Рони Лорен
Тысячу раз «да»

Глава шестая

Ноги Холлин болели от быстрой ходьбы. Тук, тук, тук. Шаги по тротуару совпадали с учащенным сердцебиением. Она не знала, то ли заплакать, то ли закричать, то ли кого-нибудь ударить. Хотелось врезать ему. Как он смеет? Как смеет Джаспер высмеивать ее и ее коллег, использовать их как предлог, чтобы посмеяться?

Болезненное чувство, охватившее ее, когда она поняла, что он говорит о ней, заставило похолодеть, вернув ее в то место во времени, в которое она никогда не хотела возвращаться. Потом блондинка начала передразнивать лицевые тики Холлин, и гнев нахлынул на нее, заменив болезненное чувство яростью. Она провела весь день, улыбаясь переписке с Джаспером, и теперь поняла, что все это – чушь собачья. Он с ней не флиртовал. Он собирал материал.

Ей захотелось врезать по его красивому лицу. Или лучше, дать на его глупое шоу самый язвительный отзыв, который когда-либо писала Миз Поппи.

Мудак.

Где-то позади что-то крикнул мужчина. Она не обернулась. Она рано научилась игнорировать выкрики на городской улице, особенно ночью. Взгляд вперед, в руках – сотовый телефон и сумочка. Она припарковала свою машину довольно далеко, потому что планировала этим же вечером зайти в еще один клуб дальше по улице, но теперь она не могла это сделать. Она не смогла бы сосредоточиться настолько, чтобы смотреть что-нибудь еще. Ей нужно домой, иначе она закончит тем, что вернется в тот бар и выплеснет выпивку Джасперу в лицо прямо посреди выступления. Ее дыхание участилось, и она поняла, что перешла на бег. Не лучший выбор для ботинок на каблуках, которые она носила.

– Эй, подожди! – Голос стал ближе. – Холлин!

При звуке своего имени Холлин резко обернулась. Вместо какого-то случайного пьяного чувака, как она ожидала, к ней трусцой бежал Джаспер, его кожа блестела от пота. Когда он понял, что она остановилась, на его лице отразилось облегчение. Он поправил очки, которые, казалось, вот-вот соскользнут с его носа.

– Слава богу. Пожалуйста. Остановись. Просто. Дай… мне… секунду.

Раскрасневшийся Джаспер остановился перед ней и, тяжело дыша, уперся руками в колени. Холлин крепче сжала сумочку и стиснула зубы. Парень выглядел слишком подтянутым, чтобы быть таким запыхавшимся, но, возможно, он был просто одним из тех раздражающих людей, которые выглядели спортивно и без необходимости тренироваться.

– Мне нечего тебе сказать, – холодно сказала она и повернулась, чтобы продолжить путь к своей машине.

– Нет, пожалуйста, – сказал Джаспер. Его рука легко легла ей на плечо. – Пожалуйста. Мне жаль. Я…

Она развернулась, отмахиваясь от его прикосновения.

– Тебе жаль? – переспросила она. Ее голос был громче, чем она ожидала, незнакомая громкость в горле казалась чем-то чужеродным. – Как ты мог? Что, черт возьми, с тобой не так?

Джаспер побледнел и поднял к ней ладони.

– Мне так жаль, Холлин. Я просто пошутил. Я ничего не имел в виду…

– Пошутил? Как? – спросила она. – Высмеивая мое лицо? Да пошел ты…

Он нахмурился и прижал руку к боку, как будто ему было больно.

– Твое лицо? Я не смеялся над твоим лицом. Мне нравится твое лицо. – Он вздрогнул и слегка охнул. – Я смеялся над собой. Как сильно я, очевидно, раздражал тебя в тот первый день, или как от меня, должно быть, пахло. Ты все время морщила нос. Я не имел в виду…

Холлин указала на свое лицо.

– У меня синдром Туретта, придурок. В тот день у меня был приступ.

Приступ из-за тебя.

Его губы приоткрылись, и он побледнел до зеленоватого оттенка.

– О черт. Я не имел в виду…

– Не важно. – Она снова повернулась, ей нужно было покончить с этим.

С ним.

Он поспешил обойти ее, все еще сгибаясь пополам, но преграждая ей путь. Снова поднял руку с извиняющимся выражением на лице.

