас пи…данетесь».
– А что тебе в трехзвездном не отдыхалось?
Доцент, как всегда, без эмоций сообщил, что вывозят всех постояльцев под предлогом неожиданно отказавшей канализации. Теперь всех бесплатно разместят в таком же ведомственном, пятизвездном пансионате, на сто километров дальше от столицы Бабайской области, носившей поэтичное имя Тришуруп.
– А чо с канализацией?
– Да ничо, шеф. Пользуемся все вшестером регулярно, все работает. Я думаю, к нам войска вводят, в соответствии с запиской, которую Вы мне надиктовывали полтора года назад.
Мой мозг окончательно вскипел. Пожалуй, не стоило вчера с Воробьем ехать после «Ля Ля» в караоке к Шмелям. Совсем башка бросила работать, какие-то полторы бутылки белого на каждый глаз – и мерещится фигня всякая.
– Ты про какие войска, брателло? Про воинствующих четырех спиногрызов своих женского пола во главе с такого же пола воинствующей женой, которую задолбал уже твой придурковатый босс, мешающий отдыхать?
– Нет, почему. Вы что, забыли, что писали записку со Слоном, зимой еще, сказали, что это план по снятию Бабая? Выпили литр чиваса, я записывал и отправил, куда Вы велели, на адрес demiurg@president.rf. Потом еще сразу ответ пришел из одного слова: «Принято», я Вам доложил. А Вы со Слоном поехали в караоке к Шмелям «Ред хот чили пепперс» ваш любимый петь.
Ну да, к Шмелям, к кому же еще. Ту записку я сразу вспомнил, конечно. Крутая была записка. Василич сказал нам со Слоном, что надо на всякий случай написать целый план эндшпиля операции по сносу Бабая. Типа как бы мы действовали, если бы были Юревичем, который должен что-то объяснить Самому Михал Иванычу.
Слоном был еще один мой зам, только уже не по планам-отчетам, а главный креативщик всех малых и больших контор, на которые мне случалось работать. От планов, отчетов и записок он натурально впадал в панику, зато не было второго чела в мире, с которым можно было всего лишь за одну бутылку виски решить до мельчайших дьявольских подробностей любую проблему человечества. Ну, если записывал и приводил в божеский вид весь этот бред Доцент, конечно.
В тот раз задачка была – самый самолет. Особенно с учетом того, что мы уже не первый день состояли в де-юре несуществующей неформальной группе Великого и Ужасного Владислава Юревича по сносу Бабая.
Владислав Юревич служил Главным Идеологом нашей Великой Страны. Он любил писать крутые заумные книжки про всякую гламурную гнусь, сочинять песни для кокаиновых рокеров и в свободное от этого всего время управлять страной так, чтобы население думало, что никто вообще-то им не управляет.
Мы видели серого кардинала в лицо только по открытым официальным поводам, и никогда не было ни одной тайной вечери, где он бы говорил заговорщицки: «Ребята, давайте придумаем уже, как снять этого мерзкого сатрапа режима с вашей малой Родины!»
Однако мы знали точно, что Владислав Юревич в какой-то момент действительно решил, что наш Бабай как-то больше не вписывается в новый дивный мир, который Юревич строил в пределах страны и ее окрестностей, и начал операцию по его смещению. О его причастности к операции можно было догадаться лишь однажды, когда один из нас, главарь нашей ОПГ[5], по имени Василич, выступив в кабинете Юревича с долгим докладом по так себе ситуации в Тришурупе, наткнулся на долгую паузу в ответ. Владислав Юревич долго смотрел на рубиновую звезду, отражающуюся в окне его кабинета и наконец промолвил: «Н-да, пора уже прийти осени патриарха».
Мы были парни деревенские, и, хоть и слышали об этом бессмертном произведении (Маркеса же, да?), не очень были в курсе, что за осень у какого патриарха там наступила. Начали шутить, что по количеству лет, которые наш Бабай отсидел на боевом посту, у него давно уже не осень, а зима, и как бы после нее опять весна не настала…
– Так, придурки (Василич был нашим старшим и имел полное право нас так называть), я не ржать вас просил, а спросил, про что, бл…ть, эта книжка?!
Мы точно не знали ответа и обязались к утру доложить, про что кино. Скачали книжку, оказавшуюся адски занудной. Мы ее пролистали, как смогли, и получили представление, что это про какого-то старого муделя, который управлял, как заблагорассудится, каким-то регионом латинской Америки лет сто, но потом ему-таки пришлось свалить.
Объяснение, даже такое приблизительное, Василичу понравилось. Ему очень хотелось, чтобы Бабай свалил. Но не просто свалил, а еще и не смог оставить после себя рулить бабайским краем своего преемника. Если бы Бабай оставил своего преемника, то каждому из нас путь домой был бы заказан. Таковы правила войн наших кланов. Победитель не любит, когда проигравший отравляет своим присутствием воздух страны размером со Швейцарию. И в лучшем случае проигравший может получить на родине пару ночей в КПЗ, а в худшем… Но не будем вот эти траурные марши сейчас запускать, рановато.