– Пожалуйста. Мне правда очень жаль. Я бы никогда…

– Не стал бы высмеивать неврологическое расстройство? А высмеивать людей, с которыми ты работаешь, – честно? – Она скрестила руки на груди. – Энди – замечательный человек. Она не любит серийных убийц. Она ведет подкаст, который может помочь людям защититься от преступности.

Он съежился.

– Я знаю. Знаю. Это был идиотский ход. Иногда я говорю раньше, чем думаю. Часто говорю, прежде чем подумать. Я не имел в виду ничего плохого.

– Твое шоу – дерьмо. – Она обогнула его и пошла дальше. – Не разговаривай со мной на работе.

– Эй, пожалуйста… – Он досадливо фыркнул. – Черт возьми, Холлин.

Она не собиралась снова оборачиваться. Увернулась от парочки, идущей рука об руку.

– Черт. Ой. – Джаспер резко зашипел и разразился чередой ругательств.

Не поворачивайся. Иди дальше.

Еще один звук боли, а затем глухой удар. Черт.

Холлин ничего не могла с собой поделать. Она обернулась.

Джаспер стоял на коленях, одной рукой упираясь в тротуар, а другую прижимая к правому боку. Исказившееся от боли лицо стало свекольно-красным.

Люди шли мимо него по тротуару: кто-то пьяный упал на улице – нередкое зрелище в этой части города.

– Что случилось? – спросила она, осторожно делая к нему шаг. – Ты что, пил? Тебя сейчас вырвет мне на ботинки?

Он поднял глаза, его лицо блестело от пота.

– Не пил. Может вырвать. Бок. Болит. – Он перевел дыхание. – Я знаю… что ты меня… ненавидишь. Но прежде чем ты уйдешь… может, позвонишь в скорую?

Ее глаза расширились.

– Что?

Он скрючился в позе эмбриона.

– Больно. Бок, колющая боль. Что-то не так. Что-то очень не так.

– Да ты надо мной издеваешься, – пробормотала она и оглянулась, задаваясь вопросом, может ли она вернуться и позвать на помощь одного из его друзей-импровизаторов. Но идти было слишком далеко, а Джаспер действительно выглядел неважно. – Черт. Ты вообще идти можешь?

Он издал страдальческий звук, но кивнул.

– Наверно. Только выпрямиться не смогу.

Она посмотрела вправо-влево по улице, втайне надеясь, что появится какой-нибудь другой волшебный вариант, но ничего не появилось. Она не собиралась бросать его на милость подвыпивших прохожих.

– Слушай, моя машина всего в нескольких шагах отсюда. Я могу отвезти тебя в больницу. Это быстрее, чем ждать скорую помощь. Университетский медицинский центр отсюда недалеко.

Он покачал головой.

– Ты не должна…

Она подошла и положила руку ему на локоть.

– Давай. Встань, насколько сможешь, и я помогу тебе добраться до машины.

Он подчинился и медленно поднялся на ноги, но не выпрямился. Она схватила его за руку и сделала все возможное, чтобы он не упал. Когда она вела его к пассажирской стороне машины, он тихо постанывал, как будто пытался скрыть, насколько сильно ему на самом деле было больно, и ее, несмотря на раздражение, кольнуло сочувствие. Ей удалось помочь ему сесть в машину, затем она схватила с заднего сиденья пустую сумку из-под продуктов и бросила ее ему на колени.

– Прошу только, если тебе понадобится вырвать, используй это.

Он откинулся на подголовник и закрыл глаза.

– Обещаю.

Окинув взглядом дорогу, она поспешила к водительскому месту и села в машину. Движение сегодня было не слишком интенсивным, но она набрала Университетский медицинский центр в телефоне, чтобы определить лучший маршрут. Они находились в районе Байуотер^[34], всего в нескольких милях от больницы, но узкие городские улочки запросто могли оказаться забиты транспортом. Последнее, что ей было нужно, – это попасть где-нибудь в неожиданную пробку.

Она выехала на дорогу и направилась к I-10. Джаспер по-прежнему сидел на пассажирском сиденье, скрючившись и наполовину отвернувшись. Теперь она тоже вспотела, ее пальцы по счету «четыре» постукивали по рулю. Вероятно, ей нужно что-то говорить, чтобы отвлечь его. Так ведь поступают в таких ситуациях? Она видела подобные сцены в фильмах.

– Это не займет много времени, – сказала она, не глядя в его сторону. – Максимум пятнадцать минут. Может быть, у тебя просто пищевое отравление или что-то в этом роде.

– Да.

– Или, может быть, твои органы взорвутся.

Он издал сдавленный звук, но потом она поняла, что он смеется – или, по крайней мере, пытается смеяться в промежутках между одолевавшими его приступами боли.

– Ну и ну, док, а вы знаете, как деликатно описать мое состояние.

– Мой индикатор симпатии к тебе сейчас очень низок.

Он снял очки и протер глаза.

– Я знаю. Мне очень жаль. Я правда сожалею, прямо-таки эпически.

– Не важно.

После нескольких секунд молчания он посмотрел на нее.

– Ты не могла бы продолжать говорить? Даже просто для того, чтобы сказать мне, какой я засранец. Все что угодно, лишь бы отвлечь меня от этой пронзительной боли.

Продолжать говорить. Мольба заставила ее горло сжаться, внимание Джаспера к ней было слишком пристальным. Она чувствовала, как усиливаются нервные тики.

– Я не знаю, что еще сказать. Спроси меня о чем-нибудь.

– Любимый цвет.

Она облизнула губы.

– Синий.

– Как твоя фамилия?

– Тейт. А твоя?

– Дирс.

Она повернулась, чтобы посмотреть на него.

– Дорогуша^[35]? Типа твоя мама – Дорогуша мамочка?

Он насмешливо фыркнул.

– Дирс без буквы «Т». И это старая шутка, Холлин Тейт.

– Не для меня. – Она почувствовала, как уголки ее рта немного приподнялись. – Джаспер, дорогуша. Я говорю как твоя жена 1950-х годов, зовущая тебя подойти к обеденному столу и съесть тушеное мясо.

О боже, я сказала это вслух? Я только что назвалась его женой.

Он фыркнул.

– Жаль, что тебя зовут не Холлин Дарлинг^[36]. Мы могли бы устроить собственное ретротелешоу.

Стеснение в груди немного ослабло.

– Мне пришлось бы научиться готовить жаркое в горшочке.

– Значит, ты не фуд-блогер, да? – Он откинулся на подголовник и закрыл глаза. – Чем ты занимаешься? Ставлю на оперативницу ЦРУ.

На мгновение она сосредоточилась на его профиле, который был странно притягательным, небольшая горбинка на его носу каким-то образом делала его намного интереснее – несовершенно красивым. Она снова сконцентрировалась на дороге. Ей не нужно думать о его носе или о том, насколько он красив. Он мудак, помнишь?

– Я много пишу внештатно, но не о еде. В основном о фильмах и развлечениях.

– Я люблю фильмы. А тебе нравится твоя работа?

– В основном, но это очень напрягает. Я надеюсь скоро найти работу на полный рабочий день. Знаешь это волшебное ощущение, которое приходит со страховкой и стабильной зарплатой?

– А такие рабочие места существуют? – Он поерзал на своем сиденье и тихо застонал от боли.

– До меня доходили слухи.

– Очаровательно. – Он протянул руку и повернул к себе вентиляционное отверстие кондиционера.

Она вздохнула, пытаясь войти в ритм разговора.

– Итак, ты готовишь кофе и импровизируешь.

– Да. И я собираюсь провести несколько занятий в «Обходном решении».

– О том, как оскорблять своих коллег?

Голова Джаспера снова повернулась в ее сторону.

– Ох.

Она не смотрела на него. Она ни в коем случае не собиралась извиняться. Ей нужно было помнить, что она злится на то, что он – придурок. Не отвлекаться на его горячность или его состояние борющегося актера.

– Послушай, Холлин, – тихо произнес Джаспер. – Я искренне сожалею. То, что ты увидела сегодня вечером… не соответствует духу нашего шоу. – Он замолчал и сделал прерывистый вдох, как будто слова давались ему с трудом. – Я совершил ошибку. История с серийным убийцей, естественно, навела меня на мысль об Энди, и я уверен, если бы ты спросила ее, она не восприняла бы мои слова всерьез. Когда я разговаривал с ней, она посмеивалась над собственной одержимостью. Она принимает свою странность.