А дома жить хотелось. У нас, чурок провинциальных, так принято – хотеть домой. Сидишь ты хоть в Кремле, хоть на вилле Дюпона в кубинском баунти, а все равно плачь, играй на курае и хоти домой. Нацменский прикол такой, куда деваться.
Правда, наш нынешний работодатель, нефтяная компания, и так находилась на территории родного для нас края, но это был эдакий десант в тыл врага, а не полноценное возвращение. Новые хозяева бабайской нефтянки взяли нас, чтобы угодить сразу двум противоборствующим сторонам (на всякий случай, случаи-то разные бывают!). И было понятно, что если Бабай и его братва победят в сражении с Юревичем, под знаменами которого ходят и наши отряды, то и хозяева компании нас тут же отошлют за сто первый километр от Тришурупа.
И вот сегодня, похоже, Доцент стал свидетелем эндшпиля этого долгого позиционного боя.
В пансионат под Тришурупом въехали весьма серьезные «сантехники», по глупой отмазке руководства, имевшие планы починить работавшую как часы канализацию. На плечах у них были все виды современных вооружений для городского боя. Случись это сейчас – их бы точно назвали «вежливыми зелеными человечками». Поскольку они были точно так же, как крымские – в зеленых полусферах, вежливы, спокойны и до зубов вооружены, с ящиками патронов, гранатометами, пулеметами, снайперскими винтовками, автоматами. Было видно, что работа у людей такая – в разные части света десантироваться и быстрые победы одерживать.
Сколько их было – мы не знаем, а если бы и знали – не сказали бы, это ж наверняка военная тайна.
Пока эти товарищи заселялись под Тришурупом туристами, в кабинет Бабая зашел Роман Желтокнязев, его предполагаемый внутриклановый сменщик, и там уже сидели несколько основных действующих лиц.
«Шеф, они войска к нам ввели!!! Указ будет объявлен через час-два максимум!!! Ребята ждут, дай приказ!!!»
В это же время мы со Слоном налили по стаканчику и стали ждать, что будет дальше. Если бы все шло по нашему плану – то в этот же вечер в программах «Часы», «Бандитизм», «Закон и человек» и так далее, должны были бы появиться зубодробительные сюжеты на тему «оказывается, Бабай-то наш совсем нехороший!»
Схватили истерично приплясывающий в руках пульт, с пятого раза попали в «power». Сюжеты не заставили себя долго ждать. Особенно порадовал главный либерал страны Жиреновский, который, не парясь, шпарил без бумажки прямо целыми тезисами из все той же нашей полузабытой записки.
«Устроили авторитарный режим!!! Надо навести порядок! Увели народное достояние – нефтезаводы!» Жирек был как всегда яростен и убедителен. И чего ему доктора наук дали вместо Заслуженного Артиста?
Ну а сразу после Жирека, согласно нашей бумаге, должен был появиться Указ о снятии Бабая. В момент, когда этот указ появится, каждый из участников группы по съему деда должен был, где бы он ни находился, сплясать скайп-дэнс. Скайп был тогдашней главной связью бабайских революционеров, и там одним из эмодзи был смешной человечек, танцующий что-то среднее между яблочком и Y-M-C-A. Этого эмодзи мы всегда ставили в конце очередного сообщения, говорившего о каком-либо очередном локальном успехе антибабаевцев. Ну а в финале предполагалось сплясать скайп-дэнс вживую.
К слову, мы как раз и сидели в офисе той самой «Байнефти», о которой так переживал Жиреновский. И Бабай вообще-то давно ее отдал, думая, что теперь его не тронут и он и сам еще немного поруководит и оставит после себя, кого ему надо.
Может, так оно и получилось бы, если бы по дороге Бабай и компания в свойственной им манере не наломали всех возможных дров и не попали под чеченское скрипение Юревича зубами: «Снесу». Так и началась операция по сносу Бабая всея Руси под кодовым названием «Осень патриарха». В эндшпиле которой кому-то, возможно, и понадобилась наша давно забытая самими нами записка.
А сейчас мы, от которых уже совсем ничего не зависело, смотрели на мирных жителей республики и завидовали их незнанию про войска, про подготовленных «ребят» с другой стороны, которые должны были отстоять Бабая любой ценой, потому как он дал им суверенитет, свободу и так далее.
Умным решением было бы для нас всех свалить, как Доцент, куда-нибудь за 101-ый километр и ждать, чем дело кончится, но, будучи теми, кто когда-то помог всю эту кашу заварить, мы не могли и шагу сделать в сторону от эпицентра.
Вдруг позвонили бы Партия и Правительство и начали бы нам задания давать? Потому мы пели у Шмелей «Рэд хот чилли пепперс», но на спиртное не налегали и поглядывали, нет ли на телефонах звонков с кодом +7495606ХХХХ.
Звонков с такими кодами пока не было. А чуть ранее нашему предводителю Василичу такой звонок раздался, и он услышал то, что крайне счастлив был услышать, да еще и так вовремя.