– Верно, – сказал Холлин, сжав челюсти. – Так что я должна просто спокойно относиться к тому, что надо мной смеются. Это я слишком чувствительна. Ясно.

– Боже, нет, – разочарованно запротестовал он. – Я говорю, что я был придурком, использовав тебя в монологе, и мне жаль. Я не знал о твоих тиках. Я просто думал, что ты злишься на меня.

Она крепче сжала руль, выезжая на Канал-стрит, и глубоко вздохнула.

– Я переросла худшие приступы, но они все равно возникают, когда я… нервничаю.

Она чувствовала, что он наблюдает за ней, и ее пальцы забарабанили быстрее.

– Значит, я заставил тебя нервничать? – спросил Джаспер.

– Да.

Он нахмурился, глядя на нее краем глаза.

– Почему?

Она потерла губы. Ей совсем не нравились эти вопросы. Потому что ты веселый, красивый парень, и у тебя самая сексуальная улыбка.

– Я не очень хорошо лажу с новыми людьми.

Он снова поерзал на сиденье.

– Хорошо, что я больше не новый человек для тебя. Теперь ты можешь расслабиться.

Она оглянулась. Парень выглядел ужасно. Раскрасневшийся и вспотевший. Но в его глазах тлела крошечная искорка приглашения.

– Ты все еще исключительно новый человек, – сказала она. – Упакованный в целлофан, еще с этикеткой.

– Нет. Упаковка разорвана. Мы переписывались. Ты помогла мне доковылять по городской улице до машины. Эй, у нас даже была наша первая ссора, и мы планировали наше телешоу, Дорогая Холлин. Я для тебя уже не новый человек. – Он поморщился и схватился за бок. – Теперь мы старые друзья.

Мгновение она пристально смотрела на него, отчасти желая, чтобы это было правдой. Но кого она обманывала? Во-первых, как она могла быть уверена, что любое их общение не превратится для него в материал? И во-вторых, она обманывала себя, когда думала, что они флиртовали. Джаспер был комиком. Забавные шутки были его делом. Обаяние было его валютой. Она неправильно считала ситуацию.

– Мы не друзья, Джаспер.

Он вздрогнул, и на этот раз она знала, что это не имело никакого отношения к боли в боку.

– Похоже, ты не из тех, кто легко прощает.

Она снова смотрела на дорогу. В поле зрения появилась вывеска Университетского медицинского центра, и она покачала головой, чувствуя смертельную усталость.

– Послушай, я нагрубила тебе в первый день. Ты оказался придурком на сцене. Мы квиты. Давай просто заключим перемирие и на работе будем друг с другом вежливы.

– Но…

Она подъехала ко входу в отделение неотложной помощи.

– Ступай к врачу, Джаспер. Твои органы могут взорваться.

Один из сотрудников больницы подошел к машине, и Холлин открыла дверь.

Джаспер бросил на нее последний обиженный взгляд, а затем вздохнул.

– Спасибо, что подвезла, Холлин.

– Надеюсь, тебе станет лучше.

Коренастый парень в медицинской форме помог Джасперу выйти из машины и подвел его к ожидающей инвалидной коляске. Перед тем как парень вкатил его в открытые двери, Джаспер еще раз оглянулся. Холлин посидела с минуту, пытаясь привести в норму дыхание. Она уставилась на закрытые двери, чувствуя себя немного виноватой за то, что просто бросила его у больницы, не зашла внутрь. Но что ей оставалось делать? Они не были друзьями. Если бы это было что-то серьезное, они бы позвонили его семье или близким, чтобы те приехали и были с ним. Она забарабанила пальцами по рулю. Она не собиралась идти за ним.

Нет. Она не собиралась этого делать. Этот странный вечер закончен. Она включила передачу. Ей нужно было вернуться домой, лечь в постель и вообще забыть этот вечер. Но как только она двинулась с места, что-то упало на пол у пассажирского сиденья. Она подогнала машину ближе к обочине, остановилась и включила внутреннее освещение. На полу лежал серебристый прямоугольник – мобильник Джаспера.

Она закрыла глаза. Ну же, вселенная, дай мне чертову передышку. Она со стоном повернула руль и направилась на парковку.

Ей никогда не избавиться от Джаспера Дирса.

Глава седьмая

Джаспер очнулся в тумане ватных мыслей и путаных снов, в которых на очередном импровизационном шоу членов его труппы заменяли шимпанзе. Он пошевелился в постели, и в нос ему ударил странный, резкий запах. Он вцепился в простыни, но острая боль в левой руке заставила его так же быстро выпустить ткань. Какого черта?

Веки казались слишком тяжелыми и неподъемными, незнакомые звуки наполняли уши. Может быть, он все еще спал. Обезьяны могли появиться в любой момент. Или, может быть, он пьян? Но он не помнил, как пил. Он попытался облизнуть губы, но язык оказался сухим, как опилки. Он повернул голову и заставил себя открыть глаза. В поле зрения появилась бледно-бежевая стена вместе с какой-то машиной. Его охватило замешательство. Это была не его спальня. Он прищурился. В слабом освещении мелкие детали стали видны отчетливее. Поручни кровати. Трубка капельницы. Стол на колесиках.

Больничная палата. Он в больнице.

О. Вспышки воспоминаний вернулись к нему, как будто были частью его сна. Вот его везут в оживленную приемную скорой помощи. Вот медбрат. Разговаривает с ним и везет его в комнату для анализов. Врач, объясняющий ему все быстрыми, рублеными фразами. Разговоры о том, что нужно готовить Джаспера к операции. Аппендикс. Может лопнуть. Нужно оперировать прямо сейчас.

Джаспер тихо застонал. Ему сделали операцию. Черт возьми. Он взглянул на свою левую руку, к которой сверху была прикреплена капельница. На другой руке был браслет с его именем. Затем он ощутил тупую боль в животе. Они вырезали из него частичку. Будет намного больнее, когда закончится действие лекарства.

Он закрыл глаза, и его затопил страх. Может быть, стоит просто снова заснуть, еще немного задержаться в своем неведении.

Но тихий звук справа заставил его снова поднять веки. Он повернул голову, каждое движение давалось так тяжело, словно его окружало желе. Он несколько раз моргнул при виде открывшегося зрелища. В кресле свернулась калачиком женщина. Она крепко спала, тихонько похрапывая. Холлин. Потрясение от того, что он ее увидел, немного прояснило его разум.

Холлин осталась? Прошлой ночью она даже не пошла с ним. Или пошла? Последнее, что он помнил, как она высадила его у двери, фактически велев ему убираться восвояси. Почему она спит в его палате?

Он хотел спросить ее, но голос не слушался. Ему удалось лишь издать хриплые, неразборчивые звуки, как будто он был каким-то пьяницей, приходящим в себя на Бурбон-стрит. Он оставил попытки и просто наблюдал за ней несколько мгновений. На него снова нахлынул прошедший вечер. То, что он сделал на сцене. Ее гнев. Момент, когда он узнал, что у нее синдром Туретта.

Он поморщился. Иисусе. Он никогда еще не чувствовал себя таким засранцем. Те гримасы, которые она строила, она не могла контролировать. А он решил, что они адресованы ему. Ты настолько эгоцентричен? Он почти слышал голос сестры, ругающей его. И даже после того, что он сделал, Холлин все равно предложила отвезти его в больницу. Теперь она свернулась в том, что выглядело как самое неудобное кресло в мире. Кто была эта женщина?

Кое-что он понял прошлой ночью. Она была из тех, кто, разозлившись, не побоялся накричать на него, но она сказала, что новые люди заставляют ее нервничать. Женщина, которая обменивалась с ним кокетливыми сообщениями, но едва могла смотреть ему в глаза. Женщина, которая казалась очень осторожной.

Он нахмурился, наблюдая, как мягко поднимается и опускается грудь спящей. Он мало что знал о синдроме Туретта, но во сне ее лицо было гладким и расслабленным. Черты ее лица были мягкими, длинные ресницы касались щек, а губы слегка приоткрылись. Он уже знал, что она привлекательна, но в состоянии неосторожного сна, когда ее макияж немного размазался, а вьющиеся волосы растрепались еще сильнее, чем обычно, он понял, что она просто сногсшибательна.

Вот как бы она выглядела, если бы он проснулся рядом с ней в постели.

Блин, это не та мысль, которую он должен думать на больничной койке о женщине, которая фактически заявила, что больше никогда с ним не заговорит. Он закрыл глаза. Может, это обезболивающие виноваты.

Может, виновата необходимость нравиться всем вокруг. Затащить Холлин в постель значило бы доказать, что он ей очень нравится. На самом деле он позаботился бы о том, чтобы она ушла очень довольная своим новым другом Джаспером.

Заткнись, мозг-извращенец.

Сейчас у него были дела поважнее, чем неуместное влечение. Например, чертово восстановление после операции, больничные счета, начало занятий и выяснение всей этой ситуации с театром. Больше никаких мыслей о Холлин. Или о том, как она будет выглядеть в его постели. Или о том, как она только что вздохнула во сне, заставив его подумать о том, как она будет стонать, когда…

Нет. Не об этом. Он отвернул голову, чтобы больше не смотреть на нее. Ему просто нужно больше спать. Он не в своем уме. В любом случае к тому времени, как он проснется, она, наверное, уже уйдет.

* * *

Холлин проснулась в неудобном больничном кресле. Все ее суставы протестовали и трещали. Она застонала и потерла затылок, пытаясь избавиться от боли. Медсестра с бочкообразной грудью склонилась над кроватью Джаспера, проверяя пакет для капельницы. Она улыбнулась Холлин.

– Извините, не хотела вас будить.

Холлин пошевелилась, опустив ноги на пол.

– Все в порядке. Как он?

– Он просыпался? – спросила медсестра.

– Насколько я знаю, нет.

Она сидела довольно долго после того, как они привезли Джаспера из послеоперационной палаты, надеясь, что он проснется и скажет ей, кому она должна для него позвонить. Когда его привезли, он был в полусне, все еще сильно накачан лекарствами. Он почему-то назвал ее Фелисити, а потом разговаривал с ней так, словно она была еще одной медсестрой. Она сдалась и решила подождать, пока пройдет наркоз. Но в какой-то момент, очевидно, заснула.

Она посмотрела на часы на стене: чуть больше пяти утра.

– Вы отвезете его домой, когда его выпишут? – спросила медсестра.

Она моргнула.

– Эм-м. Я надеюсь, что, когда он снова проснется, он сможет сказать мне, кому позвонить. Мы просто… коллеги.

Медсестра одарила ее доброй улыбкой.

– Ну, вы очень хороший друг, раз остались с ним вот так. Никому не нравится просыпаться в больнице в одиночестве.

Холлин поджала губы и кивнула, чувствуя себя полной дурой, потому что первоначально собиралась оставить его здесь одного.

– Док будет совершать обход в течение следующего часа или около того. – Медсестра что-то пометила на электронном планшете, который принесла с собой. – Мы не можем выписать его, пока он не сможет удерживать в организме жидкость и перестанет мочиться, так что если он проснется, в этом кувшине – ледяная вода.

Холлин поежилась. Она знала Джаспера всего пару дней, а кто-то обсуждал с ней его мочеиспускание. Она и представить себе не могла, как он на это отреагирует.

– Хорошо.

Медсестра поставила пластиковый кувшин на боковой столик.

– Мне нужно проверить еще нескольких пациентов, но почему бы вам не попытаться поговорить с ним и осторожно разбудить? Затем, если он будет готов, заставьте его съесть несколько кусочков льда или выпить немного воды. Я свяжусь с вами через некоторое время.

Холлин застыла.

– Погодите, вы хотите, чтобы я…

Но медсестра уже вышла в коридор, слишком занятая, чтобы беспокоиться о Холлин и ее неловкости. Холлин уставилась на закрывающуюся дверь, а затем снова переключила внимание на Джаспера. Его грудь поднималась и опускалась с ровными вдохами. В тонком больничном халате, спящий, он выглядел гораздо менее устрашающе, но ее сердце учащенно билось при мысли о том, чтобы разбудить его и объяснить ему ситуацию.

Тебе сделали операцию.

Я здесь, потому что… потому что ты потерял свой телефон? Потому что я не могу оставить тебя в покое? Потому что я полностью игнорирую личное пространство и болтаюсь в твоей комнате, как преследовательница? Тьфу.

И она должна не только разбудить его, но и поговорить с ним о том, чтобы он пописал?

Просто убейте меня сейчас, и покончим с этим.

Она со стоном поднялась на ноги. Пальцы отбивали счет. Она откашлялась и подошла поближе.

– Эм-м, Джаспер?

Его веки не дрогнули.

Она облизнула губы. Боже, она не хотела этого делать. Она предпочла бы, чтобы он вообще не знал, что она здесь была. Холлин оглянулась на стул. Ее сумочка валялась на полу, а сверху лежал телефон Джаспера. Прошлой ночью она попыталась дозвониться до его контактов, но телефон был заблокирован. Ей нужен был его пароль или… Она оглянулась на Джаспера и руку, из которой не торчала капельница.

Ее захлестнула волна облегчения. Если бы она могла приложить его большой палец к телефону, чтобы получить отпечаток пальца, она была бы свободна и пошла бы домой. Она поспешно схватила его телефон и вернулась к краю кровати. Еще раз взглянула на его лицо, убедившись, что он крепко спит, а затем повернулась к нему спиной, осторожно взяла его за запястье и подняла руку. Рука оказалась теплой и шершавой, длинные пальцы мягко сжались. Она положила телефон на кровать, а затем попыталась приложить его большой палец к кнопке, чтобы считать отпечаток. Если бы она могла добраться до его списка контактов, она могла бы позвонить кому-нибудь, чтобы он приехал за ним в больницу.

Она поднесла его руку к телефону, но угол был неправильным, большой палец изогнулся слишком сильно. Она осторожно переместила хватку и взяла только большой палец, пытаясь повернуть его.

– Так ты действительно из ЦРУ или просто пытаешься украсть информацию о моем банковском счете?

Холлин вздрогнула и выпустила руку Джаспера. Повернулась и встретила его глуповатую ухмылку.

– Не хотелось тебя огорчать, но банковский счет тебя разочарует, – сказал он хриплым голосом Марлона Брандо. – Я перевел все свои миллионы на офшорный счет.

Сердце Холлин забилось в горле, как колибри.

– Ты проснулся.

– Думаю, да. – Джаспер попытался сесть и зашипел, очевидно, боль застала его врасплох. Он снова откинулся на подушки. – Если только это не очередной сон. Ты не собираешься превращаться в шимпанзе?

Мышцы ее лица подергивались. Даже если бы она не чувствовала знакомых сокращений, она видела, как он изучает выражение ее лица. Она уставилась на одеяло.

– Я пыталась разблокировать твой телефон, чтобы посмотреть, кому я могу позвонить для тебя. Возможно, они скоро смогут тебя выписать.

– Да?

Она кивнула.

– Да, как только ты сможешь…

Он снова попытался пошевелиться, и больничная кровать заскрипела.

– Пройтись колесом? Сделать стойку на голове? Поделить в столбик? Чувствую, что полностью к этому готов.

Она снова откашлялась.

– Нет. Скорее, выпить чего-нибудь и, понимаешь…

Она сделала какое-то нелепое движение рукой.

– Ах, – с тихим смешком сказал он. – Мне нужно помочиться в утку.

– Да.

– Фантастика. Выступать под давлением, – сказал он. – Думаю, мне лучше попробовать что-нибудь выпить, чтобы подготовиться к важному моменту. Я намерен получить за это действие десять баллов из десяти.

Она подняла голову, ее взгляд метнулся к нему.

– Что? – спросил он.

Мгновение она пристально смотрела на него.

– Ничего, просто… ты говоришь вещи, из-за которых другие чувствовали бы себя неловко.

Он одарил ее обезоруживающей улыбкой.

– Это все импровизация. Игра без стыда. – Он отвернулся и поправил простыни. – Плюс я был приемным ребенком. То, что ты новичок в семье шесть раз подряд, как бы избавляет от неловкости.

Ее глаза расширились.

– Ничего себе.

– И на самом деле все неловкости – это способ показать кому-то другому, что ты человек. Я думал, что этот секрет уже раскрыт. – Он бросил на нее мрачный взгляд. – Холлин, я не робот – к большому разочарованию моего прежнего девятилетнего «я», влюбленного в «Трансформеров».

Она слегка улыбнулась, но его сосредоточенное на ней внимание было слишком сильным. Она заставила себя отвлечься, налила и предложила Джасперу стакан воды со льдом.

Он протянул руку, но прежде, чем она поняла, что он делает, он сжал руку, которую она держала на перилах его кровати, вместо того чтобы взять чашку. Она вздрогнула от теплого прикосновения, но руку не убрала. Он стиснул ее пальцы.

– Так значит, ты осталась.

Она почувствовала, как застывает под его пристальным взглядом. Его рука касалась ее руки. Вспомнились слова Кэла о тактильном голоде.

– Я…

– Это, типа, удивительно круто с твоей стороны. – Он выпустил ее руку и взял чашку. Сделал маленький глоток и слегка поморщился. – Особенно после всего, что произошло прошлым вечером.

– Все в порядке, – пробормотала она.

– Нет, дело не только в этом. Я был придурком, а ты все равно осталась. Поэтому, прежде чем я потеряю все очки выносливости и начну ныть о том, как сильно у меня болит живот, и умолять тебя привести сюда медсестру с каким-нибудь серьезным обезболивающим, я хочу, чтобы ты знала, что я правда ценю тот факт, что ты осталась. Я проснулся немного раньше, когда ты спала и… ну, я просто рад, что проснулся здесь не один. – Он пристально посмотрел ей в глаза. – Ты хороший человек, Дорогая Холлин. Спасибо тебе.

Эти слова и новоиспеченное прозвище произвели на нее бо́льший эффект, чем она ожидала, и ей пришлось отвести взгляд. Она отступила на несколько шагов и скрестила руки на груди.

– Это было несложно.

Он на мгновение замолчал, изучая ее, а затем быстро кивнул.

– Я собираюсь позвонить своей сестре и сообщить ей, что произошло. Она приедет сюда, поругается из-за чего-нибудь с врачами, а потом отвезет меня домой, как только они будут готовы меня выписать. Почему бы тебе не пойти домой и не отдохнуть немного? Я знаю, что это была долгая ночь. Ты официально освобождена от обязанностей доброй самаритянки.

Она поджала губы и посмотрела на дверь.

– Ты уверен, что тебя отвезут домой?

Он слегка улыбнулся.

– Да, здесь я прикрыт.

Холлин больше всего на свете хотела выбраться из этого места, сбежать назад в безопасность своего дома, но другая маленькая частичка ее души не хотела покидать Джаспера.

– Тебе что-нибудь нужно, прежде чем я уйду?

– Много-много таблеток, – сказал он с серьезным кивком. – Как и всем.

Она тихо рассмеялась и подошла, чтобы забрать свои вещи.

– Ясно. Я скажу медсестре, чтобы она заглянула еще раз. Надеюсь, ты чувствуешь себя лучше.

– Спасибо, Холлин.

Он наблюдал за ней слишком пристально. Она чувствовала, как усиливаются тики. Захотелось спрятать лицо, спрятать постукивающие пальцы. Скрыть. Скрыть. Скрыть.

Но вместо этого она выдавила из себя следующие слова.

– И, – она глубоко вздохнула, – скоро увидимся. В кофе-баре.

Ему потребовалась секунда, чтобы осознать, что она сказала, но затем его губы растянулись в улыбке.

– Правда?

– Мое лицо будет делать, – она указала на свой дергающийся нос, – это. И мне будет неловко, потому что я не умею вести светскую беседу.

Он выглядел довольным, как Панч^[37].

– Я на сто процентов гожусь для неловкой светской беседы.

– И ты никогда, никогда больше не будешь использовать меня в своих выступлениях.

– Клянусь.

При этих словах она наконец почувствовала, что полностью улыбается.

– Круто. Увидимся, Дорогуша Джаспер.

– Позже, Дорогая Холлин.

Она выскользнула из палаты, прежде чем успела покраснеть с головы до ног, сказала медсестре, чтобы та принесла Джасперу лекарства, и направилась к выходу. Измученная, но впервые за долгое время полная надежд.